Русь и Европа

     Природный капитал – запас природных производственных ресурсов, которыми наделено общество и которые могут использоваться в производственных целях. (Финансовый словарь)


     Для начала сравним «стартовые позиции» сторон, и, в первую очередь, имеющиеся в их распоряжении природные ресурсы. О суглинках и суровом климате Киевской Руси и несравнимо более благоприятных для ведения сельского хозяйства условиях в Европе мы уже напоминали читателю. Не в пользу Руси оказывается и сравнение подземных кладовых двух историко-географических регионов. Недра Европы были богаты серебром и полиметаллами, железной рудой и строительным камнем, квасцами и солью, в то время как древнерусская экономика имела в своем распоряжении лишь существенные запасы болотного железа и небольшие – железной руды, слюды, строительного камня. Все остальное, начиная от драгоценных камней и заканчивая оловом и киноварью, приходилось ввозить из-за рубежа.

     Вплоть до X–XI века это отличие было не столь существенно, поскольку европейские ресурсы еще не были в полной мере вовлечены в хозяйственный оборот, да и Русь, благодаря полюдью, могла компенсировать отсутствие собственных золотых и серебряных рудников торговлей «живым товаром» и дарами леса. Однако затем все изменилось. По мере развития горного дела в Европе богатства ее подземных кладовых все больше и больше использовались в промышленном производстве, став основой последующего экономического роста.

     Между тем на Руси после принятия христианства и прихода половцев «золотые времена» полюдья безвозвратно ушли в прошлое, что самым негативным образом сказалось на ее «внешнеторговом балансе. Вероятно, именно здесь следует искать истоки традиционно низкой монетизации экономики Империи. Но дело не только в бедности недр. Если в Европе, и во многих других странах тогдашнего мира, деньги были торговым капиталом, который надо было вкладывать в покупку и доставку товара, то система полюдья не требовала сколько-нибудь существенных финансовых затрат. Все доставалось ее организаторам практически даром с помощью методов самого грубого внеэкономического принуждения. Поэтому на Руси серебряные монеты использовались не как средства торгового оборота, а «как редкие, всегда ценные вещи, как украшения переходили они из рода в род, из рук в руки, закапывались в землю вместе с мертвецами, зарывались в виде кладов и таким образом дошли до нас»1.

     Не способствовало монетизации экономики и официальное отношение к деньгам православной (как до определенного момента и католической) церкви, осуждающей алчность и восхваляющей бедность2. («Несколько» забегая вперед, скажем, что противопоставление «духовности» «стяжательству», оказывается, было свойственно не только самодержавно-православной имперской идеологии. Похоже, что это отличительная особенность и «крест» всех бедных обществ, начиная от Европы раннего средневековья и заканчивая Северной Кореей XXI века.)

     Словом, на «старте», который мы условно отнесли к 1100 году, две цивилизации находились на примерно одинаковых позициях, уступая в своем развитии как мусульманскому миру, так и Восточно-Римской империи. А затем... Затем стал набирать силу с каждым десятилетием ускоряющийся процесс, предельно точно обозначенный Ле Гоффом как «Рождение Европы». Объем настоящей книги не позволяет подробно останавливаться на этой увлекательнейшей теме, но некоторые концептуальные положения, имеющие непосредственное отношение к предмету нашего разговора, считаем необходимым все же отметить.

     С середины XII века в Европе резко увеличилась добыча серебра в старых копях и, как следствие, возникло множество монетных мастерских. «Развитие этих новых мастерских влекло за собой реорганизацию и увеличение численности персонала, включавшего одновременно заведующих, мастеров и контролеров, техников и рабочих. Эти мастерские стали в XIII в. прообразами новых мануфактур, появляющихся кое-где в городах. Вот почему крупнейшие сеньоры и особенно суверены старались контролировать чеканку монет в мастерских, распространяя на них свою непосредственную власть. Во Франции так поступал Филипп Август. В Венеции конец XII и начало XIII в. были отмечены стараниями дожей республики, часто успешными, освободиться от имперского вмешательства в чеканку монеты. Напомним, что люди средневековья позаимствовали из латыни оба смысла термина ratio. В самом деле, это слово означало как «разум», так и «расчет». Совершенствование чеканки и распространения монеты в XIII в. усилило использование этого термина во втором смысле, и в то же время благодаря ему расчет все чаще сочетался с рационализацией. Деньги были орудием рационализации.3»

     Началась разработка и новых месторождений (в Тироле, в Моравии, в Италии, в Англии и Южной Германии). «Из Германии серебро экспортировалось не только в Италию, оно достигало также Рейнской области, Юга Нидерландов и Шампани, откуда распространялось по Франции, в основном давая возможность покупать продукты питания. В 1190-х гг. оно добралось до Иль-де-Франса. Часть этого серебра везли ганзейские купцы — либо на восток, через Балтику, либо на запад, прежде всего в Англию. Один документ 1242 г. показывает, что Лондон получал серебро в слитках из Фландрии и Брабанта, а иностранные монеты – из очень многих городов Германии и Фландрии, в частности из Кёльна и Брюсселя»4.

     Серебряные деньги чеканились по всей Европе, становясь не только средством платежа, но и фактором унификации и источником дохода. Происходила стремительная монетизация экономики, которую, возможно, следует связывать не только с ростом добычи серебра, но и с последствиями IV крестового похода. Подлинный расцвет европейских финансов пришелся на XIII век, когда после взятия и разграбления крестоносцами Константинополя в 1204 году в Западную Европу попали несметные богатства, значительная часть которых оказалась на севере Италии, в первую очередь в финансировавшей рыцарей Венеции. Именно тогда в Европе возобновилась массовая чеканка золотых денег – с 1252 года был введен в денежный оборот флорентийский флорин, а с 1284 года – идентичный ему по весу и стоимости венецианский дукат. С XIV века золотые деньги чеканились уже по всей Европе.

     Кардинальные изменения стали происходить и в других сферах европейской жизни. Ускорились темпы развития сельского хозяйства. Этому способствовали как благоприятные погодные условия, так и внедрение ряда инноваций, среди которых особо стоит выделить использование тяжелого плуга с железным отвалом, появление новой сбруи, значительно повышающей эффективность запряженной в плуг лошади, начало стойлового содержания скота. Все шире распространялась система трехпольного земледелия, что позволило внедрить бобовые культуры, а главное, получать два урожая в год. Путем вырубки лесов, осушения болот и ирригации засушливых земель в сельскохозяйственный оборот вводились новые земли. Во многих районах появились монокультуры, среди которых в первую очередь следует отметить виноград. Главными результатами увеличения сельскохозяйственного производства явились: 1) постепенный его переход на товарные рельсы, что в свою очередь вызвало в итоге замену продуктовой ренты денежной; 2) рост цены на землю, делающей ее все более и более востребованным товаром и 3) дальнейший рост населения. Впрочем, не будем далее пересказывать историю возникновения капитализма...

     Европа вырвалась вперед и в области дальней торговли. Если ранее она сосредоточивалась в руках арабских и еврейских купцов, то уже к концу XI века военно-торговые флоты итальянских городов-республик, среди которых в первую очередь следует отметить пизанскую, стали господствующей силой на Средиземном море. Начался стремительный рост торговли итальянских и других прибрежных средиземноморских городов с Египтом, Палестиной и Константинополем. Экспорт и дальнейший реэкспорт восточных товаров, прежде всего хлопка, благовоний и пряностей, приносил купцам из Венеции, Пизы и Генуи сверхдоходы, ставшие одной из основ последующего процветания Северной Италии. Аналогичная ситуация сложилась на Балтике и Северном море, где практически вся торговля оказалась в руках объединившихся в военно-экономический союз ганзейских купцов.

     А на Руси дальняя торговля переживала не лучшие времена. Транспортные пути в Византию были перерезаны половцами, на Балтике их контролировала Ганза. И как бы ни пытались сегодня апологеты «новгородских свобод» представить купцов города равноправными партнерами их европейских коллег, на практике именно ганзейцы определяли «правила игры».

     Существенные отличия возникают и в «ближней» торговле. Если ранее она по большей части носила меновый характер в обоих социально-культурных регионах, то в Европе после кардинальных изменений в сельском хозяйстве и монетизации экономики ближняя торговля приняла денежные формы и, главное, резко увеличилась в своих объемах.

     Резкий отрыв Европы (как от Руси, так и всего остального мира) состоялся также и в области промышленных инноваций. Хорошо известному еще со времен античности водяному колесу нашлось новое применение. Теперь с его помощью не только измельчали солод, перемалывали зерно и соль, но также ковали железо, изготавливали ткани и бумагу, резали бревна. А с 1180 года в Европе появились ветряные мельницы с горизонтальной ориентацией ротора, явившиеся технологическим прорывом по сравнению с примитивными восточными ветряками.

     Несколько слов об образовании. Поначалу и в Европе и на Руси оно было неразрывно связано с церковными структурами, но затем помимо обычных для средневековья церковных школ при монастырях и епископских кафедрах в Европе начали возникать светские школы: «В разных городах и областях количество школ различно, но во многих городах их посещают до 60 % детей, а кое-где даже больше. В некоторых городах, например в Реймсе, школьное образование распространяется даже на девочек»5. Появились и первые европейские университеты. К моменту вторжения Батыя на Русь они действовали в Болонье, Падуе, Неаполе, Париже, Монпелье, Тулузе, Оксфорде, Кембридже, Саламанке. С одной стороны, их количество было ничтожно малым, но с другой – это гораздо больше, чем «полный нуль» не только в домонгольской, но и в допетровской Руси.

     Подведем некоторые итоги. Кардинальные отличия между Европой и Русью сформировались еще до монгольского нашествия и были обусловлены вовсе не «продвинутостью» одних и отсталостью других. Бессмысленно сравнивать в экономическом отношении Древнюю Русь с ее пустыми недрами, малопродуктивными почвами, суровым климатом и несколькими миллионами жителей с едва ли не самым благодатным для развития промышленности и сельского хозяйства регионом Земли, население которого было вдесятеро больше6, если, конечно, сознательно не задаться целью обосновать теорию о чей-то отсталости, а то и «расовой неполноценности»... Отсюда следует, что ни монгольское нашествие, ни опричнина Ивана Грозного, ни какие-либо иные исторические события не являлись сами по себе исходными точками дивергенции двух миров, а могли лишь в той или иной мере повлиять на ее скорость. Еще раз отметим: дело было не в «отсталости» Руси, а в «рождении Европы», стремительно опередившей в своем развитии не только Русь, но и весь остальной мир: Китай, Индию, Хорезм, Египет... Наука и техника этих доселе передовых стран практически «застыли» на уровне, достигнутом еще во времена поздней античности. (Речь идет, не об отдельных открытиях и «озарениях» арабских математиков или китайских инженеров, а прежде всего, о существенных технологических инновациях.) Например, применяемые в этих странах вплоть до XIX–XX веков способы обработки земли, были характерны еще для Древнего Египта или Вавилона.

     Таким образом, правильно ставить вопрос не о причинах отставания России от Европы, а о причинах резкого ускорения на рубеже XII–XIII веков темпов социально-экономического развития Европы по сравнению со всеми остальными регионами Ойкумены.


     1. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т1. М.: Мысль 1988. С243   
               
     2. Жак Ле Гофф. Средневековье и деньги: очерк исторической антропологии. Спб.: ЕВРАЗИЯ, 2010 С10

     3. Там же. С 58-59

     4. Там же. С 52

     5. Жак Ле Гофф. Рождение Европы. СПб.: Александрия 2008. С156       
               
     6. Любые оценки численности населения Руси (она у разных авторов колеблются в диапазоне от 2 до 7,5 млн. человек), как и других стран Средневековья, будут лишь умозрительными. О методике таких умозрительных подсчетов см. Вернадский Г.В. Киевская Русь. Тверь: ЛЕАН, Москва: АГРАФ. 1966. С114-116.