Любительский набросок к философии отсутствия

               
                1.               


        Не правда ли, любезный читатель, при всей вашей плотной  задействованности на окружающих людей и – октавой ниже – обступивших вас вещей мира сего, ваше самое глубокое, а тем более итоговое отношение к тем и другим выявляется только тогда, когда их нет поблизости, то есть когда они, пусть ненадолго, отсутствуют? –
        именно в эти моменты их «телесность» как бы преображается вами в их «духовность», и это происходит таким образом, –
        ваша память высвобождает наиболее существенные узлы взаимоотношений с ними, придавая им одновременно некое неопределенное, тонко вибрирующее, трехмерное изображение, –
        далее, ваш ум, прежде «придавленный» живым визави, теперь, когда его нет, начинает работать в полную мощность, спокойно и окрыленно, разом выдавая об отсутствующих визави предельно сущностную информацию, –
        и, наконец, ваше воображение, вдохновленное данными памяти и ума, мгновенно прокладывает ментальные «туннели», что называется, во все стороны : и в прошлое, и в будущее, и в ситуации на самом деле имевшие место, усиливая их эмоционально, и в события гипотетические, которые могли или смогут еще произойти : также и они несравненно выигрывают на фоне реального общения, -
        короче говоря, фактическое отсутствие человека или вещи высвобождает в вашем сознании чрезвычайно насыщенный тонкими творческими потенциями вакуум, из этого вакуума при помощи суммарных душевных качеств – в нашем примере памяти, ума и воображения – создается взамен живого человека или вещи их энергийный эйдосный образ.


                2.

 
        И вот этот уже образ, как вы и подтвердите, исходя из личного опыта, гораздо субтильней и мощней фотографического восприятия человека и вещи, когда они рядом, –
        это и есть состояние той предельной душевной ясности, когда вам кажется, что решительно все вещи и феномены вы можете проследить как до их гипотетического начала, так и наоборот, до их предположительного конца, –
        и тогда всплывают в сознании забытые воспоминания детства, но они уже не производят того особого неповторимого волнения, тоньше которого в мире ничего нет, а вы их просто фиксируемте и додумываете : да, так было, есть и будет со всеми людьми, -
        и засыпают в сознании угрызения совести за поступки, в которых, правда, невозможно не раскаиваться, но которые все-таки в свое время нельзя было не сделать, –
        и некоторая тонкая досада на людей за то, что они именно такие, какие они есть, тоже вдруг истаивает «как сон, как утренний туман», –
        и душа истончается и опрозрачнивается как весеннее небо, –
        и любые сущности и события, прежде казавшиеся чуждыми и далекими, кажутся теперь родными и близкими : стоит протянуть руку и коснешься их, –
        и нет уже неразрешимых проблем, но все они представляются вдруг понятными, как простейшее математическое уравнение, –
        и как итог этого почти запретного подглядывания в интимную изнанку жизни – восприятие любых человеческих деяний, в том числе и самых великих, как ролей, сыгранных в любительском школьном театре.


                3.


        Парадоксальным образом именно в такие светлые и вдохновенные минуты, когда, кажется, можно вжиться в самую тонкую пору бытия, почувствовать самое незаметное биение его пульса и уловить самое приглушенное его дыхание, –
        да, как раз в эти кратчайшие незабываемые апогеи душевной жизни по странной прихоти природы не хочется ни во что вживаться, до чего-либо дотрагиваться и что-либо улавливать, –
        и более того, стараешься даже отступить на шаг : чтобы не дай бог не коснуться до всей этой плещущейся у вас перед носом живой жизни, -
        почему так происходит? быть может, потому, что вы интуитивно сознаете, что в прожитое и минувшее невозможно проникнуть по существу ни душой, ни духом, о более "низких" инструментах познания и говорить нечего, –
         ваши пережитые возрастные фазы брезжат в дымке прошлого, как таинственные острова, к которым, раз их посетив, нельзя снова вернуться : они принадлежит как будто вам, более того, они плоть от плоти ваши, они главные составные вашего личного бытия, неотделимые от вас, как телесные органы, – 
        и вместе с тем они как-то странно остранены от вас, точно посетившие вас сновидения, которые вполне могли бы присниться и другому, –
        да, они уже не ваши, или ваши и не ваши одновременно, –
и эта парадоксальная, но до хирургической остроты живая диалектика томит и волнует душу, –
        и, хотя в такие минуты мир, кажется виден «насквозь и глубже», почему-то непреодолимо хочется закрыть глаза.