Казанская

Я очень долго думала, зачем же я нужна была Станислав Борисовичу.
Понимание этого пришло неожиданно.
Интерес этого человека ко мне был не просто так, но логичного объяснения, зачем именно я ему была нужна, я не находила, а время шло.
У Станислав Борисовича менялись любовницы, а я оставалась на своем месте. Менялись водители, повара, домработницы, даже дома и офисные помещения, а мы с Серегой так и оставались рядом с ним. И если причина, по которой Серега был всегда мне была понятна, то мое значение в этой компании вызывало у меня тяжелые мысли.
Но, естественно, рано или поздно, все тайное всегда становится явью.
В тот день я пришла неожиданно. У ворот здания, обнесенного белокаменным забором с бронированными воротами, стояла газелька, я зашла во двор, явно смутив двух амбалов, выносивших из нее ящики. Поднявшись на второй этаж, где в большой и просторной столовой, именуемой в XV веке трапезной, обычно сидел и сам Станислав Борисович, и его ребята, и гости, и просители, я увидела огромный завал из старинных икон разного размера и сюжета. Одигитрии вперемешку с Владимирской, Николаи Угодникт с Чудотворцами, масса доселе не виданных мной ликов, размеров и окладов. Целая фабрика по переработке антиквариата предстала передо мной:
Какой-то человек, сидя на низенькой табуреточке, внимательно, через лупу рассматривал подаваемые Серегой иконы.
- Барахло! - скандировал человек, - оклад снимай, он серебряный, а доска долларов двести не больше.
Серега передавал икону ребятам и те прям на месте, топором сдирали оклад с доски. Оклад откладывали в одну сторону, а доску бросали в большой деревянный ящик защитного цвета, очень похожий на те, которые показывают в фильмах про войну.
Серега передавал человеку следующую икону.
- А это – интересно! Откладывай, я ее получше посмотрю, - и Серега бережно отложил ее на длинный трапезный стол, который в обычный день в это время суток уже накрывался к обеду разным фаянсом и фарфором, серебряными столовыми приборами и диковинными бутылками с разными напитками. Но в этот раз он был уже завален сокровищами.
- Ребенок! А что ты пришла?
Станислав Борисович явно меня не ждал. Я и не должна была заходить в этот момент, но днем ранее он попросил у меня новый комментарий к уголовно-процессуальному кодексу, дал денег его купить, а я чужие деньги держать зазря не люблю. Я сразу же купила нужную книгу и повезла. А тут такое…
- Молодец, ну, беги давай, не мешай нам.
Я и сама уже собиралась убегать, но глаза сами задерживались на этих шедеврах. Сердце у меня замерло. Я уже была во дворе, как ребята выгружали ящики, где были в буквальном смысле навалены иконы. Одна из них выпала. Маленькая икона Казанской Божьей Матери в скромном серебряном окладе. Она мне заглянула в душу. Я представила, как Серега сейчас топором будет сдирать с нее оклад и у меня сердце замерло. Она сама попросилась мне в руки.
- Вы уронили, - догнала я ребят.
- Ну положь суда, - ответил один из них. Я так и сделала и увидела, как Станислав Борисович смотрит на меня из окна.
«Надо бежать скорее, а то злиться начнет», - заторопилась я со двора.
Весь день у меня было тяжелое ощущение от увиденного. Ночью мне снилось, как Богородица Умиление плакала и хваталась за свой оклад, а Одигитрия успокаивала ее и прижимала обоих младенцев-Иисусов, своего и Умиления, к груди, Николаи Угодники с Иоаннами Крестителями почему-то верхом на змеях скакали за ребятами Станислава Борисовича и просили вернуть оклады, а в конце сна, все доски, с которых содрали оклады, люди в черном уложили в костер и начали меня привязывать к столбу, и уже факелы принесли, но тут зазвенел телефон…
Звонил Станислав Борисович:
- Ребенок, ты сегодня вечером сразу с университета не убегай, Серега за тобой приедет, у меня к тебе дело.
Надо ли рассказывать, что и следующий день был не самый удачный, у меня все валилось из рук. Вечером я ждала Серегу на автобусной остановке, что у Волковского театра, и так разговоров про меня было более, чем достаточно. Не хватало, чтобы меня еще на глазах у всех забирали. Училась я тогда на двух факультетах сразу. Днем у меня был исторический, а вечером – юридический. Исторический на Красной площади, а юридический – на площади Волкова, прямо за сквером, что у Театра. Времени не было ни переодеться сбегать, ни поесть как следует. Но если мои однокурсники могли себе позволить сходить в кафе или столовую я себе такую роскошь позволить не могла: я получала повышенную стипендию из-за мамы инвалида, но даже моей сестре пришлось пойти учиться на вечерний юридический, чтобы днем работать и хоть как-то зарабатывать на жизнь. А мне не хотелось бросать дневной исторический, поэтому приходилось крутиться и консультировать в выходные, вечерами или прогуливать, если нужно выступать в суде.
Серега меня забрал усталую, голодную. Мне бы домой. Утром рано вставать. Но надо, так надо. Тут мне нужно обязательно пояснить, как я выглядела. Хоть мне было всего 21 год, на вид мне можно было дать от 18 до 30: совершенно не понятно сколько мне лет. У меня были очки с сильными диоптриями, а значит с ужасными толстыми стеклами. Естественно, в России уже была возможность купить нормальные импортные линзы и оправы, и они у меня периодически бывали. Но именно в тот момент у меня как раз сломались хорошие очки, и я нашла старые, еще со школы, они мне были слабоваты, за годы обучения в университете зрение у меня подупало диоптрии на две. Но все равно эти очки были лучше, чем если вообще без очков ходить. Но я страшно щурилась в них. В качестве вечернего гардероба в тот момент на мне были драповые голубые штаны в коричневую клетку и серый свитерок с косами ручной вязки. Вязать я любила лет с 10 и вязала очень красиво. Вот в таком вот виде меня Серега привез в ресторан. Увидев Станислава Борисовича, я сразу успокоилась. Обычно он расфуфыренный, очень изысканно одетый. А тут пришел потешный: в вельветовых синих брюках, каких-то ботинках с тремя белыми полосами и свитерке в морском стиле, да еще с крокодильчиком! Это сейчас я знаю, что крокодильчик – это символ Lacoste, дорогой и качественной марки, а тогда я подумала, что он совсем с ума сошел, в детской одежде пришел. Так что я в своих драповых шароварах чувствовала себя прямо супермоделью. А выглядела я как библиотекарь на партсобрании.
Мы сели за красивый стол, уже накрытый закусками и вином.
- Я тебе налью немножечко винца, попробуй, у них очень хорошее грузинское вино. - пока Станислав Борисович наливал мне вино, в зал вошли три мужчины, кавказской наружности, в дорогих костюмах, но без галстуков и сразу направились в нам за столик. Мужчины поздоровались.
- Вот, познакомьтесь – Александра Викторовна, - почему-то по имени отчеству представил меня мужчинам Станислав Борисович, - Исторический Факультет Ярославского Государственного Университета. – и он почему-то не сказал слово «студентка».
Мужчины очень уважительно закивали.
- Присаживайтесь. Выпьете что-то?
- Нет, нам коран запрещает.
- А покушать? – настаивал Станислав Борисович.
- Времени нет. Давайте сразу к делу.
- Как скажете. Вот, Александра Викторовна иконы посмотрела. Мы вам их упаковали. Все готово. Хотите сами все посмотреть?
- Да что там нам смотреть, иконы и иконы. Когда готовы получить наш товар?
- Да хоть сейчас.
- Так может сейчас и поедем?
- Александра Викторовна, вы готовы с нами поехать? – вдруг меня спросил Станислав Борисович.
Я так поняла, что говорить «нет» мне в любом случае нельзя. И я просто кивнула, так как дар речи от происходящего у меня пропал.
Мы не поев, не попив, сразу пошли за этими людьми.
Долго ехали куда-то. Потом машины остановились.
На проселочной дороге стояла все та же газелька, все те же два амбала выносили все те же ящики. Станислав Борисович открыл один из ящиков, и я увидела иконы, с которых еще вчера вечером сдирали оклады. Мне они почему-то показались похожими на норок, с которых только что живьем содрали шкуры ради шуб и они, еще моргая глазами, умирали.
- Вот, убедитесь: 50 штук, редчайшие вещи, мои ребята всю Ярославскую область перетрясли, чтобы вам угодить. Их даже чекисты в продразверстку не нашли.
Мужчины посмотрели на ящик, покрутили в руках одну икону, другую, восхитились. Один из них что-то крикнул на неизвестном мне языке другим, и они потащили такие же ящики защитного цвета из своей машины в машину Станислава Борисовича.
- Александра Викторовна прям от сердца каждую отрывает, - сообщил Станислав Борисович зачем-то всем. - вчера чуть не разрыдалась на них смотрела.

Он говорил обо мне, как будто я эксперт или главный специалист по иконам всея Руси. И я поняла, что он меня выдает именно за специалиста. Причем того человека, который вчера сидел в трапезной и оценивал иконы, он не упоминает, а выдает, как будто это я эксперт и есть.
Меня аж в жар бросило! Я рот открыла, но встретилась с взглядом со Станиславом Борисовичем и поняла, что, если я вякну, он меня тут же и закопает.
На обратном пути мы ехали молча. Уже перед моим домом я не удержалась:
- Это ведь на вашем языке называется «подставить»? Верно?
- Что ты переживаешь? Иконы хорошие, но в загранку их отправлять смысла нет. Ребята набрали разного хлама, а мне их где хранить? И сдавать в букинист только палиться зазря. А эти их продадут как редкие и ценные и будут довольны. Вот увидишь. Не переживай.
- Ну раз так все шоколадно, с чего меня выставлять было специалистом? Историческим тут щеголять? Сказал бы, что я студентка, они бы встали и ушли, верно? А так хрен пойми кто? Не то академик-вундеркинд, не то чокнутая? Так и эдак подходяще?
Я открыла дверь, вышла.
- Зарплату свою возьми.
- Не надо мне твоих денег. Я в деньгах с подставных сделок не нуждаюсь. Не звоните мне больше, Станислав Борисович. Я в такие игры не играю.
- Ты испугалась что ли? Да мои ребята с них если что шкуру сдерут…
- Не надо ничего сдирать. Не создавайте ситуаций, чтобы их сдирать приходилось. Может вы и есть тот главный, на которого работали грабители, которые Вовку с Юлькой убили? Нет?...
Я уже явно наговорила лишнего. Станислав Борисович хлопнул дверью и машину уехала.
Спустя несколько недель я неожиданно для себя устроилась юристом в Ярославский филиал Лефортовского банка. С первой зарплаты я решила себе сделать подарок: дойти до Букиниста и выбрать себе на память книгу.
Но когда я вошла в магазин, я увидела Её. Ту самую Казанскую, в серебряном окладе, выпавшую из ящика во дворе Станислава Борисовича.
Я просто прилипла к ней взглядом.
- Хорошая вещь, - подошла ко мне продавец, дама в больших годах, в сером пуховом платке и седыми волосами, завязанными в пучок, - Мужчина принес. Пожилой, сразу видно уважаемый. Сказал от матери досталась в наследство, намоленная. Купите – не пожалеете. Работа прекрасная. Оклад серебряный. Оценщик наш, Зиновий Михайлович, сказал конец XVIII века.
- И как давно принесли вам ее?
- Так уж месяца три-четыре лежит. Вещь дорогая, а в наше время сами знаете, не до икон. Купите, не пожалеете.
И я ее купила. Как раз на всю зарплату получилось.
***
Эту историю с иконами я вспоминать не хотела.
Но тут совсем недавно получаю я смс.
- Александра, ты не подскажешь, а где в Тулузе можно икону продать?
На телефон пришли две фотографии.
Вы, конечно, догадываетесь, что это была одна из тех самых икон. Я даже вспомнила, как Серега топором сдирал с нее серебряный оклад. Икона была та самая. Но за годы хранения углы, которых касался Серегин топор, совсем облезли. Красочного слоя местами не сохранилось, даже левкас в углах обвалился. Икона была в ужасном состоянии.
- Как думаешь, сколько она стоит?
- Евро 150-200.
- Не может быть! Я за нее в 2000 году машину отдал…