Киликийский царь

Сегодня ночью я читала пьесу
Про тайны киликийского двора
И, приоткрыв истории завесу,
Узнала про армянского царя.

Он на чужбине был католик и француз,
А стал на родине Левон де Лусинян.
«Он наш!» - как эхо слышалось из уст
Народа - и простого, и дворян.

И клятву верности дал новый царь:
 «Коль мы в едином христианстве рождены -
 Католикос и римский Кардинал -
 Одним обетам быть должны верны!»

Ни папский флот, ни Рима легион
Не отразили натиск полчищ из Каира,
И сломлен был доверчивый Левон
Предательством Алеппского эмира.

Лишь горы Тавра и долины
Те горстки смельчаков скрывали,
Что, наспех сколотив дружины,
 Набеги беков отражали.

Да верный друг, монах Дардель,
Который Жаном был - стал Ованесом,
Он грудью стал за веры цитадель,
Но злобный враг был с большим перевесом.

И чёрный день настал для Киликии,
Европе, Кипру был не нужен мир.
Мамлюки шли, как тучи грозовые,
Готовя воронью кровавый пир.

И словно раб, был царь закован в цепи,
Но, слыша зов воинственных рогов,
Себе он клялся отомстить за скрепы,
За разоренье киликийских городов. 

К монарху был Хуан Кастильский щедрым,
Дал сан властителя земель испанских, 
Но под лазоревым мадридским небом
Левон мечтал о Киликийском царстве.
 
Монарх-скиталец. Исхоженные тропы.
Доверил Англии богатую казну,
Но не понять великодушия Европе,
Предавшей христианскую страну.

Вдали от родины, у Сены берегов
Покинул этот мир Левон Шестой
С душою, не свободной от оков,
И был он Рыцарь Чести. Царь-изгой.

Но помнят горы времена лихие,
Монарха в лету канувших веков,
А воды талых горных ледников
Впитали слёзы древней Киликии.