Основной зачёт

Вот ведь как неожиданно судьба у молодого офицера сложиться может. Некоторые из кожи лезут вон, заискивают перед начальством при каждом удобном случае – так точно, чего изволите: что только не сделаешь для успешного карьерного роста! А ведь порой нужно всего лишь не соваться в чужие дела и стараться держать язык за зубами. Ну, и кое-что ещё...

Лейтенант Горев прибыл на лодку в конце рабочего дня. Доложился старпому по всей форме: мол, так-то и так-то, прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.
– Дальнейшего, говоришь? А предыдущее – это училище, что ли? Ну-ну!
Старпом усмехнулся.
– Иди к механику и доложись ему, да без этих вот наворотов. Он объяснит, что к чему, и покажет, где разместиться.
Он мельком взглянул на чемоданчик в руках лейтенанта. Тот красноречиво говорил сам за себя.
– Это, что, все твои пожитки?
– Так точно, товарищ капитан второго ранга. Не хотелось сразу обрекать спутника жизни на бытовую необустроенность.

Взгляд старпома смягчился. Лейтенант чем-то начинал нравиться ему. Он пока не мог понять, чем именно. Не то открытостью взора, не то тем, что своей внешностью и манерой держаться отчасти напомнил ему себя в пору лейтенантства.
– Не женат ещё? – он слегка сменил тон.
– Никак нет.
– Ну, тогда поживёшь пока на корабле. Тем более, что скоро контрольный выход, и надо бы побыстрее освоиться здесь. А дальше – через замполита. Хотя неженатым у нас – только общежитие.

При упоминании замполита он почему-то поморщился.
– Механик в пятом, он уже ждёт тебя в своей каюте.
Он устало махнул рукой куда-то в сторону кормы и снова уткнулся в свои бумаги, всем видом показывая, что аудиенция закончена. Мол, и без тебя забот хватает, читалось на его лице. Выход в море на носу, а ещё торпеды не загружены. Да и замполит тоже вот куда-то запропастился…
Лейтенант подхватил свою нехитрую поклажу.
– Разрешите идти?
– Иди.

Горев развернулся.
– И возьми у него лист сдачи зачетов на самостоятельное управление матчастью. – Добавил старпом вслед уходящему. – Даю тебе две недели, чтобы его закрыть – больше нет времени. А там посмотрим, как у тебя сложится дальнейшее прохождение. Теперь уж наверняка – службы.

Горев покинул центральный. Спустившись по трапу, он двинулся в сторону жилого отсека. Хоть и новичок, он уже неплохо ориентировался здесь – прошлой зимой ему довелось проходить преддипломную практику на лодке аналогичного проекта.
Механику тоже было как-то не до него. Утром при проворачивании вышел из строя ГОН – главный осушительный насос, выход без которого в море был запрещён. Своими силами неисправность устранить не удалось, а гражданский специалист из бригады берегового гарантийного надзора плотно застрял на соседнем борту с похожей проблемой.

– Будешь жить в этой каюте, – он указал лейтенанту дверь напротив своей, – а пока разыщи старшину команды мотористов и прими у него шестой. Он будет в твоём заведовании.
Хорошенькое дело, подумал про себя Горев. Не успел толком не то, чтобы с лодкой, а даже с экипажем познакомиться, и уже принимай отсек!

Зайдя в каюту, он увидел свежую РБ-шку. Эту синюю хлопчатобумажную униформу, обязательную к ношению на объектах с ядерной энергетикой, называть «радиационной безопасностью» было как-то уж совсем цинично. Иезуиты, усмехнулся он! Защита ведь та ещё. Разве что от альфа-частиц. Хотя он понимал, что это была лишь одной из целого комплекса мер обеспечения радиационной безопасности, потому как выносить спецодежду с корабля запрещалось.

Бирка с названием его должности лежала на столе. Позже пришью. Он переоделся, сунул в нагрудный карман индивидуальный дозиметр, полученный у начхима – начальника химической службы – сразу же по прибытии на лодку, и двинулся в шестой. Со слов механика, старшина должен был быть где-то там.

Как ни странно, в отсеке никого не было. Во всяком случае, так ему показалось. Потому как на его вопрос «Есть здесь кто живой?» ответа не последовало. Он на всякий случай заглянул верхнюю часть отсека – на «чердак», – а затем спустился на нижнюю палубу, к дизель-генераторам. Там тоже было пусто. Ну что ж, примем без старшины, будь он неладен, потом с ним разберёмся. Итак, что тут у нас?

Он прошёлся вдоль окрашенных в цвет напуганного цыплёнка механизмов и приборных стоек с мигающими лампочками. Монотонно, чуть ли не жалобно пищали люминесцентные лампы корабельного освещения, сквозь мерный рокот нагнетателей время от времени утробно гукали никелированными оголовками магистрали приточной вентиляции.

– Так, это у нас главный распред-щит, – погладил он шкаф с кнопками и манипуляторами, – это – статические преобразователи, ВАКСы, а это – обратимые.
Из памяти непроизвольно всплывали иллюстрации из учебных пособий, и он то и дело, как своим старым знакомым, удовлетворённо кивал то одному, то другому механизму, хотя воочию сталкивался со многими из них впервые. С этим «железом» ему предстояло познакомиться поближе и провести ещё не один месяц в долгих автономках. А это что такое?

На импровизированной лежанке за обратимым преобразователем правого борта кто-то лежал. Старшина? А, может, даже офицер – РБ-шки у всех были одинаковые. В этот момент ожил «Каштан».

– Заместителю командира по политчасти срочно прибыть в центральный! – проревел динамик внутрикорабельной связи.

Тело лежащего слегка дрогнуло. Он повернулся на другой бок и приоткрыл глаза. Увидев рядом с собой незнакомого офицера, лежащий слегка приподнялся и прижал палец к губам. Взгляд его был несколько мутноват, щёки небриты, волосы на голове взлохмачены. Но, самое главное, и Горев только теперь заметил это, – на нагрудном кармане его РБ-шки значилось: «Зам командира по ПЧ».

Уронив руку и прикрыв глаза, замполит снова откинулся на лежанку.
Кажется, всё понятно, дошло до Горева. Такое иногда случалось с некоторыми из подводников, изнурённых хронической борьбой с тяготами и лишениями службы, которых немало в отдалённых и забытых богом точках нашей необъятной родины. Но для подводных атомных крейсеров, и, тем более, для замполитов такое явление было крайней редкостью. Ведь на эти должности назначались наиболее морально устойчивые и мало пьющие представители касты политработников, просто по определению не подверженные этому пороку. Но, как говорится, везде свои исключения.

«Да, ну и дела! И как тут теперь быть? Не успел даже и отсек толком принять, а уже подброшен очередной ребус».
Его размышления прервала новая команда по «Каштану»: «Лейтенанту Гореву прибыть в центральный».
«А я-то им зачем понадобился», - чертыхнулся он про себя. «Весёленькое место! Вводные сыплются, как из рога изобилия». Он с неприязнью взглянул на спящего зама и направился в центральный.

Горев остановился на пороге отсека, не решаясь войти в него. Обстановка там была накалённой.
Командир хищно смотрел на механика и грозно играл желваками.
– И где же по-твоему он должен быть?
Механик пожал плечами.
–  Это ж чёрт знает что – когда такое было, чтобы у меня в экипаже кто-то пропадал! И не кто-нибудь, а целый зам! В седьмом, говоришь? Хотя, кто ж знает, что у замполита порой на уме, тем более у нашего. Ты помнишь, Виктор Васильевич, – он повернулся к старпому, – сразу по прибытии в экипаж он взял моду писать благодарственные письма родителям моряков: так мол и так, спасибо за воспитание сына. Это надо ж такое удумать! И чему их только там, в этой военно-политической академии, учат! Письма слать на родину, мать их, героев. Послал бы я и без него, коль надо было бы. И куда подальше.

Тут он увидел молодого офицера.
– Кто такой?
– Лейтенант Горев, назначен к вам командиром электротехнической группы. Прибыл по вашему приказанию.
– Ага, вот ты мне и нужен. Слушай вводную. Нашего зама разыскивает член военного совета флотилии, а он где-то запропастился. С корабля не сходил, последний раз его видели в седьмом, хотя в это верится с трудом. В реакторный никто без нужды лишний раз не заходит, а зам – и подавно.

Он снова свирепо взглянул на механика.
– В корме его тоже нет. В пятом он так и не появлялся. Стало быть, он где-то у тебя, в шестом. Поэтому срочно проверь отсек – можешь даже заглянуть под пайолы, но чтобы через пятнадцать минут зам был здесь.

Нельзя сказать, чтобы Горев питал какую-то особую слабость к политработникам. Скорее, наоборот, потому как всю эту систему тотального надзора за вся и всем в стране уже окончательно победившего социализма считал излишней. Но так вот просто, ни за что, сдавать попавшего в переплёт комиссара было, что называется, западло. Как знать, может, он был вполне приличным мужиком, а не каким-нибудь дятлом или карьеристом. Тем более, что своей молчаливой реакцией на призывный жест этого бедолаги, которую, скорее, следовало списать на оторопь, он уже как бы дал ему некое обещание. Кроме того, ему всегда импонировал тот обычай горцев (а с ними он был хорошо знаком: у него было много родни на Кавказе), согласно которому любой, переступивший порог их дома, независимо от убеждений и вероисповедания, тут же попадал под покровительство всевышнего, и пока он находился в его стенах, ни один волос не должен упасть с головы гостя. Этому обычаю он тоже старался придерживаться в меру сил. И, хотя замполит был, скорее, незваным гостем, в отсеке он всё же оказался раньше его нового хозяина, а потому Гореву надлежало нести за него такую же ответственность, как и за остальное оборудование, условно принятое по описи. Тем более, что над ним вдруг нависла угроза.

– Товарищ командир, я только что из отсека, весь его облазил. Нет там никого.
– Никого?
– Так точно.
– Тогда свободен.
Командир обхватил голову руками.
– Вот сука!

Собственно, первой тревогу подняла жена замполита. После того, как он не появлялся дома двое суток, та кинулась к жене старпома. Она знала, что их супруги были в приятельских отношениях. Старпомша только развела руками – мой ничего такого не сообщал, сам ночует дома. Следующим пунктом, куда сунулась встревоженная «комиссарша», был политотдел флотилии, здесь обо всём происходящем узнавали одними из первых и на всех могли найти управу. И вот тут уже забеспокоился сам главный политрук грозного флотского объединения.
Причина запоя зама была банальной: старпом представился ему по поводу очередного звания, и тот неожиданно слетел с катушек, что давно уже с ним не приключалось. Хорошо, хоть сделал он это втихомолку, так что на корабле никто об этом не догадался. А со спиртом здесь никогда проблем не было.

Зам нашёлся на следующее утро. Старшина команды мотористов доложил о находке механику, тот, в сою очередь, сообщил об этом командиру.
Заму всё сошло с рук – слава богу, нашёлся. И даже в политотдел не сообщили, придумав какую-то легенду. Не выносить же сор из избы накануне боевой службы. Но вот Гореву досталось по полной.

– Сгною, падла, – в ярости брызгал слюной командир после выяснения всех обстоятельств происшествия. Горев стоял перед ним навытяжку. – Будешь, мля, у меня пыль мешками глотать, … И не видать тебе, мля, очередного звания, пока служишь в нашем славном экипаже Краснознаменного, мля, северного флота. Да и, вообще, с такой … фамилией, – он произнес её, сделав демонстративный и, как ему казалось, обидный упор на букве «г», – лучше б на флот вообще не соваться.

Он продолжал выпускать пар. Каждое второе слово было непечатным.
Горев был раздавлен. Он знал, половина из сказанного – стандартный командирский набор, но на душе всё равно было муторно и погано, словно это он, а не замполит не просыхал третьи сутки. Так коряво начинать службу…

Вечером прозвучала уже ставшая привычной команда, приглашающая его в центральный. «Опять что-то не так». Он скрепя сердце вышел из каюты.

В центральном кроме старпома и зама никого не было. Зам уже был сравнительно свеж. Хотя вполне могло статься, что кажущуюся свежесть придавало всего лишь отсутствие давешней щетины. Пристальнее вглядываться в его лицо не хотелось.
– Вызывали, товарищ капитан второго ранга?
– Заходи, – старпом махнул ему рукой.
Горев подошёл к командирскому столику. На нем стояла початая бутылка коньяка, закуски отсутствовала.

Старпом взял один из стаканов и наполнил его на две трети.
 – Пей, – он протянул его опешившему лейтенанту. – Не знаю, как у тебя с остальными зачётами, но основной ты, похоже, сдал. А, потому, запомни – что бы там ни говорил командир, теперь ты со мной в одной упряжке. Куда бы я ни попал, буду отслеживать твоё, как ты там говоришь, дальнейшее прохождение. По этой самой службе. Тех, кто своих не сдаёт, я не бросаю, а, стало быть, шагать будем рядом.

Ничего не ответив – да и что тут говорить, – Горев сделал глоток. Вкус коньяка он даже не почувствовал: настолько велико было его потрясение от неожиданного признания старпома и от всего того, что произошло с ним за эти, кажущиеся уже нескончаемыми, сутки. Которые, словно несколько дней назад, начались со знакомства с кораблём и с его будущим заведованием, а вместе с этим и со странным, не укладывающимся в стереотипы замполитом, а затем продолжились яростью командира, грозящего сгноить его в чине лейтенанта и тем похоронить все надежды на будущую карьеру. И теперь заканчивались такой вот неожиданной развязкой. «А, может, и вправду, всё ещё наладится?» – мелькнула у него шальная мысль, когда он ставил пустой стакан на стол. – «Старпом, всё-таки, не серпом». Он ухмыльнулся этой неожиданной ассоциации.
– Ну вот, улыбнулся, наконец, – резюмировал старпом. – А то лица на нём не было. А всё из-за тебя! – он подмигнул заму.
Тот в ответ показал кулак.

Да, немало вместилось в них, в этих сутках. Но если быть уж совсем точным, то заканчивались они для Горева тем, что он лежал на своей койке и уже несколько отстранённо перебирал в памяти всё то, что произошло с ним сегодня. И не всё там было так уж трагично, была и пара комичных эпизодов – взять хотя бы эту историю с пропажей замполита. Да-да, он уже воспринимал всё случившееся с лёгкой улыбкой: не зря ведь утверждают, что между трагедией и комедией немало общего, и одна зачастую переходит в другую в зависимости от степени угрозы для жизни или благополучия действующим лицам. Для него эта угроза, похоже, уже отступила на второй план. А, может, её всего лишь слегка приглушил коньяк?

Если бы он только знал, что обещание старпома оказалось не пустым звукам. А шагнул он высоко, и слово своё сдержал. Но случилось это значительно позже, а пока же Горев продолжал ворочаться с боку на бок и время от времени невольно возвращаться к том обидному упрёку, что бросил ему в порыве запальчивости командир. «Нет, не прав, абсолютно не прав он по поводу моей фамилии. Горе он, видите ли, со мной мыкнет! А если несколько смягчить её начало и не «гыкать» так натужно, по-малоросски, то на слух она у меня вполне себе морская. Разве что, с небольшим горским акцентом».
Удовлетворённо улыбнувшись этой мысли, он прикрыл глаза и безмятежно заснул.