Глава 140. Завершение иконостаса. Мать Тавифа

Мы почти закончили писать иконостас. ИВ уже дописывала праздники дома и приезжала в монастырь, чтобы их заолифить в мастерской. А большие иконы из деисусного ряда мы закончили делать в июне.


В то лето Людмила Петровна из Мушковичей решила расписать свой храм, который мечтала передать в подворье Болдину монастырю. Батя приводил Людмилу Петровну с её общительными подругами в иконописную мастерскую, показать, как работаем мы. Меня не покидало чувство, что мы крепостные крестьяне, которых барин показывает разным, заезжим гостям. По батиной рекомендации Людмила Петровна наняла расписывать Вову, который уже расписал Введенский храм в Болдино, обе трапезных и много объектов в Смоленске и его окрестностях. Вова в свою очередь позвал помогать в росписи нашу учительницу ИВ.

 
Батя регулярно ездил в Мушковичи, чтобы контролировать работу Вовы. Вова брал за работу недорого, делал качественно. Но батя приезжал оттуда всегда чернее тучи. Мы не понимали, почему. Да и вообще не обращали внимания на развитие событий в Мушковичах. Оказалось, что тамошние тетушки настроили батю против ИВ. Они заметили, что у Вовы с ИВ отношения как у жениха и невесты.

 
Батя изошёлся такой грязью, что даже нам, в Болдине сидящим, стало не по себе. Непонятно было опять, кого к кому он ревнует. Но потом я поняла, он вообще был против дружбы между людьми, против любви, браков. Его трясло, когда он видел хорошие отношения. Он всегда старался всех настроить друг против друга. В это сложно поверить. Но когда я это приняла, я поняла батю как человека. Мне стали понятны все его манипуляции. Батя очень уговаривал Вову стать монахом, принять сан и так далее. Батя устроил ИВ игнор, тоже месяца на два. Потом всё-таки сменил гнев на милость. Нужно же было и дальше как-то сотрудничать. Впоследствии ИВ и Вова поженились.


В то лето из Вяземского монастыря к нам «на исправление» привезли монахиню Тавифу. Это нонсенс вообще-то, чтобы в мужской монастырь присылали официально монахиню. Мы все жили в Болдино неофициально и в епархии не числились. А она была под крылом начальства. За что её было решено исправлять, никто не знал. Она была ещё не пенсионерка, ей шёл 49 год. Мы отнеслись к ней поначалу уважительно. Посадили её в трапезной самой первой среди сестёр, где сидела раньше мать София.

 
Тавифа вела себя немного странно и отчуждённо. Она бодренько ходила на все службы, делая иногда неожиданные замечания отцу Петру, от которых он приходил в негодование. Она заказала себе в келью швейный стол для раскройки. Ей немедленно поставили такой стол. Тавифа сшила нам несколько апостольников белого цвета из синтетики. Общих послушаний Тавифа не несла, на кухне не помогала, даже в уборке сестринского корпуса участвовать отказалась. Сидела между службами в келье да вышивала бисерные наборы. На день рождения настоятеля Тавифа сшила тряпочные подследники и, приложив к мощам преподобного, подарила бате. Батя как всегда принял с постной миной, а потом рассказывал всем, и нам в том числе, какие же монашки дуры, что дарят такие несуразные подарки.


   Фото из личного архива. Батя с благодетельницами из Мушковичей учат меня смирению и ругают за гордыню.