Хлебало. Седьмой послед. Глава четвертая

                Кома
    
     Звуки уведомления о пришедшем сообщении «Возьми трубку! Трубку возьми, я тебе сказал» заставили вздрогнуть Даниила Петровича.
    
     И, если он, протерев платком уставшие от работы у монитора глаза, громко вздохнул, то в машинном зале прозвучал приглушенный смех его сотрудников.
    
     Смех одобрения, смех облегчения.
    
     Ведь запрос в лечебные учреждения столицы на «свеженькую кровь» (извините) висел в эфире месяц.
    
     Собственно, лаборатории биоэлектроники при Центральном Институте мозга, в ее запросах, не нужна была кровь пострадавших пациентов.
    
     Таким странно-жутковатым термином предложил называть остывающие трупы, в результате несчастных случаев, один из «разговорчивых» персонала.
    
     И, вообще-то, с его нескромного язычка, святая святых научных изысканий в области бионики, их «умный» кабинет называть стали «машинным залом».
    
     Иной же раз, когда завершающий эксперимент с живым разумом бывал провален, лабораторию, в сердцах, кто-то из них называл мышиным залом.
    
     Как правило, огорченно взмахнув рукой, результат научного эксперимента он мог назвать еще и мышиной возней.
    
     Когда Даниил на сенсорном экране монитора включил видеосвязь, сотрудники дежурной смены уже толпились за его спиной.
    
     Как же, ведь всем, после второй бессонной ночи хотелось отдыха.
    
     Хотя, не только этого.
    
     К тому же, их волновал биологический объект трагедии, и, если быть точнее, – его головной мозг.
    
     Тел пострадавших поступало множество, но все – не то: то Даниила не устроили их возраст, то пол, а то  - и объем мозгового вещества субъекта.
    
     А тут, наконец, врачи неотложки предложили ему преклонных лет старушку, которую смело можно было назвать «божьим одуванчиком».
    
     Казалось, дунь на этот почти затухший огонек, и он простится с миром.
    
     Если говорить о состоянии ее костей, то термин «погремушка» означал, что в ее теле нет ни одной целой.
    
     А вот лицо ее не соответствовало щупленькому старенькому тельцу.
    
     Хотя и десять земных g, с третьим законом Ньютона, при ее ударе головой о бордюрный камень должны были превратить в студень содержимое черепной коробки, но оно почему-то было цело и «невредимо».
    
     Через каких-то пять минут старушку, впавшую в кому, довезли к месту назначения.
      
     Автор не вправе раскрывать все сложности внедрения сознания Ольги Васильевны в машинный интеллект андроида.
      
     Ограничимся лишь тем, что сообщим, весь ее земной опыт, чувства, знания, привычки и черты характера личности дамочки (частично) влились дополнительным ручейком в могучий поток разума андроида.
    
     Причем, конечно же, в их симбиозе, помимо трех законов робототехники, были нюансы.
    
     Один из них – до поры до времени Ольга Васильевна не знала, что ее тело нашло приют на городском кладбище в захоронении под номером В-23-367.


                ***

     Страдал Кузьмич, что не совсем удивительно, старческим склерозом.
    
     Термин, конечно, далеко не медицинский, но всем, видимо, ясно, что у него были провалы в памяти.
    
     Он по-своему боролся с недугом и к врачам не шел.
    
     Чтобы о чем-нибудь не забыть, седой ветеран делал отметки «на память», и этими листочками у него был обклеен весь дом.
    
     Нужно сказать, что не все домочадцы из-за этого относились к нему с пониманием.
    
     Так, по прошествии некоторого времени после отъезда внуков в Питер, он на листке, закрепленном на стенке холодильника, прочитал надпись «Кушать натощак!»
    
     А ведь на том памятном листке выше рекомендации было написано: «Шурупы от офисного кресла – в холодильнике».
    
     Тогда же у него напрочь выбило из памяти, что они, в свое время, вместе с внуком установили сигнализацию в шкатулку для драгоценностей семьи.

     И, что шкатулка-то – его.
    
     Но он считал, что в руках у него тогда была табакерка.
    
     Не знал он, кстати, и того, что его продвинутый старший внучок, помимо прочего, в секрет-замок шкатулки вложил шифр-код, «привязав» его к переходу на летнее время.
      
     Бабуля же его, конечно, об этом знала и могла снять (установить) запрет.
    
     Кузьмич долго ломал голову, что значит двадцать пятый час.
    
     Ничего лучшего не придумал, как погуглить в ноуте.
    
     Поисковик ему без особой задержки объяснил, что 25-й час может быть связан с переводом часов на летнее (зимнее) время.
    
     Перевод на зимнее время, в последнее воскресенье октября, его озадачил большущим ожиданием.
   
     Ведь Оленьку свою он проводил пятого октября.
   
     Ну, как тут можно было ждать почти четыре недели?
    
     «От ожидания с ума сойдешь!» – подумал ветеран, выйдя на балкон.
      
     Взял молоток из ящика для инструментов и присев на кухне у стола, было намерился ударом стали открыть секрет.
    
     Выбрал место для удара на шкатулке, подложив под нее тряпицу.
    
     Слегка размахнулся молотком, но ударить по коробке не успел.
    
     Пронзительная трель звонка входной двери заставила его прекратить «вскрытие», выйти в прихожку и посмотреть в дверной глазок.
    
     Там, за дверью, еле стоя на своих ногах, «нарисовался» сосед Юрка, с пятого этажа.
    
     Кузьмич открыл двери и вопросительно взглянул на Юрку.
    
     «Старый, там, на переходе какой-то дебил своим «Мерсом» «поднял на рога» твою Ольгу Васильевну!» – качаясь из стороны в сторону, заикаясь и икая, промямлил пьяный сосед.
    
     От его слов дыхание Кузьмича запнулось.
    
     «Походу, насмерть!» – добавил Юрка и попытался, держась за перила, преодолеть ступеньку.
    
     Кузьмич почувствовав жжение за грудиной, услышал, что его сердце бьется в груди все реже, реже, реже.
    
     Свет померк в его глазах, и старичок упал без сознания навзничь у самого порога.
      
     Юрий Семенович, хоть был и пьян в «драбадан», но тем не менее, когда услышал звук падения ветерана, умудрился набрать на телефоне «103» и вызвать карету скорой.
    
     Прибывшие через четыре минуты эскулапы успели доставить Кузьмича в больницу.
    
     В коме.
    
     В бессознательном состоянии, но все-таки – живым.
    
     Примечание: Продолжение следует