ООН в Крыму, гл. 46. Вот бы Каму с утра!

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ
Курортно-познавательный эротический  роман


Пятый день отпуска Романа Селезнёва,
10 июня 2006 года, суббота


Глава 46.  ЭХ,  ВОТ  КАБЫ  ЭТУ  «КАМУ»  ДА  С  УТРА  ОПЯТЬ !

*   *   *
Наутро первой была мысль о вчерашней прозрачнокожей немецкой нимфе: «Эх, вот кабы эту Каму да с утра опять!» – и Роман заботливо огладил Ромку-младшего, успокаивая его привычное по времени суток и несколько капризное надутие с неизменной и явной в данный момент претензией вырваться на волю. От усердия этот наглец даже приподнял поясную резинку и оттопырил нижний край плавок. Но такое явление было совершенно естественным с учётом весомых его размеров в состоянии эрекции.

Но ни под резинку наверху, ни под шов вокруг бедра просунуться Ромка-младший не мог никак: слишком тесным было его синтетическое узилище. Всей кожей в левой ложбинке паха Роман чувствовал, насколько плотно в неё впечатался Ромка-младший, даже чувствовался пульс в нём. И тогда Роман поверх плавок всей пятерней обхватил своё сокровище и легонько потрепал его, успокаивая.

Утренняя эрекция – дело обычное для юношей, парней и молодых мужчин. А когда этому неизбежному явлению предшествует удивительный вечер, например, как вчера окрашенный в изысканные тона германо-арийской сексуальности, то эрекция бывает чрезмерной.

Роман не раз бывал очевидным самосвидетелем такому делу. Иногда настолько чрезмерной бывает такая эрекция, что даже самый самовлюбленный хозяин начинает воспринимать её как нечто не совсем приличное. Вот и сейчас Роман с наигранным непониманием воззрился на своё чудо в плавках с немым вопросом: ну, и чего тебе, бесстыднику, с самого утра уже так сильно нужно?

Да, похоже было, что «объевшийся» южного солнца, ветра и моря Ромка-младший начинает совершенно терять стыд. Конечно, этому делу, так сказать лёгкому приморскому сумасшествию, в корне помешать тем более, искоренить его совершенно невозможно – хотя бы потому, что корень этот, ну, очень солидный. Но хозяину этого чуда контролировать положение вещей всё же нужно? Нужно! И Роман решил прочитать непокорному гордецу в плавках воспитательную лекцию на тему морали и вообще...

Именно из-за этого верзилы и толстяка-сластолюбца никакого одиночества у Романа пока что совершенно не наблюдается. Лишь в прошлом году отдых на море с точки зрения уединения прошел почти идеально. И даже одна-единственная бурная ночь, проведенная в купе поезда со свежеиспеченной на море русоволосой «креолочкой», с которой он вместе следовал в пути домой, даже та самая ночь стала лишь большим восклицательным знаком в награду затворническому принципу Романа, жёстко следуя которому можно правильно организовать и провести отпуск на море.

А в этом сезоне уже со второй ночи всё пошло наперекосяк. И если всё вот так же и дальше продолжится, то что же это вообще за отдых получится? Нет, Романчик, давай сбавляй свои сексуальные обороты. Предоставь своему хозяину возможность насладиться уединением. И двух сексуально буйных вечеров тебе с лихвой должно хватить на весь остаток дней твоих приморских. Понятно? И никаких больше взглядов по сторонам, а то я тебя мануальной терапией вусмерть умучаю. Понял, гад? И станешь ты у меня тогда согбенно немощным рабом бога Онана – вот это я могу пообещать тебе. Ну, так чего же ты всё никак не уймешься, дружок, а? Ведь отпуск не безразмерный, а запланированного одиночества, считай, пока что и не было...

Нотация вроде бы подействовала на сорванца, и он начал успокаиваться. Вскоре Роман почувствовал, что можно уже и до ветра сходить отлить, чтобы спокойно позавтракать – и того, и другого хотелось уже очень сильно.

Роман вышел из палатки по малой нужде и с удовольствием, пока долгонько и облегчался, уважительно чувствуя в руке всю Ромки-младшего солидность. Таким тот обычно бывает по утрам сразу после эрекции, когда не совсем ещё освободился от утреннего рефлекторного притока крови. А тут этот нахал ещё и как бы надулся на своего хозяина из-за внезапно и беспочвенно напущенной на него ядовитой морали, причём, прочитанной с самого утра пораньше.

Роман с ухмылкой потряс буйную головку, заодно освобождая её и от последних капель мочи. Хотя прекрасно известно: как ни тряси, а последняя капля всё равно в (о, я же ведь без плавок!)... а, ну да: тогда последняя капля всё равно в кусты. Он посмеялся новому афоризму и сорвал листик доха серебристого, чтобы нежной его «салфеточкой» промокнуть влажные, капризно оттопыренные губки хулигана. Стало очень приятно и совсем хорошо.

Раннее солнце уже вовсю освещало склон округлого мыса-кургана, усердно прогревая землю и палатку. Молодой человек сбегал вниз в ближний овраг (пересохшее русло речки Коз), где вчера по пути следования к месту своей стоянке под Кузгуном заметил пару заиленных коряг и доску. Все это довольно легко очистилось от сухого песка с илом, и дрова эти оказались готовыми к употреблению по прямому назначению. Видимо, позавчерашний дождь здешние места сильно не затронул.

Из остатков хвороста и наскоро собранного поблизости пучка сухой прошлогодней травы легко разжёг костёр, положил в него коряги и доску, заварил чай на хорошо занявшемся огне, прямо в пламени на прутиках из подроста лоха серебристого зажарил парочку куриных крылышек. Эх, жаль, в сексуальном своём марафоне с Сабиной забыл их с вечера замариновать в вине с майонезом, ротозей!..
Хотя вчера, о кум мой Ромка-младший, до того ли нам было, да?!
Но скукоженный в тесных плавках упрямец надулся и никак не проявлял себя.

В костёр, не до конца прогоревший, бросил картофелины. Они были крупноватыми, поэтому потребуется несколько больше времени для полного их пропекания. Зарыл клубни в угли, прибил хворостиной пламя и взялся за уминание крылышек.

Вместе с хлебом и майонезом, на четвертинки нарезанными вдоль и подсоленными огурцами, да луком-пером с винцом и овечьей брынзой получился завтрак, можно сказать, настоящего морского аристократа. А почему бы и нет? Ведь всё было довольно очень вкусным. При этом можно свободно наплевать на всякие банальности, типа сервированного стола и накрахмаленных салфеток, если во время еды глаза от удовольствия закрываются – наслаждаются...

А там и черёд до румяной обжигающей картошечки с соличкой и помидорами дошёл – под винцо всё это вообще отменным показалось. И винцо можно не особенно жалеть: из второй полторашки, купленной ещё в Курортном, он осторожно перелил вино в освободившуюся литровую бутылку из-под «Молитвы монаха». А оставшиеся пол-литра вина потихоньку потягивал, памятуя о том, что нужно оставить немного этой спасительной жидкости для утоления жажды в дневном марш-броске к Бугазу. Впрок запечённые клубни картошки тоже пригодятся в пути: когда ещё появится, да и будет ли из чего у него возможность развести в обед костёр?

На десерт Роман собрал в траве несколько десятков ягод шелковицы: чёрные и спелые, они сами опадают от малейшего ветерка, а Роман к тому же потряс дерево. Часть ягод закатилась под колючие кусты лоха серебристого, но ведь давнишние его гости-ежи тоже захотят кисловато-сладкого угощения, и тут вот оно вам – лежит себе, готовенькое.

После завтрака, согласно привычному распорядку дня, следовало немного отдохнуть, загорая. И Роман простелил свою универсальную простыню-самобранку на склоне Кузгуна так, чтобы благодатное утреннее солнце хорошо прогревало оголённое тело: морской отдых у него идёт полным ходом, так что загорать надо интенсивнее, причём, желательно – в утренние и вечерние часы. Иначе никакой кожи не хватит: она вся вмиг облезает под палящими полдневными лучами.

Для лучшего обзора окрестностей, одинокий нудист заложил руки за голову. Взгляд его лениво скользнул по посёлку, дальнему пляжу и тут же наткнулся на тёмные и ершистые громады Кара-Дага. Даже отсюда раскуроченный миллионы лет назад полу-вулкан выглядел многозначительно – важно, загадочно и сумрачно-подозрительно.

И Роману тут же пришла на ум старинная и довольно тёмная история о печальной, далеко не всем их современникам понятной и никем не поддержанной любви прекрасной (никак не менее – только так!) киммерийской принцессы Астры к красавцу-скифу, пастуху Амину. Но прекрасная любовь прекрасных молодых людей стала такой большой и верной, что последствия вызванных ею событий сохранились до сих пор в устных преданиях и даже в географических названиях.

Красивые, светлые и грустные крымские легенды эти удивительно гармонирует с цветом моря у Кара-Дага. Нельзя назвать его однозначно сине-зелёным. Даже сам цвет «морской волны» – понятие довольно сложное.

Волны здесь постоянно меняют свой цвет. В подтопленных гротах морская вода выглядит непроглядно чёрной, в открытом море она серебристо-синяя, у подножия скал – тёмно-бирюзовая с зеленоватым отливом, а в бухтах и море – вообще лазурная. Когда небо сердится, то и цвет моря становится таким же серо-свинцовым, как нависшие над ним тучи: непогода раскрашивает суровым цветом всё море и небо, сливая их воедино.

А в солнечный день ультрамариновая глубина неба отражается в зеленовато-синей бездонности моря. Вот именно эта самая глубина во всей своей многоцветности сияла теперь перед взором Романа, и море бессовестно пускало ему озорные зайчики прямо в глаза, как бы мигало разноцветным семафором, напоминало, что а время-то идёт и пора уже бы собираться в путь, иначе под палящими лучами дорога может оказаться очень трудной.

Сборы были недолгими.
Огибая поверху гостеприимный мыс-курган Илаи-Кузгун (как на свой лад его всё же переиначил Роман: если другим можно довольно вольно обращаться с местной географией, то чем он хуже?) – гостеприимное место со всеми вчерашними его чудесами и сюрпризами, нудист-одиночка вдоль моря пошел на юго-запад, в сторону меганомского Бугаза.

И снова с некоторой долей недоумения подумал он о здешней неуместной множественности названий одних и тех же мест.

Вот тот же Бугаз называют и Бугасом и Капселем. Ну, ладно: Бугаз-Бугас – это очень похоже. Но Капсель тут причём? Ведь Капсельская долина вместе с одноимённым огромным урочищем и обширной бухтой находятся совсем с другой, западной стороны Меганома, и располагаются они ближе к Судаку.

Под ровным счётом ничего не значащие для небесного светила недовольства в рассуждениях молодого туриста утреннее солнце светило нудисту  прямо в левое ухо, и пока что это ощущение было приятным.

Дальнейший путь начинался легко и даже безмятежно, так что Роман уверенным (не поспешным, но и не рассеянным) шагом опытного туриста начал сокращать свой путь к следующей, дневной остановке на Толстому мысу.

(продолжение следует)