Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Глава 7

 Глава 7. Альфа.

             Проснулся позже тех немногих, кто с вечера оставался заночевать в этом чуме. Топить печь, видимо, уже не собирались, и лишь остатки вчерашнего тепла напомнили о нашей былой и шумной вечеринке. Внутри было пусто, а снаружи разносились резкие прерывистые окрики, и я решил присоединиться к собранию местной ассоциации.  Стойбище понемногу приходило в движение, каждый был занят только ему ведомым предназначением – женщины кормили собак, и увязывали узлы, мужчины уже начали раскрывать ближайший от сопок чум.  Рассматривая все вокруг, удивлялся разнообразию масти собак, привязанных у саней, и большому серому пятну в отдалении – видимо, это и было стадо.
           Я не собирался уходить первым, еще вчера надумал задержаться, чтобы пробраться к изваянию на горе, Гришка много чего интересного рассказал про это сооружение. Верить ему или нет – даже и не представлял. Еще их прадеды соорудили на горе знак в честь давнего события в здешних местах, будто бы упал с неба огненный шар, и много скота тогда погибло, а в месте падения нашли чужеродные тяжелые камни, из них и соорудили. Моя поклажа была уже собрана, и приторочена к саням, а про золото Гришка сказал так – придешь домой, там и найдешь, где лежит, а в дороге знать не следует, мало ли что. Не обидели и с провиантом – местных деликатесов здесь было в избытке.

           Солнце склонялось к горизонту, и с вершины горы мне казалось, что оно зависло в своем местопребывании, и не собирается больше радовать другие северные народности. Я слышал о полярной ночи и бесконечном дне в этих широтах, но наблюдать приходилось впервые. Впрочем, закат все-таки намечался, и я поспешил развести костер. Ночевать буду здесь, на вершине этого северного мира, дарованного мне по воле судьбы и, наверное, случая. Пусть эта точка станет крайней в моих скитаниях, то, о чем думал последнее время – свершилось, а ходить дальше не было уже ни смысла, ни сил.
           Камни были уложены пирамидами – одна на другую, а по центру, толщиною с руку, вставлена кедровая жердь. Её острая макушка, в свете огня от костра, казалась измазанной бурой краской, а вниз по камням свисали лоскуты разноцветной материи. Гришка повязал мне на шею такую же, и попросил задобрить богов перед дорогой домой, и не забыть помолиться. Этому я не был приучен, но к местной всевышней силе решил все же прислушаться и, вот уже пятый час, лежал у костра, всматриваясь в такие близкие звезды, и такие далекие и, наверное, живые на них миры. Возвращаться домой буду другим путем – завтра по свежему следу кочевников спущусь к реке, по руслу поверну на юго-восток и тем самым сэкономлю свои силы. Двигаться напрямик по горам больше не хотелось.

             Путь домой вышел на переход длиннее, да и куда было спешить. А посему сделал крюк, и заглянул к своему старому знакомому на дальнем кордоне. Еще в прошлую встречу он зазывал меня в гости, да все как - то не выпадала оказия. Знал, что больше не бывать в тех краях, и поэтому решился таежному жителю сделать сюрприз. Три года тому назад прогостил у него почти месяц, в самый разгар весны, и на то была своя причина – при переходе ручья поскользнулся и разбил колено, кое как выбрался из воды на берег, где он и подобрал меня. А на прощание, вдобавок еще подарил мне крохотного щенка, из которого выросла моя верная спутница Альфа. Наверное, былая благодарность за собаку и побудила меня решиться на такой крюк.
             Владимир Иванович поджидал меня на опушке, в ста метрах от своего жилища, а о приближающемся госте его сожители сообщили заблаговременно. Мы обнялись, полюбовались на взаимную старость и по местному обычаю разрядили в воздух по паре залежавшихся зарядов. Старый охотник серьезно болел, и проживал свою последнюю зимовку, а к весне думал перебираться в город к дочери насовсем. Предлагал мне занять его место, но я как-то сразу не решился, и пообещал обдумать. Расставаясь, как и прежде, обменялись дарами – я преподнес пакет с мороженой олениной, а мне выпала литровка с женьшеневой настойкой. Он то и научил меня в тот раз собирать травы.

             Приближаясь к своему зимовью, еще издали заметил нечто необычное – на берегу реки, у самого обрыва, резвилась парочка серых существ. Они то гонялись друг за другом, то сцеплялись в клубок и катились по снегу. Прислонился к сосне, и поднес к глазам бинокль – одна из них точно Альфа, а вот другая…неужели волк? Я сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул, парочка замерла, но затем мужская половина скачками умчалась под берег, а моя хранительница зимовья уселась на заднюю точку, и пока не спешила приветствовать возвращение своего хозяина. Так вот откуда щенята! Ах проказница, - хотелось кричать ей, но она уже услышала мои помыслы, и, со всех ног, с радостным лаем неслась навстречу. А спустя минуты потащила меня в пристройку, где посапывали на сене все три подросших волчонка.  Ну вот, а я к вам с угощением! Изголодались, наверное, и вряд ли лесной друг приносил что с собою...
             Спустя полчаса, я распаковал поклажу и все снес вовнутрь. Топить – не натопить, - сказал, разговорившись, Альфе, и поднес спичку к заранее наложенным в печь дровам. Огонь вспыхнул мгновенно, и легкий дымок начал расстилаться по над полом - не иначе как в трубу навалило снега. Но вскоре печь затрещала, и я приступил к созерцанию привезенных с собою грузов. Несколько свежих оленьих шкур, расшитая малица с капюшоном, замороженная оленина, икра, и старая винтовка с оптикой, что на прощание мне кое – как вручил Иванович. Где золото – даже не представлял, да утром при свете найду, уговор был на сто граммов, и даже было интересно – где?

           К вечеру вышел во двор, накормить теплой похлебкой собак, да накидать свежего снега на зимовье. Со стороны леса немного не успел за лето доделать высокий частоколом забор, и теперь он стеной закрывал от меня лежащие в отдалении просторы. Нужен ли он? – подумалось мне, - стоило ли столько потратить сил?  Ничего, понемногу обживусь, да глядишь и отвыкну от преследующей меня в последние дни бесконечности. Погода менялась, и я чувствовал это, скоро и надолго придут морозы и длинные вечера у окна под керосиновой лампой. За ушедший год исписал три тетрадки, и вот уже начал четвертую, многое есть что еще вспомнить, да вот кому читать - то? Уже все заранее обдумал – как когда - то несло меня течением по Тунгуске, так и в последний свой час отправлю в плавание по реке деревянный кораблик со своими писульками, авось кто поймает…