Вода

Воду носили с колонки, в вёдрах. Папа в руках, мама на коромысле. Это было меньше чем за десять лет до конца двадцатого века, меньше, чем за десять остановок до центра города. В городе было более чем миллионное население.

Правда летом было легче. Потому что по нашей улице мимо деревянных домов провели трубы, а по ним — вода. Можно поливать, мыть и мыться, стирать и купаться! Пять месяцев счастья!

А в другие месяцы: постирали, и воду в ведро. Мыть пол или обувь.

У нас с сестрёнкой с самого детства были ведёрки. По паре на каждую. Размер соответствовал росту. Наши ведра росли вместе с нами.

Нет, мы не успели как следует осознать, как тяжело, когда воды не вдоволь. Мы переехали в квартиру, где вода текла «из стенки». И тогда ещё ни у кого не было счётчиков...

***
Одним жарким декабрьским днём... Да, декабрьским. И — да! — жарким. Потому что это было в Израиле. Зная, как туго у них с пресной водой, я удивлялась тому, что везде, где только можно, зелень, цветы, деревья.

Да, листва кое-где, на первый взгляд, неживая, так как много вечнозелёных. Кустарники, в основном. Их много вдоль дорог, между полос движения. Они — барьеры. Пыли, шуму, сумятице города.

И трава не ах вблизи. Но она везде, где возможно. И кругом трубки, трубки, трубки... То уходящие в корневую систему дерева, то змеящиеся между цветов. Капельный полив.

Главная водная жемчужина страны — озеро Кинера. За уровнем воды в нём следят, как за температурой воздуха. Знакомый
рассказывал, что когда этот уровень снизился, его младшая дочь восьми с половиной лет не уставала сопровождать каждого из домашних  к раковине: открывать и закрывать кран, пока домочадец мылит руки или чистит зубы. «Мы всячески поддерживали это школьное начинание», — говорил он.

Сегодня планировала писать о красоте и разнообразии водной стихии. А пока шла на работу, несколько раз обходила и перепрыгивала ручей-речку на асфальте. Где-то прорвало трубу. Я люблю ходить пешком. Я и шла три квартала. И всё вокруг воды. И лирического эссе не получилось.