Пациент 1

Это записки начинающего психиатра, он записывал рассказы своих пациентов, только некоторые фрагменты, наверное, наиболее яркие эпизоды, которые стали толчком для появления отклонений…Зачем их читать? Мне это помогло. Может поможет еще кому-то. Кто-то сказал: нужно кормить своих монстров, не доводить их до состояния голода…я думаю по-другому. Нам очень легко судить о жизни других, мы видим плохое и хорошее в чужих судьбах, быстро находим для их «болячек» самое эффективное «лекарство».

Смотри на других, изучай их монстров, так ты найдешь схожего с твоим. Познакомившись и изучив монстра, поняв откуда он появился, после разговора с ним один на один, ты сможешь от него избавиться, я в это верю.

Пациент №1.

Окончательный диагноз пациентке, предполагаемый, но не подтвержденный – Маниакально-депрессивный психоз = Биполярное расстройство. Полный курс не прошла.

Имя пациентки – Екатерина.

Возраст – 44 года.

Замужем (третий брак).

Детей нет.

Жалобы: замечает за собой перепады настроения: то заряжена энергией и практически впадает в состояние сродни эйфории, а затем внезапно глубоко несчастлива вплоть до попыток суицида. Бессонница (более 10 лет), при этом не чувствует дискомфорта. Неконтролируемый аппетит, ненависть к своему телу, желание членовредительства, неконтролируемость высказываний (желание сказать одно, а вслух произносится совершенно иное). Неуверенность в себе. Плохая память. Туман в голове. Непонимание общественных устоев. Взгляд на свою жизнь со стороны. Отторжение себя из семьи. Фригидность. Склонность к алкоголизму («выпить и уснуть, больше ничего не хочу»).

Пациентка не смотрит в глаза собеседнику, взгляд гуляет, с трудом выстраивает некоторые фразы, забывает слова.

***

Как понять, что со мной что-то не так? Много лет ушло на это и много ошибок совершено… Каждый, наверное, думает, что он – особенный, не такой как все. Но. Как найти ту грань, когда вместо страдания, травли самого себя, ты поймешь, что болен, что тебя можно и нужно лечить… Я жила долгие годы в муках от понимания, что ни физически, ни духовно не в силах соответствовать шаблонам, схемам по которым построены «ячейки» огромного, враждебного для меня лагеря, кишащего и шипящего на меня (а может мне так только кажется, это определите вы, как специалист).  В семье, в кругу сверстников, в транспорте, и что самое страшное наедине с самим собой приходят мысли о суициде…

- Берегись Маятников! - говорил мне мой гуру. Друга я называла гуру, он мне помогал. Помогал гасить всплески энергии, безудержного вдохновения, когда я была готова свернуть горы, я писала, рисовала, физически была сильна, эмоциями вдохновляла всех и вся, улыбка не сходила с лица, хохотала до слёз... любила каждого встречного прохожего, утешала каждого страждущего, веселила, одаривала…эйфория.

А потом, внезапно, неожиданно – падение, потухание, удушение, тень невидимой тучи закрывала от меня свет солнца, любовь и заботу близких…безысходность, бессмысленность, проклинание, ненависть к себе до желания разорвать своё ненавистное тело, и вот будучи на самом дне, ночью на кухне, со стоном, болью я рисовала виселицу и писала одну и ту же фразу: «Убейте меня». Убейте, потому что я сама не в силах.

- Это и есть – Маятники, говорил гуру…

Да, наверное, маятники, слушала, но не понимала опасность для себя и окружающих я. Пока мысли не становились страшнее и страшнее, пока бессонница, став моим вторым «Я», не подкидывала сюрпризы – сны, которые выматывали сильнее чем бодрствование. Ни одного доброго, светлого сна. Самый частый кошмар – я голая, на улице, где-то в общественных и людных местах, прикрываю ладошками свою наготу, мне стыдно, я стараюсь стать невидимкой, чтобы меня не застукали, ведь я полностью обнажена, я босиком, мне холодно, мне страшно, мне мерзко, и я напугана. Кто-то, какая-то невидимая сила меня выкинула в мир людей, а я настолько беззащитна, каждый может меня обидеть, всё моё нутро физически и эмоционально первозданно, без элементарного прикрытия ткани одежд и подошв обуви…Меня убивали, преследовали, я тонула, задыхалась в пожаре, пряталась, видела вновь и вновь свою мучительную смерть.

Взрослая жизнь…она предполагает ношение определенной маски, и конечно следование сценарию – учеба, замужество, работа, дети…А если в глубине ты знаешь: «Тебе нельзя ни в семью, ни в работу, ни в жизнь людей», что тогда делать? Срабатывает самозащита: ты устраняешься от реальной жизни, ты живешь в своём мире и становишься Наблюдателем. Наблюдаешь за собой, со стороны, подкидывая самому себе удочки для спасения из омута обыденности. И вторая твоя роль – роль Притворщика – ты притворяешься всю свою сознательную жизнь: играешь в «хорошую девочку», «понимающую и заботливую дочь», «верную подругу», «надежную коллегу», «веселую соседку», «любящую мать», «шлюху в кровати и хозяйку на кухне». Притворяешься, что ты такой как все…

Мне было очень трудно выносить людей рядом с собой, одних и тех же людей, при этом я была зависима от них же. Я старалась понравиться, завоевать любовь и уважение.

И получив это, не знала, что делать с этими людьми дальше. Мне не интересны ни их проблемы, ни их успехи. Слушала их, советовала, но чувствовала только отторжение, чуждость их печалей и радостей. Неинтересно, глупо, так неважно всё то, о чем они говорили. В периоды эйфории я поддерживала, учила, советовала, в мыслях превознося свои способности быть такой нужной всем. А если псевдо-общение попадало на период моего дна, я грызла себя за каждое слово постороннего и близкого мне человека. На меня смотрят как на урода…Урод, да я урод, урод физический, урод психический, духовная гниль, в жирном теле… Алкоголь, приступы голода, заглушаемые обильной едой, я могла съесть пачку пельменей и не почувствовать тяжести в желудке, всё более разнообразное по вкусам требовалось, и сразу: соленое со сладким, кислым, жирным, острым, пряным, заглушить, заглушить боль, подавить отвращение к самой себе…Меня не любят, я никому не нужна. Никому. Родителям? Переживут. Остальные…не заметят. Одной больше, одной меньше…

А почему? Почему так мучительно мне приходится существовать? Вечные вопросы: «Кто виноват»? и «Что делать»? Я думала всегда, что во всём виновата я сама. Но может всё же настало время откопать возможные причины, и вы в силах мне помочь...

1. Маленькая Катя. Детский Сад.

У меня был друг – Пашка Бокалов. В сон-час мы с ним не спали. Все остальные вырубались. Как будто волшебница взмахивала своей чудо-палочкой, и все малыши засыпали. Хотя нет, не малыши, я никогда не осознавала себя маленьким ребенком, или большой, или взрослой… Мне было 4 года, притворившись уснувшей (вот где дети учатся притворяться такими, как все) я дождалась, когда наша «кикимора» - воспитательница выйдет и закроет за собой дверь. Я осторожно откидывала одеяльце, слезала с высокой кроватки и на цыпочках шла к кроватке Пашки, он не спал, улыбался. Мы шёпотом, переговариваясь придумывали чем бы заняться…Я вытащила торчащее перо из его подушки, у меня в глазах промелькнула идея, я торжественно посмотрела на Пашку, он понял меня без слов. Он тоже вытащил пёрышко, и мы пошли искать «жертву».

Маринка (пусть будут звать её так, на самом деле не помню никого) нам обоим не нравилась, дразнится, ябедничает. Мы подкрались к её белобрысой головке, она спала, лёжа на спине, поочередно то я, то Паша, подносили перо к её ноздрям, и щекотали её нос, она смешно морщилась, отворачивая голову то влево, то вправо. Мы сдерживали смех, как могли.

Я увлеклась, скользила нежным пером по щеке, проводила по ушку, и не заметила, как Пашка бросив меня, покинул зону нашего веселья. В следующий миг я почувствовала жуткую боль в своем правом ухе. Кикимора стояла за мной, что-то шипела («ах ты тварь, мерзкая тварь, спать другим не даёшь»…), и больно-больно тянула за ухо. Она вывела меня за дверь, сначала швырнула об стену, потом схватила за плечи, трясла, больно шлёпала, и страшно-страшно шипела…Я не помню глаз, не помню слов, я помню копну красных волос и её кроваво-красный рот, она шипела, словно змея, затем она впихнула меня в крохотную комнатку, наверное, кладовку, и захлопнула дверь, я осталась в кромешной темноте, одна, в комнатке неприятно пахло сыростью.

Я не закричала, я беззвучно плакала, становилось как-то трудно дышать. Слава Богу это долго не продлилось, она распахнула дверь, схватила меня за руку и за шею, почти душила, тащила в нашу общую спальную комнату, почти бросила в кровать, стараясь с размаху, побольнее… С Пашкой я больше не дружила…
Было ли мне настолько страшно, что после этого я стала бояться взрослых или сильно обиделась, или именно тогда почувствовала себя абсолютно беззащитной … не знаю. Помню, что пыталась пожаловаться маме, но она, отмахнувшись, уставшая после работы не особо обратила внимание, а может я не смогла объяснить, детям очень трудно донести взрослым что-то из своей еще начавшейся жизни…

Следующее воспоминание было страшнее. Это то, что меня сломало надолго. Вернее, наоборот не сломало, а вырастило жутчайший мой страх, который меня душил до 23-х лет. Страх перед зубным врачом. И это не шутка. Далеко не шутка.

Осмотр врачами в Детском Садике был обыденной процедурой, в тот день нас посетили дантисты. И меня после осмотра повели в отдельный кабинет. Запах стоял жутчайший, кресло под яркими светящимися лампами ослеплял. Меня подняли, посадили в кресло, особо не утруждаясь создать дружелюбную атмосферу, приказали открыть рот и включили свою шайтан-машину. Первое прикосновение причинило мне боль, я закричала. Сзади, за моей головой, чьи-то жесткие руки схватили мою челюсть и не давали закрыть рот, я кричала, тогда мне вставили в рот какую-то холодную металлическую штуку и закрыть рот я уже не могла.

Я плакала, дергалась из стороны в сторону, мотала головой, ручками пытаясь оттолкнуть щупальца жужжащей машины, внезапно гул машины стих. Ненадолго. Со мной не говорили, мои руки привязали к подлокотникам кресла. Это еще больше меня напугало, я кричала, вырывалась, мою голову с силой прижимали к подголовнику. Последовала ругань, не знаю откуда, но появилась моя мама, она оправдывалась, а врач и еще как оказалось женщина-медсестра, которая меня держала сзади, громко ругались...

Как рассказывала потом мама, её вызвали с работы, дет сад был недалеко. Она объясняла врачу что, наверное, мне больно иначе бы я не плакала, и не закатывала истерики. Была ли это истерика, не знаю. Знаю только, что это была беспощадная экзекуция, грубая, и чувство беззащитности, а главное того, что я живу в мире в котором меня могут  схватить, привязать, держать и заставлять делать что-то было чудовищно-масштабным для меня, я долго не могла забыть этот страх…Годами мучилась и не могла заставить себя вовремя посетить врача, скажу что и последующие многократные походы к дантистам оборачивались трагедиями, у меня были кровотечения, инфекции, различные трудности, проблемы, неожиданные реакция организма, меня могло вырвать и я теряла сознание…Преодолела страх силой воли в хорошей платной клинике, самой дорогой в городе, но мне не жалко было денег, мне важно было преодолеть страх и помочь самой себе…я сделал это сама, за свои деньги, и только мне известно как это было тяжело.

Это были самые неприятные моменты моей общественной жизни…вне родных стен. Были конечно еще стычки с ровесниками. Меня не принимали в компании, я была часто сама по себе. Я хорошо рисовала, и меня за это недолюбливали, а еще я была кудрявая с длинными ресницами, взрослых это умиляло, но сверстники меня обзывали бараном, а мама как назло всегда меня коротко стригла и мои вихры стойко торчали во все стороны. Но все эти неприятности, по-моему, не оставили глубоких отпечатков в душе…хотя я это помню и не могу никак забыть. А вот со стороны родных людей был нанесён самый предательский удар. Именно такое слово: «предательство» вызвало волну обиды, которая меня накрыла на всю жизнь, но я никогда не считала и не думаю так сейчас, что корень зла в этом. Я не знаю ни одной женщины, которая бы в течение жизни не столкнулась с сексуальным насилием или харассментом. В нашей стране вообще это не считают особой проблемой и тем более трагедией, травмой, которая может разрушить…Я бы хотела, чтобы каждый из мужчин, кто это допускает, испытал на своей шкуре, может тогда, они бы задумались прежде чем поддаться похоти и засунуть свою руку кому-то под юбку…

2. Маленькая Катя. Дом.

Я помню, что совсем ни одной доли секунды, ни одной своей клеточкой не чувствовала опасность дома, рядом с родными. У меня была беззаветная преданность и открытость, а главное безграничное доверие ко всем родным: к родителям, к старшей сестре и брату, к бабушкам и дедушкам, ко всей родне. Я чувствовала любовь и заботу, мне казалось, что не может быть такого, что близкий родной человек может обидеть. Поэтому то, что произошло просто выбило почву, сделав меня неустойчивой, не твердо стоящей, лишило идеалов, а главное лишило чувства безопасности за себя…

Если могли обидеть такую маленькую девочку внутри семьи, то чего ждать от чужих людей…И я знаю точно почему у меня нет детей, потому что я на своей шкуре прошла главный урок жизни среди людей – ни в ком нельзя быть уверенным, любой человек может обидеть ребенка – и мать, и отец, и брат, и сват, любой! Никто на этой планете не в силах защитить ребенка от взрослых, никто. И я не хотела иметь детей в самом моем детстве и в подростковом возрасте, потом в браке делала несколько попыток, чтобы удовлетворить потребность мужей, а не себя, но и эти попытки не увенчались успехом, и я облегченно вздохнула…потому что понимала, даже я могу причинить зло своему ребенку. Человеку, подвергшемуся насилию или с проблемами психики точно не стоит заводить детей…

Так вот. Я не буду углубляться в грязные подробности. Скажу, что было мне 4 или 5 лет и это был близкий родной человек. По-видимому, педофил и я не была первой из нашей семьи, но далее было еще более трагично. Я долгие годы находилась рядом с этим человеком и подвергалась с его стороны приставаниям и издевательствами. А родители? Спросите вы. Я промолчу. Конечно я пожаловалась. Конечно они не предали этому значения. Будучи взрослой, я завела этот разговор, но снова мне дали понять, что это тема неприятна для всех и не стоит ее подымать. Со стороны родителей защиту я не получила, как и не увидела мщения, наказания обидчика…Это отделило меня от семьи. Невидимо, но отделило. Я была в семье, но в своей голове, в своей душе я всегда была в стороне от них. Для меня это было предательством. Меня предали, меня не защитили.

Я была знакома с огромным количеством девочек, девушек и женщин. Не встретила ни одну к кому бы насильно не прикоснулся похотливый подонок, и очень часто в детстве это был близкий и родной человек. Ну а повзрослев это было со стороны учителя, врача, начальника, мужа и так далее…Но я рада, что многие из них преодолели и стали счастливы. Не все, но всё же…Я знаю, что многие думают, что, если это мелочи – ну зажимают, лапают, подумаешь…Страшно только, когда изнасиловали, жестоко…Это не так. Невыносимо больно, когда тебя силой вынуждают, принуждают терпеть, насильно прикасаются, это бесчеловечно…И еще трагично, что человек подвергшийся насилию часто становится неизлечимо исковеркан во всех смыслах.

Вот и высказалась…Что еще…

Да, была еще черная точка. У меня есть в родне та самая тётушка, которая, наверное, есть в каждой семье. Вредная, злая, завистливая. При этом чему она завидовала, общаясь со мной, не знаю…просто хотела сделать больно. Родная тётя сказала мне, что мои родители меня не хотели, мама, будучи мною беременной, хотела сделать аборт, но было поздно. Что такое аборт, я не знала…Но стало сразу пронзительно больно в сердце, словно тонкой иглой проткнули. Мне было так обидно принять мысль, что я не желанна, не любима, а вынужденный к принятию результат ошибки. Я – ошибка, беда, обуза. Так говорила она…

И почему-то в те годы, именно в 4-5-6 лет в моей голове сформировался образ: я – урод. Именно урод, наверное, с врожденными недостатками раз меня не хотели родители, не хотели, чтобы я появлялась на свет, и, наверное, поэтому меня обижают близкие люди, делают больно…Потом была истерика, я всё рассказал маме, она поругалась с тётей, но об этом тогда я не знала и почему-то я не помню, чтобы она меня успокаивала, уговаривала, говоря мне о любви…я запомнила боль и обиду, а облегчения после ласк мамы не помню. Я очень мало помню нежности и ласки…очень мало. Родители советские сдержанные…и я очень часто болела, до школы была полная таблеток, ингаляций, микстур жизнь. Температура, рвота, больницы, уколы, мамина усталость, хорошо, что болезни мои закончились после прихода в школу. Мама говорила, что еще в роддоме меня еле спасли от пневмонии, и первые годы я была очень слабой…

Да, еще был мамин брат, мой родной дядя, тоже приставал, как-то подшучивая, но при этом как бы вскользь старался касаться, оголить меня…одним словом его я тоже ненавидела.

В последующие годы я повернулась к чужим людям передом, а к родным – задом, грубо говоря. При этом внешне это никак не проявлялось. Не было игр «Дочки-матери», не было желания играть «в маму», не было любимых кукол и попыток хозяйничать на кухне. Я любила одиночество, рисование и чтение. Сложилась мечта – вырваться и сбежать подальше от дома, потому что я чувствовала себя чужой среди своих.



Иллюстрация автора.