Хлеб

На улице с утра опять моросил дождь. И чем дольше он продолжался, тем больше хмурился председатель Фрол Иванович.
       -Авдотья, из району не звонили? - спросил он, глядя на улицу из окна сельсовета, у немолодой женщины, сидевшей за столом с бумагами.
       -Покуда нет, – вздохнула она.
       -Стало быть, не до нас… Голову-то сымут, что не до конца рожь собрали. А в такую непогодь куды деваться?
       -Так оно.
       Затушив папиросу, он снова обратился к женщине:
       -Вот ты мне скажи, я похож на Змея Горыныча о трёх головах, чтобы за троих думать, как из ситуации выкручиваться?
       -Ну, не будет же он вечно идти, этот дождь… - пыталась как-то ободрить Авдотья.
       -Если и завтра не остановится – собирать будет неча. Всё сгниёт на корню… – вздохнул председатель. –Так и во врага народа попасть недолго…
       Переживал Фрол Иванович не зря. Начался второй год войны, и спрос был жёсткий. Все запасы отправлены на фронт. До сих пор перед глазами у него стоят опустевшие амбары…
       На следующий день погода преподнесла сюрприз: солнце начало с утра жечь, и от земли потянуло тяжёлым паром. Влажным горячим воздухом было трудно дышать. Полуголодные люди изнывали от дурноты, но упорно продолжали работать. В основном женщины, старики да подростки. Мужчины давно отправились на фронт.
       –Ну, робяты, поднажмём, покуда погода даёт! - подбадривал односельчан председатель, работая наравне со всеми. У самого руки болели от мозолей, ныли поясница и нога, травмированные ещё на финской войне, но он, как мог, терпел.
       -Ничего, председатель, зададим фрицам из тылу!
       –Верно! Чтоб им провалиться!
       –Иваныч, обскажи, как там, на фронте…
       –Передавали, к Сталинграду подступились. Там бои идут, - сказал председатель.
       –Неужель не остановят?! - испуганно спросила одна из женщин.
       –Ты эту панику не подымай! Не допустят такого! – сердито шикнул на неё дед Севостьян.
       –Как же не бояться-то! У меня в тех местах муж воюет… Сколько уж времени нет письма… – и на её глаза навернулись слёзы, губы мелко затряслись.
       Переждав немного самый солнцепёк, перекусив скудными пайками, продолжали работать до самой темноты…
       Почти ночью председатель, наконец, вернулся домой. Неуклюже стащил с гудящих от усталости ног сапоги, снял пропотевшую рубаху и, с блаженством улёгшись на кровать, тут же уснул…
       Разбудил его тревожный стук в окно.
       -Фрол Иваныч, вставай! Амбары горят!
       Председатель, морщась от боли, поднялся. Прихрамывая, заторопился к окну.
       –Амбары горят! - повторила прибежавшая перепуганная женщина.
       –Я сейчас! – крикнул он, и заковылял одевать сапоги.
       К счастью, было безветренно, не успело разгореться сильно. Сбежавшиеся сельчане прилагали все силы, чтобы спасти зерно. Так и не успевшие отдохнуть люди проявляли невероятную выносливость: кто – таскал воду, кто – баграми оттаскивал головешки, кто – с лопатой помогал... Даже дети, как могли, принимали участие.
       Благодаря огромным усилиям, не только спасли большую часть зерна, но и удалось задержать поджигателя. Когда поймали, женщины едва его не убили на месте. Три деда, да два оставшихся мужчины-инвалида еле довели пленного в сельсовет. Никто не расходился. Громко кричали у крыльца, потрясая кулаками, требовали немедленного расстрела.
       Поджигателем оказался среднего роста русоволосый парень. Он затравленно озирался по сторонам, переступая с ноги на ногу, не зная, как с ним поступят дальше.
       –Кто такой? – спросил председатель, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить. У того уже был синяк на скуле, а в углу начинающего опухать рта – кровь.
       –Я зольдат великой Германий, - негромко сказал заученную фразу немец, и вытер губы порванным рукавом пиджака.
       -Фрол Иваныч, у него нашли фальшивый документ на какого-то латыша, – сообщил дед Митяй, и подал его председателю.
       Тот, кряхтя, надел очки, прочитал, и спросил:
       –А на самом деле как фамилия, имя?
       Ответа не последовало.
       –Ну, давай рассказывай, как тебя там… Как попал сюда, куда шёл?
       –По большой ошибка выбросиль из самольёт раньше… Потерьял в темнота карта…
       –Куда забрасывали? Какой город?
       –Свердлёвск. Там дольжен быль попасть военный завод. Сдьелать большой диверсия.
       –Я тебе сейчас без ошибки диверсию устрою! – накинулся на него дед Митяй. Насилу оттащили.
       –Митяй! – крикнул председатель. – Подожди ты с кулаками! Надо же сначала узнать, что да как… Куда, говоришь? В Свердловск? …Эк, чего захотел! На поезде собирался доехать?
       -Да, по чужой паспорт… - признался пленный.
       –Один был, или ещё с кем?
       –Один.
       –Вот что… – сказал, подумав, Фрол Иванович, –Дело не простое. Надо ехать в райцентр, и передать этого гада в НКВД. Там с ним как положено, по закону разберутся! Семён, заводи машину…
       Как только появились с задержанным на крыльце, ожидавшая толпа народа прихлынула ближе, закричала, с гневом махала кулаками. Женщины цеплялись за его одежду, пытались ударить, вымещая ненависть за своих ушедших на фронт мужей, братьев, за всех погибших. Большого усилия стоило провести диверсанта к машине сквозь плотное кольцо разъяренных сельчан, чтобы не допустить самосуд. Для острастки пришлось даже стрельнуть из ружья в воздух. Только после этого толпа немного отошла, расступились, мрачно и молча глядя на поджигателя.
       И вот уже в кузове грузовика тряслись по дороге. Ехали молча. Смертельно хотелось спать. Фрол Иванович, слушая надсадное тарахтенье уставшего от почти круглосуточной работы мотора, облегчённо вздыхал. Он утешался тем, что смогли всё-таки спасти с таким трудом собранный хлеб…