Кочевое хозяйство

     ...Экология не только ставила конечный барьер на пути развития кочевников. Она определяла параметры их экономики и косвенно даже общую конфигурацию социальной структуры. Однако внутри этих рамок оставалось место для вариаций, связанных с социально-политическими, историческими, этнокультурными и т. п. факторами. (А. М. Хазанов)


     На территории Улуса Джучи был представлен евразийский степной тип подвижного скотоводства, распространенный в умеренной зоне степей, полустепей и пустынь от Венгрии до Северного Китая. «Этот тип – сравнительно гомогенный, хотя и в нем можно выделить несколько подтипов: внутреннеазиатский (монгольский), казахстанский, центрально-азиатский, восточноевропейский (в древности и средневековье) и южно-центральноазиатский (туркменский). Различия между этими подтипами, однако, кажутся более культурными и этническими, чем экономическими»1.

     А. М. Хазанов выделяет несколько важных черт «кочевого скотоводства как наиболее специализированной формы экстенсивного скотоводства»:

     «Скотоводство является важнейшей формой хозяйственной деятельности; земледелие или вообще отсутствует, или практикуется в очень незначительном размере.

     Скотоводство имеет экстенсивный характер, связанный с круглогодичным выпасом скота на естественных пастбищах, без стойлового его содержания и без заготовки кормов.

     Скотоводческое хозяйство требует подвижности в пределах определенных пастбищных территорий, а также между ними.

     В перекочевках участвует все или большинство населения данного общества.

     Кочевое производство направлено на удовлетворение непосредственных нужд жизнеобеспечения. Традиционная экономика кочевого скотоводства никогда не была ориентирована на получение прибыли, хотя нередко она в довольно значительной мере была ориентирована на обмен.

     Социальная организация кочевых скотоводов основана на родстве, а у кочевников евразийских степей и Ближнего и Среднего Востока – также на различных сегментарных системах и генеалогиях, как реальных, так и фиктивных.

     Культура кочевых обществ обладает рядом характерных черт, связанных с подвижным образом жизни, особенностями социополитической организации и рядом других факторов»2.

     На определенном этапе развития человеческого общества переход к скотоводству явился существенным шагом вперед, приведшим «к коренной ломке старой материальной культуры, к быстрой выработке новых форм бытовых изделий, орудий и оружия»3. Кроме того, это позволило человечеству освоить практически непригодные для других видов интенсивной хозяйственной деятельности экологические зоны, во многих из которых кочевое скотоводство доминирует и по сей день. «Преимущество кочевого скотоводства над всеми остальными родами хозяйственной деятельности в рассматриваемых зонах продолжалось вплоть до XX в. Но даже и в наши дни во многих районах земледелие дает меньший экономический эффект, чем экстенсивное скотоводство (Шульженко, 1954). Например, в Монголии пастбища занимают 71,8 % всей площади, сенокосы – 1,9 %, а земли, пригодные к пахоте – всего 2,3 % (Юнатов, 1946). К тому же пастбищное скотоводство при круглогодичном выпасе является наименее трудоемким видом хозяйства. В Средней Азии, например, на 1 занятого оно дает в 2,5 раза больше дохода, чем хлопководство»4.

     По большому счету кочевое скотоводство является «тупиковой ветвью» в развитии экономики: «в отличие от многих форм земледелия, обладающих потенциалом для диахронного технологического развития, в кочевом скотоводстве, коль скоро его формирование было закончено, преобладало простое воспроизводство однотипных и высокоспециализированных форм. Его экологическое параметры существенно ограничивали возможность экономического роста за счет технологических инноваций, они же препятствовали стабильной интенсификации производства»5.

     Перейдем, однако, от теоретических построений к золотоордынской практике. Если не считать уже отмеченное нами «перераспределение» скота и кочевий в пользу завоевателей, то можно констатировать, что кочевое хозяйство Степи в полном соответствии со своим консервативным характером не претерпело каких-либо существенных изменений. Вероятно, не менее половины всего поголовья скота составляли овцы, способные выедать всю траву без остатка и гораздо более неприхотливые, чем коровы и лошади. Однако именно лошадь традиционно занимала у кочевников самое почетное место. Без нее было бы немыслимо и кочевое хозяйство, и военные победы6.

     Скот у монголов и до, и после завоеваний, как и у большинства других кочевых скотоводческих народов, находился в частной собственности. А вот пастбища, бывшие ранее в общем пользовании у крупных родственных групп, стали, как, впрочем, и вся империя в целом, собственностью Чингизидов. И если в догосударственный период принадлежность пастбищ и маршруты кочевий определялись традицией, основанной на могуществе того или иного клана, то теперь все решала «разнарядка сверху».

     Основной ячейкой общества в Улусе Джучи, по крайней мере, в наименее «продвинутой» его восточной части, продолжала оставаться большая семья, состоящая из нескольких поколений мужчин, их жен и несовершеннолетних детей. «Кочевые группы, состоявшие из больших семей, были хорошо приспособлены к труду скотоводов. Один человек без посторонней помощи не мог выпасать раздельно стада лошадей, верблюдов, крупного и мелкого рогатого скота. Так как пастбищами пользовались сообща, и один пастух мог выпасать сотни животных, личный скот объединялся в одно большое стадо. Кроме того, большие семьи облегчали выполнение коллективных женских работ, например переработку молока или изготовление войлока»7.

     Бросается в глаза некое сходство с большими патриархальными семьями Северо-Восточной Руси, однако мы не уверены в том, что на этом основании можно строить различные теории о ментальной близости монголов и русских (если, конечно, подобно евразийцам не считать и тех, и других носителями неких «высших идей»). Впрочем, это уже совсем другая история, не имеющая никакого отношения к теме экономики улуса Джучи, рассказ о которой, наверняка, показался читателю менее занимательным, чем повествование о походах монгольской конницы.

     Увы, для многих экономика кажется скучной. Однако именно экономические интересы чаще всего определяли и продолжают определять по сей день поведение не только отдельных исторических персонажей, но и целых народов и государств. Не только в поисках военной славы совершали свои дальние походы русы и монголы, совсем не о филиокве спорили в действительности православные и католические иерархи, вовсе не духовное просвещение прибалтийских народов заботило в первую очередь европейских крестоносцев, отнюдь не... Список этот может быть бесконечным, но время прерваться – поставить финальную точку и в обзоре экономики Улуса Джучи, и во всей первой книге «Очерков».


     1. Хазанов А. М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе. Раннее государство, его альтернативы и аналоги: сб. ст. Волгоград: Учитель, 2006. С. 468.

     2. Там же. С. 469–470.

     3. Хазанов М. А. Золото скифов. Москва: Сов. художник, 1975. С. 12.

     4. Хазанов А. М. Некоторые проблемы экологии номадизма // Карта, схема и число в этнической географии: сборник. Москва,1975. С. 47.

     5. Хазанов А. М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе. Раннее государство, его альтернативы и аналоги: сб. ст. С. 471.

     6. Барфилд Дж. Опасная граница. Кочевые империи и Китай (221 г. до н. э. – 1757 г. н. э.). Санкт-Петербург: Фак-т филологии и искусств СПбГУ; Нестор-История, 2009. С. 29–30.

     7. Там же. С. 32.