Расстрельная команда

Расстрельная команда
---------------------------------------
  В обязанности Залмана Исаака Юдовича - майора медицинской службы начальника полевого госпиталя - входило лечить и эвакуировать раненых, а рядовой Сацук Василий был при нем ординарцем. По штату майору Залману ординарец не был положен, но всегда требовался человек быстрый, сметливый, грамотный и надежный. Рядовой Красной Армии санитар Сацук всем этим качествам соответствовал.
Помимо обычных обязанностей начальника полевого госпиталя в должность майора Исаака Юдовича Залмана,  входило исполнение согласно приговору трибунала. 
    Само  исполнение делал Сацук, быстро и аккуратно, как и всякую другую санитарскую работу, за что ему на ужин полагалось сто граммов наркомовских.  Залман же  только подписывал в части врачебного свидетельств.  Другими словами  - констатировал смерть как медицинский факт.
- Вот интересно, - спрашивал Сацук, - почему когда немца стреляешь, он падает как доска, а когда стреляешь нашего, он садится как мешок?
- Потому, что у них разная психология, - говорил Исаак Юдович.
- Понятно объяснили. А вот скажите, Юдович, понимая, что начальник сейчас в добром расположении духа и у него можно что-нибудь попросить, - как бы мне автомат получить?
- Зачем тебе автомат, Вася, ты что на передовую воевать собрался?
- А то вы не знаете зачем, – отвечал Вася Сацук.
- А винтовка тебя не устраивает?
- А вы сами попробуйте исполнять с Мосина, тогда не будете спрашивать, - обиженно отвечал Сацук.  Но однажды получив, вместо прежней винтовки, автомат, стал опять ворчать:
- Гауно этот ваш ППШ. Тяжелый, патрон его мелкий, пистолетный, если стрелять очередями, клинит. Пули с его летят, как вода с крана в разные стороны, прицельности нема, а главное диск от одного не подходит к другому, а тот что родной, нужно кулаком в автомат забивать.
- Ну, тебе Василий не угодишь. Такого оружия нет, чтобы тебе понравилось, - иронически отвечал Залмовер.
- Есть, товарищ майор - шмайсер.
- Это же немецкий, где я тебе его возьму?
- Дайте мне спирту, я его у разведчиков выменяю.
- Сколько?
- Триста граммов.
- Да ты с ума сошел, где я тебе столько возьму.
- Ай, у вас есть и больше. Я же знаю.
- Это запас для медицинских нужд.
- Как сабе хочыте, но учтите, что я не только для исполнения, я, если что и охранять вас с имуществом должен. Дайте мне двести и можете не выдавать мне наркомовские четыре дня.
- Ну, что нравится игрушка? - спросил майор Залман, застав застав Сацука за чисткой MP-40, но заметив, что Василий изрядно выпивши спросил:
- Где ты так, Василий, набрался?
- С разведчиками новинку обмыли. Ох, добрая машинка. Умно зробленная. И стрелять с него быстрее, затвор слева, и бьет он дальше и кучней.
- Нравится тебе немецкое?
- Нравится. Толковая немцы нация, чистоплотная и порядочная, не то что наши.
- Ты прекрати эти разговоры, рядовой Сацук, если не хочешь, чтобы я доложил о тебе, - стараясь быть строгим, сказал Залман.
- Не доложите.
- Почему это?
- Почему, почему, - Василий передразнил питерский выговор Залмана. - Потому, если бы хотели, давно бы уже доложили. Вы же знаете, я за вас любого убью.
- За что же ты меня так любишь? - развеселившись пьяной откровенностью Сацука, спросил Залман
- За вашу нацию, - сказал Сацук и передернул пустой затвор своего шмайсера.
– Ах, добрая игрушка, а посмотрите приклад с чего сделан.
- Погоди, - сказал пораженный тем, что услышал майор Залман. – Что значит, ты любишь меня за нацию. Ты хоть знаешь, кто я по национальности?
- А то бы не знать, кто вы по нации Исаак Юдович.  Вот немцы, умная нация во всех отношениях, а дураки. Нельзя было того с вами делать, что они делают. Мне у же за пятьдесят. Я родился за долго до Советов и читать учился еще в старой школе. Я к вашему сведению на трех иностранных языках разумею.
- Это какие же три иностранных?
- Польский, немецкий и этот - ваш русский.
- А какой твой родной?
- Беларуский. Только, кто же его за язык считает. Я может не такой умный как вы, но много книг прочитал. Библию читал и другие по истории. Я точно знаю одно, что вашего брата, лучше не трогать, с вами нужно жить мирно, а еще лучше дружить. Вон у вас, за всю вашу историю сколько врагов было, а где они сейчас. Тоже самое и с Гитлером будет.
- Библию читал. Может ты в Бога веришь, Василий?
- Нет, я - атеист, Бога нет, но есть черт. Я в черта верю. Я точно знаю, что с чертом у вас договор. Черт всегда на вашей стороне.
- Ну, это ты зря говоришь. Я, например, никогда ни с каким чертом не договаривался.
- А вам и не надо. Этот договор до вас был. Вы думаете я ничего не вижу. Сколько лет воюете, а на вас ни одной царапины.
- Везение.
- Везение. Почему же другим не везет. Знаете как нас с вами за глаза зовут – расстрельная команда. Вы думаете, мне нравится это делать.
- Почему же ты этим занимаешься. Никто тебя не заставляет.
- Я, как вы и меня за это ваш черт любит. Я живой и нигде не раненый ни разу. А этим несчастным все-равно не поможешь, их судьбу решили. Не мы это сделаем, так кто-нибудь другой.  Я это сделаю,  чтобы им быстро и не больно было.  У меня рука такая. Я этим и до войны занимался. В деревне, где я жил, меня всегда звали если кабана колоть или корову резать. Любая скотинка без боли и без страха от меня смерть принимала. Мне один ваш ребе сказал, поглядев на мою работу, что я святой человек. Разведчики, эти бандиты, когда я им показал что могу, к себе звали, только я от вас никуда не пойду.
- Да я тебя никому не отдам, - ошеломленный исповедью, - сказал Залман.
- Не отдавайте, не отдавайте меня им, Юдович, не отдавайте меня никому, - вдруг заплакал Сацук и схватил за руку, пытаясь ее поцеловать.
- Да ты совсем пьяный, - сказал майор, с трудом вырвав руку. - Иди проспись.
 "Черт знает что, - сказал майор Залман, разглядывая себя в большом зеркале в раме с вензелями, которое недавно откуда-то притащил в палатку Сацук. - Но ведь и в правду: три года на передовой, два раза в окружении, бомбежки, артобстрелы, сколько людей вокруг погибло, а у меня ни одной царапины" .
Зеркальное отображение майора медицинской службы Залмана Исаака Юдовича вдруг улыбнулось и подмигнуло правым глазом.