По следам Федосеева

     И снег, недобрый, жгучий, первый,
     Пал на зелёную траву.

     С гор спускалась зима. Стылый ветер рвал последние упорно цеплявшиеся за деревья листья. Они кружились в сыром промозглом воздухе, липли на энцефалитки, набивались вместе со снегом в промокшие насквозь сапоги. Парни, забыв, как ещё неделю назад, очарованные сказочным убранством гор, пели вечерами: «А вокруг золотая, золотая тайга», спешили покинуть Становик.
     Так привычно, со времён Федосеева, называли в экспедиции Становой хребёт. Прошедший сезон тоже был связан с Федосеевым. Шли по тем же маршрутам, наблюдали пункты триангуляции, построенные с его участием в 1956году. Поднимались по шпонкам, минуя давно сгнившие ступеньки. А чтобы замкнуть треугольники на таком сложном рельефе, пункты, нарушая все допуски, приходилось строителям Федосеева поднимать от 40 до50 метров.
     В семидесятых бурно началось строительство БАМа. Потребовалось обновление и дешифровка карт, а главное, подготовить топооснову, сгустить сети триангуляции, привязать их к существующим пунктам  I класса.

     Всё лето по колено в воде ходили по поймам рек. Местные мари с вечной мерзлотой. Утонуть не утонешь, но и ног не замочить не получится. Где-то рядом строились новые сигналы, летали над долинами вертолёты, перемещая бригады. Все силы экспедиции были брошены на обеспечение БАМа более точными, обновлёнными  картами. И хотя записи в журналах геодезистов допускались только чернилами и ручкой с пёрышком, как при Федосееве, работать за эти годы стало намного легче. Изменились геодезические инструменты. На помощь полевикам пришли вездеходы и вертолёты.
 
     У каждой бригады своё задание. Парни топали по мари, где вертолёт подбросит, где пешком, и так всё лето. Иногда встречались поселения, часто брошенные. Дома, откуда ушёл человек, ветшают и разрушаются. Лучше сохраняются бани, вот и был бригаде праздник: не каждому в полевых условиях выпадает попарится в баньке, чаше холодной водой северных рек смывали пот и усталость дневного перехода. Встречались посёлки и с крепкими домами, два дня ночевали в посёлке Сутам, так он на старой карте обозначен. Стоит на реке Сутам, она в Зею впадает, место красивое, а чем народ занимался? Непонятно. Если бы золото добывали, то отвалы мускульные ни с чем не перепутаешь, вырубок тоже нет. Значит, и лес не сплавляли. Только и разговоров было, что надо бумаги, большими кипами лежащие то ли в поссовете, то ли это контора чья-то была, посмотреть. Не успели, некогда было, осень поджимала, пришлось по стланику на Становик подниматься. А кто по нему осенью ходил, тот поймёт, какое это мучение. Он как морозы почувствует, так и ложится на землю, как медведь в берлогу, устилает землю слоем, похожим на кучи нарубленного хвороста, и идти по нему, да ещё в гору, настоящее испытание. Вертолёт тогда ушёл на санрейс, вот ребятам и не повезло.
 
     А сегодня всё, наоборот, спорится. Площадку под посадку вертолёта быстро нашли, вырубили, по рации координаты сообщили, наскоро попили у костра чайку, и спать. Утром на базу, в Бомнак. Когда первый раз прилетели, кто-то увидел на конторе совхоза обязательство: «Добиться 25% коллективизации оленеводческих хозяйств». Долго смеялись, семидесятые годы идут, а у них коллективизация. А в тайге встретили первых орочей с оленями, поняли. Не смешно. Кочуют люди по тайге, зверя бьют, оленей пасут, шкуры выделывают, обувь, и одежда для тайги из них очень даже хорошая выходит: и греет, и не промокает. А в Бомнаке, говорят, родичи живут, припасы привозят. Спрашивали, как они их находят. Смеются. А как Улукиткан по тайге ходил и мог найти любой род без карты. И нас родичи знают как искать, человек и олени по тайге идут, а не по небу летят. А в совхоз нам не надо. Оленей заберут, а ороч без оленя что кушать будет? Соболей добудем, муку, чай, патроны купим. Нет, совхоз не надо.

     Вертолёт прилетел рано. Последний ночлег покидаем уже с щемящей грустью. Тайги простор – это, наверное, и есть главный дом полевика, и ещё не уехав, он понимает, что сейчас закроет его зима крепкими стенами, отгородит от мира замёрзшими окнами, и входная дверь будет на запоре и днём, и ночью, как в городах принято. Привыкли ребята, что не только палатка, – ни одна избушка в тайге не закрывается на замок. И если ты озяб и промок, ждут тебя у печки сухие дрова, только чиркнуть спичкой, заботливо приготовленной, тут же на припечке. И котелок найдётся с сухой заваркой, душистой и для усталого человека полезной травкой. Скорее всего, и сухари найдутся или мясо сушёное. Но и ты, уходя, дров приготовишь и поделишься последним.

     Многие, прилетев в Бомнак, спешат на его окраину. Посетить на берегу красавицы Зеи одинокую могилу с памятником в виде геодезического знака, где написал Федосеев рядом с датами рождения и смерти, просто – Улукиткан. Почтить память о человеке, понимавшем и любившем тайгу, соблюдавшим все её неписаные законы, внёсшем посильный вклад в создание карт родной Амурской земли.