Яма

Яма
Марк Крам

Когда Григорий Инакентиевич ворвался в дом с воплями, то сидящий у печи Леша даже бровью не повел. Малахольный старик слыл в деревушке бобылем и редким чудаком. Говорили, что в восьмидесятых Григорий вступил в какой-то эзотерический культ и стал методично сходить с ума. Какой это был культ и что за извращенную доктрину они манифестировали никто толком рассказать не мог. Лишь небольшая заметка в Московской газете содержала крупинку информации о деятельности той братии. Там говорилось, что данный келейный союз устраивал спиритические сеансы на кладбищах, что в итоге окончилось вандализмом и кражей трупов. После полицейских облав, Григорий вернулся в хутор и затаился здесь. Жил он отчужденно, на всех посматривал с гадливостью и недоверием, не смотря на то, что все в округе были его односельчанами. В доме у него постоянно происходила какая-то калгота, в последнее время, он с обескураженным лицом заявлялся к Леше и причитал о каких-то желтых тенях, которые ищут его.
И в этот очередной раз, он вторил то же самое.
- Они рядом! Рядом Алексей!
Его безумный взгляд весьма гармонично сочетался с замызганным лицом и дряхлой кожей. На нем была старая, прелая стеганка, а резиновые сапоги были облеплены весенней грязью.
- Опять твои желтые тени?
- Они самые!
Леша достал сигарету, без табачного эфира эту ересь слушать невозможно.
- Я нашел, Алексей! Идеальное место! Наконец, я всю неделю обходил чащу, и на горный пик поднимался, хоть ноги не те уже… возраст… спина саднит, мне нужна твоя помощь!
Алексей лениво затянулся, прищуром поглядел на него и понял, по его кретиническому лицу, что он не отстанет.
- Ладно, - пробурчал Леша – идем…
Они вышли на улицу, погода стояла прохладная, ландшафт в обрамлении гор умилял Лешин взор, он даже на мгновение забыл о бубнящем Грише.
-Ну, я пойду возьму лопаты.
- Да, да… я подожду здесь.
Леша затопал в сарай, по пути задавая себе вопрос – Зачем? Почему я просто не позвоню в психлечебницу и позову санитаров? А нет!
Его охватило неестественное желание, поглядеть до какой неотвратимой грани дойдет  иступленный рассудок Гриши. Заставит ли инстинкт самосохранения его остановиться, или безумие это высшая форма силы в природе? Ха? Я сейчас похожу на доктора Менгеле? С моими интеллектуальными порывами? На бездушного экспериментатора? Абсолютно бесчеловечного и безжалостного? А есть ли иной путь докопаться до правды? Меня-то действительно заботит этот вопрос, сильнее ли сила безумия, чем стремления каждой твари сохранить эту бесформенную и противоречивую жизнь?
Забрав штыковую и совковую лопату из сарая, они с Гришей двинули к чаще, дальше за окраину хутора. Сначала они шли коровьими тропами, через покатые луга к темнеющей щетке леса. По пути Гриша много балякал о священном клочке земли, который он после кропотливых поисков нашел. Он с каким-то экзальтированным восторгом поведал мне, что у самой кромки долины, в гущи леса есть росчисть - старая старица, бывшая раньше речным рукавом. Так вот, именно там, почва соответствует описаниям его оккультных гидов, мистических иллюстраторов, у которых он познавал тайны сакрального в Московских подвалах.
Он утверждал, что именно там, у засохшего русла худого рукава реки, сосредоточены энергетические узлы и бесспорно это место является иеротропическим пятном космической геометрии.
Гриша шел вяло, пыхтел и чертыхался. Порой застывал с мучительной миной у столба забора и опирался на слеги, чтобы перевести дух. Шапка его сползла на глаза, но он этого настырно не замечал. Его вела неведомая сила, или боязнь желтых теней, мнимых гончих короля Хирата, воображаемой юдоли из их сектанских книжек. Он клялся, что видел одну из этих теней на ярмарке утром, и теперь они придут за ним, поскольку он отошел от главной духовной цели, он перестал познавать короля.
Всю эту муторную ересь Леша слушал с упоением, до сих пор ему не довелось стать свидетелем таких обильно поданных откровений от Гриши, он всегда был смурен, угрюм, но не на столько словоохотлив. В деревне все сполагоря подозревали, что с ним что-то не так и что московская жизнь оставила на нем отпечаток, но Леша и не мог представить, что все на столько безнадежно. Он вне сомнений являлся клиническим психом, одержимый психомантическими идеями. Лешу это обескуражило изначально, а потом свойственный обывателю страх сменился безмерной любопытностью. В некотором роде он заразил Лешу той-же болезнью, но другого характера проявления.
Гадая, что будет дальше, и заранее упрочнившись в решении следовать всему, что может Гриша учудить он шел следом за его сутулой фигурой. Какие бы странности не изобретал его ум, Леша вознамерился полностью и всецело им подчиниться.
Лес под пасмурным куполом казался мрачнее и тоскливее, деревья выглядели корявыми, а земля была застелена ковром пожухлых листьев.
Они углубились в чащу, Леша шел, непринужденно взвалив лопаты на плечи, а его чокнутый спутник озирался, что-то постоянно высматривал, закатывал глаза изображая пророческий процесс мышления и снова возобновлял прежний темп ходьбы. Леша лишь укромным взглядом оценивал его спазматические ужимки и дивился, а что ему еще оставалось?
Через полчаса они все же прибыли в назначенное место. Гриша отдернул своего спутника рукой и застыл. Позади него ветром взвихрило опадающие в вольном полете листья.
- Вот! Я чувствую вибрации… Мы близко! Леша!
И в самом деле, через пару метров Леша увидел тот небольшой овражек, через который протекал когда-то ерник, а сейчас он зарос мхом и грибами.
Гриша стал расчищать землю от лиственной чешуи, по правую его руку Леша заметил весьма причудливое деревце, изогнутое в какой-то болезненной позитуре, походило оно на застывшего мертвого туберкулезника – худосочие ветки это руки, а ствол раздваивался и уходил в землю как человеческие ноги. Леша заворожённо уставился на это деревце, в апофеническом гипнозе, пока из транса его не вывел тявкающий голос Гриши.
- Знаешь, как я понял, что пятно именно тут?
Он выглядел взъерошенным, мутный взгляд и безумная тряска кистей. Атаксическими движениями он достал из карманов портков кожаный, весь покрытый трещинами – будто фурильщик постарался – кошель, с тесемками и выудил из него кубики, похожие на игральные кости. Их было штук восемь или больше, Леша не считал, но чад непредсказуемости его пленил. Что он будет делать.
Сначала Гриша походил вокруг расчищенной земли,  он семенил парадируя весьма неуклюжий па де ша, одновременно он перебирал в руках кости, причитал какую-то тарабарщину под нос и наконец замер и швырнул кости на землю.
- Смотри! – повелел он с заметной настырностью.
Леша глянул на кубики, на выгравированные символы на плоских сторонах, они сначала закатались и затем резко замерли, словно застыли во времени.
- Видишь, узор? Это семнадцатая руна великого круга Уммамоха. Смотри, я еще раз кину и опять образуется тот-же знак.
Гриша со старанием поднял все кости, взболтал их в руке и швырнул опять на землю. Леша был не уверен, тот же символ выпал или нет. Но то, что образовали кости, походило на вопросительный знак с пересекающим его линией, а по бокам расходились три отрезка, похожие на крылья.
- Ну что, Леша! Приступай… копай тут, прямо тут… не отходи не на сантиметр от точки! Смотри – он стал расхаживать и водить руками по воздуху как циркулем и показывать мне площадь будущего шурфа. Затем он собрал кости и отошел.
Я недовольно бросил.
- Да понял я, понял. Хватит мешать, отойди.
Земля была на удивление мягкой, легко поддавалась штыку лопаты, процесс пошел быстро, без натуги, через пару минут я уже разметил примерный контур, (но не без дотошного руководства Гриши) и уже вырыл приличную яму.
В недрах черной грязи начали выползать всякие черви, елозить своим сегментированными туловищами, появились кротовые тоннели, корни сплетались в диких объятиях, на Лешу дунул запах гнили.
Гриша чмокнув губами сказал.
- Все это ради одной цели, одной единственной цели! Все это бремя под названием жизнь, наша святая цель – это не узреть мир и вселенную, а почувствовать боль оной! Все ради того, чтобы каждое существо познала мучения… понимаешь Леша! Боль и страдания, они это знают! Они! Леша!
Григорий смотрел в небо, глаза намокли, а вокруг впадинок появились складки морщин. Он сложил руки вместе и продолжил.
- Они это осознали, приняли и руководствуются этим, поэтому опережают нас! Мы противимся, все противимся и не хотим расстаться с удобной иллюзией, а всякий кто указывает на обман, считается психом, ненормальным! Его запирают и кормят таблетками, чтобы насильно, варварским способом запереть в их собственные рамки, потому что боятся проснуться, пробудиться из сладчайшего сна.
Леша копал, уже изрядно вспотел.
- Копай Леша! Вырой яму! Глубокую!
- Да рою я, хватит читать проповеди. – Раздраженно пробубнил Леша.
Больше Григорий ничего не промолвил, его гомилетика сменилась пугающей киртаной. Продолжая чуждую уху Леши тахилалию, Гриша приблизился к яме. Григорий свесил за край свою дряхлую голову, оглядел чернеющий шурф, на дне которого копошились мерзкие жуки, черви и мокрицы, они елозили своими щупиками и возились в крохотных свищах земли.
Гриша кряхтя сошел в яму, смирно лег и сложил руки на груди. Шапка Гирши свалилась, когда он разложился на голой земле, и его седые курчавые волосы сразу же заселили чещуйницы и мухоловки. Он кажется вовсе не замечал, как они скользят между его волосами.
Гриша поглядел на небо, затем перевел взгляд на Лешу, тот стоял с крайней любопытностью следя за действием.
Над головой пролетела птица, вдалеке раздался вороний грай, следом Гриша выдавил следующие слова.
- Засыпай Леша! Сыпь землю! До краев! Утрамбуй потом, не оставляй никаких следов, ни каких сопок! Никаких отметин! Сыпь давай!
И Леша принялся сыпать землю, он зачерпывал груду и кидал в яму. Сначала он засыпал ноги и туловища, пока Гриша шептал что-то под нос, затем он стал сыпать землю прямо на лицо Грише. Когда земля забила ему рот и ноздри, он продолжал что-то бубнить.
Заполнив яму до верхов, он потоптался по земле, старательно выровнял почву, как и просил погребенный. Ворохом листьев замаскировал следы, взвалил лопаты на плечи и глянул на место захоронения, затем шепнул.
- Хм, будто и не было Григория…. А вообще... есть ли мы?
Где-то в лесу упало дерево.
Но он этого не услышал.