Дж. Тэй. Помни Цезарь пер. с англ

ПОМНИ ЦЕЗАРЬ
               Гордон Дэвиот (Джозефина Тэй)

Одноактная пьеса, впервые опубликована в 1946 г.

Действующие лица:
     ЛОРД ВЕСТОН
     РОДЖЕР ЧЕТВИНД
     ЛЕДИ ВЕСТОН
    
Комната в доме РИЧАРДА, ЛОРДА ВЕСТОНА, весенним утром в царствование Карла II. ЛОРД ВЕСТОН (до недавнего назначения судьей – сэр Ричард) не богат, и комната представляет собой комбинацию кабинета и малой гостиной. Направо – дверь на лестничную площадку (комната расположена на втором этаже), на заднем плане большое окно с распашными створками, выходящее на фасад дома; налево у стены – камин, ближе к рампе – другое окно, через которое видны деревья в саду. Дальше от края сцены в стене дверь кладовки. По стенам и над камином развешаны фамильные портреты.
     ЛОРД ВЕСТОН сидит у камина, рядом с ним – стол с книгами и бумагами. Он занят тем, что набивает трубку. И говорит.
     Справа, там, куда свет от окна косо падает на маленький письменный стол, сидит МИСТЕР РОДЖЕР ЧЕТВИНД, худенький, серьезный, рассеянный и добросовестный юноша. Он столь добросовестен, что его ум, даже рассеиваясь, занят делами нанимателя. Вначале он слушал лекцию хозяина, но постепенно соблазн работы оказался сильнее, и теперь он упоенно переписывает из одного документа в другой, в то время как размеренные слова текут над ним, а его губы движутся, повторяя переписываемые фразы.
     ВЕСТОН: …И сверх того [делает паузу, уминая табак] это не только вопрос долга; нужно учитывать и твой собственный успех в этом мире. Ведь не намерен же ты всю жизнь оставаться секретарем? Нет. Отлично. Усердие и внимание к деталям – вот о чем нужно заботиться. Я бы не стал лордом Вестоном, просто крутя на досуге пальцами и надеясь на удачу. Я заслужил эту честь трудом и ревностным служением. Те, кто были со мною в Корпус-Кристи,[1] сегодня зарабатывают на жизнь перепиской документов, в то время как я – скажем прямо – стал известнейшим, и безусловно, самым беспристрастным судьей в Англии, заслужившим благосклонность Его Величества, Карла Второго. Это, мой добрый Роджер, я привожу в качестве примера для изучения. С твоей стороны просить выходной на полдня – это не только неуместно, но и совершенно непохоже на тебя. Боюсь… [Он оборачивается к секретарю, и обнаруживает его неуместное рвение. После паузы, холодно] Возможно ли, мистер Четвинд, что вы не слушали, о чем я говорю?
     РОДЖЕР: [Извлеченный на поверхность наступившей паузой в словесной музыке] Что, милорд? О нет! Да, разумеется, сэр, я слушаю.
     ВЕСТНО: И о чем же я говорил?
     РОДЖЕР: О себе, сэр. [Исправляясь] Я имею в виду, о том, как вы достигли успеха, милорд. [Очевидно, он слышит об этом частенько.]
     ВЕСТОН: Речь идет о твоей необычайной просьбе по поводу выходного на полдня, в то время как в прошлом месяце у тебя уже был один такой выходной. В тот раз, насколько я помню, в город приезжали твои родители, и ты, видимо, должен был где-то бродить. Будет ли это череcчур неучтиво, если я спрошу, что навело тебя на мысль вновь требовать беззаботного досуга?
     РОДЖЕР: Я подумал, быть может, если я не буду вам нужен после обеда, милорд, я бы мог лично расспросить клерка Комитета по наградам и выяснить, почему он не прислал тот документ.
     ВЕСТОН: [Слегка опешив] О. О, вот как.
     РОЖДЕР: Его отсутствие очень мне мешает. Видите ли, оно стопорит мою работу. И притом в этот самый интересный момент… [Его взгляд жадно обращается к письменному столу.]
     ВЕСТОН: Разумеется, это другое дело. Не вижу причины [ищет щепу для зажигания трубки сначала на столе, потом, поднявшись, у камина] почему бы тебе не прогуляться к мистеру Клею после обеда, если будет хорошая погода. Очень рад, что твои мысли заняты серьезными делами, как и подобает идущему в гору юноше. Усердие, отвага и внимание к деталям: вот три… Где же растопка? Вот что ведет человека к успеху и наделяет его чувством собственного достоинства… Как обычно, ни фитилей, ни щепок! [Ищет на столе ненужный клочок бумаги, а затем шарит в карманах] Не имея упорядоченного ума, никто не может надеяться [РОДЖЕР возвращается к своей работе] преуспеть ни в какой ученой профессии. [Находит в кармане обрывок бумаги, довольно мятый, разглаживает его без особого интереса, собираясь сделать фитиль.] Детали, мой добрый Роджер, внимание к деталям. В этом – начало величия. В этом… [автоматически и с некоторым трудом читает написанное на обрывке бумаги] «Помни Цезарь». [Повторяет, смутно заинтересовавшись] «Помни Цезарь». [В растерянности поворачивает бумагу той и другой стороной. Неожиданно является мысль, и довольно жуткая. Обращается к РОДЖЕРУ] Какое сегодня число? [Роджер, вновь погруженный в свою работу, не отвечает] Роджер! Я спрашиваю, какое число сегодня?
     РОЖДЕР: [С трудом прерываясь] Четырнадцатое, милорд.
     ВЕСТОН: Четырнадцатое! Четырнадцатое марта. Мартовские иды![2] [Снова смотрит на листок; шепотом, в ужасе] «Помни Цезарь»![3] [Громче] Так они хотят меня убить, вот как?! Хотят убить меня? [РОДЖЕР всплывает на поверхность в изумлении.] Вот что значит судить людей [вся его напыщенность растворяется в крайнем возбуждении], быть орудием правосудия. Раньше или позже в засаде подстерегает месть. И чем справедливее судья, чем более бесстрашен [взмахивает листком перед лицом изумленного РОДЖЕРА], тем большей будет ненависть, которая преследует…
     РОДЖЕР: В чем дело, милорд? Что это такое?
     ВЕСТОН: Мой смертный приговор, если я не остерегусь. Какие дела мы рассматривали последнее время? Дело об измене – я отказался от взятки! [Похвальба служит ему мимолетным утешением] Пиратство – за него меня возненавидели обе стороны! Или еще был тот грабеж…
     РОДЖЕР: Это записка с угрозой? Откуда она?
     ВЕСТОН: Она была у меня в кармане. Кто-то, должно быть… Да, припоминаю. Вчера, когда я выходил из суда, какой-то человек задел меня, проходя мимо. Маленького роста, злобный на вид, пронырливый.
     РОДЖЕР: Что говорится в записке?
     ВЕСТОН: [Слишком занятый собственной судьбой, чтобы уделять внимание любопытству секретаря] Это было у самых дверей, и он не задержался для извинений. Припоминаю. Что ж, я могу только поблагодарить его за предупреждение. Может быть, я и умру раньше времени, но постараюсь, чтобы это случилось не сегодня. Немедленно спустись вниз, Роджер, запри все двери на замок и засов. На замок, засов и цепь. И попроси мою жену сейчас же прийти ко мне. Сейчас же. Стой! Есть ли в доме посторонние? Рабочие и тому подобное?
     РОДЖЕР: Только садовник Джоэль, милорд; моет окна на лестничной площадке. [Кивает в сторону, показывая, что Джоэль снаружи за дверями.]
     ВЕСТОН: Немедленно отошли его. Скажи, пусть всё оставит и уходит, и запри за ним дверь. И окна – посмотри, чтобы окна тоже были закрыты.
     РОДЖЕР [поспешно уходит. Прежде чем он закрывает дверь, слышно, как он начинает говорить Джоэлю]: Джоэль, его милость говорит, ты должен… [при открытой двери слышно насвистывание, потом оно затихает.]
     ВЕСТОН, оставшись один, осторожно выглядывает поочередно из каждого окна. Успокаивается на время, потом его вспоминает о кладовке, и его снова охватывает тревога. В страхе он таращится на нее пару минут, затем решается подвергнуть опасность проверке. Достает из ящика стола пистолет.
     ВЕСТОН: [Лицом к кладовой и с наведенным пистолетом] Выходи! Выходи, я сказал. [Молчание.] Бросай свое оружие и выходи, или я сейчас тебя застрелю. [Поскольку молчание продолжается, побуждает себя приблизиться к дверце, и стоя сбоку, резко распахивает ее. Там пусто. Чувство облегчения сменяется стыдом, и он поспешно возвращает пистолет в ящик стола.]
     Входит ЛЕДИ ВЕСТОН, яркая и целеустремленная. Очаровательное создание. С первого взгляда всякий замечает, что она превосходная хозяйка, но до последнего не может постичь, сколько ума и легкого коварства скрывается за ее практичной простотой.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Оглядываясь в дверях] Хотела бы я, чтобы Джоэль не оставлял ведер с водой на площадке! Что такое, Ричард? Сегодня утро выпечки.
     ВЕСТОН: [Подходя к ней и успокаивающе беря ее руку в свою] Моя дорогая, не тревожься…
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Я и не тревожусь. Но самый верный способ встревожить меня – это похлопать по руке и попросить не тревожиться.
     ВЕСТОН: Моя дорогая, жизнь твоего мужа находится в великой опасности.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Последний раз тебе угрожала опасность, когда ты наелся пирога с дичью. Что на этот раз?
     ВЕСТОН: [Уничтожает ее легкомыслие залпом бортовых орудий] Заказное убийство!
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ну, ну! Ты всегда хотел быть великим, и наконец получил желаемое!
     ВЕСТОН: Что ты имеешь в виду?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Незначительных людей не убивают.
     ВЕСТОН: [Показывая ей литок бумаги] Прочти, и смейся, если можешь.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Я не смеюсь. [Пытается прочесть написанное] Что за жуткие каракули.
     ВЕСТОН: Да, злобные каракули безграмотного человека.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Расшифровывает] «Помни Цезарь». Это загадка?
     ВЕСТОН: Это смертный приговор. Знаешь, какой сегодня день?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Четверг.
     ВЕСТОН: Какое число.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Думаю, что-то вроде двенадцатого.
     ВЕСТОН: [Многозначительно] Четырнадцатое. Четырнадцатое марта.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Господи, помилуй! День рожденья твоей сестры! А мы ей и цветочка не послали!
     ВЕСТОН: Я и прежде сожалел, Фрэнсис, о твоем неисправимом легкомыслии. Четырнадцатого марта был убит на Форуме Цезарь.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ну, конечно. Я помню. Они не могли больше терпеть, как он важничает.
     ВЕСТОН: [Укоризненно] Он был великим человеком.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Добродушно] Да, мой дорогой, уверена, что так. [Снова смотрит на обрывок бумаги] Неужели кто-то задумал убить тебя?
     ВЕСТОН: Очевидно.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Удивляюсь, что никто не сделал этого давным-давно. [Прежде чем в его глазах изобразилось изумление] Очень многие, должно быть, ненавидят судей. А говорят, ты строгий судья.
     ВЕСТОН: Строг закон. Я судья, моя дорогая Фрэнсис, а не фокусник. Я никогда не извращал закон в угоду толпе, и не собираюсь угождать им, умирая в назначенный ими день.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Нет, конечно, нет. Сегодня ты не должен выходить из дома. Легкий славный обед и добрый стакан…
     ВЕСТОН: Я отправил Роджера, чтобы забаррикадировать двери, и думаю, будет разумно закрыть ставни на первом этаже, и проследить, чтобы их не открывали ни для какого…
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ты что же – ожидаешь вместе французов и датчан? Это утро, когда приходит мальчишка от мистера Гаммона с бакалеей. Как я должна…
     ВЕСТОН: Моя дорогая, неужели немного перца для тебя важнее, чем жизнь мужа?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Это не немного перца, это очень много муки. И ты же первый будешь жаловаться, если хлеб весь выйдет или подливка окажется жидковата. [Возвращая ему листок] Откуда ты знаешь, что в записке речь идет о тебе?
     ВЕСТОН: Потому что она была в моем кармане. Я обнаружил ее там, когда искал что-нибудь, чтобы зажечь трубку. [Многозначительно] Щепок не оказалось.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Не было щепок? Что, опять? Ричард, ты куришь слишком много.
     ВЕСТОН: [Поспешно продолжает] Ее засунул в мой карман человек, который вчера задел меня плечом. Такой темный, худой тип со злобным лицом.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Не думаю, чтобы он был очень злым.
     ВЕСТОН: Откуда ты знаешь?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Это так добросердечно с его стороны предупредить тебя. И разве это не удача, что щепы не осталось, и никто не наделал новой! Если бы оставалась хоть одна щепка, ты бы никогда не увидел записки. Ты бы отправился на свою дневную прогулку по Стрэнду, и кто-нибудь проткнул бы тебя, как гуся на вертеле, и я стала бы вдовой еще до обеда…
     ВЕСТОН: [Падая на стул] Стоп, Фрэнсис, стоп! Я этого не вынесу…
     Входит РОДЖЕР, слегка задыхаясь после поспешного обхода всего дома.
     ВЕСТОН: А, Роджер. Ты за всем проследил? Все двери на засове, все окна закрыты, все работники выгнаны…
     РОДЖЕР: [Немного смущенно] Все двери, кроме кухонной, милорд.
     ВЕСТОН: [Сердито] Почему кроме кухонной?
     РОДЖЕР: [Запинаясь] Кажется, кухарка думает… То есть она говорит…
     ВЕСТОН: Ну, говори же, что она сказала, и как то, что она сказала, влияет на мой приказ запереть дверь кухни?
     РОДЖЕР: [Стремительно] Кухарка говорит, она почтенная женщина, и никогда в жизни не бывала заперта, и не собирается начинать в ее-то возрасте, и она вполне в силах справиться со всяким, кто войдет в кухонную дверь…
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Не беспокойся, Роджер, я поговорю с кухаркой…
     ВЕСТОН: [Прерывает ее, в ярости] Она что – сошла с ума? Ты сказал ей, что хозяина могут убить прямо на ее глазах, если только дверь…
     РОДЖЕР: Да, милорд, я сказал. Она говорит, что убийство случится прямо здесь и сейчас, если я не покину ее кухню. Устрашающая женщина, милорд, да еще эта скалка… Я счел за благо не настаивать.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Успокойся, Ричард. Просто по утрам у нее неустойчивое настроение. Я знаю, как подольститься, чтобы она повеселела…
     ВЕСТОН: Подольститься! С каких это пор моих слуг нужно улещивать? Она сей же час оставит мой дом.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: О, это вздор, Ричард! У всех кухарок странный характер. Всё из-за того, что они стоят над горячей плитой и вдыхают перец. Я посмотрю…
     ВЕСТОН: Сей же час! Если ее глупую голову так мало заботит безопасность хозяина, она не имеет право на этот кров. Скажи, пусть упакует вещи и немедленно покинет дом, и присмотри, чтобы дверь за ней была заперта на засов.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: А кто будет готовить твои любимые блюда, когда я останусь с одной Сибил? Успокойся, Ричард. Кухонная дверь будет заперта, и кухарка позаботится, чтобы задвинуть засов, и будет гордиться делом своих рук, обещаю. Для того и нужна хозяйка, чтобы прибирать за хозяином. Я присмотрю, чтобы все ставни нижнего этажа были закрыты, как ты предложил. Мы всегда сумеем втащить бакалею через окно верхнего этажа. Во всяком случае, это будет развлечением для бедной старой леди Гаскуань; хмурится там в своем окне. Ей нечем было развлечься на этой улице со времен потасовки в Пепельную среду. [Выходя, приостанавливается] Может быть, ты хочешь, чтобы я закрыла и дымоходы?
     ВЕСТОН: [Сдерживаясь] Думаю, столь легкомысленное предложение в такое тревожное время – это дурной вкус, Фрэнсис, и недостойно тебя…
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ты счел это легкомысленным? Как странно! Я-то думала, что странновато – закрывать всё по стенам и оставлять открытой крышу, так что туда можно въехать в коляске с лошадьми. Однако! [Возвращается в комнату, берет два подсвечника с разных мест в комнате и идет к дверям.]
     ВЕСТОН: Что ты собираешься с этим делать?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Если нам придется сидеть в темноте внизу, мне понадобятся все подсвечники, какие смогу собрать.
     [Выходит.]
     ВЕСТОН: Для меня источником бесконечного изумления служит склонность женского ума заботиться о неуместных и незначительных мелочах. [Практически не отдавая себе отчета в своих действиях, подходит к камину и просовывает голову внутрь, пытаясь определить ширину дымохода.] Не вижу причин, Роджер, почему бы тебе не продолжить свою работу.
     РОДЖЕР: О, милорд, я не в силах работать, пока вы в опасности. Могу ли я что-нибудь сделать для вас?
     ВЕСТОН: [Весьма польщенный] Ерунда, мой добрый Роджер, ерунда! Ничего со мной не случится.
     РОДЖЕР: Я мог бы пойти и предупредить власти, чтобы предотвратить…
     ВЕСТОН: [Храбро] Нет, нет, нет. Неужели я должен провести остаток своей жизни с охраной за спиной? Хорошенькая из меня получится фигура! Продолжай свою работу и… [его взгляд падает на пакет, лежащий на стуле у стены справа. Это продолговатая коробка – примерно 18 на 10 на 4 дюйма,  – перевязанная бечевкой. Резко] А это что такое?
     РОДЖЕР: Это принесли сегодня утром, сэр.
     ВЕСТОН: Что там?
     РОДЖЕР: [Уже с некоторой неуверенностью в голосе] Не знаю, милорд. Какой-то человек принес это и сказал, что важно, чтобы вы получили это сегодня.
     ВЕСТОН: И ты не спросил, что там! Дурак!
     РОДЖЕР: [Смиренно] Я думал, это не мое дело. Я никогда не спрашиваю о содержимом того, что вашей милости… Я показал вашей милости пакет, когда его доставили, и вы сказали оставить его здесь.
     ВЕСТОН: [С возрастающим беспокойством вглядывается в загадочный предмет] Этот человек, который принес его, как он выглядел? Он был маленького роста? Темноволосый?
     РОДЖЕР: [Который, очевидно, не обратил на это внимания] Думаю, довольно низкорослый. Но что касается темных волос, так шляпа была надвинута на лицо. Думаю – думаю, кажется, у него на подбородке была родинка, но я не… Может быть, это была просто…
     ВЕСТОН: Родинка? [Его воображение заработало] Родинка! Да. Да. У того человека была родинка. У того, который столкнулся со мной. Справа на подбородке. Я вижу это, как если бы он стоял прямо тут. Мы должны избавиться от этой вещи. Немедленно.
     РОДЖЕР: Думаете, это какая-то адская машина, сэр? Что же нам с ней сделать?
     ВЕСТОН: [Указывая на боковое окно] Открой окно и я выброшу ее в сад так далеко, как смогу.
     РОДЖЕР: Но она может взорваться, сэр, если мы ее бросим.
     ВЕСТОН: Но если не бросим – взорвется наверняка! Как долго она тут пролежала?
     РОДЖЕР: Ее принесли около девяти, милорд.
     ВЕСТОН: [В отчаянии] Почти три часа назад! Открывай окно, Роджер.
     РОДЖЕР: Нет, сэр. Вы откроете окно. Позвольте мне взять эту вещь. Моя жизнь ничего не стоит. Ваша жизнь – огромная ценность для Англии.
     ВЕСТОН: Нет, Роджер, нет. Ты молод. А я уже пожил. Тебе еще предстоит совершить великие дела в этом мире. Ты должен жить, и написать мою биографию для потомков. Делай как я говорю. Обещаю, что буду крайне осторожен. [Роджер бросается к окну] Нет. Погоди! Есть идея получше. Та бадья садовника. Она еще на площадке?
     РОДЖЕР: Да! Да, конечно! [Выходит из комнаты и тут же возвращается, неся деревянную бадью, с края которой всё еще свисает мокрая тряпка.]
     ВЕСТОН: Отойди в сторону. [Осторожно берет пакет.] Мы не знаем, каким может быть сатанинское действие. [Держа посылку вертикально на вытянутой руке, опускает ее в бадью, отвернув голову в сторону и следя краем глаза.] Мало воды! Ее не хватает, чтобы покрыть коробку.
     РОДЖЕР: Я принесу еще. Сию минуту.
     ВЕСТОН: Нет. Не ходи. Цветы! [Указывает на кувшин с нарциссами.]
     РОДЖЕР: Ну, конечно! [Вытаскивает нарциссы, в волнении бросает их на письменный стол и выливает воду в бадью.] А! Получилось!
     ВЕСТОН: [В ужасе, пытаясь отпустить пакет] Теперь она всплывает! Нужно, чтобы она насквозь промокла, а иначе не будет толку.
     РОДЖЕР: Нам нужно положить сверху что-нибудь тяжелое, чтобы она погрузилась.
     ВЕСТОН: Да, да. Давай что-нибудь.
     РОДЖЕР: Но что?
     ВЕСТОН: О Боже, парень! Неужели у тебя исчезают все мысли, стоит руке отпустить перо? Что угодно, что угодно, лишь бы было тяжелое и помещалось в бадье. Книги или что угодно!
     РОДЖЕР: [Для которого книги – предмет почитания или даже благоговения] Книги, сэр? Но они же размокнут, разве нет?
     ВЕСТОН: Ради небес – бери первые шесть книг с той полки!
     РОДЖЕР: [Хватая книги и поднося ему] Полагаю, без этого не обойтись. А такие прекрасные переплеты! [Снимает мокрую тряпку с края бадьи, роняет ее на ковер и погружает книги в воду, которая, естественно, переливается наружу.]
     ВЕСТОН: [Выпускает посылку из рук и со вздохом облегчения отодвигается, присев на корточки] А! Прекрасно и совершенно погрузилась. [Он отирает лоб, а Роджер падает на ближайший стул.]
     Входит ЛЕДИ ВЕСТОН с подносом, на нем стакан вина и немного печенья.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Увидев их странные занятия] Господи, помилуй, Ричард! Что это у тебя в бадье?
     ВЕСТОН: Посылка, которую принесли сегодня утром. Ее принес тот самый парень, который столкнулся со мной вчера и сунул ту записку в мой карман. Они думали, что я ее открою, дураки! [Уже начинает приходить в себя.] Но мы оказались похитрее их!
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [В совершенном ужасе] Но как глупо! Вы только что превратили в совершенное месиво прекрасную, совершенно новую…
     ВЕСТОН: [Яростно прерывает ее] Фрэнсис! [Этот громовой призыв заставляет ее замолчать.] Какое значение имеет твой «прекрасный, совершенно новый» ковер, когда на карту поставлена жизнь твоего мужа? Ты меня поражаешь.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Которая вовсе не имела в виду ковер] Ковер? [После паузы, мягко] Нет, конечно нет, мой дорогой. У меня и в мыслях не было рисковать твоей безопасностью ради изящнейших произведений Азии. Иди сюда, сядь и выпей стакан вина. [Ставит поднос на стол и мимоходом собирает разбросанные нарциссы] Ты знаешь, что доктор не рекомендует тебе волноваться.
     ВЕСТОН: Возможно, доктору никогда не подкидывали к дверям весенним утром адскую машину.
     ЛЕДИ ВЕСТОН поднимает с полу тряпку, вытирает разлитую воду и останавливается, чтобы с любопытством посмотреть на содержимое бадьи, когда оно попадается ей на глаза.
     РОДЖЕР: [Который до этого момента как зачарованный таращился на бадью] Боюсь, мы тут развели грязь. Пожалуйста, позвольте мне это убрать.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Мягким, обыденным тоном] Похоже, там в воде мистер Спенсер.
     РОДЖЕР: Да, это он. Видите ли, эта штука всплывала. А времени совершенно не было. Так что пришлось брать что поближе, чтобы погрузить ее.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Понимаю. [Вручая ему мокрую тряпку и цветы] Не будете ли вы так добры, и не снесете это вниз? [Добавляет к прочему кувшин для цветов] Кто-нибудь из служанок нальет сюда воды.
     РОДЖЕР уходит.
     ВЕСТОН: Эти кухонные особы наконец решились запереть на засов свои владения?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: О, они все просто счастливы. Кухарка считает, что ей известно, как изготавливать пули, капая расплавленный свинец в холодную воду, или что-то вроде того. А кухонная девушка думает, что теперь, пожалуй, останется в Лондоне.
     ВЕСТОН: Останется в Лондоне?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Подвигая ему поднос; вина он уже отпил] Попробуй печенье. Это рецепт Сибил. Да, она собиралась уезжать, потому что Лондон после деревни показался ей слишком тихим.
     ВЕСТОН: [Сквозь печенье] Смехотворно!
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Она говорит, что в деревне не отёл – так свадьба, не свадьба – так бдение. Скучать не приходится. Милая девушка. Я рада, что Лондон для нее стал поживее.
     ВЕСТОН: Кажется, для моих домочадцев угроза моей жизни – это развлечение вроде ярмарки.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Нет, дорогой, нет. Всем служанкам нравится небольшая суматоха. Это делает для них жизнь более важной.
     ВЕСТОН: Небольшая суматоха! Мои похороны, надеюсь, будут для них еще более захватывающим делом. Тебе надо будет устроить бдение, чтобы угодить кухонной девушке.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Не слушая; задумчиво смотрит на портрет, висящий на стене напротив бокового окна] Ты не думаешь, что лучше переместить бабушку Сисели?
     ВЕСТОН: Бога ради, зачем?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Она находится на линии выстрела через то окно.
     ВЕСТОН: Но чего ради через это окно будут стрелять, могу я спросить?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Мягко возражая против такого тона] Я просто забочусь о твоем имуществе, мой дорогой Ричард. И всякий сидящий на вон том падубе мог бы…
     ВЕСТОН: [Вскочив] Фрэнсис! Что заставило тебя думать об этом падубе?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Именно оттуда я бы попыталась тебя застрелить. Ну, то есть если бы я собиралась в тебя стрелять. Листва достаточно плотная, чтобы скрыть того, кто там сидит, но не настолько, чтобы зарывать обзор.
     ВЕСТОН: Отойди от окна.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Переходя к нему] Никто не собирается в меня стрелять.
     ВЕСТОН: [Выбегает из комнаты и с площадки выкликает РОДЖЕРА] Роджер! Роджер!
     РОДЖЕР: [Издалека] Милорд?
     ВЕСТОН: Садовник уже ушел?
     РОДЖЕР: Нет, милорд. Он ест свой обед снаружи, у окна кухни.
     ВЕСТОН: Скажи ему, пусть сидит под падубом, пока я не разрешу ему уйти.
     РОДЖЕР: Под падубом? Да, милорд.
     ВЕСТОН возвращается и подходит к столу, где в ящике хранится пистолет.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: [Когда он достает пистолет] О, Ричард, дорогой, будь осторожен. Это очень опасное оружие.
     ВЕСТОН: [С мрачной значительностью] Это мне известно!
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Он такой ржавый, что от него можно ждать чего угодно. [Ее муж продолжает заряжать оружие] Знаешь, ты ведь не пользовался им с тех пор, как стрелял по пляшущим шарам в фонтане. Это было на следующий год после нашей свадьбы. Сын мясника снес себе пол скальпа на прошлой неделе, когда пытался стрелять из ржавого пистолета. У него не осталось волос, кроме нескольких рыжих клочков над правым ухом. Его отец говорит, ему остается надеяться стать джентльменом, чтобы можно было носить парик.
     ВЕСТОН: Мой пистолет в порядке, только немного запылился.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ну, думаю, это не лучший способ расстроить планы убийцы.
     ВЕСТОН: Что именно?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Взорваться самому.
     Входит РОДЖЕР с нарциссами в кувшине.
     ВЕСТОН: [Оглядывается, когда тот входит] Джоэль отправился сидеть под деревом?
     РОДЖЕР: Да, сэр. [Ставит кувшин и идет к боковому окну] По крайней мере, я передал ему ваши слова.
     ВЕСТОН: Держись подальше от этого окна! [РОДЖЕР выглядит удивленным] На падубе может кто-нибудь сидеть.
     РОДЖЕР: Но не думаете же вы, что они попытаются вас еще и застрелить, после того как… как… [Он указывает на бадью.]
     ВЕСТОН: Кто знает? Когда тебе придется иметь дело с преступным умом столько же, сколько и мне… Ты открыл двери, когда говорил с садовником?
     РОДЖЕР: О нет, милорд. Я говорил через ставню. Кухарка полагает, что мы должны были послать за войсками.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Кухарка всегда полагает, что надо послать за войсками.
     ВЕСТОН: [Щелкает затвором пистолета] Посмотрим теперь, прячется ли кто-нибудь на дереве. [Подходит к окну сбоку и выглядывает краем глаза.]
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ричард, если ты собираешься стрелять из этой штуки, пожалуйста, подожди, пока я…
     Ее прерывает громкий стук в парадную дверь дома. Это настолько неожиданно, что все трое на мгновение замирают в растерянности. РОДЖЕР первым приходит в себя.
     РОДЖЕР: Кто-то у парадной двери.
     Подходит к окну на задней стене – тому, которое выходит на улицу. Собирается открыть створки, чтобы можно было высунуться и разглядеть стучащего, но ЛОРД ВЕСТОН его останавливает.
     ВЕСТОН: [Всё еще у камина] Не открывай это окно!
     РОДЖЕР: Но иначе я не смогу увидеть кто это, милорд.
     ВЕСТОН: Если ты высунешь голову из этого окна, они могут выстрелить, не задавая вопросов.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Но Ричард, это может быть совершенно невинный посетитель.
     Стук повторяется.
     РОДЖЕР: Если встать на стул… [Он подносит к окну стул и становится на него, но высоты недостаточно, чтобы посмотреть вниз и разглядеть ожидающего у парадной двери.]
     ВЕСТОН: Ну? Ну? Можешь сказать, кто это?
     РОДЖЕР: Всё еще недостаточно высоко, милорд.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Подставьте скамеечку, Роджер.
     РОДЖЕР подставляет скамеечку, и с помощью ЛЕДИ ВЕСТОН вскарабкивается на это ненадежное возвышение.
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ну а теперь, видите кого-нибудь?
     РОДЖЕР: [Разглядев, слезает] Всё в порядке, милорд. [Распахивает створки и окликает стоящего внизу] Одну минуту, дорогой сэр, одну минуту! Всё в порядке, милорд. Это просто мистер Цезарь. [За этим сообщением следует растерянное молчание] Впустить его?
     ВЕСТОН: Кто, ты сказал?
     РОДЖЕР: Мистер Цезарь. Помните: тот человек, которого вы встретили во вторник в Хэмптоне, милорд. Он должен был прийти к вам этим утром насчет розовых кустов. Вы записали это себе на память.
     ВЕСТОН: [Ошарашенно достает из кармана мятый обрывок бумаги] Записал себе? «Помни Цезарь». Это мой почерк? Да, должно быть так. Боже мой!
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Лучше вам сойти вниз и впустить мистера Цезаря, Роджер. Отложи пистолет, Ричард, дорогой; посетитель может это неправильно понять. [Она говорит весело, как будто обращается к ребенку; нисколько не удивлена – очевидно, что экскурсии и тревоги, поднятые ее мужем по ничтожным поводам, для нее – обычная часть существования.] Если ты вынешь мистера Спенсера из воды, я пошлю Джоэля убрать бадью. Быть может, мистер Брут выпьет немного сладкого вина?
     ВЕСТОН: Мистер Цезарь. [Подходит к бадье.]
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Ну, конечно. Как можно забыть такое имя? А теперь, если позволишь… Этим утром так много дел.
     ВЕСТОН: [Останавливает ее, когда она хочет выйти] О, Фрэнсис! Что же было в той посылке, как ты думаешь?
     ЛЕДИ ВЕСТОН: Твоя бархатная мантия, дорогой. Я пыталась тебе сказать, знаешь ли.
     Выходит. Занавес опускается в то время, как ЛОРД ВЕСТОН уныло достает из воды первую промокшую книгу.
    
ЗАНАВЕС


Примечания

[1] Колледж Корпус-Кристи (Тела Христова) есть и в Оксфорде, и в Кембридже.
[2] Иды — в римском календаре в середине месяца: в марте, мае, июле и октябре это 15-е число, в другие месяцы 13-е. В мартовские иды (15 марта) 44 года до н. э. заговорщиками был убит Гай Юлий Цезарь.
[3] "Помни, что ты – человек" – такую фразу должен был говорить слуга Юлию Цезарю во время торжеств.