Глава 10. Рассказ Кота

Это было в конце мая. Я стоял на остановке и ждал автобус. Темнело быстро. Кругом ни души. Вдруг подошел ко мне какой-то парень, лет двадцати пяти. По его суровому, но симпатичному лицу, было видно, что где-то успел хлебнуть спиртного. Русые намокшие от дождя волосы были взъерошены. Плащ на распашку. Из-под него отчетливо выделялся темного цвета пиджак, такого же цвета были до колен, намокшие брюки. Ноги обуты в ботинки на высокой платформе.
Славно погулял, подумал я. Он подошел не торопясь, как бы обдумывая каждый свой шаг и спросил: - «Сколько время»!
Я ответил, что счастливый часов не наблюдает. Тот усмехнулся и закурив сигарету, еле слышно пробурчал: - «Надо же! Хоть кто-то сегодня в хорошем настроении».
Он мне предложил выпить за его здоровье. И достал из бокового кармана семьсот пятидесяти граммовую бутылку портвейна. Я не отказался. Пили из горлышка без закуски. Опустошив тот огнетушитель до дна, разговорились, и он поделился со мной своим горем. Свой рассказ он начал так:
- «Встретил я девицу редкой красоты и полюбил ее. Блондинка. Глаза, как два изумруда. Лицо — сама невинность. Не говорю уж о ее фигуре. Любого сведет с ума. А губы — уста сахарные. Предложил ей стать моей женой, но тут она призналась, что года три назад, когда ей только исполнилось восемнадцать лет, ее изнасиловал одноклассник. И, что по сей день, она живет с этой чудовищной правдой и стыдом. Тот негодяй обещал жениться на ней, чтобы она не заявляла в милицию. А потом обманул ее, нашел другую. Очень ей было тяжело и обидно, даже хотела на себя руки наложить. Жалко стало мать и бабушку. Они в ней души не чаяли. Что было бы с ними? Только это ее и удержало. Отца у нее не было, он еще в раннем детстве их бросил. С невыразимой болью в сердце я слушал ее исповедь, жалея о том, что не знаю того козла, что сыграл над ней такую злую шутку. Убил бы на месте. А ей сказал, что все равно тебя люблю и никогда не брошу. За мной будешь, как за каменной стеной. В тот день я поклялся сделать ее счастливой. Сыграли свадьбу не хуже, чем у других. Гостей было много с обеих сторон. И поздравляли, и желали нам большого счастья, и любви, и долгих лет совместной жизни. И все это растаяло, как сон, когда я возвращался домой с работы. Заглянул в почтовый ящик, - там письмо. Я прочитал его и узнал, что никто ее не насиловал. Она была проституткой. Были там и фотографии ее, во всех позах. Чтобы замести свои следы, понимая, в дальнейшем, все нехорошие последствия, решила обзавестись семьей. Переехала в другой город, устроилась на завод, дали ей общежитие и так далее и тому подобное. Как же мне сразу стало плохо от такой страшной правды! Сегодня подал на развод. Не могу простить ей, такой обман и такую подлость. До сих пор мне чудится, как мне вслед смеются ее клиенты. Показывают на меня пальцем: -«Глядите, глядите! Лох идет»!
На прощание, я все-таки ее спросил, за что так она со мной поступила? А она так нагло усмехнулась и говорит»:
- «Шурик, а что собственно произошло? Если бы ты не узнал, по дикой случайности, эту, никому не нужную правду, знаешь, как мы с тобой зажили бы! Мухи сесть на тебя не позволила бы. Как бы я тебя любила! Была бы семья, дети. А теперь, поступай, как знаешь. Но помни, вернее жены, чем я не найдешь никогда и ни где».
- «Тут я не выдержал, да как закричал, на сколько силы хватило: Врешь! Врешь, дрянь! Счастье свое давным-давно профукала. Жить с такой стервой, не желаю. Ты и детей врать научишь. И своим хахалям, наверняка такие же слова говорила. Не было бы у нас никогда счастья и все твое плохое по крови детям перешло бы».
- «Эх, если бы раньше знать! Как же я ее возненавидел. И правду, говорят, - от любви до ненависти один шаг. Но знаю только одно наверняка, что кроме себя, никогда никого не любила и уже не полюбит. Обидно. В душе моей все смешалось. Она ушла опять в общежитие. Пью каждый день, а покоя не нахожу».
«Не горюй! - сказал я ему. - Три все к носу. И не такое в нашей грешной жизни бывает. Знал когда-то и я одну девицу легкого поведения. Ниной звали. Красотой и фигурой не была природой обижена. Один недостаток, слаба на передок. Много парней к той дуре захаживало. Никому не отказывала, с кем бы не встречалась. Но всем говорила, что, если кто возьмет ее замуж, на всю жизнь останется довольным, так как преданней и верней жены себе не найдет. Нашелся такой, что поверил ее словам, да и сам похоже втюрился в эту аферистку по самые уши. Сыграли свадьбу, все честь по чести, как положено. Он пошел работать на стройку за квартиру, а до тех пор жили у его родителей. Хоть было тесновато, но как говориться, в тесноте, да не в обиде. На счет Нины ничего плохого сказать не мог. Свой долг женский соблюдала, честь мужнину берегла. Как-то раз, прогуливался по скверику и увидел ее в кругу подруг, возвращалась с работы, поздоровалась со мной. То, что я услышал, не поверил своим ушам»:
- «Сейчас, девчата, я зайду в гастроном, - говорила она – куплю мужу сигарет и бутылочку столичной, пусть выпьет, расслабится немного, завтра суббота. А то и так мой Игоречек совсем заработался. Вы думаете легко быть каменщиком? Попробуйте-ка, побегать по строительным лесам, да по этажам с ведрами раствора»! - те, в свою очередь, только одобрительно кивали, да поддакивали. А я все шел и думал, может быть и правда, что бывшие шлюхи, самые клевые жены? Вскоре они получили квартиру в другом районе, как раз Нина родила ребенка, мальчика, и переехали туда. На этом можно было бы поставить точку. Да и прошло, почитай лет двенадцать, как с ней не встречался. Но вот, однажды, решил прокатиться на электричке, кое-куда надо было съездить, по делам. Пришел на вокзал, купил билет, сел на лавочку. Народу было немного, а голова, после вчерашнего гудела так, как будто колокола в ней завелись. Магазины еще не открылись. Шесть часов утра, сами понимаете. В общем, положение, хуже не придумать. Экспресс должен был прибыть в восемь. Тут, неожиданно, подсел ко мне один франт. На вид лет сорок. Одет прилично. Темный костюм, даже галстук был, отчетливо выделялся на фоне белой рубашки. Брюки, сшитые под флотский клеш, на ногах коричневые ботинки на высокой платформе, в общем на ханурика не похож. До сих пор тот фраерок стоит перед глазами, как будто это было вчера. Коротко подстрижен, чисто побрит. На худощавом, слегка приплюснутом лице, застыла милая, выразительная улыбка афериста. Он нехотя достал из бокового кармана пиджака бутылку зубровки, и подмигнув мне, вежливо спросил: «Бухнуть желаете»? Я ответил, что желаю и показал ему бумажник полный четвертаков и червонцев, дескать, и я не пустой. Он в знак согласия кивнул и повел меня в столовую, что находилась тут же на вокзале и работала круглосуточно. Там я с ним расплатился сполна. Трешник отдал. На двоих ведь пили. Взяли по стакану чая, по порции макарон с котлетой. Чай выплеснули в какой-то цвет, освободив стаканы, для более серьезного напитка. В общем хряпнули, закусили и, чтобы не привлечь к себе внимание ментов, быстро покинули то заведение. Тут я неожиданно, увидел в окошке столовой, Нину. Она со столиков убирала грязную посуду. Стало быть, здесь теперь работает, подумал я. А мой собутыльник, его звали Константином, тоже обратил на нее внимание. Видно крепко захмелев, стал рассказывать кто она такая и что из себя представляет. Начал с того, что живет здесь, неподалеку от вокзала. Разведена. В любовных услугах никому не откажет, лишь бы был не урод. Предложил и мне с ней познакомиться. Я угостил его сигарой, да и сам закурил. А Константин все продолжал:
- «Когда она с трех месячным малышом и мужем въехали в двух комнатную квартиру, ничего плохого о ней было сказать нельзя. Женщина, как женщина. За ребенком следила. Мужа всячески ублажала. Одним словом, все было так, как должно быть. Когда ребенок подрос и стал ходить в школу, она стала потихоньку, от своего благоверного, погуливать. И в один прекрасный день, Игорь, застал ее с каким-то хахалем в теплой кроватке. Нет, он не кричал, не ругался, не топал ногами, рукам воли не давал, а просто подал на развод. Развели их быстро, причин для этого, было достаточно. Борис — их сын, остался с матерью, не хотел Игорь, разлучать их, не по-христиански это. Она рожала, мучилась, да и ребенок к ней сердцем прирос. Квартиру делить не стал и все нажитое непосильным трудом ей оставил. Что ж, может и правильно. Когда-нибудь, она, Борису достанется. Но рты ведь, людям не заткнешь. Стали ходить всякие слухи о недостойном поведении Нины, что она, такая, сякая, да эдакая. Какой тринадцатилетний ребенок вынесет такого позора? Что мамка его, в коей он души не чаял, обыкновенная шлюха. Стали над ним его ровесники подшучивать, да насмехаться, не только во дворе, но и в школе. Не выдержал такого, Борис, и сбросился с четвертого этажа. К счастью, упал не на асфальт, а на клумбу, возле дома. Покалечился здорово, но жив остался. Соседка увидела и вызвала скорую помощь. Вовремя приехала, а то бы кровью ребенок истек. Каждый день ходил Игорь к нему в больницу, а по выздоровлению забрал его через суд. Квартиру разменял. Живет где-то в другом районе, а она осталась здесь. Работу поменяла. Раньше в заводе, в каком-то отделе сидела, а теперь, вон, сам видишь, в столовой обитает не поймешь кем. То мойщицей, то на кассе сидит, то еще кем-нибудь. А что, хоть денег платят немного, зато сыта. Харчи-то дармовые. Да еще в придачу, чаевые берет».
 На этой ноте мы с ним расстались и больше не встречались никогда. - Василий закончил и посмотрел на Максима.
- Хм, - усмехнулся Лыков младший. - Конечно, интересно было послушать, но на фига ты мне все это рассказываешь?
- Затем, чтобы и с тобой такого же не случилось.
- Не бойся, Васек, не случится. Моя невеста ни чета другим. Она даже ни с кем не целовалась ни разу.
- Ты-то откуда знаешь? - грубо вломился в разговор Григорий Александрович.
- Знаю! И потому сердечно прошу вас всех, не лезть ко мне в душу. А ты, Василий, лучше расскажи, что-дальше-то было, когда тому парню выложил свою историю.
- Да ничего особенного. Подошел мой автобус, и я уехал. А он подался дальше. Где теперь, его нелегкая носит, не ведаю.
- А может быть хватит о грустном? Не громко молвил странник. Лучше прочти нам, Максимушка, какой-нибудь стих.
- Верно говоришь, Игнатий, - поддержал старца Кот. - Люблю поэзию.
- Ну что же, - откашлявшись, произнес Лыков младший. - Значит так тому и быть. Слушайте! Но не судите строго. Это сугубо личное. Батя, ты же знаешь, как я люблю собак!
- Да знаю, знаю, - усмехнулся Григорий Александрович. - Что есть, то есть.
- Вот женюсь, получу квартиру, обязательно заведу, восточноевропейскую овчарку. - Максим горестно вздохнул и начал читать.

Тяжела обида на душе собачьей.
Ни детей, ни матери, ни друзей.
Лишь тяжелый ветер, да с листвой в придачу,
И тоска глухая северных ночей.
Ты брала от жизни, что перепадало.
Лишь ночами плакала, выла на луну.
Ты ее, голубушку, с голоду б достала,
Да с боков не слижешь злую седину.
Тяжела обида, что ж, поплачь, бродяга.
Да гуляй по свету, ты свободней всех.
Над болотной топью месяца коряга
Жарко рассыпает журавлиный снег.
И собачье тело заметут метели…
Пусть тебе приснится жаркая весна.
Долго, долго, долго журавли летели!
Сколько лет летели на свои места!
Не скули у двери осень, всюду осень.
И видны до блеска серые края.
И кустов мышиных высохшие кости,
В шорохи ночные приняла земля.
Не скули на окна. Где твоя удача?
Хуже б тебе не было в конуре твоей.
Не гляди на небо, звезды тоже плачут
В мертвые колодцы голых тополей.
Где твоя удача? Где твоя отвага?
И куда не глянешь, всюду ляжет снег.
И заря над полем развернулась флагом,
Где щенком отстала от лихих телег.
До небес достанут голубые ели.
И на вкус иголки вязки и горьки.
Над буграми башни, как обледенели.
И с рекой зеленой мутно потекли.
Кто об этом знает, где тебя подкосит?
Как костром задышит пламя языка.
И куда не глянешь осень, всюду осень.
Да слепое солнце твоего клыка.

Максим закончил и задумчиво улыбнулся. - С детских лет мечтал купить щенка овчарки. Выдрессировать и пойти с ней на границу. А после армии вернуться домой и поступить в милицию. И кличку уже придумал. «Грозный»! Но моя мечта не сбылась. Собаки нет и в армию не взяли. Иногда, гляжу, пацаны овчарок выгуливают, и думаю… «Пусть хоть им повезет. Хоть бы их исполнились желания».
- Хм, — ухмыльнулся Василий. - Насмотрелись фильмов, да книг начитались про шпионов, да жуликов. Вот и потянуло вас на подвиги. А в сущности, что собака, что овца, что лошадь, это все животный мир, - он непредсказуем. И не надо со мной спорить. Когда слышу: «Не бойтесь, не бойтесь она вас не укусит»! Мне становится смешно. Что же, у нее нет зубов что ли? Знал я одного такого любителя животных. Крепко с ним когда-то дружил. Любили разговаривать на эту тему. Потом он уехал. И с концами. Где он, теперь? Что с ним?.. Вячеславом звали. Крепкий был парень. Из носа так обильно волосы росли, хоть косички заплетай. Летом ходил в трико, да в тельняшке, в десанте служил, на ногах шлепанцы сорок пятого размера, носил их на босу-ногу. Так для него было удобней и обуть, и сбросить. Собак обожал, каждого пса готов был в губы расцеловать. Одно слово — собачник. Была у него немецкая овчарка, кобель, по кличке «Джульбарс». Умный был пес, ничего не скажешь. Славик выгуливал его без намордника и поводка, с одним ошейником. Куда бы ни шел, кобель послушно следовал за ним. На кошек - ноль внимания. Вслед не глянет. Бегали дети, играли в мяч или еще во что-то, а ему все до лампочки. Малышей любил. Любому давал себя погладить. И вот, однажды, шел я по Бродвею, гляжу, навстречу идет Слава и ведет «Джульбарса» в наморднике, да вдобавок на коротком поводке. Поравнялись. Поздоровались. Спросил его: - «Далеко ли путь держишь»?
Он вытер со лба капельки пота, что накатывались ему на глаза, выплюнул изо рта окурок сигареты, нервно растоптал его и дрожащим голосом пробормотал: - «Василий, вот я попал-то, по самые некуда».
- «А что случилось»? - спросил я.
- «Лучше не спрашивай. Ты же, знаешь, моего Джульбарса.  Мухи не обидит. А здесь… Даже не знаю, что сказать! Вышел с ним на улицу. Все было, как всегда. Погуляли немного, вернулись назад, домой. Я сел на лавочку, возле подъезда, он рядом, разлегся у моих ног. В это время, мимо нас, пробегал ребенок, лет пяти. Да сто раз мимо него бегали малыши! Хоть бы раз тявкнул! А тут, слышу, мой кобель зарычал, да как ринулся на пацана… Как я сумел перехватить его за ошейник?.. Ведь, мой пес, пополам бы перекусил ребенка. До сих пор, на ногах поджилки трясутся, от тех воспоминаний. Потом холодным истекаю. Третью ночь нормально не могу заснуть. Кошмары снятся. Только глаза закрою, снова слышу рычание «Джульбарса», и испуганный крик ребенка. Вот везу к двоюродному брату в деревню. Он давно просил, чтобы я ему, какого-нибудь щенка привез. Его-то собака сдохла. А при хозяйстве, без нее, не обойтись, сам понимаешь. И чтобы я, еще когда-нибудь, завел бы хоть какого-нибудь пса!.. Не бывать этому. Хватит. Все книги сжег, по каким учил этого злодея. Все, что там написано, сплошная чепуха. Теперь-то я и сам понял. Прав ты был, Василий, животный мир человеку неподвластен, и непредсказуем. А ведь, я, тогда, помнишь, хотел с тобой на ящик коньяка поспорить. Что это не так. Что все зависит от дрессировки животного, если с добром и лаской относится к собаке, то она не будет столь агрессивной и на человека, без команды, не бросится. Зря ты со мной не спорил, сейчас выиграл бы пари. Наверное, меня пожалел. И все-таки, Василий, мне очень обидно и стыдно. Столько времени потратил на него. Шесть лет учил. Ходил в ДЕСАФ. А сколько медалей он взял. Вся грудь ими увешена была. Ведь грубого слова ему ни разу не сказал, а не то, чтобы ударить. А он, видишь, чем мне отплатил, злодей. Ну ладно, Васек, извини, побегу... Боюсь на электричку опоздаю».
- Жаль мне было его. Слышал я, что он разменял квартиры и переехал в другой район. Ни разу с тех пор с ним не встречался. Это происшествие, должно быть всем любителям животных, хорошим примером. А заодно, хочу рассказать еще один казус… Только не знаю, смеяться или плакать? Это случилось года три назад. Шел я берегом какого-то пруда. Был месяц сентябрь. Как раз бабье лето. На берегу сидел рыбак. Я подошел, поздоровался, спросил: «Клюет?» Тот на меня глянул, как на врага народа, такую рожу недовольную скорчил... Встал. Чуть-чуть до двух метров не хватило. «Плечи, что коромысла, на каких бабы ведра носят: - «Ты что, - говорит он, – издеваешься что ли? Какая рыба, в такую жару, клевать-то будет»?
- «Ну, а что же, на зорьке не пришел? - говорю я ему. - Если проспал, никто в этом не виноват. И не скрипи на меня зубами».
- «Да я не скриплю. Песок в рот попал, не отплююсь никак. Тьфу ты, пропасть какая. А когда идти на рыбалку, меня учить не надо. Сам любому совет дам. Да только горе у меня великое... Нас три друга, все рыбаки. Каждый отпуск ездили на Волгу. Рыбы ловили вдоволь и отдыхали от души. Знаешь ли ты, что такое на вечерней зорьке посидеть с удочкой на берегу? А потом подсесть к костру, выпить водочки? В пределах разумного конечно. Поесть ушицы? Поговорить о том, о сем? Большего счастья и не надо. Никакие курорты мира не сравнятся с этим. Вот и в этот раз тоже решили поехать в Астрахань. Взять отпуск в сентябре, да и, как говориться, с Богом. Полгода готовился. Ни разу с получки не выпил, деньги копил. Накупил консервов, водки, рыболовные снасти обновил. А сколько упрашивал Палыча, моего напарника! Мы с ним, на одном станке работаем, по сменам, чтобы он уступил мне свой отпуск, а сам пошел в декабре. Два раза в ресторан водил… Все-таки, сжалился, куркуль. И вот уже получил отпускные и счастливым возвращался домой, вдруг из подворотни выбежала какая-то шавка и, цап меня сзади за ногу. До самой кости прокусила, стерва. Естественно, я обратился в больницу… И вот, накрылась моя рыбалка не хорошим местом. Хожу теперь каждое утро в девять часов, делаю уколы. Друзья мои, лещей таскают, а я на этом пруду, наблюдаю, как мальки гоняют мой поплавок.  Душа огнем горит. Это ж надо, какая-то мразь, нарушила все мои планы. Теперь, не дай Бог, от кого-нибудь, услышу, что собака друг человека, я этого гада, порву, как бумагу. Как же обидно, если бы ты знал! И где во обще, живодеры, что должны собак бездомных отстреливать? Куда они все запропастились-то? Вот раньше, был порядок. Можно было гулять где угодно и не оглядываться. Не бояться, что тебя, какая-то сволочь подзаборная укусит. Теперь целыми сворами бегают наши друзья, спасу от них нет, чтоб их, окаянных, машины всех передавили. Клянусь! Как только закончу курс лечения, самолично начну на них охоту. И не доведи, Господь, чтобы на моем пути повстречался какой-нибудь добрячек или любитель животных… Я его так отделаю, до самой смерти заикаться будет. Как же мне не повезло! Но самое обидное то, что никак не могу ту псину найти. Где она, стерва, прячется-то? Может быть, ее труп давно уже мухи жрут? Наверняка, не одного меня укусила. Возможно, кто-то, давно ее грохнул».
- Жалко мне было того рыбака. Целый год работал бедолага, не покладая рук, чтобы месячишко отдохнуть на славу. А какая-то тварь, нарушила все его планы. - Василий закончил и обратился к Максиму: - Выдай нам еще что-нибудь.
Тот в знак согласия твердо кивнул и без всяких церемоний начал читать.

Что теперь тосковать, моя бедная горе дворняжка?
Где теперь наши голуби, вскормленные на чердаках?
Как носили в руках комариные лужи в фуражках,
И горячие звезды пекли на румяных кострах.
Как давно это было, а может быть, просто приснилось?
Я тоскую и плачу, когда ты ложишься у ног.
За таких голубей, я у Бога просил Его милость.
Не ужель для продажи их столько растил и берег?
Что ты можешь понять, у меня, словно детство украли.
Не скули, ради Бога, не верю, что это судьба.
И к потухшим прудам мы такую луну приковали,
Что не выдержит за ночь, дремучих садов городьба.
А деревья шумят, в небе змеи уже не мелькают.
И утихла навеки, по ястребам тощим пальба.
И к каким берегам наше стадо огнем провожают
Той звезды, что вожак обронил с круторогого лба.
Голубятни снесли, дни длиннее и горестней стали.
Утонула в бурьяне, дремучих садов городьба.
И соседу тому, что вернулся домой без медали,
После чьей-то идеи, ни к черту досталась судьба.
А какой ты была? Помнишь детство свое, неваляшка?   
Неуклюжей и милой задирой ходила в щенках.
И по следу ручья ты теперь не найдешь и ромашки,
А не то, чтоб поляны в лесных, желторотых ключах.
За таких голубей, я у Бога просил Его милость.
Не ужель для продажи их столько растил и берег?
От каких фонарей, мне привиделось, то ли приснилось?
И когда я по камню читал у развилки дорог?
И под утро, когда еще сплю, наши голуби к нам прилетают.
И все кружат и кружат без счета в раскрытом окне.
То ль летят журавли, словно стаю свою догоняют.
И прилипшие листья к стеклу снова просятся в гости ко мне.

- Ну что это такое? - сделав кислую гримасу, простонал Василий. - опять собака. Что они тебе так дались? Я же говорил, это, животный мир, не более того. Я знал пастуха, его бык чуть до смерти не закатал рогами. Так как эта скотина не видит в человеке своего хозяина. Каждый нормальный бык считает, что это он пасет коров. Пастух для него никто, ноль без палочки. Благо, тракторист увидел, что мимо проезжал на своем ХТЗ. Как со всего разворота врезал тому бычаре в бочину, тот так кубарем в овраг и полетел. Только таким способом, тот парень, спас пастуха, а то бы каюк. Живым, конечно пастух остался, но месяца два в больнице пролежал. Быка на мясо сдали. Здоровый был Бугай. Ноги покалечил. Куда он теперь годится? Только на тушенку. Прошу тебя, Максим, запомни, животный мир не предсказуем, и писать о том не стоит. Только время даром тратишь, да бумагу изводишь. Вот ты говоришь, собака друг человека. Хорошо, давай разберемся. Купишь себе овчарку. Да, она будет твоим товарищем, а мне врагом. В любой момент горло перегрызет за тебя. Ну и какая же она мне друг? Лучше расскажи, как там Аркаша с Семенычем поживают? Давно их не лицезрел.