Сладости нашего детства

Сегодня в любом гастрономе есть отдел, где несколько рядов полок заполнены конфетами в  красивых коробках, в изящных коробочках, цветных пакетах, и просто россыпью в пёстрых обертках. От такого обилия и разнообразия выбора теряешься и в растерянности плетёшься вдоль полок, пытаясь вспомнить, что же покупал в прошлый раз, чтобы снова не расстроить внуков.

Тогда им всем не понравилась начинка в конфетах.  Это вызвало недоумение и даже обиду. Кислосладкая, тягучая, нежная, похожее на повидло  в конфетах моего далёкого послевоенного детства — подушечках. Мало кто сейчас помнит четырёхугольные квадратики чуть больше сантиметра, слегка вспученные  этой самой начинкой, чей вкус запомнился на всю жизнь.

В магазине «Сельпо» они появлялись только на узаконенные праздники. Мать в день продажи, узнав об этом от соседки, чья дочь  работала продавщицей, уже с утра в пять часов занимала очередь и бывало не раз возвращалась с пустой авоськой — не хватило, слишком было много желающих и, конечно, блатников.

Мать вслух, а я мысленно проклинали этих неизвестных хапуг-блатников. Но когда желанная подушечка  всё же изредка таяла во рту и  оставляла на языке кислослдкую смесь, её хотелось задержать подольше, чтобы продлить удивительно приятное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Разве можно её сравнить с сосучей глиной. А ведь тогда она считалась самой сладкой. Она доставалась мне , как и друзьям-пацанам, через кровь разбитых носов и синяков под глазами.  Её тёмно зелёные пластины тонкие и плоские как граммофонные пластинки таились в отвесных стенах оврага в слоях спрессованного песка. Их надо было выковыривать оттуда острыми осколками немецких, а возможно и наших снарядов в изобилии разбросанных по ближайшим холмам.

Местная пацанва, живущая на Овражной улице, считала овраг своим личным достоянием и никого посторонних в него не пускала и даже организовала дежурство по его охране.

 Приходилось совершать стремительные налёты и пока босоногий дежурный пятилеток бежал по улице, призывно вопя, мы  успевали выскоблить несколько кусков пластин, которые передавали в руки признанного всеми спринтера. (В то время такого слова никто из нас не слышал. Просто он бегал быстрее всех) Тот совал их за пазуху и, обегая стороной начавшуюся драку,  благополучно возвращался на свою улицу.

 Кусочки пластинок раздавали всем поровну. Каждый совал по кусочку в рот и долго гонял его языком между зубами, пока рот не наполнялся нечто мучнистым, приятным по ощущениям едва намеченной сладости. Глотать такое было тоже приятно, но боязно — все знали возможное последствие, (заворот кишок) поэтому многие выплёвывали содержимое, как это делали, когда сосали витамины.

Их покупали вскладчину в аптеке. В оранжевых шариках под слоем сахарной глазури прятались эти самые витамины, отвратительные на вкус и запах. Поэтому старались не сосать до конца  и даже придумали игру, кто выплюнет остаток дальше всех.

Самыми сладкими из местных сладостей были корни солодки, но заполучить их было довольно сложно. Эта солодка росла далеко от села. Полдня уходило на дорогу туда и обратно. В летнее пекло, с тяжёлой для семилетнего пацана лопатой в руках не каждый соглашался идти в такую даль. А без лопаты  не обойтись. Земля там суха и крепка как камень.

Удушающий зной, жажда , степные колючки, усталость всё это забывалось, когда рот заполнялся приторной сладостью разжёванного корня. Даже кусковой сахар, изредка присылаемый посылкой младшей сестрой матери  из Ленинграда, ощущался не таким сладким.

Возможно из-за чая. Его горьковатый привкус снижал сладость сахара. К тому же бабушка плоскими щипчиками колола снежно голубой кусок сахара на мелкие кусочки, которые по одному клали в рот и он там таял в чае, едва придавая ему сладость. Остатки сахара бабушка прятала в сундуке под замок.

 Вот и все сладости нашего послевоенного детства.