Площадка

Ну Лариса, конечно, отчебучила, мирно сидели, обсуждали привычное, собирались раз в месяц несколько немолодых женщин, нашли себе повод проводить хоть один вечер в обществе друг друга, отдыхая от семей, этакий женский Клуб, что-то тянуло их друг к другу, занимали пару столиков в кафе, разговаривали на случайные темы - книги, сериалы, театр. Не подруги, нет, так, дальние знакомые. В тот вечер разговор неожиданно ушел от семейных проблем в другое русло, о смысле и бренности, и тут Лариса такое выдала - жизнь, мол, как детская площадка, я так к ней отношусь.

Женщины замолчали, переваривая, на всех лежал груз в виде работы, долгов, детей, что на ужин, какая еще площадка? Особенно взбеленилась Вера, она считала свой груз более тяжелым, чем у других, потому что у нее плюс ко всем существующим проблемам были головокружения на нервной почве и общая апатия эпизодами. То есть она все время не очень хорошо себя чувствовала, как-то ненадежно, иногда ей казалось, что упадет прямо на улице, такая слабость наваливалась. В Клуб она приходила помолчать. Редко участвовала в дискуссиях, в основном, кивала, улыбалась, со всем соглашаясь, всех поддерживая, часто не вполне осознавая, о чем идет речь. Быть среди людей, это главное. Полезно для психики. Но тут смолчать не смогла, какая еще детская площадка?

Ну, смысл в том, что если тебе не нравится какая-то игрушка, ты можешь бросить ее и взять другую, объясняла Лариса, перейти, так сказать, с горки на качели. Все в твоих руках. Понимаешь?

Нет, не понимаю, сказала Вера почти со злостью, чувствуя, как откуда-то изнутри поднимается дикое ожесточение, как раскаленный колючий шар, и мучительно разливается в груди.

Ты хочешь сказать, у тебя так получается? С горки на качели, с лазилки в песочницу?

Я стараюсь, совершенно спокойно ответила Лариса, так доброжелательно, что Вера чуть не задохнулась от какой-то прямо детской обиды, неизвестно откуда взявшейся.

Не знаю, что-то у меня так никогда не получалось, вот, например, я хочу зиму провести в теплой стране, и что? Как я могу это осуществить? Только билет стоит как три моих зарплаты, и кто меня так надолго отпустит, и вообще?

твой выбор, улыбнулась Лариса, опять такой светлой-светлой улыбкой. Она не хотела ни уязвить, ни задеть. Просто озвучивала свой взгляд на жизнь, но Вера уже очень ясно осознавала желание свернуть ей шею, чтоб не лыбилась. Римма, у который было четверо детей, поэтому смысл жизни ей был вполне понятен, сказала, что Лариса, в принципе, права, жизнь в руках человека, каждый сам себе кузнец, и все такое, на что Вера прошипела - каждый сам себе - и добавила слово, созвучное с кузнецом, но в корне изменившее смысл фразы.

Верочка, ну чего ты, удивленно спросила Марина, прям кипишь, хочешь чаю, здесь есть успокаивающий, очень хороший. Вера оскорбленно помолчала, потом встала и пошла-таки к стойке за чаем. Она уже не могла скрывать того, что распирало ее изнутри, чувства вселенской глобальной несправедливости, почему это у одних детская площадка, а у других - непосильный труд, скрежет зубовный и никакого продыха? Вере было под сорок, она жила с мужем, без детей, но с его мамой, муж все время молчал, свекровь же наоборот, любила поговорить, и Вера подозревала, что знает свекровь намного лучше, чем мужа. Вся Верина жизнь сейчас казалась ей потоком пустой суеты и бесполезных телодвижений, которые не приводили ни к какому результату. Вера тоже хотела детскую площадку. Но ни за что бы не призналась в этом даже себе.

Ну хорошо, вернувшись с чаем, нажала она на Ларису, вот, допустим,  ты хочешь другую игрушку. И что, прямо все рушишь, и силой берешь? А если тебе не дают?

Кто не дает, не поняла Лариса.

Ну как кто, как кто! Вера аж руками всплеснула, стечение обстоятельств, конкуренция, да сама жизнь над тобой издевается и не дает, того, что ты хочешь! Что, такого не бывает, да сплошь и рядом, вот я искала работу…
Вер, ну кто не дает? Ты сама себе не даешь.
Нет, вот я искала работу, не успокаивалась Вера, и что? Три месяца ни одного звонка, и только потом, по знакомству, через большие одолжения, уже все равно куда… Потому что счета, Лариса! Коммунальные услуги, ипотека, есть хочется каждый день! Тут не до лазилок и не до качелей.
Да думай, как хочешь, отмахнулась Лариса, если веришь, что что-то тебя специально мучает, так и будет. Не надо ничего брать силой. Просто надо понять, чего ты хочешь, и тогда мир повернется к тебе лицом.

Все в твоих руках, Вселенная для тебя, это все бессмысленные лозунги, пустые слова, из той же оперы, что и позитивное мышление, и прочий бред, уже почти кричала Вера, вы что, в это верите? Вы еще “делай только то, что хочешь”, сюда приплетите, вас еще скрутит, вот увидите.

Вера сидела на скамейке в ожидании автобуса, переживала свое привычное головокружение, тревогу, вновь охватившую разум, она как будто все время ожидала чего-то плохого, какой-то абстрактной катастрофы, и это отравляло ее существование, она не могла себе объяснить, откуда приходит это чувство и почему оно ее так захватывает.

Черт бы побрал их всех, злилась Вера, строят из себя. Особенно эта Лариса, да никогда не поверю, что у нее прям так все идеально, сама себе зубы заговаривает, живет в выдуманном мире, начиталась книжечек псевдопсихологов, ох, сейчас пройдет, надо просто спокойно глубоко подышать, вот зачем я пошла? Почему же меня так это разозлило? Потому что не делаю, то, что хочу? А кто делает? А вообще, когда я последний раз делала то, что на самом деле хочу? В детстве? На детской площадке…
Вера сжала зубы, глаза защипало, в сердце как будто зашевелилась иголка, не думай об этом, глупости, вернись в реальность, но мысли прямо налетали, толкались, сбивали друг друга с ног - так и не понадобившийся ей институт, одни мучения, замужество - Вера до сих пор не понимала, зачем это было нужно, работа - каторга, только ради денег, а ведь казалось, все у нее хорошо и гладко, прожила, как во сне, все некогда, некогда, отмахивалась от самой себя, потом, потом. Есть и поважней дела. А чего я хочу на самом деле? Чтобы от меня все отстали, поняла Вера, остаться одной, в тишине, чтобы никого вокруг. И вдруг почувствовала, как тревога чуть отступила, дышать стало легче,  и даже плечи расслабились.

План возник сам собой, когда муж лег спать, Вера открыла сайт объявлений и присмотрела несколько полузаброшенных хуторов у черта на куличках. На следующий день созвонилась с хозяевами. Один согласился пустить Веру жить за символическую плату, с условием, что она будет смотреть за домом, за огородом, чтобы там все не развалилось окончательно. Вот так мир поворачивается к тебе лицом, поняла Вера, это оно и есть. И ей стало так хорошо и легко, как никогда не было раньше, и на следующий день она, как на крыльях, понеслась на работу и оформила расчет. Сколько Вера об этом думала, представляла себе, оказалось - раз и все, никто там за нее особо не держался.

Мужу оставила записку, собрала одежду, постельное белье, и вот уже ехала на машине с хозяином хутора, далеко, на край земли. Новая жизнь представлялась Вере бескрайним полем, залитым солнцем, невозможно смотреть, не прикрыв глаза, страшно и радостно, восторг.

Дом оказался покосившимся, черным, но вокруг были бескрайние луга, теплый ветер волнами пробегал по высокой траве, вдалеке виднелся лес, и река есть, минут сорок идти, сказал хозяин, совсем недалеко, здесь рай. Ближайший хутор в восьми километрах. Вера вдохнула полной грудью, щурясь от ласкового света, льющегося с небес. Все, выкусите все. Она это заслужила. Заживу, сегодня я начала жить.

С облегчением проводила хозяина, пошла исследовать свое жилище. Все было старое, заброшенное, грязное, рамы рассохшиеся, пол прогнивший, здесь давно никто не жил, Вера начала было наводить порядок, быстро устала, захотела есть, оказалось, приготовить еду здесь - целая история, принести на себе воду, вскипятить на дровяной плите, дрова, слава богу, нашлись, и Вера целую вечность варила гречку, которая почему-то оказалась на редкость невкусной.

Это отняло у нее последние силы, она легла в незнакомую, жесткую кровать, уставилась в тусклое окно без занавески. Попыталась уснуть, но глаза сами собой открывались, Вера беспокойно озиралась в чужом пространстве, ощущая сопротивление извне, как будто сами стены не принимали ее. Тишина придавливала к комковатому матрасу с чужим затхлым запахом. До ночи было еще далеко.

Надо привыкнуть, надо просто привыкнуть, повторяла себе Вера, но внутри уже шевелилась, поднималась, разворачивалась во всю ширь знакомая тревога.