Аномалия

                Рассказ основан на действительном случае.

 Геологический полевой сезон заканчивался удачно. Никто не болел, не подворачивал ногу, олени не терялись, а если ближе к осени пропадали на пару дней в поисках любимых грибов,то каюры-оленеводы их быстро перехватывали. Начальнику было 34 года, но так уж привилось, что даже более пожилые геологи звали его "по отчеству"  - Степаныч.

    Временные рабочие, как всегда, представляли собой разношерстный люд. Были и студенты-практиканты, и таёжные "бичи", и малолетки перед армией. По закону, рабочих до 18 лет брать было нельзя, но Степаныч пренебрегал этим запретом. Где возьмёшь на такую работу серьёзных мужиков, а сибирские подростки по "таёжному  делу» всё умели.

    При делёжке последних участков начальник взял себе самый трудный - считал себя  молодым, с таёжным опытом и знанием района. В этот раз "диспозиция" была такая. Опытный оленевод Василий Семёнович со связкой из 14 оленей забрасывал снаряжение отряда за 22 км в центр нового участка и возвращался на базу. Осенью, когда мало комаров, удержать на месте отдельную связку практически невозможно. Всё равно вернутся в основное стадо к привычным дымокурам  и "разведанным" грибным местам. За три дня отряд должен был сделать работу, а на четвёртый подготовить вьюки и вернуться на лагерь. Доставить снаряжение, образцы и пробы Василий Семёнович мог и сам в тот же день.

    Кроме Степаныча в отряд входили два временных рабочих. Один из них был типичный таёжный бич Витёк, вся 30-летняя биография которого состояла из временных работ у геологов, старателей, лесоустроителей и пр. Зимой, конечно, надо было пристраиваться на "тёплое" место в Тынде, обычно истопником в какую-нибудь контору или больницу, а жить на квартире у «бабки», предварительно отдав ей часть летней зарплаты (остальная пропивалась). Был он мужик безобидный, смешливый, правда неопрятный и ленивый, при случае всегда готовый посачковать.

    О втором рабочем Борисе надо сказать особо; такой Степанычу попадался впервые. В 22 года демобилизованный после Афгана, он имел право поступать в институт без экзаменов и почему то выбрал МИИГАИК. Вероятно слово КОСМОС продолжало притягивать его слегка ещё детское воображение. Парень был физически развитым, дисциплинированным, трудолюбивым, молчаливым, очень чистоплотным. После маршрута обязательно купался, не взирая на температуру воды. Не рабочий, а мечта. Не смотря на возраст, сразу стал лидером у рабочих, и Степаныч всё лето был избавлен от неприятной обязанности наводить дисциплину и улаживать неизбежные мелкие ссоры среди "пролетариата".

    Об Афгане Борис рассказывал неохотно, если очень попросят. Степаныч сам поработал в Афганистане, ещё до войны, в 1967 году. Горы Бадахшана, в том числе места нынешних боёв, знал хорошо. Как воевать в горах, ему было понятно. Но в кишлаках? Глинобитный дом в кишлаке на улицу выходит глухой стеной. Вверху под крышей маленькое окошко без стекла для света, выхода дыма, когда топят "по чёрному", и "связи с внешним миром". Руками до него часто не достать. Между такими домами сплошной глиняный забор (дувал). Войти в дом можно только через двор. Борис: "Заходим в кишлак. Если пройти первый дом, можно получить автоматную очередь в спину через это самое окошко. А жить хочется. Поэтому сначала бросаем в окошко гранату. После этого заходим в дом через двор. В доме мужчин нет. Только женщины и дети. Точнее - то что от них осталось после взрыва гранаты». Степаныч: "А как с дедовщиной. Вон Союз матерей какие факты приводит." Борис: "Про Союз матерей не знаю. А у нас - идёшь ночью проверять охранение. Это обязательно, если на посту  салабоны. Так и есть - спят! А жить хочется! Будишь пинком. Если просто набить морду, завтра опять будут спать; за день то намотаются будь здоров. Поэтому бьёшь, чтобы выбить зубы. Дыра в зубах долго напоминает, что ведь могут убить, и не только тебя одного".

    Чтобы читателю стало ясно, чем предстояло заниматься отряду, необходимо сделать небольшое отступление. Когда в 1945 году на Потсдамской конференции Трумен поведал Сталину, что американцы успешно испытали совершенно новое оружие невероятной разрушительной силы, Сталин отреагировал вяло, только пожелал американцам успехов в борьбе с японцами. Существует две версии. Одна патриотическая: Сталин не только всё знал, но мы уже выкрали американские секреты и продвинулись в решении ядерной проблемы не менее американцев. Вторая версия гласит, что Сталин был вообще не в курсе проблемы и не понял о чём шла речь. Так или иначе, но о характере нового оружия известно стало мгновенно. И здесь возник парадокс: бомба есть, или "почти есть", а делать её не из чего. До войны уран использовался только в научных целях, и накоплением его не занимались. Тем более, что урановая руда "не имеет ни вкуса, ни цвета», и для поисков её требуется специальная аппаратура и методика. А сколько урана надо? А вот сколько. После всех сокращений ядерных арсеналов российский паритет сегодня составляет 911 ядерных зарядов. И вот здесь СССР продемонстрировал свои тоталитарные возможности. В очень короткое время было создано гигантское "урановое" Министерство под кличкой "Министерство Среднего Машиностроения" со специальными научными институтами и лабораториями (размер основного 14-этажного здания можно посмотреть на карте - Б.Ордынка,24), Первое Главное управление в Мингео, Специализированные экспедиции в большинстве регионов страны, завод для производства поисковых радиометров, факультеты в геологических вузах и т.д. Всю территорию страны покрыли аэрорадиометрической съёмкой. Более того - на каждого геолога, который ходил в маршруты, повесили радиометр немалого веса. Называлось это "попутные поиски". Существует даже такая байка. Сталину принесли на подпись приказ о поощрениях за открытие урановых месторождений. За небольшое - 100 тыс., за среднее - 200 тыс. и т.д. Сталин посмотрел приказ и вычеркнул ВСЁ кроме четырёх слов: за, месторождение, 1 мил.

    Для партии Степаныча это означало вот что: Вместе с топокартами партия получила аэрорадиометрическую карту. Все аномалии (точки с повышенной радиоактивностью) должны были быть "заверены", т.е. изучены на земле. На последнем  участке Степаныча было несколько мелких аномалий на обнажённом водоразделе и одна более крупная, требующая вскрытия горными выработками. Крупную аномалию отыскали в первый же день и начали там проходку шурфа. Оба рабочих были "брошены" на горные работы, а Степаныч отправился в маршрут, навесив на себя ещё и радиометр (обычно радиометр носил  маршрутный рабочий). К одиночным маршрутам Степаныч привык, не смотря на их формальный запрет, и к радиометру тоже. Мелкие аномалии оказались однотипными и неперспективными. В основном потому, что имели не урановую, а ториевую природу. Ребята (в основном, конечно, Борис) тоже поработали "ударно". В стенке 4-х метрового шурфа уместилась вся аномалия размером 2,5x1,2м. Она имела ту же природу, что и аномалии на водоразделе. Просто была более крупная и обладала значительной радиоактивностью с наибольшим значением 1200 мкр/час..

    На следующий день, задокументировав шурф и отобрав пробы, Степаныч отправился в аналогичный вчерашнему маршрут опять один (при лёгкой проходимости одному ему было комфортней). Ребят оставил отдыхать и хозяйничать. Он особенно любил такие вот сухие осенние дни. На ноги можно было одеть не резиновые сапоги, а лёгкие кеды. Прохладный ветерок раздувал комаров. Труднопроходимая зона кедрового стланика оказалась относительно узкой, водораздел хорошо обнажён и поражал своим многоцветьем. Геология была простой и понятной, и кто бы мог предположить, что этот день окажется самым трагическим в жизни геолога.

    Неожиданно Борис встретил его на изгибе реки километра за полтора от лагеря. На вопрос: "Почему?" довольно долго молчал, как бы собирался с мыслями. Потом заговорил непривычно для себя быстро. По его словам, сделав все дела часам к 11, он пошёл в молодой березняк километра за 3 от лагеря пострелять рябчиков.   Вернулся часа через четыре. За это время Витёк надул резиновую лодку, собрал пробный мешок (рюкзак не взял), положил в него котелок, дня на три продуктов, взломал "сейф" (ящик из оцинкованной жести), забрал оттуда небольшую сумму денег (сколько было), пистолет Вальтер, патроны к нему и исчез. По быстрой реке часа за три (на момент прихода Бориса) он мог пройти километров 20, а к утру достичь жилых мест: нового посёлка Горный или стройотрядов, которые вели трассу БАМ на восток. Самым неприятным было то, что население всех этих пунктов было временным, и новому человеку никто бы не удивился. Искать Витька силами партии было бесполезно. Да и чёрт бы с ним! Деньги мизерные, лодка подлежит списанию. Но ВАЛЬТЕР!  Вечер провели в мрачном настроении. На следующий день вернулись в основной лагерь. Обычно в таких случаях разговоры крутятся вокруг разных предположений. Но здесь и обсуждать было нечего. Наутро сообщили о происшествии на базу экспедиции.

    Через день крайне оперативно (пропажа огнестрельного оружия!) на вертолёте Ми-1 прилетел дознаватель - мужичок средних лет в накомарнике и телогрейке (в тайгу летим!). Где только взяли такой вертолёт; вроде их давно все списали. Поговорил с Борисом, потом со Степанычем. Вариант однозначный, чего тут разговаривать. Со Степанычем разговор был простой: почему нарушались правила хранения огнестрельного оружия. С геологами подобный разговор смешон; дознаватель это понимал и сам, пару раз не удержался от улыбки. Хранить нарезное оружие по закону надо в сейфе. Возить его на олене, который подымает 25 кг удобно упакованого (на две стороны) груза? В медвежьих районах ружьё или карабин есть в каждом отряде, даже в 2 человека. Поэтому у геологов сейфом называется ящик из оцинкованной жести размером в оленью суму, где хранятся секретные топокарты и аэрофотоснимки. Вскрыть его легко кайлой, геологическим молотком, а то и просто каюрским ножом, которые всегда есть в партии. Составив "протоколы дознания", взяв "подписку о невыезде" (куда? на чём?), следователь отправился ловить хариузов в ожидании вертолёта, который должен был забрать его завтра.

    Три последних дня партия практически потеряла, и на следующий день начальник отправлся в маршрут. Топая в весьма мрачном настроении по водоразделу, Степаныч очень удивлялся, наблюдая, как прилетевший вертолёт зачем то улетал на север, как бы на лагерь с аномалией, затем возвращался обратно, затем  улетал в город, а к возвращению начальника партии прилетел на лагерь вновь. Геологи встретили Степаныча в возбуждённом состоянии, наперебой пытаясь объяснить нечто необьяснимое. Но главный факт объяснения не требовал. Дознователь ел уху наскоро перед отлётом, а вблизи на земле в наручниках сидел Борис - убийца Витька и похититель Вальтера.

    Умом ситуацию не понять. Но есть следователи, судьи, адвокаты. Так что картина потом прояснилась. "Идеальный" юноша захотел иметь собственный красивый пистолет. "Вальтер"и правда красивый, калибр 9,2, пули с никелевой оболочкой, медведя пробивает насквозь (был такой случай). Спланировал «идеальную» не раскрываемую ситуацию. То, что надо убить человека, его не смущает. Обставляет всё так, как будто Витёк сбежал с наганом. Витька убивает ломиком. Закапывает под огромным выворотнем.  В районе лагеря недавно прошёл смерч и таких огромных выворотней хватает. Тело Витька и свёрнутую лодку под огромной осыпью с корней упавшей лиственницы обнаружить невозможно. Но на каждого профессора Мориарти, оказывается, есть свой Шерлок, даже если это не Лондон, и не Швейцария, а Холмс не в смокинге, а в телогрейке.

    Дознаватель не любил ловить рыбу. И чем то ему не понравился наш кумир Боря. На прилетевшем Ми-1 он слетал на место происшествия и отыскал труп несчастного Витька. Объяснять, как он сделал это, дознаватель отказался: "У вас же есть свои профессиональные секреты". Но Степаныч тоже был поисковик, и объяснять очевидное ему не потребовалось. Мужичок не поленился тщательно осмотреть ближайшие к лагерю "выворотни". Конечно, естественно осыпавшийся грунт, да ещё несколько дней назад (даже при наличии утренних рос, не дающих ему подсыхать) не может не иметь отличий  от грунта, имитирующего естественное осыпание. Вот и весь секрет.

    На суде Степаныч спросил Бориса: "Как же так? Из-за простой железки разве можно убить человека?". "Разве это человек?" Это были единственные слова, произнесённые им во время процесса. Борис получил 10 лет лагерей строгого режима, а Степаныч два года «химии». Его перевели на должность простого геолога, и два года он трудился вдали от дома на месторождении Воронья Тундра в Карелии. Там я с ним и познакомился.

    Вертолёт увёз дознавателя и Бориса, прикованного к сидению (неизвестно, чего от него ожидать), а в партии много дней обсуждались причины, которые могли толкнуть "всеобщего любимца" на такой поступок. Версий было много, но главных две. Первая сводилась к влиянию на парня Афганской войны: "Для  человека, навидавшегося таких страстей, убить человека ничего не стоит, тем более ленивый грязный Витёк ему не нравился". Оппоненты возмущались: "Да через Афган прошли тысячи солдат. Одних потерь около 18 тысячь. Конечно, отрицать влияние такой войны на психику смешно. Но чтобы такое?». Версия вторая появилась благодаря присутствию в партии "эрудита" геолога Натапова: "Это увлечение парня ницшеанской философией. Книги  Ницше в нашей стране практически недоступны. Не знаю, где он этого поднабрался.  Может и без Ницше, через гитлеровскую или ещё какую идеологию. Но все черты юноши, который хотел стать "сверхчеловеком" здесь налицо. Ощущение себя выше других людей, стремление создать из себя "идеального человека". Физическое совершенствование, чистоплотность, презрение к мелочам быта, которые волнуют других людей. Да много всего можно припомнить. В Германии это была государственная идеология (в рассовой форме). Американцы  культивируют этот образ в комиксах, правда у них супермэн всегда положительный. В нашей же стране появление такого человека, конечно, огромная аномалия."  АНОМАЛИЯ!