Как я решил стать лётчиком

   Отец мой Воронов Владимир Сергеевич в 1944 году в девятнадцать лет пошёл на фронт, окончив Оренбургское лётное училище, штурманом самолёта Пе-2. Его рассказы о войне помню до сих пор… После войны он летал на самолётах Ил-28 штурманом эскадрилии. Я вырос на аэродроме и детские впечатления и воспоминания сыграли в моей жизни решающую роль…

  В 1952 году мне было года четыре. В один из пасмурных дней (в Литве, где мы тогда жили, они почти всегда такие) мама сказала, что мы пойдём смотреть «на прыжки». Не совсем поняв, о чём идёт речь, я с удовольствием собрался и мы пошли. Оказалось, что в этот день у отца были плановые парашютные прыжки и бросали их на поле недалеко от нашего дома. Вот мама и решила посмотреть. Пацанов сбежалось поглазеть на это мероприятие – море! Все толпой неслись к месту приземления очередного парашютиста, орали, свистели, уговаривали дать понести сложенный парашют, словом шуму и гама было столько, что не передать. Меня поразил до глубины души вид людей выпрыгивающих с огромной высоты из самолёта и спускающихся на землю под красивыми белыми куполами…. Вначале я даже не понял, по какому волшебству маленькие чёрные точки, выпадающие из самолёта, вдруг распускались какими-то фантастическими «цветами». Я пока никак не мог сопоставить, что в числе этих людей, совершавших что-то абсолютно головокружительное, может быть и мой отец. Нет, мама говорила, что где-то и наш папа прыгает, но до меня это как-то не доходило. Не зная, что делать дальше, мама послала меня к очередному ближайшему приземляющемуся парашютисту, чтобы я узнал, где и когда будет прыгать отец. Я понесся в толпе орущей пацанвы к месту приземления. Когда мы подбежали, парашютист, в шлемофоне, стоя на коленях, укладывал парашют в сумку. Затертый толпой, я никак не мог решиться на то, чтобы спросить про отца у незнакомого мне человека. И вдруг он поднимает голову, и я вижу, что это МОЙ ОТЕЦ! Заорав изо всех сил «папа», я кинулся ему на шею. Толпа взвыла! Не знаю, как описать то чувство радости, гордости, восторга и ещё не знаю чего, когда на руках отца я возвышался над толпою своих сверстников! Мы пошли к маме….
   Держась за парашютную сумку, которую нёс отец, я тогда впервые решил, что и я тоже, пока не знаю что, но что-то вроде этого хочу делать…. Это чувство потом не оставляло меня всю жизнь. Часто, бывая на аэродроме у отца, я с детства свыкся с запахом сгоревшего керосина, звуками ревущих турбин и просторной взлётной полосой.  Со временем эти детские ощущения забылись, но когда я вновь оказался на аэродроме, это всё вспыхнуло, с необыкновенной силой. Всё время, пока я летал, это было такое счастье, садясь в кабину, вдыхать знакомый и ни с чем, ни сравнимый запах приборов, мурлыча что-то себе под нос, готовиться к полету, уже осознавая, что всё земное осталось за фонарем, а здесь знакомый мир кабины и волнение перед взлётом!
                Сейчас, лишь только тронут облака,
                Мое крыло пушистыми руками,
                Мелькнет внизу застывшая река
                И полоса останется под нами!