Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Глава 8

 Глава 8. Рустам.

             Хозяин приютившего меня жилища оказался совсем неразговорчивым. Молча сунул мне старое потертое трико, и, подняв на руки Андрюшку, направился вниз к реке. Я последовал за ним, собрав в охапку свои грязные брюки и рубашку. У берега на камнях обнаружил кусок хозяйственного мыла, видимо тут и умывались, и стирали белье. Вода была чистой и теплой, для середины лета это казалось нормой.  Бывая на лесосплаве, иногда приходилось возить с реки воду в тюремную баню на берегу, мылись тогда, почти не согревая. Разложив сушиться белье тут же на валунах, побрел вниз по течению к хозяину, пытавшемуся спустить вниз к воде старую металлическую лодку. Посудина оказалась без дна, и, посадив внутрь плюхаться мальчонку, сам присел на борт и повернулся ко мне:
  - Пацан на мне, а родители в тайге, скоро будут.
  - А ты?
  - А я с ними, посмотри за малым, полчаса и домой, - наказал мне, а сам отправился обратно к жилищу.

       Мальчонка был приучен к воде, и казалось, что я здесь совсем лишний, но вскоре, накупавшись, он сам протянул ко мне ручонки. Я поднял его на руки, и, осторожно ступая босыми ногами по острым камням, направился вверх. Гул мотора сзади заставил оглянуться и остановиться – из-за поворота реки приближалась моторная лодка. Из нее вышли двое – мужчина и женщина, и, собрав поклажу, направились в мою сторону. За плечами у мужика торчала двустволка, а в руке - моя пятизарядка, женщина, согнувшись, тащила знакомый рюкзак.
     - Ты кто? – уставился на меня мужик.
     - Егор…
     - Еще одного доходягу принесло, - констатировал оруженосец, и проследовал дальше.
          Баба сунула мне в руки рюкзак и, забрав Андрюшку, поспешила следом. Я присел на песок, соображая, что делать дальше, но ненадолго – однорукий уже свистел и махал сверху своей култышкой. В этот день со мною больше никто не обмолвился, либо убогий сам про меня все рассказал, либо что еще, да мне как - то было уж все равно. Но ближе к вечеру женский голос позвал к столу, я натянул на себя подсохшую рубаху, и, пересиливая в себе страх и дрожь, приблизился к местной кампании. Присел с краю и уставился себе под ноги. Поэтому совсем не заметил, как сбоку подкрался мальчонка и потянул меня за руку:
  - Па - па.
  - Ну вот, теперь еще и этот будет папой, все, только не я, - с досадой в голосе выдал хозяин, и рассмеялся, - ты третий будешь, этот вот тоже возомнил его своим сынком, и когда ты мать со всеми успеваешь?
         Новый хозяин еще раз оглядел новоявленных пап – меня и убогого, и приступил к трапезе. Я тоже. Никакой опасности даже не чувствовалось, поживу еще…

            Ночевать меня отправили по лестнице вверх на крышу, объявившаяся парочка расположилась внизу в доме, а Рустам – так прозвали убогого, - до темна копался на берегу с моторкой. Ближе к полуночи, уже засыпая, обнаружил парочку у крыльца за разговором, из которого осознал то, что они сильно сожалели, что утопили в реке непрошенного гостя, и еще озадачены тем, откуда у него среди лета оказалась зимняя лётная форма, планшет с маршрутной картой, деньги, и оружие, которое выдавалось только военизированной охране. И если его будут искать, то им несдобровать, а поэтому лучше все схоронить подальше.
         Наутро парочка снова засобиралась в плавание и, со слов убогого, как минимум, на неделю. И наверняка вместе с сыном, ибо Рустам просил донести до лодки коробку, устеленную тряпками и детской одеждой. Когда гул мотора стих за ближайшим перекатом, Рустам засобирался в тайгу и, кажется, что и меня брал в придачу. На носилках уже покоилась вся поклажа, а под рваным одеялом угадывался мой походный рюкзак. Рустам шел первым, держась одной рукой за носилки, а под мышками другой удерживая саперную лопатку.
 
            Мы спустились в темную лощину и спешились, убогий сразу же отмерил три шага и принялся снимать дерн. Вскоре я сменил его, и когда мой пояс сравнялся с землей, услышал позади металлический щелчок. Повернул голову – сверху на меня смотрело круглое отверстие, а Рустам пытался одной рукой перезарядить магазин. Я-то знал, что из трех старых патронов два били с осечкой, но на память еще пришло и другое - как -то случилось в зоне схлестнуться с уркой, и, хорошо, что была в руках ножовка – полоснул ему по ноге. Вот и сейчас рубанул лопаткой ему ниже колена, и дернул к себе. Еще один сухой щелчок отправил пулю далеко в лес, а убогого головой вниз. Я прыгнул на него сверху и ударил подвернувшимся камнем сбоку по голове. А уже через минуту сидел, прислонившись спиной к стене, поскуливая, и стараясь не смотреть на бездыханное тело.
   
             Все мое осталось в рюкзаке, не было только денег и трудовой книжки – это плохо. Не было и патронов, только те, что остались в патроннике. Одежду снимать с убогого побрезговал, хотя и подошла бы, закопал не спеша тело с носилками, а место закидал лапником. Если и будут искать, то вряд ли найдут, хотя, может у них про все и был уговор. Но случившегося не вернуть. Я обулся в просторные унты, застегнул молнию лётной куртки, забросил за плечи рюкзак, и взглянул на Солнце. Если двигаться от него, то пойду на юго – восток, подальше от реки, и это было сейчас единственным моим направлением. Сделав несколько шагов, остановился – в жилище оставался провиант, и кто знает, что ждет меня впереди.
       Загнав заряд в патронник, вернулся на берег. Все, что показалось мне съедобным, рассовал по карманам рюкзака, из одежды взял резиновые сапоги и болоньевую куртку, приглядел и заточенный тесак на столе. В сенях валялись канистры, поднял одну – тяжелая, а что если? Напоследок еще раз обшарил полки и карманы развешенной по углам одежды. Так и есть! Моя трудовая книжка и старый исписанный блокнот!  Огонь задался сразу, я еще постоял несколько минут на опушке и, уже не оглядываясь, поспешил углубиться в так породнившуюся со мною лесную чащу.