Внезапное безумие Баюна

- Может, тебя того, не долечили? — спросил Кощей кота Баюна, который в валенках, телогрейке и длинном разноцветном шарфе, намотанном на башке на манер чалмы, пытался соорудить снеговика из мокрого песка, которым так богато было Лукоморье.

Чтобы понять реплику властелина тридесятого, надо знать, что пару месяцев назад у сказителя случился нервный срыв на почве распределения премиальных ко дню Казанской божьей матери, более известному в сказочном царстве, как день триединства Горыныча.

По мнению кота, ему не додали столько, еще полстолько и еще четверть столько. В течение нескольких дней он приставал к богатырям, русалкам, дворцовому дьяку и ключнице с вопросами, сколько им выдали награждения и за какие такие заслуги, после чего заявился к Кощею и, странно кося левым глазом, вопросил:

— А через какое потому у тебя, вашество, ключи от казны обретаются?

Из чего сразу стало очевидно, что кот малость сдвинулся и пора его лечить. Его и лечили лучшие психиатры мира, лечила баба-яга, лечило то, не знаю что, и кто-то еще лечил не то из арабских, не то из индийских сказок. Наконец, постановив, что кот находится в полном здравии, выдав о том справку и скрепив ее красной сургучной печатью, отправили восвояси, и Кощей, закрыв больничный (о чём он сейчас сильно сожалел) приставил Баюна снова к зелёному дубу.

А тот вон что затеял! Соорудил из песка сначала малютку-снегурочку, потом приземистую снежную бабу, а теперь, когда на крики русалок поспешил сам бессмертный старик, не взирая на близость, так сказать, САМОГО, споро и ловко лепил снеговика.

— Так я спрашиваю, — возвысил голос Кощей. — Долечили тебя или нет?

— Долечили, — задыхаясь ответствовал кот, громоздивший огромный, с него ростом, ком песка на другой ком, еще больше.

— А это зачем? — властелин тридесятого ткнул в композицию, украшенную по всем правилом морковками, угольками и дырявыми жестяными вёдрами.

— А это затем, вашество, — сурово пояснил Баюн, — что у тебя зимой снега не допросишься! — после чего замолчал, и Кощею, знавшему упорство своего верного слуги, оставалось только обдернуть кафтан да и удалиться восвояси.