Глава 1
Ну, блин горелый, мама! Ты же знаешь, что я не люблю, когда мои вещи берут и не кладут на место.
- что случилось, Милена?
мама заглянула в комнату. Не мама у меня, а ангел. Вот уж кто, в отличие от дочурки не умеет повышать голоса.
- Ноготь сломала, а пилки нет. Ты не знаешь, кто приделал ей ноги?
- Сердиться из-за такой ерунды! Вот же пилочка твоя, лежит на месте, рядом с телефоном.
Я промолчала. И чего в самом еле завелась-то? Даже если не помню, с каких это пор место моих маникюрных принадлежностей рядом с телефоном. Хотя, вот Наташка говорит, что тоже выходит из берегов, когда не находит вещи на привычном месте. Наверно, это что-то из специфики незрячих. Но, если уж на то пошло, мы и теряем свои вещи гораздо реже людей с нормальным зрением. Они больше надеются на глаза, чем на память. Бросят куда придётся, а потом забывают. И ведь, наверно, нас они считают мелочными и жадными: так трясёмся над вещами. Но мне, например, жалко не вещей - пусть берут на здоровье, но вот тратить время на поиски мелочей, без которых зачастую не обойтись, действительно обидно.
Ладно, надо забить на этой ерунде. Попить, может, кофе? Я направилась на кухню. Ох уж этот наш новый чайник с убийственно коротким широким носиком. Я почувствовала, что во мне снова нарастает раздражение. Гриша как с луны свалился, покупая такой кошмар. Прекрасно ведь знает, ёлки-иголки, что я…
В комнате затренькал мой мобильник. С этими мобильниками совершенно не стало личного пространства.
- слушаю вас, - сделала я вид, что не поняла по мелодии, кто звонит.
- Нас это кого?
- Нас - это Вас, Наталья Петровна.
Наташка хмыкнула.
- Кто-то сегодня не выспался?
- А, не обращай внимания. Дела у меня. Вот и бросаюсь на всех.
А ведь точно, - обрадовалась я, найдя уважительную причину на предмет, кому набить морду. Вероятно, и правда всё дело в тех самых днях, Которые называются критическими.
К слову, я не сразу решилась признаться даже самой себе, что эта в должное время проявившая себя физиология меня слегка расстроила. Наша встреча с Толей перед его отъездом к родителям была такой безудержной, бездумной, и без… Короче беспрепятственной, что я почти уверила себя в том, что это приведёт к известным последствиям. И, как ни дико это прозвучит, я хотела этих последствий. Не поймите меня неправильно. Я не хочу ставить Толю перед необходимостью связать со мной жизнь. Просто в душе я уже готова к значимым переменам в своей судьбе, Я хочу ребёнка, хочу создать семью. Что удивительного в том, что семью свою я мечтаю построить с любимым человеком и его же видеть отцом своих детей?
А если он этого не захочет? Может случиться такое? Я практически уже целый год живу у него, но о том, чтобы закрепить наши отношения штампом в паспорте, разговоров не было. Точнее, были, но ни к чему не привели.
Однажды мы гуляли по набережной.
- Ты знаешь, что эта набережная называется Английской? - сказал Толя, - сейчас мы проходим мимо дворца бракосочетания.
- О, хочу туда, - откликнулась я.
- Прямо сейчас пойдём?
Я сделала дурашливое лицо. Типа задумалась.
- Нет, лучше в свадебном платье, с цветами.
- Цветы я тебе и так подарю, А бракосочетание… Знаешь поговорку?
- Какую?
- Хорошее дело браком не назовут.
Я тогда засмеялась, и цветы Толя мне в тот день подарил шикарные: мои любимые орхидеи, но послевкусие от разговора всё равно осталось неприятное.
В следующий раз Толя преподнёс мне в подарок - кольцо, и это было… Ну что тут объяснять, здорово это было. Изящный перстенёк с небольшим рубином. Я надела его на средний палец, и потом каждый раз, ощущая ободок колечка, испытывала чувство огромной радости и благодарности.
Но вечером, целуя любимого, я не удержалась:
- Знаешь, о чём я мечтаю?
- Страшно даже представить.
Он шутил, но я произнесла вполне серьёзно:
- Чтобы в следующий раз ты подарил мне кольцо на другой палец.
Я знаю, это типичное бабство и такие вещи говорить нельзя. Но кто сказал, что женщина не должна бороться за своё счастье?
Поборолась. Толя мягко отстранил меня и сказал, что хочет спать.
Я постаралась не придавать этому значения, хотя и обиделась, если честно. Долго лежала без сна. Лежала и слышала, что и он тоже не спит. Интересно, о чём он в тот момент думал?
- Когда же мы научимся называть вещи своими именами?
Я вынырнула из своих раздумий, не понимая, откуда ветер.
- Какие вещи?
- Ты говоришь, что у тебя дела. Почему не сказала менструация?
Ага, понятно, у Наташки сегодня тоже заскок. Ну-ну.
- Не всё ли равно, как и что называть. Главное, чтобы понятно было.
- Нет, Миленка. Ну разве это не глупо, что мы, как дикари, боимся дать нормальное название естественным явлениям? Недавно сестра моя троюродная рассказала. Испанец знакомый её спрашивает, как по-русски назвать половые органы, чтобы это не звучало ругательством и никого не шокировало?
Я засмеялась.
- И что она ответила?
- Ничего, а что она могла ответить?
- Член, фаллос.
- Милена, - хихикнула Наташка, - ты меня шокировала. Как поживает твой член?
- Моооой?
- Ну а как про нас-то сказать? Кстати, нога – это тоже член, и рука. Когда ты слышишь, что у человека затекли все члены, ты о чём думаешь? То-то же.
Немного позже, положив телефон, когда я всё же сделала себе кофе, я думала о том, какая она замечательная эта Наташка. И ведь у меня всё совсем не так плохо. И с Толей у нас всё прекрасно. В том, что он меня любит, сомневаться не приходится.
Что же до Наташки, то после отъезда Бориса она изо всех сил старалась делать вид, что ничего не произошло. Ну а что такого? Уехал. Вернётся. И только когда он стал ограничивать свои звонки одним разом в неделю, почувствовалось, что моя подруга по-настоящему страдает.
На мои вопросы о Борисе стала отвечать односложно: «нормально». Это Наташа-то, которая обычно готова была говорить о нём часами. В конце концов я перестала спрашивать, хотя первое время и опасалась, что это будет выглядеть так, как будто мне безразличны её проблемы. И всё-таки мне казалось, что надо дать ей время самой решить, когда будет нужно говорить о наболевшем.
В течение года она заговорила только один раз. Это случилось первого января. Наташа сначала как бы вскользь упомянула, что звонил Боря. Поздравил её с новым годом.
Я ничего не сказала, а она вдруг обняла меня и прошептала:
- Если бы ты знала, Миленка. Как я хочу следующий Новый год встречать вместе с ним. Помолчав с минуту, она проговорила жалобным голосом, какого я у неё раньше никогда не слышала:
- Ты бы хоть соврала мне про своё Знание, вроде бы что-нибудь хорошее про нас с Борей знаешь.
- Не могу тебе помочь, Наташ, в этом отношении, - что ещё должна была я сказать? Заигрывать со своими способностями я никогда не считала себя вправе.
- Ты просто верь в хорошее, без моего Знания Верь и всё.
- Тебе не холодно? Сквозняк-то какой! – послышался мамин голос со стороны двери
Действительно, ещё тёплый, но порывистый и уже ощутимо пахнущий приближающейся осенью ветер свободно гулял по квартире.
Я встала, закрыла окно.
Осталась одна неделя до начала сентября. Наконец-то! В последних числах августа приедет Толя, ну а первого сентября я выхожу на работу. Я стану массажистом. Я сделаю всё, чтобы помогать детям становиться здоровей. Один бог знает, как при всём этом я могла хоть на минуту захандрить с утра.
- Хорошо ребятам, в Крыму греются. Гриша говорит, что Антошка там на седьмом небе, из моря не вылезает.
Вот и у них всё отлично. Я улыбнулась, представив племянника барахтающегося в волнах Чёрного моря.
Не знаю, как было на самом деле, но нам со стороны показалось, что Гриша легко и быстро расстался с Ритой. Вернулся в семью.
Бывает ли это вообще легко и быстро? Ни со мной, ни с мамой Гриша о Рите не говорил. Да, собственно, как бы он смог это сделать, если приходил к нам теперь всегда только с семьёй. По крайней мере я и не припомню уже, когда оставалась с братом наедине. Мне трудно было представить, как он перенёс воссоединение с Галиной, скучает ли по Рите. А Галя? Какого ей было склеивать этот разбитый семейный горшок? Или не разбитый, просто давший трещину? Может ли хоть одна семья обойтись без таких трещин? Антошка снова получил возможность реализовать незыблемое право каждого ребёнка - право на ничем не омрачённое детское счастье. Разве не это самое важное?
- Что ты всё молчишь, Милена? Что-то случилось?
- ой нет, мам, всё замечательно.
Повисла пауза, показавшаяся мне странной:
- а у тебя? У тебя всё хорошо?
Обычно, когда я пила кофе, и мама заходила на кухню, она чаще всего присоединялась ко мне, наливала себе чай или кофе, садилась рядом на диван. Сейчас же мама упорно продолжала стоять в дверях, как будто готовая в каждую минуту выйти.
- У тебя всё в порядке, мама? - повторила я свой вопрос.
- Да, всё хорошо. Я только хотела сказать тебе… Спросить…
Спросить? Это что-то новенькое. Мама наша всегда была тихим ангелочком, но не до такой же степени. То есть, Гриша-то у неё по жизни за старшего, но в свой адрес такие просительно-вопросительные интонации от мамы я слышу впервые.
- Ты не возражаешь, если ко мне сегодня придут гости?
- Да мне-то что? - я даже испугалась.
- Мама, что с тобой? Ты так говоришь, как будто у тебя первое свидание с мальчиком.
И тут я осеклась.
А что вообще-то я знаю про свою маму? Кроме того, что она однозначно моя и Гришина мама, Антошкина бабушка. С прошлого года мама стала заведующей библиотекой. Устаёт на работе. За желание всем помочь и тотальную бесконфликтность её обожают подруги.
Что ещё? Почему-то мне только сейчас пришло в голову, что моя мама далеко ещё не старая женщина. Почему я никогда не задавалась вопросом, Не тяготит ли её женское одиночество? В конце концов, при том, что меня всегда интересовала внешность окружающих, я лишь в общих чертах представляю, как выглядит моя мама. Никогда не задумывалась, красива ли она, какой её видят мужчины? Господи, я ведь не бесчувственный равнодушный чурбан, просто… Просто мама - это мама. Она часть жизни моей, Гришиной. Вполне нормально, что она живёт нашими радостями и переживаниями. Но кто, кто сказал, что у мамы не может быть своей, отдельной от нас жизни, о которой мы не знаем? Да, честно говоря, никогда и не стремились узнать. Мы живём рядом. Чаще всего мама на работе, а я много времени провожу теперь у Толи. Но мама у меня есть как и я у неё. Так было, так должно быть всегда. В голову пришла мысль, что, возможно, когда-нибудь это отношение к самому близкому человеку как к части интерьера, неизменному атрибуту окружающего ландшафта станет поводом для неизбывной грусти. Или даже чувства вины. Потому что когда ещё есть время сказать, спросить, поддержать, разделить, мы разве делаем это? Мы или стесняемся других, а то и самих себя, или просто не успеваем.
- Гости или гость?
- Гость. Константин Леонидович. Очень хороший человек. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились.
Я сразу отметила имя «Константин», как папа. Выдохнула полукнижный ответ:
- Я буду рада познакомиться.
Нет, я не собиралась встречать этого Леонидовича в штыки. Была уверена, что он мне не понравится. Но дала себе слово оставить мнение при себе. И вот же понравился он мне, честное слово, понравился сразу же этот Костя.
То, что они с моей мамой составляют такую же гармонию как горчица с пломбиром, стало ясно в первые же пять минут. Даже голоса их - У мамы нежный, от природы лишённый возможности брать резкие интонации, у Константина Леонидовича, наоборот, зычный, пронзительный, даже немного неприятный своей всепронизывающей силой.
Маму мою он называл исключительно Светкой. По моему имени тоже прошёлся:
- Тебя в честь этих м-ов, Маркса и Ленина назвали?
Гриша всегда говорил мне, что смеяться грубым и глупым шуткам одно из первых правил дурного тона. Плюс ко всему я обычно не терплю, когда задевают моё имя. Но услышать подобный пассаж от человека, которого знаешь всего десять минут… Короче, я ответила коротким смешком.
- Нет. Родители назвали, потому что я их очень об этом попросила.
Кажется, Константину мой ответ понравился, потому что он крепко пожал мне руку.
Вообще-то, если бы мне кто-нибудь, когда-нибудь сказал, что моя мама не только согласится хотя бы полчаса просидеть за одним столом с человеком, который отпускает одну сентенцию за другой, но сама же пригласит его в гости, будет откровенно радоваться его обществу, я бы посоветовала проспаться.
Сейчас же и сама чувствовала, как волнами исходит обаяние от этого шебутного Кости.
- Где вы работаете, Константин Леонидович?
- я работаю учителем.
- Труда? – вырвалось у меня.
Наш гость разразился громким заразительным хохотом.
- Светка, что у Милены было по труду?
- Тройка, зато твёрдая, - огрызнулась я.
- Пятёрка, всегда пятёрка, - сгладила мой взбрык мама.
- А почему же она тогда учителей по труду ставит на одну доску с таким мужланом как я?
И опять хохот.
Я подумала о том, что если сейчас выяснится, что милейший Костик преподаёт русский язык и литературу, мне ничего не останется, кроме как сунуть голову под холодную воду.
- Костя, - проговорила мама с гордостью, которую даже не пыталась скрывать, - работает в школе с французским уклоном и преподаёт французский язык.
Очередной всплеск веселья нашего гостя наверняка был спровоцирован выражением моей физиономии.
***
Я достала из шкафа шелестящую упаковку. Открыла, извлекая свою недавнюю покупку. Я не разбираюсь в тканях, но эта блузка нежнейшая на ощупь, обшитая узором из мелких кружев, так и просилась в руки. В комнате завитал запах праздника - так всегда пахнут новые, ни разу не надетые вещи. Гардероб свой я обновила совсем недавно.
Чёрная юбка на «молнии», вот эта самая восхитительная кремового цвета, как объяснила мама, блузка и небольшой белый джемпер с рукавами в стиле «летучая мышь» ждали своего часа.
Кажется, ещё никогда мне не доставляло такого удовольствия рассматривать обычные тряпки. Тряпки… Когда я мерила обновки, мама ахнула:
- какая ты всё-таки красивая, Милена.
Вот именно. Скоро вернётся толя. Я так хочу, чтобы он тоже увидел меня красивой, самой-самой красивой на свете. Подумать только, мы с ним в разлуке уже почти три недели. Но до встречи осталось всего несколько дней. Надо лишь набраться терпения. Совсем чуть-чуть.
В моей жизни наступают перемены и они меня совершенно не пугают, наоборот. Чего стоит одна мысль о том, что я уже совсем скоро стану массажистом. Я ведь мечтала об этом.
Ездить, правда, далековато. Педиатрический институт, где я буду работать, вовсе не ближний свет. Но у меня с дорогой проблем не ожидается, потому что в той же больнице с прошлого года работает Ромка. Только он на хирургическом отделении, а я буду на неврологическом. Одним словом, всё вполне себе окей.
Мне бы только дождаться возвращения любимого. И жизнь станет одним сплошным счастьем.
Сейчас трудно, потому что мы далеко друг от друга, и это расстояние, как струну, натягивает то, что нас связывает. Ну, что связывает любящих людей? Почти телепатический обмен мыслями, общность душ, притяжение тел.
Я снова подумала о маме и Косте. Интересно, может ли возникнуть такая абсолютная связь, которая, по-моему, только и имеет право называться настоящей любовью, между людьми разными как бутылочная пробка и прогноз погоды? Хотя, возможно, им двести лет и не нужна такая любовь. Просто устали от одиночества, потянулись друг к другу.
Да и вообще я наверняка, как всегда, делаю из мухи слона. Подумаешь, в гости пришёл. Ага, и поэтому мама так робела, когда сообщала мне о его предстоящем визите, а потом с придыханием говорила о его работе.
Когда Толя с ним познакомится, надо будет поинтересоваться, как этот чудо-Костя выглядит. Впрочем, какое мне дело.
Я аккуратно сложила блузку. Убрала в пакет. Открыла шкаф. Улыбнулась мысли, что, возможно, скоро в этом шкафу поселится в ожидании сказки свадебный наряд.
Когда-то ведь это должно случиться. Или я опять побежала вперёд паровоза? Ладно, пусть всё будет как будет.
Любовь. Кто может постичь бесконечность вселенной? Так же как непостижимы все эти непонятки, тайны и таинства любви.
Толя.
Я ухватилась за дверцу шкафа.
Мне показалось... Нет. Что это такое? Знание… Не может быть таким! Это не Знание, это я просто соскучилась и в голову лезут всякие глупости.
Но это было именно Знание. И то, что я теперь знала, говорило только об одном: всё кончено.
Нет, не надо! Бесконечная Вселенная не могла закончиться. Куда могло вдруг исчезнуть состояние невесомости?
Но сейчас я падала, увлекаемая силой земного притяжения, летела вниз. И это было очень, очень, очень страшно.
Глава 2
Нормальная такая ситуация, вполне естественная. Семейная парочка возвращается из магазина домой. Не могу сказать, что хорошо разбираюсь в таких вещах, но даже мне понятно, что эти люди не вчера познакомились и не сегодня поженились. Парочка действительно очень семейная. Этот мужчина и эта женщина не из тех, кто целуются в лифте и кому не терпится оказаться подальше от нескромных посторонних взглядов.
Они просто идут из магазина. Муж и жена. Мой Толя и какая-то…
Не мой Толя и его жена.
Я поднялась. Ну надо же, Оказывается, я действительно упала. Не рухнула, скорей села. Ноги не держали.
Но как это может быть? Какая жена, если сколько уже лет он живёт здесь один, и год уже со мной.
Может быть, это просто знакомая какая-то? Ну встретил Толя в том же магазине соседку, или приятельницу по детской площадке. А что, вполне можно так подумать. Подумать действительно можно, Если не знать. Но я-то знаю.
Я зачем-то подошла к окну. Потом к столу. Открыла крышку ноутбука, закрыла. Постояла. Попыталась собраться с мыслями и понять, что мне делать дальше. А что делать? Что здесь можно сделать? Ровно ничего. Но где же тогда любовь? Чего она стоит, если в ней есть место для такого обмана? А для какого обмана? Он никогда мне ничего не обещал. Все мои мечты о совместном будущем всегда были только моими. И что? Да ничего. Подумаешь, была Вселенная и нет её. Я снова подошла к окну. Ничего страшного не произошло. Толя, действительно, ни разу не заговорил со мной о том, чтобы официально зарегистрировать наши отношения. И я теперь знаю, почему не заговорил. Я слышала, что когда плохо, чтобы помочь себе справиться с внутренней тяжестью, нужно потакать своим малейшим физическим желаниям, сосредоточиться на них: поесть сладкого, принять холодный душ, что-нибудь разбить в конце концов. Чего хочу сейчас я? Да ничего не хочу.
Надо, наверно, поплакать, чтобы стало легче. Но и заплакать совершенно не получалось.
Я снова попыталась понять, как может быть правдой то, что я увидела? Есть жена и давно, но он живёт здесь. И он ведь любит меня. Или не любит?
Скучно человеку, одиноко, а тут я вся такая влюблённая, наивная. Как говорится, дают – бери. Нет, я не смогла принять эту мысль. Знаете, когда много и долго говорят о любви, начинаешь понимать, что человек самого себя пытается убедить в своих чувствах. Я поняла это после того, как обожглась со своей первой любовью к Сергею. Вот уж кто умел и любил говорить много и цветисто. Все эти «действительно люблю», «очень люблю», «так сильно люблю»… ерунда. Когда любишь, ты просто любишь и говоришь об этом лишь когда не можешь не сказать, а не для того, чтобы чем-то заполнить совместное времяпрепровождение. Про это хорошо сказал Есенин в своих персидских мотивах.
Я спросил сегодня у менялы,
что даёт за полтуммана по рублю,
как сказать мне для прекрасной Лалы
по-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы
тише ветра, легче ванских струй,
как называть мне для прекрасной Лалы
слово ласковое «поцелуй».
И ещё спросил я у менялы,
в сердце робость глубже затея,
как сказать мне для прекрасной Лалы,
как сказать ей, что она моя…
Обожаю это стихотворение. Я открыла окно. В запахи города: машины, парфюмерия, робко, но убедительно и на удивление гармонично вплеталась нотка, напоминающая о приближении осени: увядшие листья, что-то ещё… Запах воды. Дождя…
И ответил мне меняла кратко:
о любви в словах не говорят,
о любви вздыхают лишь украдкой,
да глаза, как яхонты, горят.
Я не знаю насчёт яхонтов. Но Толя меня любит. Это чувствуется не в словах, а в заботе, в его умении окружить тебя собой, просто дарить себя каждую минуту.
Поцелуй названья не имеет,
поцелуй не надпись на гробах.
Алой розой поцелуи веют,
лепестками тают на губах.
От любви не требуют поруки,
с нею знают радость и беду.
«ты моя» сказать лишь могут руки,
что срывали чёрную чадру.
Я вспомнила день перед его отъездом. С утра мы с Толей решили прогуляться. Предстоящая разлука очень меня угнетала. Толя тоже грустил. Проявлялось это у нас по-разному. Он в основном молчал. В каждом мимолётном его прикосновении я чувствовала особенную трепетность, ,желание как можно дольше этот миг соприкосновения продлить, не позволить расстоянию встать между нами раньше времени. Мне же хотелось говорить и говорить. И я говорила, в перерывах между страстью и нежностью. Когда готовила завтрак, и потом, когда мы просто сидели обнявшись, я не умолкала ни на секунду. Может быть чтобы не начать реветь.
- Это всего три недели, всего три, - сказал он задумчиво, когда мы решили пройтись немного по улице.
- Я не могу не ехать.
- Я понимаю. Это хорошо, что ты едешь, - стараясь быть искренней, ответила я,
- Ты увидишься с родителями – это же замечательно. А я буду тебя ждать. Очень ждать. И скучать. Но я буду знать, что ты рядом с любимыми и любящими людьми. И радоваться за каждый твой день, проведённый с родными.
Сейчас мне отчётливо припомнилось, как он сделал движение, как будто хотел обнять меня, но сдержался, Потому что дальше произошла сцена как из низкопробной комедии.
Рядом с нами остановилась машина.
Послышался звук открываемой дверцы, затем совсем молодой, почти юношеский голос спросил:
- Простите, Вы Милена, которая предсказывает будущее?
Ну начинается!
- Нет вы ошиблись. - Ну не хотелось мне сейчас быть узнанной.
Хотя ничего нового в этом эпизоде не было. После той истории с маньяком моя, начавшая было затихать, популярность снова набрала силу.
- Я же вижу, что это Вы. Как раз мне сказали, что вы живёте в этом районе.
- Парень, у тебя как с русским языком? – вмешался Толя.
- А Вы муж предсказательницы?
Понятно, очередной журналист.
Мы тогда не стали отвечать, пошли дальше.
- даже страшно тебя оставлять, - сказал Толя, когда мы вернулись домой.
- уже и машины останавливаются в твою честь.
- Да ну, - я отмахнулась, - это же просто очередной охотник за сенсацией.
- А если нет? Мало ли психов.
Самое прикольное, что этого типа, этого психа-журналиста я встретила ещё раз.
Мне было грустно оставаться одной в Толиной квартире и я решила пожить до его возвращения у мамы. И вот, когда я стояла на остановке, меня снова окликнул тот же голос:
- Так Вы всё-таки предсказательница?
Мне показалось это немного чересчур, а, может, просто настроение было не подходящие.
- Ага, предсказательница. Через пять минут начнётся дождь.
Огрызнулась и отвернулась, давая понять, что не собираюсь поддерживать разговор.
Погода стояла прекрасная и меняться не собиралась. А вот автобус непростительно задерживался.
- Дождь не начался, - снова раздался неприятный голос почти у самого моего уха.
- Вот и замечательно, - откликнулась я, - теперь вы сами видите, что предсказательница из меня никакая.
- Но у меня есть Ваша фотография.
Что ж тогда привязался, я это или нет, если есть фотография? – подумала я, но ничего говорить не стала.
- А человек, с которым я Вас видел, Ваш муж?
- Жених.
- Где он сейчас?
- уехал к родителям.
Зачем я ему отвечаю?
- Куда?
- В Тюмень.
Наверно, всё дело в том, что мне просто постоянно хотелось говорить о Толе.
- Когда он вернётся?
- Через три недели.
- вы его очень любите?
К счастью, в этот момент к остановке подошёл автобус. Кстати, незнакомец любезно помог мне определиться с номером, но, за что я была ему особенно благодарна, так это за то, что сам он остался на остановке.
***
Почти не осознанно я взяла со стола телефон, сидела и крутила его в руках. Я совершенно точно не собралась призывать Толю к ответу, просить что-то объяснить. Это, наверно, не правильно, не естественно, - он всё-таки как ни поверни, обманывал меня, но всё равно я не могла поверить в то, что его любовь – это только игра. Я знала, что ему будет больно не меньше чем мне. Зачем позвонила? Может быть, надеялась, что его голос развеет наваждение. Что Знание окажется ошибкой.
- Милена, милая.
Нежность в голосе пронзительная.
- Милена.
- Толя.
- Как хорошо, Что ты позвонила. Я как раз…
- Я всё знаю.
Молчание. Я не сомневалась, что он понял меня сразу.
- Милена, когда я приеду, мы поговорим. Я уверен, ты поймёшь.
Толя очень старался говорить спокойно. Вибрация в голосе еле улавливалась.
Но никакие объяснения мне были не нужны. Я и так сделала больше чем было в моих силах.
Я нажала на сброс. Толя тут же перезвонил.
Нет. Нет. Нет. нет.
Телефон замолчал, а через минуту зазвонил снова. Он должен понять, что звонить больше не нужно.
Почему я просто не выключила телефон, понятия не имею. Вместо этого с трезвонящим мобильником в руках я выскочила из квартиры. Преодолев лестничной пролёт, оказалась рядом с клапаном мусоропровода. Открыла крышку, затем закрыла. В моей руке больше не было телефона.
***
Вы когда-нибудь совершали глупость? Откроенную глупость, без натяжек? Кодда сделали и секундой спустя захотели треснуть себя по дурной бошке? Если да, то Вы знаете, с каким чувством я стояла, прислушиваясь к отзвуку хлопнувшей крышки, под которой где-то в глубине умирал мой ни в чём не повинный сотовый телефон.
И зачем я это сделала? Как будто хотя бы одной проблемой стало меньше. Наоборот, их стало больше в энное количество раз. В телефоне ведь остались все мои контакты. Кто ж сейчас запоминает номера телефонов бесчисленных друзей, родственников, знакомых, коллег. Я вернулась в квартиру. На душе была абсолютная опустошённость. Для чего теперь думать, дышать, что-то делать? К чему стремиться? Как общаться с людьми и как им доверять?
Я села к компьютерном столу.
Сейчас мне оставалось только понять, как продолжать существование, не имея ни сил, ни желания жить.
- Милена, что случилось? Уже в третий раз захожу в комнату, ты просто так сидишь.
Я вздрогнула:
- Почему просто, я за компьютером сижу.
- За выключенным компьютером.
Действительно. Как глупо. Я нажала нужную кнопку на ноутбуке. Пусть работает.
- Милена, - в голосе мамы тревога, - ты меня пугаешь, скажи, что у тебя произошло?
- Мама, я просто потеряла…… - у меня перехватило горло. Я поняла что сейчас заплачу. Представив, как это взволнует маму, и вовремя сообразив, сколько вопросов мне будет задано, решила что нужно немедленно брать себя в руки. Я не в состоянии была что-то сейчас объяснять.
- Что потеряла?
- Мобильник.
Облегчённый мамин вздох показал, что ответила я совершенно правильно. Тем более, что почти и не соврала.
- Где потеряла? Давай вместе поищем.
- Я его на улице где-то выронила. Искать нет смысла.
- Всё равно из-за телефона так расстраиваться не стоит. Купим другой.
Да уж, какой невероятно замечательной была бы жизнь, если бы всё возможно было купить. Вы не знаете, в каком отделе можно не очень дорого приобрести новую любовь, новое доверие, новую жизнь?
Нет, я всё равно, всё равно не буду плакать…
***
К Наташке я приехала, предварительно позвонив с маминого мобильника.
- Ну, Миленка, я всё понимаю, но телефон-то здесь при чём?
- А мне кажется, что как раз неприятность с телефоном - это единственное, что я понимаю. Ты знаешь, как телефон может буквально жечь руки, когда он, не переставая, трезвонит, и ты знаешь, кто звонит.
Я говорила абсолютно спокойно. Со стороны могло показаться, что рассуждаю я о вещах, которые меня совершенно не касаются. Когда я ехала сюда, было желание обрушить на подругу все свои переживания, но неожиданно изложила я всё ровно, как в школе, когда пересказываешь какое-то литературное произведение. Не было желания ни плакать, ни жаловаться. Хотелось просто тихо сидеть и говорить.
- Ты думаешь, он просто использовал тебя по назначению?
Использовал по назначению. Прикольно. Если так рассматривать отношения, то ведь получается, что и я его использовала ровно по тому же назначению. Кто сказал, что женщинам секс нужен меньше, чем мужчинам?
Блин, о чём я только думаю?
- Нет, то, что у нас было (это было хлестнуло как мокрой веткой по лицу), то что у нас есть, - это настоящее.
- Любовь?
- Да.
- Полюбил и к жене.
- Да.
Подруга била по больному, но я знала, что не из жестокости и не из любопытства – как отреагирую, она пыталась помочь. Помочь разобраться в чувствах, найти хотя бы иллюзию ответа на мучительный вопрос, в какую же ситуацию я угодила?
Я была благодарна Наташе.
Мы сидели очень близко. Пальцами обеих рук Наташа сжимала мой левый локоть. Это тоже было важно. Подруга рядом и это не просто слова.
Моя правая рука лежала на стоявшем рядом небольшом туалетном столике. Пальцы касались изящной вазочки с искусственными цветами.
Я осторожно потрогала цветы. Ландыши. Как живые.
- Красота какая!
- Что? – не поняла подружка.
- Да я про ландыши на столе.
- Да ну, фигня. Это Саша маме подарил. А что толку в цветах, если нет запаха?
Я не совсем была согласна с Наташкой. Так натурально выполнить букет – это искусство в той же мере, как если бы ландыши были запечатлены на полотне художником. Красота она всегда остаётся красотой, в какой бы форме ни проявлялась. Но подруга была, по-моему, права в том, что живая красота неотразима и неподражаема именно своей жизнью.
Снова подумалось о нас с Толей. Неужели и наша любовь – это те самые искусственные цветы, которые поражают своей красотой, но которые лишены того, что говорит об их жизни, - дивного аромата.
И вот тут я расплакалась.
- Наташа, я не понимаю, что всё это значит и я не знаю, как мне дальше жить.
Подружка обняла меня.
- Все, все козлы они, Миленка, до одного.
Я замотала головой:
- нет, тут что-то другое.
Наташа отодвинулась от меня, жёстко сказала:
- Милена, не дури. Наверняка, эта история банальна как брюква. Женился по залёту. А тут перспектива хорошей работы, поехал, встретил тебя. Я даже допускаю, что влюбился.
- Он меня любит, я знаю.
- Ну вот. И ты его тоже. Скоро приедет, всё будет Тип-Топ. Какое тебе дело, что и кто у него где-то там. Тебе вообще не надо было показывать ему, что ты что-то знаешь. А уж как мобильник жаль, который некоторые нервные в помойку отправили, и передать не могу.
Я перестала плакать. Сидела, слушала циничные выкладки подруги с каким-то даже мазохистским удовольствием.
Действительно, ведь ничего страшного не произошло.
Приедет и будем жить вместе как раньше. До следующего его отпуска. Всё равно он со мной больше, чем с этой клушей. А мои мечты о платье, кольце, нашей общей фамилии – так это просто розовые сопли. Дети… Снова стало больно. Я сделала глубокий вдох. Ничего, можно и вне брака родить.
- Милена, о чём ты думаешь? На что ты решилась?
- Сейчас я решилась попросить тебя, никудышная хозяйка, напоить меня наконец чаем.
***
- Одноклассница, Милена Барсова, помнишь?
- Да ладно тебе, Милена. Как будто я мог тебя забыть.
Я засмеялась:
- Кто тебя знает. Тимур, я чего звоню-то…
Номера знакомых парней я набирала по памяти с городского телефона, к сожалению, не так уж много было таких номеров, которые я помнила, да и парней, на чей счёт более-менее была уверена, тоже.
- Я думал, соскучилась, захотела поболтать.
- Точно. Но давай не по телефону. Очень хочется встретиться.
- Когда? Где?
Хороший ты парень Тимур. Я всегда это говорила. Я прикинула в уме. На завтра у меня уже назначена встреча с Володей из училища, на послезавтра с Сашей, тоже из училища, но с другого курса.
- В субботу сможешь?
- После пяти, раньше не получится, у меня тренировка.
- Хорошо. В нашем кафе в шесть, - я сделала многозначительную паузу, - а потом можно зайти ко мне.
Повесив трубку, я задумалась. Кому бы ещё позвонить? Есть ещё один номер, живший в моей памяти зарубцевавшимся шрамом. Сергей. Моя первая неудачная любовь. Я взяла трубку. И положила обратно. Нет. Это уж слишком. Вспомнился ещё один человек. Тоже Сергей. Он очень активно клеил меня у Наташки на дне рождения. Какой-то её дальний родственник. Довольно противный к слову. Просил тогда номер моего телефона. Я не дала. Он сказал свой, очень лёгкий, я невольно запомнила, но звонить не стала. Почему бы не позвонить сейчас? Я снова подняла трубку.
Два звонка в дверь прозвучали очень некстати. Что-то Ромке понадобилось.
- Милена, что у вас происходит? Анатолий мне твой звонит, психует, говорит, что ты на звонки не отвечаешь.
- Кто психует?
Мы стояли с Ромкой в дверях. Я чувствовала, что он смотрит на меня во все глаза.
- Милена, ты выпила?
- Нет, - засмеялась я, - с чего ты взял?
- Вот и смеёшься истерически.
Надо же. А мне казалось я смеялась вполне естественно.
- Зайдёшь?
- Разумеется. Надо же мне понять, каким недугом моя соседка страдает на этот раз.
- Проходите, доктор.
- Я просто потеряла телефон, - объясняла я, пока наливала воду в чайник.
- Так позвони Толе от меня.
- А это ещё зачем?
- Затем, что человек волнуется. Слушай, ты точно здорова? Если ты не позвонишь, позвоню я.
- Дело в том, Рома, -
вдруг появилось ощущение, что я стою на краю крыши небоскрёба. Ещё шаг и… - Дело в том, что я не знаю больше, кто такой Толя. Мысленно я сделала этот последний шаг , - я выхожу замуж.
Я упала с небоскрёба? Или просто ушла в свою комнату?
Села на диван, обхватила голову руками.
Второй раз за этот день меня обнимал друг.
- Ну-ка перестань, что ты говоришь? Такие новости не объявляют с таким лицом. За кого ты выходишь замуж?
Я слышала, как зазвонил Ромкин телефон. Была уверена, что звонит Толя. Ромка не шевельнулся. Он держал меня за плечи и слегка прижимал к себе. Как часто это было в нашей жизни, в нашей дружбе.
Я чувствовала, как сильно-сильно бьётся его сердце. Ох, Ромочка, Ромка, как он переживает за меня!
- За кого ты выходишь замуж, Милена? Я думал вы с Анатолием поженитесь.
Я снова засмеялась. Мне и правда было смешно. Он думал, что мы с Толей поженимся. Кем надо быть, чтобы в голову пришла такая чушь? А ещё мне было забавно от того, что я не знала, что ответить на его вопрос. За кого я выхожу замуж? Да понятия не имею. Вот встречусь с ребятами: Володей, Сашей, Тимуром, там и определимся.
- Ромка. Ты что, сбрендил?
Друг ещё раз сильно встряхнул меня.
- Прекрати истерику, или я сейчас уйду. Знаешь, не нравится мне как-то психопатку в чувства приводить.
От мысли, что он может уйти и я останусь одна, мне вдруг стало по-настоящему нехорошо. Но в следующий момент я вздохнула с облегчением. Не было ещё такого случая, чтобы друг ушёл, когда мне плохо. Не было и не будет.
Я обняла Рому за шею, притянула к себе, положила голову ему на плечо.
- Ты ведь не уйдёшь, Ромка.
Интересно, моё объятие можно было назвать дружеским? И почему он сидел, не шелохнувшись. Как будто боялся даже вздохнуть?
- Ты ведь не уйдёшь, ты всегда был рядом. Не уйдёшь ведь, правда?
Он ничего не ответил, но я почувствовала кивок.
И ещё кое-что почувствовала. Это кое-что: Невозможность отпустить его, остаться наедине с той своей убитой любовью, с тем разочарованием, с той распылённой в бесконечности вселенной.
Я прижалась к Роме сильней. А он… Он снова взял меня за плечи и мягко отстранил от себя:
- Перестань, - сказал как строгий старший брат, как нередко со мной раньше говорил Гриша. А потом спросил тише, но также твёрдо: - За кого ты выходишь замуж?
Если вы тоже не видите, как я, вам знакомо это желание хотя бы искусственно сфокусировать глаза на собеседнике, чтобы если не вы его, так хотя бы он вас видел насквозь.
И вот, ощущая на своих плечах руки Ромы, стараясь смотреть ему в глаза, я спросила друга детства:
- А ты не догадываешься?
Снова зазвонил мобильник и снова Ромка не двинулся с места.
- Не могу даже представить.
- Да за тебя, Ром, за кого же ещё.
Глава 3
Сейчас я проснусь и всё станет на свои положенные места. Приедет Толя. Я выйду на работу, на которую провожать меня будет друг детства и сосед Ромка. Не смешите меня, Бога ради. Не может же быть правдой вся эта несусветица: Толя женат, а Ромке, почти брату, я только что сказала… Да что там, предложение сделала всерьёз.
Рома решительно высвободился из моих не очень сестринских объятий. Чувствовала ли я себя дурой? Нет. Хотя, впрочем, неловко было. Просто я Очень чётко представляла, какие чувства переживает сейчас бедный мой сосед. Я отвернулась к окну.
- Всё? – спросил Ромка.
- Что - всё?
- Ну, мозги как бы начали функционировать?
- Как бы и не переставали.
- А представь, Милена, я ведь так и предполагал, что коварный план женить меня на себе ты вынашиваешь с детских лет. Я уже тогда знал, что дёшево свою жизнь не отдам.
Я усмехнулась. Да, Ромка. Во всём узнаваемый, близкий и родной мой друг. Он не будет унижать удивлёнными вопросами, обострять и без того сильную боль ненужными выговорами. Подколет, конечно. Это уж как водится. Сейчас я и правда немного успокоюсь, всё расскажу другу, он поддержит – пусть даже и в форме насмешек, зато пожалеет искренне, как всегда. И эта глупость с моим замужеством никогда больше не всплывёт в наших разговорах. Ведь так?
Или не так?
- Ну надо же! А я-то думала, что ты и не помышляешь о цели всей моей жизни.
Странным образом привычный трёп с другом меня успокаивал. Как будто мы не говорили ни о чём сколько-нибудь важном.
- Твои намерения стали мне ясны ещё тогда, когда, помнишь, лет в одиннадцать ты чуть не убила меня цветочным горшком.
- Помню, - засмеялась я, - ох, как ты меня тогда разозлил. Ты ведь откровенно хвастался своим новым велосипедом.
Мы хохотали уже оба.
- А что случилось-то?
- Да я же говорю, не понравилось мне, что ты дразнишь меня своим «взрослым» великом.
- Да, это понятно, - Ромка охотно поддерживал разговор и я не была готова к следующему вопросу.
- А сейчас что случилось, Милена? У тебя проблемы?
А лучше бы мы продолжали смеяться, вспоминая детство.
- Проблемы. Да.
- С Анатолием?
- Да.
- Рассказывай.
А о чём было особо рассказывать? Как будто он не в курсе, что такое Знание. Накрыло, ударило и делай с ним всё, что сочтёшь нужным.
- Всё?
- Ну Ром, опять сто двадцать девять. Что - всё? Тебе мало?
- Я просто не врубился, ты что, даже не спросила у Толи, что произошло, откуда жена и так далее?
- Я не хочу с ним об этом и вообще о чём-то говорить. По-моему, вполне достаточно того, что жена есть. И я тоже выйду замуж. Если ты не хочешь, то…
- Есть такое неприятное понятие: бабство.
- Слушай, пожалуйста, не занудствуй.
- Да мне-то что. Я просто не ожидал от тебя этого самого Бабства, да ещё в таком масштабе. Я сначала подумал, что ты залетела, а ты так просто, получается, типа на зло врагам замуж пойду, да?
Да, с Ромой это я хватила, конечно. Не надо было ему предлагать такое. Он привык смотреть на меня как на подружку. Тут уж ничего не сделаешь.
Какое-то время мы оба молчали.
Потом он снова заговорил нарочито, как мне показалось, весело.
- Правильно ли я тебя понял? Ты решила выйти замуж любой ценой для того, чтобы Толе было неприятно?
- Нет, Не то. Я просто хочу узнать, что такое семейная жизнь… - я запнулась на секунду, - да, хочу узнать, потому что он знает.
- И ты почему-то решила, что я подходящая для этого кандидатура?
- Нет, я назначила встречу с несколькими знакомыми. Думала предложить попробовать…
Ромка как-то странно хмыкнул, а мне захотелось откусить себе язык. Всё-таки любой самый немыслимый кретинизм должен иметь предел.
- Спасибо, Милена. Я прямо польщён.
- Извини, Ром, это я сморозила.
- Ну вот! Я только обрадовался, что ты и меня, оказывается, причисляешь к ряду знакомых мужчин. Хотя тебе этот факт и пришёл в голову явно в последнюю минуту. А ты говоришь: «сморозила».
- Да ладно тебе, Ромка. Пожалуйста, давай забудем обо всём этом разговоре.
Повисла пауза.
- О чём ты думаешь?
Он ничего не ответил.
Снова зазвонил телефон.
Рома пошёл за мобильником в комнату. Я услышала, как он отвечает:
- Жива. Нет, разговаривать с тобой не будет… пока не будет точно.
Я накрыла уши ладонями. Не хочу слышать. Меня это не касается. Будем так считать.
Надо всё-таки решить, что дальше делать. Ромка скоро уйдет. И пусть. Завтра я всё-таки встречусь…
Я почувствовала прикосновение к плечу. Ромка присел рядом.
Я убрала руки от ушей.
- Зря ты с ним поговорить отказываешься.
Мне вдруг мучительно захотелось спросить, о чём они говорили с Толей. Но вместо этого я решительно сказала:
- Хватит, проехали.
- Ну-ну, я всё никак не могу привыкнуть, что Милена у нас абсолютно не хочет взрослеть.
- Так или иначе, он женат.
- Да, женат на сто процентов. Не отрицает этого, но говорит, что ты его поймёшь, когда выслушаешь. Со мной он откровенничать не стал. Да и понятно, мы не в тех отношениях, но с тобой очень хочет поговорить.
- Он женат, - повторила я, как будто ещё на один оборот поворачивая ключ, запирающий дверь между мной и Толей.
- А что дальше, Милена?
- А дальше, Ромка, я всё равно выйду замуж.
- Выходи. Кто тебе не даёт?
Вдруг я увидела всю эту ситуацию, весь наш разговор со стороны. Такое впечатление будто мы сейчас обсуждаем, пожарить ли на ужин яичницу, или приготовить лазанью, которую мы с Ромкой обожаем с детства. Я представила, как буду говорить с совершенно чужими мне парнями.
«Я тебе нравилась, милый? Хочешь на мне жениться? Не хочешь? Ну, давай пока гражданским браком поживём? Тоже не хочешь? А, может, будем хотя бы встречаться раз в неделю? Ну не хочешь, попробую завтра другому предложить». «Ах, у тебя невеста? Прости». «что ты говоришь, дорогой? Ты не можешь жениться на слепой?»
Ха, почему мне раньше-то в голову не пришло, что милые мальчики, бывшие воздыхатели, запросто могут начать сопротивляться?. Это ж не фига себе, всего-то замуж выйти, потому что хочу.
- Ну, может, не замуж, так просто любовника найду.
- Я это уже понял, - сухо откликнулся рома, - одним словом, девушка решила пуститься во все тяжкие.
- Да, наверно, это так называется.
- И, значит, я думаю правильней всего действительно побыстрей выйти замуж, пока не наделала непоправимых глупостей.
- А замуж поправимая?
- Смотря за кого.
Мы снова надолго замолчали. Потом Ромка задумчиво произнёс:
- Бедному мне, видимо, придётся пойти на эту ужасную жертву.
- На какую?
- Да жениться на сумасшедшей.
Он шутит, конечно. Я засмеялась.
- Бедный ты мой. И когда идём подавать заявление?
- Да хоть сейчас.
Я снова засмеялась, но в следующий момент внутри что-то сдавило.
- Ромка, ты шутишь, да?
Он взял меня за руку, осторожно погладил пальцы. Тихо-тихо, так, что мне пришлось напрягать слух, ответил:
- Ты же знаешь, что не шучу.
***
- сейчас Вам кажется, что Вы знаете всё. В училище вам показали новейшие техники массажа, с которыми вы ощущаете себя почти всесильной, а опыт старых врачей нужен только им самим, чтобы самоутверждаться.
Я слушала голос Марии Альбертовны, как слушают восхитительную музыку. Голос, пожалуй, низковатый для женского, но мягкий, согревающий тембр не позволял допустить даже мысли о грубости.
Когда оказалось, что я буду не единственным врачом-массажистом на отделении, что у меня будет напарница, испытала жуткое разочарование. Я ведь уже давно представляла, как безраздельно царствую в своём кабинете. Как буду встречать, лечить, как подружусь и полюблю своих маленьких пациентов.
- Это не надолго. Мария Альбертовна через три месяца увольняется. Сейчас она просто поможет Вам вникнуть в суть работы. Вам с ней будет хорошо.
Я пожала плечами. Разумеется, моего мнения никто не спрашивал.
И вот сейчас мы пили чай и Мария Альбертовна объясняла мне, а я не слушала, а буквально жадно впитывала каждое слово.
- …Но очень быстро, года не пройдёт, Вы поймёте, что никакие техники не заменят личного опыта, полученного на собственных ошибках, как результат излишней уверенности в себе.
- Мария Альбертовна, а вы любите своих пациентов?
Моя наставница тихо рассмеялась.
- тогда и я Вас спрошу Милена. Скажите, Вы любите людей?
- Ну, - я растерялась, - смотря каких. Люди разные бывают.
- А пациенты те же люди.
- Но они же дети.
- Тем более. Дети часто с родителями приходят. Знаете, как бывает? Делаешь массаж очаровательной девочке: улыбчивый, доброжелательный ангелочек. И тут же стоит её бабушка и под руку зудит, подсказывает мне, как я должна работать, на том основании, что она сорок лет назад проделала курс массажа в санатории и ей понравилось.
- А попросить бабушку в коридорчике подождать нельзя?
- Можно, но при этом есть все шансы, что к концу рабочего дня корвалолом будешь спасаться не только ты, но и прочий медперсонал.
Я вздохнула.
- Да вы не пугайтесь, Милена. Я просто хочу Вас предупредить, что разочарования будут. Да. Вы не сможете вылечить всех одним взмахом руки. Горячей дружбы со всеми пациентами тоже не получится. Но, поверьте мне, если Вы почувствуете, что помогли одному из сотни, не зависимо от того, нравится он Вам или нет, вот тогда Вы увидите, что с выбором работы не ошиблись. А пока просто наберитесь терпения.
Да, что-то такое мне говорила и Наташка. Что начинающие педагоги все говорят, что стали учителями, потому что любят детей, но уже через два-три года аргументы приводятся какие угодно, но любовь к детям упоминается в последнюю очередь.
***
- Я думала, девочка Полина на гемодиализе, которой, к счастью, мы помогли найти собаку, - это пример наибольших страданий. Хуже быть не может. Но тут… Один мальчик со сложной формой ДЦП. Я ходила к нему в палату делать массаж. Он почти полностью обездвижен: ни поесть, ни в туалет сходить без посторонней помощи не может. Девочку с синдромом дауна никак не могли удержать на массажном столе. Ей просто не объяснить, что нужно полежать спокойно. Ром, где предел человеческому страданию?
- В больнице ты ещё не такого насмотришься.
Мы с Ромой возвращались домой и я делилась впечатлениями о первом рабочем дне..
- Я не знаю, есть ли этот предел вообще, - добавил Рома. - Любое страдание, особенно детское, всегда иррационально. Знаешь, какая охватывает жуть, когда видишь молодых, здоровых, красивых родителей, а с ними сына, страдающего идиотией. Такого очень трудно назвать человеком. В свои тринадцать он уже сильней матери, которая с ним едва справляется. Не говорит, издаёт нечленораздельные звуки. Только ходит и ест.
- Это ужасно, - содрогнулась я, - Ромка. Неужели таких детей любят? Или эти слова вообще не имеют права на существование? Разве можно не любить своего ребёнка?
- По-разному бывает, Милена. Того мальчика, о котором я говорю, да, любят. Ещё как. Но ведь часто родители и отказываются от тяжёлых детей.
- Как всё сложно и страшно. Я бы не осудила людей, которые отказываются от слишком тяжёлых детей, но сама, мне кажется, не смогла бы бросить своего ребёнка.
- Трудно, не побывав в шкуре таких родителей, говорить, что бы мы смогли, а чего нет.
- Я понимаю, но жить-то как, если знаешь, что ты вот ешь сытно, спишь в тепле, а твой ребёнок, может, голодает, мёрзнет.
- Понимаешь, идиот – это существо, не осознающее своих страданий. У них даже инстинкт самосохранения полностью отсутствует. Что-то вроде растения.
- Да, но ведь и растение, погибающее без воды, жалко, а тут - твоя кровь.
Когда мы вышли из машины, я всё ещё была погружена в свои тяжёлые мысли.
- Зайдёшь?
- Нет, Ром, я домой.
Мне отчаянно не хотелось в данный момент ни думать, ни говорить о недавних прошлых событиях, а тем более о совсем близких будущих.
Что сделано, то сделано.
Ромка проводил меня до лифта. Сейчас я приду домой, приму душ, быстренько перекушу и возьмусь за чтение какой-нибудь легкомысленной книжки.
- Здравствуй, Милена, - услышала я, выходя из лифта.
Она никогда так со мной не здоровалась, всегда говорила «привет».
- Здравствуйте, тётя Таня.
Мысленно попрощавшись и с душем, и с чтением, я достала из сумочки ключи. Пальцы слегка подрагивали. Нашкодившая девчонка, да и только.
- Ты, наверно, догадываешься, Милена, почему я пришла?
Мы вошли в квартиру, я закрыла дверь. Конечно, я знаю, для чего Вы пришли, чтобы поздравить меня, дорогая тётя Таня. Вслух я сказала другое:
- Из-за нашего с Ромой решения… расписаться?
Не хватило духу сказать «пожениться.
- Милена!
Мы так и стояли в прихожей. Каждой клеточкой я чувствовала, что женщина передо мной, которая знает меня с детства, в этот миг считает меня своим заклятым врагом.
- Пожалуйста, скажи, что это шутка.
Мне даже стало её жалко. Я-то её врагом не считаю.
- Нет, тётя Таня. Всё верно. Мы подали заявление. Двадцать первого сентября мы с Ромкой станем мужем и женой.
Глава 4
- Я не верю, Милена, что ты не понимаешь, что происходит.
Очень не хотелось, но я осознавала, конечно, что трудного разговора с будущей свекровью не избежать. И я всё-таки настояла, чтобы наша беседа продолжалась в комнате, а не в прихожей, лицом к лицу как два противника перед поединком.
Сейчас мы сидели неподалёку друг от друга и мысленно я пыталась себя убедить, что эта женщина, готовая призвать меня к ответу, кажется, за грехи всего человечества, что это, собственно, тётя Таня, лучшая подруга моей мамы, давняя соседка, она знает и тепло относится ко мне с детства. Да что я говорю! Она - Ромкина мать. Мама лучшего моего неизменного друга. То есть, ну да, жениха. В этом всё и дело.
- Тётя Таня, разумеется, я понимаю, что происходит.
Ну вот, я уже влезла в шкуру невестки и готова защищать свои права.
- Мы с Ромой решили пожениться. Это нормально. Мы хорошо друг друга знаем…
Я физически ощущала, как накаляется атмосфера в комнате. А ещё я чувствовала, что говорю не то. Ну, знаете, просто не то. Это разница, когда озвучиваешь всё, что на душе, и когда говоришь лишь то, что соответствует данной минуте. Нет, нет, Ромка, мой лучший в мире Ромка не заслуживает такого к себе отношения.
- Мой сын этого не заслуживает, - ледяным голосом вторила моим мыслям собеседница.
Круто! Только ведь мы о разных вещах говорим.
- Вы имеете в виду, что не заслуживает быть моим мужем?
- Милена, ты знаешь, лично к тебе я всегда относилась хорошо. Но ты же не можешь быть такой эгоисткой.
Бедная тётя Таня прямо-таки олицетворяла фразу: мой сын не должен жениться на слепой.
Что ж, пусть произнесёт, Неужели я должна ей в этом помочь?
- Рома к тебе хорошо относится, но нельзя же этим пользоваться вот таким образом.
Нет, буду молчать. Если уж начинать учиться быть хорошей невесткой, почему не сейчас?
- Он с детства помогал тебе во всём. Я гордилась сыном, когда видела, что он дружит с тобой как дружил бы с нормальной девочкой.
Я усмехнулась, а тётя Таня замолчала.
Да, нелегко ей приходилось. Но уж если говорить всю правду, то и мне становилось муторно. «Как с нормальной девочкой»
Я знала точно, что сам Рома никогда не допустил бы даже мысль о праве на существование подобных слов, но мне было достаточно того, что их говорит как ни мнись, а всё же близкий мне человек.
Гордилась она сыном.
Но как же мне не хватало в этот момент его самого!
- Тётя Таня, - всё-таки заговорила я.
- Я понимаю, Вас смущает, что будущая жена Вашего сына не видит.
Я дала возможность собеседнице что-нибудь сказать. Она молчала.
- Но, поверьте, в нашей дружбе вопрос о моём зрении никогда остро не стоял. Да, Рома помогал мне в чём-то, но это примерно так же, как Вам помогает муж, например, поднять что-то тяжёлое, или дотянуться до того, до чего вы не достанете из-за невысокого роста. То есть, это помощь человеку, который в чём-то слабее, она совершенно естественна. Для Ромы это никогда не было жертвой, я просто знаю это.
- А как же дети? Рома - мой единственный сын. Получается, у меня никогда не будет внуков?
Мне показалось, что она сейчас заплачет, во всяком случае голос у неё уже явно поплыл.
- Почему? Тётя Таня, назовите хотя бы одну причину, почему у Вас не будет внуков?
Я приготовилась, что на меня обрушится сейчас ещё один шквал эмоций. Вместо этого Ромина мать вздохнула. Наверно, пришла к выводу, что невеста её сына плюс ко всем её недостаткам ещё и непробиваемая идиотка.
- Я прошу тебя подумать, Милена, - произнесла тётя Таня уже направляясь к двери.
- И, если ты его хоть немного уважаешь, - продолжала она, - уважаешь, я не говорю о любви, то, надеюсь, ты не дашь ему совершить такую огромную ошибку.
§§§
Мария Альбертовна что-то говорила мне, пока я делала массаж маленькой пациентке, трёхлетней Даше.
- Здесь предполагается разный подход, - услышала я голос Марии Альбертовны, но тут же снова погрузилась в свои мысли.
В моей жизни наступают перемены. И пусть спровоцировала я их отчасти сама, но остановить процесс уже не в моей власти.
У нас с Ромой не будет пышной свадьбы, уже и времени нет на её подготовку. Мы просто поженимся и… И что?
Много чего. Рома станет моим мужем, тётя Таня - свекровью. Я внутренне съежилась. Очень сомнительно, что мне грозит в лице Роминой матери обрести любящую родственницу. Что ж, пока не решим что-нибудь с собственным жильём, жить будем у меня, с моей мамой.
Странно, что реальность происходящего в эти дни доходила до меня толчками. Вот сейчас поразило слово «жить». Жить с Ромой. Одно дело друзья, соседи. И совсем другое - мой муж, моя семья.
Это то самое, о чём я так мечтала с Толей. Рома на месте Толи.
- Милена, Вы что прямо застыли как соляной столб? Вам не хорошо?
- Нет, всё замечательно. Я просто задумалась.
Да уж. Я попросту увидела сейчас, что наделала.
Рома не может быть моим мужем, он не может занять для меня место Толи. Пусть все называют меня кем угодно и что угодно обо мне думают, но этот фарс надо заканчивать.
Я решила, что по дороге домой всё скажу Роме. Да, обиделась на Толю, была убита, шокирована, была готова наломать дров, да и наломала – вон даже до объяснений с тётей Таней дело дошло. Но, к счастью, одумалась и очень благодарна своему другу, что он не оставил, помог, поддержал даже в этом моём безумстве. Ромка! Уверена, он поймёт меня.
§§§
Сегодня я решила подождать Рому на улице. День стоял чудесный. Солнце как будто решило напомнить, что лето ушло ещё совсем не далеко и осень пока не настаивает на своих правах, она ещё успеет их предъявить, но не сейчас.
Выйдя из отделения, я просто стояла в ожидании Ромки, вдыхая пахнущий листьями воздух, прислушиваясь к щебету вездесущих воробьёв.
Рома сказал по телефону, что подойдёт минут через двадцать.
Вот и замечательно. Мне больше не хотелось решать судьбоносные проблемы.
Я буду лишь наслаждаться хорошей погодой.
- Привет.
Почему я не вздрогнула, несмотря на то, что голос раздался совсем не с той стороны, с которой я ждала Ромму. Кажется, даже не очень удивилась, хотя прозвучал и не Ромин голос вовсе. И прозвучал так, как будто его обладатель каждый день приходит в конце моего рабочего дня и говорит «привет».
- Привет, Толя.
В этот момент я испытала острое желание, чтобы Рома по каким-то причинам задержался на работе, хотя до сих пор я всегда представляла, что во время встречи с Толей изо всех сил постараюсь избежать разговора наедине.
Избежать, чтобы не позволить себе расслабиться и сделать то, о чём потом буду жалеть. Ха, много ли я в последнее время делаю такого, о чём не жалею?
- Может быть, мы в порядке исключения поговорим? – как будто даже весело произнёс Толя. – Кому легче от того, что ты не даёшь мне возможности объясниться?
- За мной скоро придёт Рома.
- Ну и что? Мы вполне можем говорить и при нём.
Можем, - подумала я, ты вполне можешь говорить всё что угодно, а я просто буду слушать звук твоего голоса.
А вот и Ромка. Его шаги. Почему до этого Толиных шагов я не расслышала? Или просто не обратила внимания?
- Привет.
Вот и он тоже: «привет». А в голосе растерянность. Голос Ромки тоже родной, только с другим оттенком.
- Если вы хотите поговорить, я подожду Милену в машине.
- Можешь не ждать, я Милену сам потом провожу.
Я знала, Рома ждёт, что скажу я.
- Да, Ром, подожди. Я скоро подойду.
Мы шли вдоль набережной. Мне казалось, вместе с моим волнением усиливается ветер дующий с Невы.
- Как дела?
Это моя идиотская привычка, которой в юности за собой не замечала. Когда в воздухе всё гудит от предстоящего нелёгкого разговора, я начинаю задавать дежурные никому не нужные вопросы.
- Нормально.
Так мне и надо.
Некоторое время шли молча.
- Милена, - наконец сказал Толя, - я понимаю, что должен как-то оправдаться перед тобой. Я виноват.
Чувствовалось, что ему тяжело подбирать слова, но чем я могла помочь, даже если бы хотела?
- Виноват в том, что не сказал тебе правду с самого начала. Я знал, видел, что ты ждёшь от меня решительных шагов в развитии наших отношений и тебе было трудно из-за моего бездействия. Это была моя слабость, пожалуй, непростительная. Но я ведь понимал - то, что происходит сейчас, могло произойти год назад. А мы ведь были так счастливы. У меня ещё никогда такого не было, чтобы я наслаждался каждой минутой своей жизни.
Я тогда подумал, что раз уж мы вместе, какая разница, имеем ли мы возможность быть вместе официально.
В его словах я слышала для себя главное: любовь любовью, счастье счастьем, а я всё равно останусь с женой.
- У тебя дети?
- Нет.
Вот сейчас я действительно вздрогнула.
Мне казалось, дети – это единственная причина, которая отменяет всякое право на разрыв с супругой. Другая - только большая к ней любовь. Но зачем тогда он только что сказал о нашем счастье?
- Мы с Надей вместе уже семь лет.
Надя. Я сделала попытку подавить вздох. По большому счёту, какое всё это имеет значение? Но всё-таки мне почему-то очень не хотелось знать, как её зовут. Это что-то вроде лишнего напоминания, что она есть, она - живой человек, женщина. В то же время я понимала, что имя - наименьшая подробность, которую мне предстоит сейчас узнать.
- Получается, ты очень рано женился. Ты был сильно влюблён?
- Да, это чувство тогда казалось сильным, настоящим и, как, наверно, всегда в таких случаях, единственным, на всю жизнь.
О ребёнке мы подумали сразу. Нам представлялось, что рождение ребёнка сделает нашу семью совершенной. Хотя и сами тогда были ещё почти детьми. Мы с нетерпением ждали Надиной беременности. Её не было.
Надя ходила по врачам, пила какие-то лекарства.
И вот наконец через два года после свадьбы она сообщила мне, что ждёт ребёнка. Трудно сказать, какое это было счастье для нас обоих. Между тем, врачи сразу предупредили о проблемах в Надином организме и угрозе выкидыша. Надя периодически ложилась в больницу на сохранение.
Первые месяцы мы боялись верить по-настоящему. Всё казалось, что вот мы расслабимся, поверим и всё закончится.
В тот период я стал настоящим фаталистом. Я боялся сказать лишнее слово, чтобы не заигрывать с судьбой. И Надя так же.
Но наступил такой день, когда мы разрешили себе радость ожидания. Мы стали ходить по отделам для новорожденных, спорить об имени, представлять, мечтать.
Однажды мы поссорились. Из-за глупости, но сильно.
В Тюмень по делам приехал мой хороший приятель из Екатеринбурга. Я хотел пригласить его к нам, но Надежде это не понравилось. Раскричалась, договорилась до того, что дом у нас не проходной двор и что я не считаюсь с её состоянием. Я тоже психанул и уехал к Вовке, тому приятелю в гостиницу. Напились так, что до дому добраться был в тот вечер просто не в состоянии.
Толя замолчал. Я не торопила его, понимая, что он набирается сил, чтобы сказать что-то для себя особенное. И он сказал.
- В эту ночь Надю увезли в больницу, у неё произошёл выкидыш.
Я была готова услышать что-то подобное, но всё-таки не сдержалась от возгласа. Сердце сжалось от жгучего сострадания к ним: этой незнакомой мне Наде и особенно к Толе. Беременность ведь, как я себе это представляю, не просто ожидание. Они ждали, когда хотели ребёнка, а в те месяцы, когда боролись за сохранение, когда уже стали думать об имени, их ребёнок уже был, и не будущим, он жил, просто был ещё слишком маленьким, и его пока нельзя было ни увидеть, ни взять на руки. И вот оборвалось, потеряло смысл ожидание встречи. Встречи с первым криком, первым прикосновением, ощущением на руках, у груди. И что осталось после этого? У Толи наверно ещё и чувство вины.
- Вижу, ты понимаешь, что мы тогда пережили.
- Это ужасно, Толя.
Я думала, он сейчас станет вспоминать, делиться болью пережитого, но нет, он молчал. Тогда снова заговорила я о том, о чём думала всё это время.
- Я понимаю, что выкидыш - это очень тяжело. Никому не пожелаешь. Но… - я запнулась, подыскивая слова.- Я знаю, что ты хочешь сказать. Я тоже думал, что подождём полгода и у нас снова появится шанс иметь детей.
- И что?
- Нет, - он сказал это даже с резкостью, как будто отвечая не мне, а обстоятельствам, жизни, судьбе.
- Врачи сразу сказали, что детей у Нади больше не будет.
Если когда-нибудь решусь исповедоваться, смогу ли я признаться вслух в том отвратительном чувстве, которое испытала, услышав последнее признание Толи. Облегчение? Злорадство: она не может, а я наверняка могу.
Ну есть ли в мире хоть один человек хуже Милены Барсовой?
В свете таких мыслей я постеснялась задавать вопросы. Но толя продолжал сам.
- Примерно через три месяца у Нади начались навязчивые идеи, что я её брошу. Я не собирался, я тогда на самом деле и не думал об этом, я…
- Ты любил её? – решила я помочь.
- Да. Она начала изводить и себя и меня. Каждое моё даже десятиминутное опоздание с работы становилось поводом для истерики. Надежда убедила себя, что я ищу женщину, которая родит мне ребёнка. Потом - больше. Две попытки суицида. Один раз Надя попыталась отравиться, второй - перерезала себе вены, оба раза оставляла мне записку, что она освобождает меня от необходимости жить с ней.
Я слушала и не испытывала больше ничего, кроме огромного сострадания к Толе.
- Но в ту пору я и правда даже в мыслях не держал уйти от неё, искать другую женщину и потерю нашего ребёнка переживал так же остро как она. И, когда Надя вышла из больницы после неудавшейся попытки самоубийства, я дал ей слово.
Толя глубоко вздохнул.
- Милена, ты знаешь, что такое дать слово?
Я не стала отвечать, да и не думаю, что он ждал от меня высокопарных речей на предмет честного слова.
- Я так воспитан. Надя это знает. Если хоть на секунду сомневаешься – не обещай. А я пообещал, что никогда её не брошу.
Во мне опять поднялись противоречивые чувства. Обещание – это, конечно, серьёзно, но не до такой же степени.
- Я знаю, это трудно понять, но я уже сказал, я так воспитан, это в подкорках.
- И что Надя?
- А Надя хорошо меня знает. Она сразу успокоилась, снова стала мягкой, лёгкой в общении, весёлой как раньше. И даже в Питер работать отпустила меня совершенно спокойно. Понимаешь, Милена?
Да, на этот раз я его поняла полностью. Данное нами обещание держится не только на нашей ответственности, нашей порядочности, но и – и это, наверно, самое важное, на силе доверия того, кому обещание дано. А Надя поверила сразу и целиком. Даже его работу в другом городе приняла как должное.
- А в Питере.. В Питере я действительно жил только работой. Пока не встретил тебя.
Ветер стал пронизывающим. Мне стало холодно.
- Пойдём назад, Рома заждался, наверно.
Минуты две мы шли, погружённые каждый в свои мысли.
- Милена, - проговорил Толя очень тихо, Я еле расслышала.
- Я не должен, наверно, спрашивать, просить, надеяться, но…
Я остановилась, повернулась к нему лицом, чтобы он видел мои глаза.
- Толя… Толенька…
Только без патетики. Другому отдана и буду век ему верна. Не нужно этого сейчас. Нужно просто сказать и всё.
- Не надо ни о чём спрашивать и просить тем более. Через две недели я выхожу замуж. За Рому.
Глава 5
- Вид на залив красивый отсюда. Ты что-то помнишь?
- Да почти ничего. Мне же тогда пяти лет ещё не было. После смерти папы мы в Петергоф ни разу с мамой не приезжали. А отец очень любил Петергофские фонтаны. Вот фонтаны немного и помню. Особенно фонтан-шутиху в виде грибка. Заходишь под него спокойно, и тут же по краям «шляпки» начинает бить фонтан. Выбегать приходится через завесу воды. Сколько восторга было. Потом шла вся мокрая. Для жаркого лета забава.
Я улыбалась своим далёким воспоминаниям.
- Фонтаны, кажется, немного в другой стороне. Если хочешь, пойдём.
- Да давай здесь погуляем. Чувствуешь, какой воздух? Как будто осень с морем спорят, каждый со своим особенным ароматом.
Зачем я попросила Рому приехать сюда?
Просто появилось ощущение, что пора положить конец недосказанности.
Мы ведь скоро поженимся, но до сих пор чувство, что мы оба продолжаем во что-то играть, не оставляет меня, да и его, я уверена, тоже.
Подумать только, о предстоящей свадьбе я ведь даже Наташке не сообщила, а ведь она, кто же ещё, должна быть моей свидетельницей.
- Ромка, слушай, а давай поговорим?
- О! Многообещающе, я даже вздрогнул.
Он шутил, но я знала, что мои слова напрягли его.
- И для этого надо было затащить меня сюда?
- Ну да, подальше от мам, пап, друзей.
- Ты сердишься на маму? – стал серьёзным Рома, - не бери в голову. У неё это временно.
- Я знаю.
Мне не хотелось говорить о будущей свекрови.
- Здесь ведь действительно хорошо, правда?
- Можно подойти поближе к Финскому заливу, хочешь?
- Хочу, конечно.
Ветер с моря дул, падал мелкий дождь…
Дождя не было, но ветер дул нешуточный. И всё-таки мне здесь нравилось. Слушать шум волн, крики чаек было удивительно приятно.
- Так о чём ты хотела поговорить?
- Вот именно. О чём в самом деле? Что такого собиралась я сказать своему жениху?
- Даже не знаю, Рома. Я просто хочу, чтобы ты понимал… Чтобы знал…
Нет, ну какая же всё-таки несобранная особа. Надо было хотя бы подумать, решить для себя, что я хочу ему сказать и хочу ли вообще.
Я решила попробовать ещё раз.
- Рома, я... – снова запнулась. Ну, ёлки-иголки!
- Милена, успокойся, пожалуйста.
Мне на плечо легла Ромкина рука.
- Тебя что, переклинило сегодня?
- Нет, я просто хочу, чтобы ты знал. Ты ведь думаешь, наверно…
- Тяжёлый случай, - Рома глубоко слегка дурашливо вздохнул.
- Я-то считал, что нам уже давно ничего объяснять друг другу не надо. Ты хочешь, чтобы я понимал. Да всё я понимаю. Могу даже тебе растолковать.
- Рискни здоровьем, - пробормотала я, а то я и правда сама запуталась.
- У тебя проблемы на так называемом любовном фронте. Пока всё верно?
- Ну да, - я вздохнула в свою очередь.
- Ты хочешь сделать так, чтобы твоя жизнь в корне изменилась. Это нормально. Поэтому мы поженимся и будем устраивать дальнейшую судьбу вместе.
Я молчала. Он и правда думает, что это нормально?
- Милена, если тебе что-то не понятно, можешь переспросить.
Я была очень благодарна Ромке за то, что он перехватил инициативу разговора, за этот полушутливый тон, за его попытки снять всякое напряжение.
Я почувствовала, что улыбаюсь.
- А весь этот сыр-бор с прогулкой по Петергофу ты затеяла только из-за одного вопроса.
Как будто мысли прочитал.
- Да, я хочу спросить, на фиг всё это надо тебе?
- Я так и думал.
- В самом деле?
- Конечно, сам над тем же вопросом голову ломаю. На фиг мне это надо?
- Нет уж, не своди на шутку.
- Да боже меня упаси.
- У тебя своя жизнь, Ромка: работа, девушки, родители, которые не хотят видеть меня невесткой. Зачем тебе брать на себя мои проблемы?
- Да я ж любитель острых ощущений, ты знаешь. Когда у меня всё хорошо, мне обязательно нужно нажить какие-нибудь неприятности, вплоть до женитьбы на тебе.
Я хотела перебить и снова попросить говорить серьёзно, но Рома не дал, заговорил быстро:
- Я просто, пойми, хочу и всегда хотел, чтобы ты была рядом, всю жизнь. Ты не переживай, у нас всё получится, всё будет хорошо. Мы постараемся, я постараюсь.
У меня перехватило дыхание. Ну, не подозревала я, что друг Ромка может так думать, так говорить.
- Ты удивлена?
- Немножко.
- Не будем ничего усложнять, Милена. Я же сказал, что всё будет хорошо. Ты просто постарайся мне поверить.
§§§
Когда он спросил, когда и где меня можно застать одну, в первые секунды я рефлекторно обрадовалась, что сегодня могу честно назвать собственный дом. Мама предупредила, что Костя пригласил её в ресторан и заночует она потом, вероятней всего, у него. Таким образом этой ночью я вполне могу делать всё, что пожелаю.
В следующий момент я резко одёрнула себя. Алё, девушка! О чём это ты? Ты – невеста Ромы.
Но я разговариваю с Толей по телефону.
И стоило отправлять в мусоропровод мой несчастный старый мобильник!
Мы снова на связи и я вопреки всякому здравому смыслу затаила дыхание от одного лишь его вопроса, где и когда меня можно застать одну.
- Мы вполне можем поговорить по телефону, если есть о чём.
- Да уж, - он тихо вздохнул, а мне показалось - застонал.
Или это мне хочется застонать? Или откровенно заплакать?
- Так ты где сейчас?
- Я дома, одна.
Вот этого не надо было говорить, что одна.
- Я приеду?
Хоть бы на секунду задумалась, как ответить.
- Приезжай.
К какому чёрту полетели бы все планы и тормоза - полетели бы, зная собственную безголовость, не сомневаюсь, Если бы Толя…
Это с первой любовью, с Сергеем всё было предсказуемо.
Прижмёт, стиснет и - мозги в отключку.
Если бы Толя… Ну да, если бы он сейчас обнял, поцеловал или сделал что-нибудь в этом духе!
Он не сделал.
Он вообще до меня не дотрагивался и ничего не говорил.
Я не помню, как мы оказались в комнате, как долго стояли друг напротив друга.
Наконец он тихо сказал:
- Ты, наверно, сейчас спрашиваешь себя, какого лешего я притащился? Угадал?
Я усмехнулась:
- Ну, может, не в таких точно выражениях.
- Всё правильно, Милена, я бы тоже удивлялся на твоём месте. Казалось бы, всё уже сказано, решения приняты, зачем нужно было приезжать, верно?
- Да.
- И всё-таки я приехал, как видишь. Неймётся дураку. Всё кажется, что несмотря ни на что, та самая главная точка ещё не поставлена.
Он прав, он говорил и сам не представлял, насколько прав. Насколько эти его слова были созвучны с моими собственными мыслями, пожалуй, желаниями. Хотя, ведь и правда, какие ещё нужны точки?
Хорошо, что он говорил сам и, кажется, не ждал от меня ответа.
- Я понял, что после всего случившегося оставаться здесь один уже не смогу.
Мы или должны быть вместе…
Вот во время этой паузы он наверняка надеялся, что я что-то скажу.
Но я совершенно не представляла, что тут можно говорить.
Какое землетрясение, столпотворение должны были теперь произойти, чтобы помочь нам снова быть вместе после данного им слова, после моего решения выйти замуж за Ромку?
Я молчала, зная, что ту самую главную точку он сейчас предложит сам.
И не ошиблась.
- Если мы уже не можем быть вместе, я уеду.
Вот тут меня толкнуло. Я почувствовала, что начинаю злиться. Как легко ему говорить это своё (если»!
- А как мы можем быть вместе, Толя? Ведь только на прежних условиях?
Или ты готов отказаться от слова, которое дал Надежде?
- Нет, не готов?
Я, конечно, знала это. Было бы странно и не похоже на него, если бы ответ прозвучал иначе, но неужели он всерьёз думает, что я соглашусь на роль вечной любовницы?
- Толя, прости.
- Это ты прости. Мне не надо было приезжать.
- Нет, ты правильно сделал, что приехал. Зато теперь можно с уверенностью сказать, что точка поставлена.
§§§
Сколько времени я простояла не шелохнувшись после того, как закрыла за любимым дверь. Может, минута, а, может, десять.
Точка. Он оставляет работу в Питере и уезжает к жене.
Я выхожу замуж.
Замуж за Рому. В это до сих пор трудно поверить. А поверить надо, раз уж сложилось именно так.
Здесь тоже не должно больше быть многоточий.
Я пошла в свою комнату, взяла со стола мобильник.
- Никак невеста соскучилась? – Рома ответил почти мгновенно. Я могла поклясться, что его удивил мой поздний звонок.
Невеста – это слово он произнёс почти с иронией, значит, и он ещё не до конца принял всё это.
- Ром, приходи, мне скучно. Я одна сейчас. Мама не придёт сегодня.
Подумаешь, соседа Ромку пригласила в гости. Нам ли привыкать. Но рука, державшая трубку, стала влажной, и, главное, в голосе моём, - я это почувствовала, прозвучало что-то новое; то, чего раньше при разговоре с Ромкой никогда не было.
И он тоже, конечно, почувствовал, потому что ответил осипшим вдруг голосом:
- Да, я иду.
Всё, хватит спектаклей.
Рома сейчас придёт. И между нами произойдёт то, что происходит между нормальным мужчиной и нормальной женщиной, когда они остаются наедине.
Я прошла на кухню, включила чайник.
Уместно ли это в данную минуту? Лучше бы вино какое-нибудь. А ещё лучше - шампанское. Так, чтобы искрилось изнутри и снаружи, когда всё кажется допустимым, правильным и единственно возможным.
Два коротких звонка.
Иду открывать.
- держи.
Конфеты и шампанское.
- Супер!
Когда успел купить, спрашивать не стала. Главное, что всё очень к месту.
Я снова иду на кухню, зачем-то долго ищу место на почти пустом столе, куда поставить бутылку, положить коробку. Спиной чувствую, как Рома подходит ко мне, слегка нервничаю.
Справившись наконец с коробкой, поворачиваюсь. Ну что он стоит столбом, пусть бы проявлял мужскую инициативу.
Или я должна проявить женскую? Но мне ужасно неловко.
Я встряхнулась. Да что это я, ведь это всё тот же Ромка.
Придвинула табуретку, подсела к столу.
- Всё, я сложила ручки, ты здесь за хозяина. Открывай шампанское.
- За хозяина, говоришь?
Он тоже преодолевал неловкость, хотя и старался быть естественным, таким как всегда. Получалось так себе.
Но в какой-то момент он оказался совсем-совсем близко, словно приглашая расслабиться, нежно провёл пальцами по моей руке, от плеча к локтю. Я встала, откликаясь, и – сразу оказалась в Роминых объятиях.
Он нежно притянул меня к себе, как будто не обнимал, а придерживал, чтобы не дать упасть.
Потом слегка отстранился, наклонился, заглядывая в лицо, и вдруг накрыл мои губы своим неожиданно горячим, долгим, ласкающим поцелуем.
Да, пожалуй, во всём, что произошло дальше, ключевое слово «неожиданно».
Когда я представляла себе интимные минуты с Ромой – естественно, я думала об этом и думала не без внутреннего отторжения, мне казалось, что тело моё ни за что не откликнется на близость Ромы.
Но его поцелуи, которые втягивали как в воронку, унося дальше и дальше, его руки сперва на кухне, потом в комнате осторожно освобождающие меня от одежды, гладя, легонько теребя, словно будя, словно открывая меня медленно, но настойчиво, словно повторяя раз за разом: ты со мной, ты теперь моя.
- Милена, ты теперь моя, - сказал Рома. Я не ожидала, что он вот прямо так озвучит мои ощущения от его ласк, на долю секунды это показалось даже неуместным, но в его жарком полушёпоте было столько неприкрытого обожания, что мои мысли и эмоции быстро отступили на задний план, оставив телу всё решать самому. И оно решило, отозвавшись на призыв. Твоя! Я всем существом потянулась к нему, к человеку, который уже скоро станет моим мужем.
Твоя!
Я приняла его с криком нетерпения, жгучего ожидания, страсти.
Пусть будет так.
Все точки теперь стояли на своих местах.
И уже никакого значения не имело вдруг охватившее меня чувство горечи, когда этой ночью я не сразу, но всё-таки начала погружаться в сон.
Глава 6
Спасибо маме, она не задала ни одного лишнего вопроса. Да, собственно, вообще ни одного. Рома ночевал теперь у меня, мама приняла это как само собой разумеющийся факт. Как и то, что скоро наш сосед станет здесь жить в качестве моего мужа.
Повезло мне с мамой, очень повезло.
Впрочем, именно в эти дни появлялось желание, чтобы мама со мной поговорила, поспорила, даже поругалась. Ну да ладно, по последнему пункту мне, скорей всего, сполна компенсирует свекровь. Стало слегка тоскливо. Мы ведь вполне могли бы дружить с тётей Таней. Меня всегда восхищал её решительный характер, способность никогда не лезть за словом в карман, во всём иметь собственное мнение. И ведь тётя Таня относилась ко мне как к родной. Что изменилось? Неужели нам теперь нужно делить Ромку? Чушь какая!
Сейчас мы с мамой возвращались из магазина для новобрачных.
Замуж я буду выходить в длинном белом платье и восхитительной фате до пояса.
Первым моим побуждением было вовсе обойтись без всяких специальных нарядов, но потом я решила, что это будет нечестно и несправедливо не только по отношению к Роме, но и по отношению к самой себе. Блин, свадьба – это всё-таки свадьба, не новый год, который вместе с тобой встречает весь мир и про который ты знаешь, что он придёт и в следующем году, и через два года, и ещё, и ещё.
А со свадьбой ведь не так. Это событие для двоих. На всю жизнь.
Я опять подумала о Наташке. Ну почему я никак не соберусь сказать ей свою главную новость. Что-то мешает, как будто чувство неловкости, а за что? Это моя жизнь. Я не могу посвятить её ожиданию того, чего никогда не будет. Нет, нет, я всё делаю правильно.
- Мама, а вы-то с Костей в ЗАГС не собираетесь?
Спросила и сама испугалась. Представляю, в каком шоке сейчас будет мама.
- Нет, - только и ответила она, как будто мой вопрос касался погоды или необходимости купить хлеб.
- Почему?
Мне вдруг показалось очень важным раз уж я начала этот разговор, довести его до конца.
- Смешно это, нам в ЗАГС.
Мама действительно усмехнулась, но радости за смешком я не услышала.
- Почему смешно?
- Поздно уже жизнь сначала начинать.
- Это ты так думаешь, или Костя? Вы вообще говорили об этом?
Мама вздохнула.
- Не говорили. О чём тут говорить? Есть такие вещи, о которых не говорят и не думают, их чувствуют и осознают, понимаешь?
- не очень. Ведь это плохо быть одному.
- Во-первых, мы не одни, - оживилась мама, - Мы есть друг у друга. Когда нам перестанет быть это нужно, если перестанет, мы просто разойдёмся. При чём здесь Загс?
Я всё равно её не понимала.
- Но ведь когда с человеком хорошо, с ним хочется быть всегда.
- Ты хочешь сказать - создать семью?
- разумеется. Разве тебе не хочется создать семью с Костей?
- Но у меня уже давно есть семья – это вы с Гришей. Я привыкла жить вами. У Кости тоже взрослые дети. Для нас давно стало нормой видеть мир вашими глазами.
Мама снова усмехнулась, и на этот раз я ощутила её улыбку.
- Представляешь, что бы сказал Гриша, если бы я вдруг собралась замуж?
- Ничего такого он бы не сказал, - проговорила я, впрочем, совсем не уверенно.
- Мама, ты пойми, пожалуйста, мы твои дети, не враги тебе, не судьи. Мы будем рады твоему счастью.
Мама ничего не ответила.
Да уж! Когда твоя доченька начинает кормить тебя киношными фразами, от этого наверняка ничего, кроме неловкости не чувствуешь. Но я ведь и правда хотела сказать искренне. Кто бы мог подумать, что этому надо учиться!
***
- Как ни позвонишь, ты всё время занята, не можешь разговаривать.
- Наташка, я как раз собиралась тебе звонить, вот буквально к телефону потянулась, а ты сама тут как тут, да ещё с матами.
Я не врала. Дала себе слово, вернувшись из магазина, сразу поговорить с подружкой, рассказать уже обо всём.
Но звонок Наташки поймал меня лишь только я вошла в квартиру. Подумала было попросить у неё пятиминутной отсрочки, чтобы, как минимум, раздеться, переобуться и выложить покупки, но не решилась нарываться, видя подругу в таком боевом настроении. На ходу стянула куртку, сбросила туфли, пошла в свою комнату, прикрыла за собой дверь, Пакет с нарядом пристроила на столе. Сама расположилась с ногами на любимом диване. Разговор предстоял долгий.
- Тебя не ругать, а бить надо. Меня уже два раза какой-то придурок подкарауливает, всё о тебе спрашивает.
- Какой придурок?
- Миленка, откуда же мне знать. Я сперва подумала, что журналист, но уж слишком назойливый, и голосок молодой совсем, кстати, противный ужасно.
- О! Этот дурик уже и на тебя вышел?
Меня он тоже два раза, как ты говоришь, подкараулил, и я сперва так же думала, что журналист. А Толя вообще решил, что чокнутый поклонник.
- Может, так и есть.
- Что ты ему обо мне рассказала?
- Милена! - подруга по-настоящему возмутилась, - послала его оба раза по хорошо знакомому адресу. Неужели ты подумала, что я могу без твоего ведома кому-то что-то о тебе натрепать?
- Ну-ну, извини. Я это так, считай, сморозила.
- Ага, катишься по наклонной. Я тут за неё отдуваюсь, а она даже на звонки не отвечает.
Мне действительно стало стыдно перед моей славной подружкой. Что она ещё скажет, когда узнает всё?
- Наташ, ну, честное слово, я исправлюсь прямо сейчас. Всё тебе расскажу. Знаешь, тут такой был раздрай на душе…
- Да иди ты на фиг! - перешла Наташа от возмущения к откровенной обиде, - зачем и нужны тогда подруги, если отмалчиваться во время долбанного душевного раздрая?
- С Толей я рассталась.
- Это что, новость? Ты мне и в прошлый раз об этом говорила. А сколько уже времени прошло. Или ты собираешься «удивлять» меня этим каждые две недели?
Я хмыкнула про себя. Ну да, париться целых две недели. Из-за такой ерунды, как расставание с любимым человеком.
- Я замуж выхожу, Наташа. Платье сейчас купила, туфли. Ты будешь свидетельницей. Свадьба назначена на двадцать первое число.
В трубке послышался судорожный вздох.
- Двадцать первое число какого месяца?
- Этого. Наташка, прости, пожалуйста. Мне действительно трудно было об этом говорить. Так ты будешь моей свидетельницей?
- Глупый вопрос.
Я выдохнула с облечением. Как будто Наташка могла отказаться.
- Уточни только маленькую деталь.
- Какую ещё?
- Какую, блин! Жених-то кто? Или замужество для тебя – абстрактное выражение? Выхожу и радуйтесь типа, да?
Я почувствовала, что мне стало тяжело дышать. Да, и ещё сто тридцать два раза да, именно из-за этого момента я так долго тянула с разговором.
- Милена?
- А!
- Я его знаю? Он с твоей работы? Или ещё кто? Ну, бывает же такое: переспали, потом познакомились и поженились.
- Нет, мы знакомы намного дольше.
- Но он хоть не из нашей школы?
- Да ладно, Наташка, гадать. За Рому я выхожу.
- Какого Ромку?
- Пожалуйста, перестань.
От того, что подруге даже в голову не приходило, что я могу выходить замуж за своего давнего друга, мне стало ещё хуже.
- за отлично тебе известного Ромку, нашего Ромку, соседа.
- Миленка, это шутка такая, что ли?
- Почему же шутка? – я повысила голос, - помнишь, когда мы ещё в школе учились, ты намекала, что Ромка в меня влюблён?
- намекала? - Она говорила каким-то ослабшим голосом, - намекала? Это намёк как в том анекдоте, где баба говорит мужику: я буду ночевать одна. – Ну и что? – открою дверь. – ну и что? – Я буду совсем без ничего. – ну и что? – Да трахаться ко мне приходи. – А, намёк понял.
- Я изобразила голосом смешок, хотя смешно мне не было.
- Я тогда устала тебе повторять, что Ромка в тебя втрескался по уши. Я даже завидовала тебе: такой хороший парень и так тебя любит. Я никогда тебя не понимала, а его мне всегда было жалко.
- Ну вот, а теперь мы решили пожениться. Порадуйся за меня, подружка. Пышной свадьбы не будет. Только свои. С нарядами и подарками можешь сильно не заморачиваться, главное…
- На свадьбу я приду, конечно, спасибо.
Что с Наташкой? Её голос снова изменился, зазвенел. Я так и видела оранжевые всполохи. Подруга сердилась. Но я решила не давать волю эмоциям, не обижаться. Она так реагирует от неожиданности.
- Неужели придёшь, Наташ? Вот спасибо! - попробовала свести всё к шутке, - и неужели даже согласна быть свидетельницей?
- Вот это извини, Милена, свидетельницей не буду.
- Наташка! – я не могла поверить в реальность происходящего.
- Что случилось? Ты же моя подруга. Я так думала.
- Именно поэтому.
- Не понимаю.
- А что тут не понимать! - вдруг закричала Наташа, - сколько мы с тобой знакомы? Давно было ясно каждому встречному бобику, что Ромка неровно к тебе дышит. От тебя же я ни разу, просто ни разу, Милена, не услышала, что он тебе нравится как-то ещё, кроме как друг. А теперь замуж, да?
- Ну, так получилось.
- Как получилось? Ты полюбила Рому?
- Почему бы нет? Знаешь, говорят, можно полюбить за любовь.
- Что-то уж очень мудрёно. А ты скажи мне просто, пожалуйста. Скажи, что ты Рому любишь. Может, ты по залёту выходишь?
- Нет, не по залёту.
- Ты совсем недавно сходила с ума по Толе. А теперь полюбила Рому?
Да, полюбила, вот сейчас прямо так и скажу: люблю Рому, что ещё за допросы, блин горелый.
Я молчала.
- Ответь мне, Миленка.
- А что ответить? - я опять сорвалась на повышенный тон, - ты же знаешь, что он лучше всех. Что такого заботливого, любящего, доброго, умного, весёлого я не встречу больше никогда.
- Я поняла. Заботливый, умный, добрый, а любви нет. Ты даже соврать не можешь себя заставить. Как жить-то собираешься?
- Любовь придёт.
- Когда придёт, тогда и выйдешь, а сейчас чего ради ты собралась экспериментировать не только своей жизнью, но и жизнью прекраснодушного Ромы?
- Наташа, не надо так.
Я почувствовала как к глазам подступили слёзы. Лучшая подруга нашла самое больное место и настырно долбила по нему. Зачем? За что?
- Милена, прости.
Я подумала, что она уже жалеет о сказанных словах.
- Ты будешь свидетельницей на нашей свадьбе?
- Нет я не могу участвовать в этом фарсе.
Подруга оборвала связь.
***
- Какая же ты красивая, настоящая королева!
Галя поворачивала меня то к себе лицом, то лицом к зеркалу, то и дело ахая:
- Фея! Богиня!
- А на свадьбе ещё и с причёской, в фате, совсем неотразимой станет, - вздохнула и мама, которая следила за нашими с Галиной действиями.
- Да какое там! Милена и так неотразима.
Я не сдерживала улыбку. Мне нравились сейчас и это бесхитростное восхищение невестки, и растроганные мамины вздохи. Я сама знала, что сейчас невероятно хороша. К белому шёлковому платью хотелось ещё и ещё прикасаться. Материал так и скользил, как будто пел под пальцами. От корсета я наотрез отказалась.
Платье и без того прекрасно подчёркивало мою фигуру. В последнее время я отрастила волосы. Локоны сбегали ниже лопаток. С фатой и букетом невесты я наверняка и правда почувствую себя королевой красоты.
- И туфельки очень подходят к платью. Я не доживу до этого дня.
Галя продолжала восторженно щебетать.
- Я так тебе благодарна за приглашение быть свидетельницей. Честно говоря, не ожидала.
И я не ожидала, - мысленно ответила я невестке, - кто же знал, что Наташа откажется.
- Милена, ты чего вдруг скуксилась?
- Да нет, - я постаралась улыбнуться, - просто волнуюсь.
Галина обняла меня.
- Через это все проходят, Миленочка. Я тоже волновалась. Я и сейчас смотрю на тебя, плакать хочется.
- Не надо, Галь, плакать не надо. – Я тоже слегка приобняла невестку одной рукой, как будто ища у неё опоры.
- От счастья, конечно. от счастья только.
- Ну, от счастья можно, – я улыбнулась.
- Конечно от счастья, - Галя заговорила с жаром, – я ведь всегда знала, что тебе нужен только Рома. Здорово, что ты это поняла.
***
Милена Константиновна Барсова, у вас осталась всего одна ночь на существование. Завтра на вашем месте будет находиться Милена Константиновна Оршанина.
Я в последний раз провела массажной щёткой по волосам.
Волосы. Я растила их, чтобы нравиться толе. Он как-то сказал, что ему хочется видеть меня с длинными волосами.
Я отложила щётку. Сразу после свадьбы подстригусь.
Как всё хорошо. У меня будет идеальный муж. Все знают, что именно он-то мне и нужен.
Абсолютно все.
Кроме только лучшей подруги, которая, понимаете ли, не захотела участвовать в фарсе.
Вспомнила момент, когда пришла к брату, чтобы сообщить ему о своём замужестве. Чудесная наша Галя разревелась в голос:
- Неужели дождались!
А потом много-много раз повторяла, как она рада за нас.
- Гриша, ты рад за Милену и рому? – обратилась она к мужу.
- Безумно, - заморожено ответствовал мой брат.
Я разделась; забралась под одеяло.
Рома сегодня ночует дома у родителей.
Интересно, он уже спит?
А Толя? Спит ли он?
Я зажмурилась, как будто отгораживаясь от ненужных мыслей.
Присела, потянулась к тумбочке, взяла своего давнего дружка - игрушечного льва. Улеглась снова, прижала к себе плюшевое тельце.
С завтрашнего дня Милена Константиновна начинает жизнь счастливой женщины.
С завтрашнего дня.
Глава 7
- Я постараюсь прийти пораньше.
Муж поцеловал меня в переносицу.
- Твоё дело лежать и выздоравливать.
- Я почти здорова.
- Приду, отчитаешься, как принимала лекарства.
Ромка ушёл, а я, хоть и чувствовала небольшую головную боль, как всегда при простуде, поняла, что лежать при полном ничегонеделании нет никакого желания.
Подошла к столу, достала из ящика небольшую брошюру, написанную шрифтом брайля, которую я к огромному своему удовольствию нашла в нашей библиотеке, о новейших методиках детского массажа.
Стол. Не могу нарадоваться. После свадьбы мы купили новый с тремя выдвигающимися ящиками снизу и тремя большими полками сверху. На одну из полок водрузили тоже недавно купленный принтер. А на самой верхней полочке нашёл своё почётное место друг моей юности мягкий лев. Ромка что-то там пытался говорить насчёт выросших из возраста любви к игрушкам девочек, но место в своей комнате для Лёвы я была готова отстаивать всерьёз.
Принтер же стал поводом для незапланированных встреч с Наташкой. Ей часто нужно распечатывать разные рефераты, доклады и прочее, чем живут студенты на последних курсах учёбы.
Я раскрыла книжку, начала читать.
- Какого хрена ты тут книжечки почитываешь?
Я подскочила.
- Костя, я тебя прибью когда-нибудь!
Оказывается, я так увлеклась, что даже не услышала, как мама с Костей пришли с работы. Сколько же сейчас времени?
- Что, уже пять часов?
- Шестой уже.
Я потянулась за телефоном. эСэмэска от мужа:
«Еду домой. Заверну в магазин за продуктами. Цени, несчастная».
Я заулыбалась. Как же не ценить.
- Ты ела что-нибудь, Милена?
- нет, мам, я зачиталась, но я с Ромой поужинаю.
- Хорошо, тут котлеты на сковородке, берите.
- Вы что, снова уходите?
- Через полчаса увожу твою матушку в театр, - пробасил Костя.
- О! я тоже хочу.
- Сопливых туда не пускают.
- Костя, Милена уже взрослая девочка.
- А всё равно сопливая, - расхохотался Костя.
На этот ужас с громким голосом невозможно было сердиться. Я засмеялась, будто в подтверждении его слов шмыгая простуженным носом.
Вот уже почти месяц я замужем.
Как мы живём с Ромкой? Прекрасно живём. Оказывается, это не так уж и плохо знать друг друга с детства. Никаких тебе процессов притирания. Давно притёрты.
Рома заботливый, нежный муж, я не так чтобы очень хорошая, но уж точно сносная хозяйка. Мы вместе работаем. У нас много общих тем для разговоров.
Наверно, я счастливая женщина. По крайней мере, если не вдаваться в слишком глубинные детали.
Однажды ночью в полудрёме я потянулась, прильнула было к... Толе.
Проснулась окончательно, не ощутив запаха любимого мужчины.
Инстинктивно отпрянула – другой.
От моего резкого движения Ромка тоже проснулся, обнял, стал ласкать. В тот раз я впервые усилием воли заставила себя не думать о том, что со мной происходит. Тогда же я поняла разницу между отдавать, дарить себя и просто отдаваться.
Впрочем, так бывает не всегда. Порой я с радостью ощущаю в себе желание. В те минуты мне хорошо с мужем. И, я знаю, Рома оба эти мои состояния прекрасно чувствует. Хотя мы никогда об этом не говорим.
Послышался щелчок ключа в замке. Я пошла встречать Роску.
- Жива?
- На сто проценто. Ты не забыл купить зефир?
- Ага, и даже апельсинов и селёдки.
- ура! Особенно селёдке. Я сразу есть захотела.
В дверь позвонили.
- кто-то ещё бежит на твою селёдку.
Пока Рома открывал, я пригладила слегка растрепавшиеся волосы.
- Милена дома? – ускышала я родной голосок.
- Дома, куда ей деваться? А ты что такой несчастный?
- Меня наказали.
- Антоха!
Я хотела обнять племянника, но вовремя вспомнила про свой насморк.
- Ну заходи и рассказывай, что натворил.
- Ничего я не натворил.
- Только что ведь сказал, что наказан. – вмешался муж.
- Ну да, папа с мамой наказали, не разрешают гулять.
У милого племянника рыльце было явно в пушку.
- И ты не послушался? - нарочито строго, да ещё притопнув ногой, вопросила я.
- Ну я ж не гулять, а сюда.
Антон ответил из комнаты, где предсказуемо уже бормотал телевизор.
- Антон Григорьевич, ты никак собрался телевизор смотреть?
- не перед пустым же экраном сидеть.
- А я-то думала, племяш родной по тёте соскучился, увидеть захотел.
- Чего на тебя смотреть?
Я присела неподалёку:
- за что всё-таки тебя наказали?
- да ни за что, - буркнул племянник.
Я решила не настаивать – захочет, сам скажет.
- Бабушка ушла?
- Они с Костей в театр пошли.
- Фу!
- Что именно.
- Театр, гадость какая!
- Почему же? - я удивилась и даже оскорбилась.
- Антон, растёшь!
К нам присоединился Рома.
- Где же он растёт, рассуждения маленького ребёнка.
- Рассуждения как раз подростка, который начинает осмысливать мир и задаваться вопросом, почему мне должно нравиться то, что нравится другим? Верно, Антон?
- не знаю.
Антошка смутился. Рому он уважал, но когда тот начинал мудрствовать, явно терялся.
- Ладно, идём поедать Миленину селёдку.
- Эй, мужики! Попробуйте только. Я сделала движение, как будто собралась стремглав мчаться на кухню.
Мимо меня пулей пролетел Антон:
- Я первый.
- Ты хоть селёдку-то любишь? – крикнул вдогонку Ромка.
- Нет, селёдка тоже гадость, - зазвенел из другого конца квартиры радостный голосок.
Пока Рома и Антошка пили чай с зефиром и варёной сгущёнкой, я трудилась над картошкой – решила отварить несколько штук на скорую руку.
- Милена, а где твой Толя?
Я чуть не порезала палец ножом, услышав вопрос. Постаралась взять себя в руки.
- Он дома, Антон, и он не мой. Почему ты спрашиваешь?
- просто интересно. А где дома?
- В Тюмени.
- Это очень далеко?
- Очень.
- Он ведь жил в Питере.
Я не была уверена, что Роме доставляет удовольствие этот разговор, да и мне не нравились такие расспросы.
- жил, а теперь уехал, - сказала я как можно холодней, чтобы некоторые почувствовали – разговор на эту тему закончен.
И некоторые, как видно, оценили обстановку.
- Хотите расскажу, за что меня наказали?
Антошка вдруг оживился.
- Я, например, сгораю от любопытства, - откликнулся Рома.
- Мы с Данилкой и Сашкой повесили на стене в Сашкином подъезде объявление, что недорого решим домашнее задание по математике для пятого, шестого и седьмого классов.
Я фыркнула:
- Ну даёте!
- Предприниматели, - в голосе ромы звучало уважение.
- И как развивается бизнес?
- хреново.
- Антон, не матерись!
Наслушался небось бабушкиного приятеля.
- Хреново - не мат.
- Всё равно. Следи за своей речью. Иначе скоро с тобой неприятно будет разговаривать.
Антоша горестно вздохнул. А это уже бабушкино.
- Скучная ты стала, Милена,
слишком взрослая.
- так что случилось с заработком? Меня бы, кстати, тоже родители не погладили по голове.
- Объявление увидела завуч нашей школы. Классная подняла шум, стала звонить нашим родителям. Моих тогда не было дома. Я сказал, что передам папе и он ей перезвонит.
- И тебя сразу наказали? - я при всей своей взрослости искренне посочувствовала юному родственнику.
- Неа, я просто не сказал папе, что надо позвонить классной.
- Почему же не сказал, - прикинулась я идиоткой.
- Забыл человек, - Ромка откровенно веселился.
- Точно, забыл, - мелкий паршивец тоже хихикал, - но классная сама перезвонила. Вот папа и рассердился, не разрешил мне сегодня гулять.
- так тебе и надо. В том числе и за наивность. Неужели думал, что учительница не перезвонит?
Я уже не шутила. Ну надо же, торгаш, а? Да ещё и хватило нахальства скрыть от родителей звонок классной.
- Интересно, Милена, - задумчиво, совсем по-взрослому, произнёс Антон, - когда у тебя будут дети, ты тоже будешь их так строго воспитывать.
Ромка почему-то усмехнулся, а я не нашла, что ответить.
§§§
Когда у меня будут дети, - думала я, лёжа вечером в кровати.
Наверно, было бы замечательно, если бы у меня побыстрей родился ребёнок. Впрочем, быть с Ромой без предохранения я пока не решаюсь. А он и не настаивает. Спешить нам некуда. Поживём сперва друг для друга, прочувствуем, каково это, когда друзья становятся мужем и женой. И всё же слова Антошки заставили меня задуматься. Одно дело тётя, которая не несёт ответственности за то, каким вырастет этот маленький человек, и совсем другое - мать, родней, ближе, авторитетней которой у ребёнка нет. Во всяком случае до поры до времени. Как бы я повела себя хотя бы в ситуации с продажей решенных задачек? То, что мой племянник раскрутил целую кампанию с целью заработать, мне смешно. А если бы это сделал мой собственный сын? Как бы я с ним говорила? Делать так нехорошо. А почему нехорошо? Потому что нечестно. По отношению к кому? К учителям, которым нужно проверять уровень знаний ученика, или к родителям, которые дают деньги детям не на то, чтобы они оплачивали приготовление заданий. Тоже ведь неоднозначно. За кого-то решат задачки родители, старшие братья и сёстры, за кого-то такие вот предприимчивые детишки. Вот и проверяй уровень знаний. Ну а деньги, если родители доверили их отпрыску, значит, это уже как бы его деньги и он имеет право распоряжаться ими по своему усмотрению. Или не имеет? Как же всё это сложно!
Я услышала шаги мужа.
Запахло каким-то средством после бритья.
- почему у мужской парфюмерии всегда такие жуткие ароматы?
- я думал, ты спишь уже.
Рома приподнял, подтянул к себе одеяло, укладываясь. Через секунду я оказалась в его объятиях.
- Милена, родная.
Он стал порывисто целовать мои щёки, шею, плечи.
- Прости, я понимаю, ты не очень хорошо себя чувствуешь, но я ждал этого целый день.
Мне совсем не хотелось сейчас заниматься любовью. Отругала себя, что не притворилась спящей. Но деваться было некуда. Муж хотел меня, а мне просто жалко было его разочаровывать.
Руки, губы, грудь, живот, и - ниже. Я застонала, ощутив наконец-то отклик в собственном теле.
- Иди ко мне, - позвала.
Он приподнялся, прижался губами к губам. Я была готова и уже сама изнывала от желания встретить его всего.
Жарко.
Ох, не надо. Что они делают!
- Рома, отпусти меня.
- Я отбросила одеяло. Резко поднялась на ноги. Мгновение и я схватила со стола телефон.
- Милена, тебе нехорошо?
Рома тоже поднялся.
- Что случилось?
Но я уже нажимала на кнопки.
Гудок. Только бы он ответил!
- Милена, кому ты звонишь? Уже поздно.
- Милена?
Слава богу. Голос слабый, но… Но - живой.
- Толя, что случилось?
Я кричала в трубку, дыхание прерывалось, - где ты сейчас? Как ты? Кто эти отморозки? Ответь, Толя.
Глава 8
- Да я как-то не ожидал, растерялся. Забыл, что имею дело с девушкой, наделённой даром.
- Я видела, что тебя били, Толя, кто эти люди?
В трубке стало тихо.
Нет, я, конечно, не видела, просто, как обычно у меня и бывает, пришло Знание. И вот на этот раз оно пришло за секунду до того, как Рома… Но сейчас не об этом речь. Я знала, что какие-то три подонка напали на моего Толю, когда он поздно вечером возвращался домой.
- Не беспокойся, этот идиотский случай никак не помешает прожить мне ещё лет семьдесят, как минимум.
Он улыбался. Я слышала эту его улыбку и мне до ломоты в костях хотелось сейчас оказаться рядом с ним.
- Что им было нужно?
- Да чёрт их знает. Я задержался на работе…
- А где ты сейчас работаешь?
Зачем перебиваю? Какое мне дело до его работы!
- Ладно, неважно, ты возвращался и что, они на тебя напали?
Я оборвала себя. Сама ведь не даю ему говорить, а он, скорей всего, не очень хорошо себя чувствует. К тому же уже поздно, он наверняка спал.
- Работаю я сейчас в школе, преподаю историю, - произнёс Толя усталым голосом. Он явно ждал, когда я закончу сыпать словами.
- У меня был долгий разговор с коллегой, поэтому припозднился. Вышел из автобуса. Когда уже был недалеко от дома, свернул за поворот и вот тут сзади ударили по голове.
Я вскрикнула.
- Удар получился смазанный. Я ведь несколько лет занимался каратэ. У меня хорошая реакция. Мужики точно не были к .тому готовы. Так что драка стоила мне, можно сказать, лёгкого шока, но не мне одному.
- Они хотели тебя обокрасть?
- Они почему-то хотели меня увезти. Было задумано, как я понял, оглушить и затащить в свой драндулет. Я слышал, как один крикнул другому: «выключаем его и в машину. Везём, куда сказано». Их тачка, какой-то затрапезный москвич, стояла тут же. Я видел боковым зрением.
- Зачем им это было нужно?
- Без понятия.
- как ты сейчас?
- Несколько синяков есть, ну и башка потрескивает, чем-то тяжёлым приложили, хотя и не так сильно как могли бы.
- Ты дома?
- Да.
- Один?
Я была ему благодарна за то, что не ответил на последний глупый и бестактный вопрос. Хотя его неответ и был красноречивей любых слов.
- Будь осторожен, пожалуйста.
Я нажала на отбой.
Только положив мобильник на стол, я сообразила, что стою посреди комнаты совершенно голая.
Господи, что должен сейчас чувствовать мой бедный муж= Я ведь ломанулась к телефону в самый неподходящий момент.
- Рома, - тихо позвала я.
- Извини, опять моё Знание. От меня это не зависит, ты же помнишь.
Я говорила и слушала собственный голос: виноватые оправдывающиеся интонации. Я замолчала. В комнате стало совсем тихо.
- Рома!
Схватила со стула халат, набросила на плечи.
- Рома, ты где?
В комнате мужа точно не было. Я поискала его одежду. Одежды не было. Пошла в коридор. Потом на кухню. Я уже кричала:
- Я понимаю, что это Тяжело, Рома, но я видела, Знание подсказало, что его били…
Его. Я не стала называть Толиного имени, Рома и сам понял, конечно, с кем я разговариваю, поэтому и молчит.
Я обошла всю квартиру, безрезультатно. Вернулась в комнату. Взяла телефон. Если Рома вышел на улицу, я ему позвоню и попробую уговорить вернуться.
Позвонить я не успела, раздался короткий сигнал: ЭСЭМЭСка. Слава богу, от Ромы.
«Милена, это немного чересчур. Извини, но, оказывается, есть вещи, которые сильней меня. Я у родителей. Не жди меня сегодня».
Я прослушала сообщение ещё два раза. Конечно, я его понимала. Даже у святых, наверно, есть свой предел терпения. Я подумала, что должна что-то написать, извиниться, объяснить. Я ведь действительно не контролирую приход своего Знания. Но что я напишу? Ты очень хороший, но я чуть с ума не сошла, испугавшись за любимого человека.
Из моих глаз побежали слёзы. В данный момент я чувствовала себя виноватой перед всеми, кого знаю и люблю, кто знает и любит меня.
***
Нет, всё-таки, что ни говори, а когда тебя не терзают расспросами: Почему поссорились? Кто первый начал и кто виноват? - это иногда воспринимается как одна из редких ценностей. Мама с утра лишь спросила, где Рома и не пойду ли я сегодня на работу.
- Рома ушёл к родителям. На работу пока не иду.
Мама, вздохнув, ушла, я осталась в квартире одна.
Час промаявшись, решила позвонить мужу. Сердце радостно трепыхнулось, когда на другом конце связи услышала короткое Ромино «да».
- Не сердись на меня, пожалуйста, - заговорила я без вступления.
Рома ничего не ответил.
- Я ведь всё понимаю, Ромка, мне самой было бы очень тяжело на твоём месте.
Я даже дыхание задержала, ожидая ответа.
- До вечера, Милена.
«до вечера». Значит, простил?
- Ты придёшь сегодня домой?
- С тебя пироги.
- Неужели снова наказали?
Обожаю, когда приходит Антошка, но обычно это происходит нечасто. Поэтому удивилась, когда, открыв дверь, услышала голосок племянника.
- Нет, я просто зашёл. А что с тобой? Почему ты вся в муке?
Почему? Потому что хочу порадовать мужа пирогами. А с мукой у меня всегда так. Когда я что-нибудь пеку, это не отражается разве что на потолке. Но Ромке мои пироги нравятся, поэтому сегодня решила постараться.
- Готовкой занимаюсь: - объясняю племяннику, - зрелище не для слабонервных. Но, если не боишься, проходи на кухню.
- Да Нет. Не буду заходить, - Антоша отчего-то заметно нервничал, - я просто хотел тебя спросить.
- Даже так? – я усмехнулась. – ну спрашивай.
- Милена, скажи…
Смущённое сопение.
- Ты чего, Антош? Ты меня даже пугаешь. Тётка у тебя пока не кусается. Спрашивай, о чём собирался.
- Скажи, а вот ты… Любишь Рому?
Я не ослышалась? Что происходит с моим Антоном Григорьевичем? В прошлый раз неуместный вопрос про Толю, сейчас не много, не мало про мои чувства к Роме. Как раз тогда, когда наши отношения с мужем повисли на тоненьком волоске. И тут в голову мне пришла мысль, что Антон, возможно, выполняет чьё-то не слишком красивое поручение.
Действительно, знать о нашей ссоре с Ромой этот золотой ребёнок никак не мог. Не сам же Рома попросил его задать мне такой личный вопрос. Чушь! Чушь собачья.
- Мне просто интересно, - промямлил мой собеседник.
- Если просто интересно, то да, конечно, люблю.
- Тебе без него было бы плохо?
- Антон!
- Я уже сказал, мне интересно.
- Мне без Ромы было бы очень плохо. Но, пожалуйста, всё-таки объясни мне свой странный интерес.
- Ну, просто, я же сказал.
- С тобой случайно не тётя Таня говорила? Может, ты по её просьбе спрашиваешь?
Эти слова вырвались у меня абсолютно спонтанно. Даже сама испугалась.
Племяш ещё сильней засопел носом.
Неужели, действительно, она?
- Не волнуйся, я не пойду выяснять отношения. Мне просто, как ты говоришь, интересно. Тётя Таня?
- Да, - если слышно ответил Антоша. И добавил уже громче: только ты не говори ей, ладно?
***
- Постарайся побыстрей, Ром, нас к пяти ждут.
- Я только в парикмахерскую, а потом в аптеку, отцу лекарство обещал, это совсем недолго.
Мне было очень приятно, когда однажды Мария Альбертовна сказала, что ей хочется пообщаться со мной и моим мужем без спешки, в спокойной домашней обстановке, и поэтому она приглашает нас с Ромкой на семейный ужин, где будут только они с супругом и мы.
Мария Альбертовна – это чудо, сочетающее в себе с одной стороны мудрость возраста, с другой - лёгкость и открытость в общении. С таким человеком просто хочется быть рядом. Я радовалась, что они познакомятся с Ромой. Не сомневалась, что понравятся друг другу. Короче, от предстоящего вечера я ждала только самого хорошего.
В ожидании Ромы я решила принять душ и красиво уложить волосы.
Разумеется, я ничего не сказала тогда тёте Тане о разговоре с Антошкой, хотя её поступок меня, мягко говоря, удивил. Чего она хотела, чего ждала, посылая ко мне ребёнка с таким поручением? Так и подмывало поговорить с Ромкой, но я сдерживалась из страха подвести Антошку.
Я не идеальна, Ромка в сто раз лучше меня. И, возможно, я заслужила такое отношение свекрови, но после откровенности племянника у меня часто появляется чувство одиночества. Неужели тётя Таня относится ко мне с такой дикой враждебностью?
Может, не надо молчать, а лучше поговорить с ней самой, откровенно как женщина с женщиной. Но что из этого получится? Да и уместно ли сейчас, когда у дяди Вити стало резко подскакивать давление и я знаю, что свекровь по-настоящему тревожится за мужа.
Раз уж судьба так распорядилась, как бы хотелось быть одной семьёй, а не представителями почему-то вдруг вражеских лагерей.
Зря я стала думать о тёте Тане. Настроение резко испортилось. Ни горячая вода, ни манипуляции с феном не вернули мне душевного равновесия. Я отложила расчёску. Подошла к компьютерному столу. Включила ноутбук. Загрузила почтовую программу. Создала письмо.
Ввела электронный адрес Толи. Зачем? Неужели я собираюсь писать ему?
Пропустив поле темы, оказалась в теле письма.
Пальцы забегали по клавишам.
Здравствуй, Толя, здравствуй!
Знал бы ты, как сильно мне хочется, чтобы ты был сейчас здесь. Мне кажется, я бы говорила без умолку, как в тот последний день перед твоим отъездом к… Ну да, тогда я думала, что к родителям.
Я бы рассказала тебе о маме, о Косте, о взрослеющем Антошке. Ромка… О нём, наверно, не надо было бы рассказывать, но я бы и о нём рассказала. Он всё тот же друг, если не считать ночей.
И я бы тоже спросила тебя о жене. Как она встречает тебя с работы, что готовит на ужин, о чём вы разговариваете? А о том, о чём знать больно, спрашивать бы не стала.
Толя, в наших с тобой жизнях ведь всё хорошо, правда?
Или неправда? Я совсем запуталась в отношениях со своей новой семьёй, особенно свекровью. Но это, наверно, временно. Это пройдёт.
Сегодня мы с Ромой идём в гости к моей коллеге и старшему другу Марии Альбертовне. Она такой располагающий к себе человек. Тебе бы она обязательно понравилась…
А, может быть, не надо, совсем не надо о других? Даже об Антошке. Надо только о нас. Ты – я.
Да, я не должна была звонить тебе тогда. Чёртово Знание! Как было жутко, до одеревенения каждого нерва, узнать, почувствовать, что ты в опасности, что тебе плохо.
Нет, нет, я всё равно не должна была звонить. Прости меня, Толя.
Просто пойми, что я не смогла бы не позвонить. Умерла бы от одной лишь невозможности узнать, жив ли ты, в сознании ли.
Минуту я просто сидела, задумавшись. Хотелось сказать больше. А кто мне помешает сейчас написать всё, что угодно. Всё, что просится из самого сердца – туда, к нему, к любимому. Лишь бы не забыть потом сделать главное.
Я стала писать дальше.
Не забывай меня, Толя. Даже рядом с другой, пожалуйста, не забывай.
Как и я помню тебя всегда.
Где-то внутри отозвались Цветаевские строчки, которые русские люди в основном знают по песне:
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами.
Что никогда тяжёлый шар земной
не уплывёт под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной,
распущенной и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами….
Интересно, многие ли любители новогодней сказки «Ирония судьбы, или с лёгким паром» знакомы со строчками, которые в песне пропущены?
Мне нравится ещё, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую.
Не прочите мне в адовом огне
гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное моё, мой милый, не
упоминаете ни днём, ни ночью в суе,
Что никогда в церковной тишине
не пропоют над нами «аллилуйя»!
Я закрыла лицо руками. И зачем я сама себя растравливаю.
Не пропоют над нами «аллилуйя»!
Разве не эта строчка главная в стихотворении?
Спасибо Вам и сердцем и рукой…
Всё, хватит. Осталось сделать ещё одно.
Вызвав нужную команду на компьютере, при вопросе: «Вы хотите сохранить черновик?» я выбрала вариант «нет» и нажала ввод.
***
Ну Ромка, блин, знает же, что нам в гости. Наверняка у родителей засиделся после аптеки, но на звонки-то почему не отвечает?
Я снова нажала на кнопку своих говорящих часов: шестнадцать часов, одиннадцать минут.
Нет, тут что-то не так. Может быть, дяде Вите стало плохо? Но Рома сообщил бы мне обязательно.
Я снова взяла телефон, набрала номер:
«Абонент не доступен».
Я уже давно готова к выходу. На мне обтягивающие изящные брючки, приталенная блузка. Когда одевалась, мне приятно было думать, что выгляжу я, кажется, очень неплохо.
Но, ёлки-палки, сейчас мне уже было совершенно не до прикидов.
Я выскочила в прихожую, резким движением сдёрнула с вешалки, набросила куртку, поспешно обулась, взяла сумку, нашарила ключи.
Что толку ждать, спущусь сама.
Я уже собралась открыть дверь. Взялась за задвижку замка. В этот самый момент раздался звонок. Я даже вздрогнула. Не спрашивая, распахнула дверь.
- Милена!
- Тётя Таня! А Рома где? Он что, забыл, что нам выходить пора уже давно?
- Ты меня спрашиваешь, где Рома? – тётя Таня не пыталась сдержать досаду.
- Он обещал купить отцу лекарство. И вот ждём, а его всё нет.
Повисло молчание. В эту минуту, не сомневаюсь, нас с тётей Таней как хлыстом ожог один и тот же вопрос:
Где же рома?
Глава 9
- Вот, ты ж… - Костя выругался, -
опять занято. Сексом он по телефону занимается, что ли?
Когда до нас с тётей Таней дошло, что Рома не забыл зайти в аптеку за лекарством и вовсе не махнул рукой на людей, которые пригласили и ждут нас в гости, а попросту не вернулся домой, не отвечает на звонки, поначалу, перебивая друг друга, цепенея от тревоги, мы начали строить догадки, где же он может быть? При этом обе со своих телефонов то и дело набирали Ромин номер.
- Он же врач, может, на улице кому-то стало плохо. Он обязан был помочь, - говорила тётя Таня.
- Да, - горячо подхватывала я, - а не отвечает на звонки, потому что телефон разрядился.
Сказала и тут же вспомнила, что примерно за час до выхода из дома, Рома снял телефон с зарядки. Запомнилось мне это потому, что я собиралась подзарядить свой, потянулась к розетке и обнаружила, что она занята.
- Подключай - Рома забрал мобильник, - мой под завязку уже.
- Может быть, у Ромы украли телефон, а он думает, что обронил и ищет? Его сотовый совершенно точно отключен.
В таком состоянии застала нас вернувшаяся с работы мама.
- Девочки, ничего страшного не произошло. Рома взрослый, способный за себя постоять, человек.
Мама очень старалась нас подбодрить, но её собственный голос выдавал растерянность.
- Милена, ты предупредила людей, что не приедешь? Они ведь ждут.
Ох, я даже и не подумала сообщить, что мы… нас не будет.
Я позвонила Марии Альбертовне. Извинилась, ничего не объясняя. Просто сказала, что у нас с Ромой возникли проблемы.;
Мария Альбертовна встревожилась:
- Что-то серьёзное, Милена? Может быть, я могу помочь?
- Спасибо, Мария Альбертовна, надеюсь, что ничего особенного. В понедельник всё расскажу.
Мне уже не терпелось закончить разговор. Кто знает, вдруг именно в этот момент Рома мне звонит.
Ещё раз извинившись и попрощавшись, я тут же сама набрала номер мужа только для того, чтобы услышать в очередной раз: «абонент не доступен».
Сейчас мы сидели вчетвером в гостиной и Костя, кляня всё на свете, пытался дозвониться своему, как он выразился, шишковатому, в смысле занимающему высокую должность, корешу из милиции.
- У Кости везде друзья, - даже в эту минуту я не могла не отметить про себя, с какой гордостью мама это сказала.
Мы решили пока ничего не объяснять дяде Вите. Сказали, что Рома задержался в парикмахерской, а потом надо было бежать в гости, поэтому лекарство тётя Таня принесла сама. Ничего страшного, всякое бывает.
- Ну, Тёма, - Константин продемонстрировал особенно глубокие знания непечатных выражений русского языка, - легче до президента дозвониться.
Пока Костя излагал приятелю ситуацию, мы все сидели, боясь вздохнуть. Ведь, если верить книгам и фильмам о пропавших людях, заявление о случившемся принимают в милиции только по истечении трёх суток.
- С тремя сутками бред, конечно, - объявил Костя, закончив разговор, - просто не хотят, как правило, ввязываться в семейные дрязги. И не без оснований. Тёмка говорит, сплошь и рядом якобы пропавшие или запили, или просто ушли, решив сменить обстановку. Или постель.
- Костя, но ты же знаешь, что Рома не мог просто взять и не прийти домой.
- Не мог, - поддержала меня тётя Таня сдавленным голосом, - и напиться не мог.
- Да хрен знает, кто и что мог, - буркнул Костя, - мы и от себя-то самих не всегда знаем, чего ждать.
- Костя, но они будут его искать? - робко вмешалась моя мама.
- Пообещал оперативный обзвон больниц и моргов.
Я непроизвольно обхватила себя руками. Захотелось спрятаться от услышанного. Тётя Таня что-то прошептала. Я только сейчас осознала, что мы с ней сидим почти прижавшись друг к другу.
- Милена!
О вздрогнула не столько от звука Костиного голоса, сколько от жёсткой интонации. Сразу поняла, что вопрос, который хочет задать мамин друг, будет не из приятных.
- Артём обещал перезвонить часа через два. Но просил узнать у тебя…
- О чём? Костя, пожалуйста, сейчас не тот момент, чтобы церемониться.
- Он интересуется, не ссорились ли вы с пропавшим?
Чего-то в этом роде я и ожидала.
Да, да, я очень обидела Рому два дня назад. Но мы помирились. Он понял всё правильно. Все эти мысли толкались у меня в голове, но ответить Косте я не успела.
- Это не имеет никакого значения, - проговорила свекровь. Казалось каждый произносимый звук давался ей с трудом.
– Они могли ссориться сколько угодно. Если бы Рома даже решил уйти от Милены, он не мог сделать это вот так: не позвонив и не предупредив ни меня, ни её. Я знаю своего сына. Я уверена, он бы позвонил, - судорожный вздох, - сообщил, если бы мог.
Стало тихо. Затем тётя Таня, уже не обращаясь ни к кому из нас, как будто молилась, прошептала:
- Пусть он будет жив. Какой угодно, только живой.
Через час мама предложила всем попить чаю, перекусить. Откликнулся только Костя.
- И правда, от того, что мы гипнотизируем мобильники, никому легче не станет.
Мы с тётей Таней остались вдвоём.
- Ты ничего не можешь узнать, Милена, через свои способности?
- Нет, тётя Таня.
Если бы я могла сейчас узнать хоть что-нибудь!
Ещё через полчаса мы со свекровью насели на Костю, умоляя позвонить приятелю милиционеру.
- Бабы, отстаньте, Тёмка же сказал: когда будут новости, позвонит.
- Может быть, он забыл. Ну, мало ли замотался человек, дел много.
- позвони, пожалуйста.
И тут затрезвонил мой мобильник.
К почувствовала, что рука тёти Тани потянулась к трубке, но не взяла, замерла в воздухе. Я поднесла сотовый к уху.
- Рома?
- Милена, это я.
В эту секунду я почти ненавидела невестку.
- Я в магазин, чего-нибудь сладенького к чаю хочу купить. пойдёшь со мной?
- Нет, Галь, я очень занята.
Я нажала отбой.
Знаю, нельзя так обращаться с людьми, надо было хоть что-то объяснить, но сейчас мне было не до вежливости.
Если вы когда-нибудь сходили с ума в ожидании звонка от близких, без труда меня поймёте.
Минут через пять позвонил и знакомый Кости.
По коротким репликам: «Да, Тёма», «понял, Спасибо». Сделать какие-то выводы было совершенно невозможно. Только пульсацией крови в висках отдавались слова Кости, сказанные раньше: «Будут новости, позвонит».
Какие у этого Артёма новости?
Тётя Таня не выдержала:
- Костя, что он говорит?
- хорошо, Артём, спасибо. Я передам.
- что передашь?
Это моя свекровь уже спросила еле слышно.
- Да ничего. Пока ничего.
Обратился Костя уже к нам.
- Но трупа нет, это главное. Сказал, что если в ближайшие двенадцать часов Роман не появится, они начнут более основательные поиски. А пока предлагает вам самим подумать хорошенько, куда он мог пойти.
Двенадцать часов! Я до боли сцепила пальцы обеих рук. Двенадцать часов до того, как начнутся настоящие поиски. А он, может, лежит где-то раненый, в холоде, и счёт его жизни идёт не на часы, а на минуты. Куда он мог пойти! Куда может пойти от балды человек, который находится в здравом уме? Ведь даже тогда, после моего разговора с Толей, когда Ромка действительно был обижен, он всё равно прислал мне сообщение, что ночует у родителей. А ведь с того момента прошло два дня. Мы поговорили, он успокоился, понял меня. Или не успокоился? Не понял? Ерунда! Рома не стал бы в отместку пугать меня, а тем более мать и отца.
- Никуда, никуда, Костя, он пойти не мог.
Поздно вечером я сидела одна в комнате. Не в своей, в гостиной. Тётя Таня ушла домой. Костя тоже уехал. Как бы поздно они в мамой ни возвращались с прогулки, Костя ни разу у нас не ночевал. Почему-то я была благодарна за это и ему, и маме. Особенно сегодня.
Я потёрла гудевшие виски. Казалось, голова разлетится на части.
Ну что за чудовищное создание. Неужели других проблем у меня нет, кроме как думать, будет ли у нас ночевать мамин друг.
Звук. Эсэмэска.
Схватила телефон. Толя. Толя?
«Милена, если тебе плохо, если надо поговорить, позвони мне».
Господи, что это такое? Откуда он может знать?
Снова пиликнул телефон, ещё сообщение, снова Толя.
«Извини, это, наверно, драка не впрок пошла. Навязчивые мысли, что тебе нужна помощь. Не обращай внимания».
И сразу ещё Эсэмэска:
«Но если буду нужен, звони, или пиши».
Мне захотелось ответить немедленно. Я уже стала нажимать кнопки, но оборвала себя со злостью. Ромка, может быть, где-то умирает, тётя Таня, конечно, не спит, сходит с ума от тревоги, а я… Я отложила телефон. Разве имею я сейчас право общаться с Толей.
Ох, Толенька. У него нет никаких моих способностей, он просто любит меня, поэтому и чувствует, что мне сейчас плохо.
Мне! А какого ей, моей свекрови! Я поспешно сунула телефон в карман, направилась в прихожую.
Да, уже поздно, уже почти двенадцать часов ночи, но я уверена, что Ромкина мама не спит.
Дверь открылась почти сразу.
- Новости от него?
Голос свекрови прерывался, но говорила она тихо, видимо, так и не сказала ничего мужу.
Я только сейчас сообразила, каким адским коктейлем из чувств должен для неё стать мой приход.
- Нет, Тётя Таня. Ничего. Я просто знала, что вы не спите, я хотела…
- Милена, уходи.
- Тётя Таня….
- Я сказала, уходи.
Казавшийся спокойным, тихий голос леденил кровь.
- Почему? Мы должны быть вместе.
- Я уверена, что с ним что-то случилось. Я знаю, что это из-за тебя.
- Но почему?
Я уже готова была открыто зареветь.
- Уходи. Ненавижу тебя.
Тётя Таня, слегка меня оттолкнув, захлопнула дверь.
Откуда это чувство дежавю? Когда было, что я точно так же стояла перед захлопнувшейся дверью? Вспомнила! Когда Гриша ушёл от Гали к Рите и Галя попросила меня больше никогда не приходить. Сейчас меня выгнала Ромина мать. Нет, мне не было обидно. Мысли как-то тупо и лениво появлялись в голове одна за другой. Мне было сейчас совершенно не до самооправдания. Если я виновата перед Ромой, я готова ответить, мне сейчас нужно было только, чтобы Рома был жив. Господи, дай мне шанс ещё услышать его голос, почувствовать тепло его руки.
Ступенька за ступенькой я стала медленно подниматься к себе.
Маме, наверно, удалось уснуть, потому что моё отсутствие осталось незамеченным. Я на цыпочках прошла в свою комнату.
Было совершенно невыносимо просто так ждать. Хотелось куда-то мчаться, действовать, что-то преодолевать, но не так, не проживать эти мучительные, свинцовой тяжести минуты.
Я подумала, что нужно переодеться. Достала из шкафа халат, стала уже стягивать блузку.
А вдруг он позвонит. Вдруг мне надо будет ехать к нему, бежать. Господи, причём здесь это? Я побегу и в ночной рубашке! Но переодеваться всё-таки не стала. Как будто почувствовала себя виноватой за желание вернуться к привычной комфортной одежде. Как будто Ромка дома и всё хорошо.
Я опустилась на диван, достала из кармана брюк телефон. Буду считать до ста, и наверняка в это время телефон зазвонит, или придёт сообщение от Ромы.
Один, два, три…
Двадцать пять, двадцать шесть.
Ничего.
Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, сорок один.
Ну, позвони, пожалуйста, если ты живой, позвони.
Шестьдесят четыре, шестьдесят пять.
Какая страшная, давящая тишина.
Восемьдесят, восемьдесят один, восемьдесят два.
Нет, конечно, не позвонит. Если бы он мог позвонить, он сделал бы это давным-давно.
Девяноста один, Девяноста два, девяноста три.
Какой угодно, только живой.
Девяноста четыре, девяноста пять, девяноста шесть.
Тебе не надо было жениться на мне, Рома, мой лучший, мой самый благородный на свете друг.
Девяноста семь, девяноста восемь.
Может, телефон разрядился, подумала я с надеждой. Нет, заряжен.
Девяносто девять. Сто.
Тишина такая, как будто во всей вселенной внезапно выключили все звуки до единого.
Нет, где-то слышны звуки проезжающей машины. Где-то залаяла собака. Снова машина. Обычные звуки ночного города. Тишина она здесь, во мне и вокруг меня…
Звонок раздался, когда я слегка задремала.
- Да! - с трудом выдавила я из себя.
- Рома, ты?
Ну а кто же ещё мог звонить глубокой ночью?
- Привет, кисуля!
Жизнерадостный голос принадлежал явно молодой женщине.
- Вы кто? Вы, наверно, ошиблись номером?
Мне хотелось или разбить телефон об стену, или истерично зарыдать от разочарования.
- Ну что ты, кисуля, разве я могла так бездарно ошибиться? Ты же Милена, та самая, которая всё знает?
Понятно, кто-то из тех, кто прочитал обо мне в интернете, и всё переиначил на свой лад. Но откуда знают мой телефон, да и неужели нельзя позвонить днём?
- Я далеко не всё знаю.
На другом конце связи послышался смех.
- Да уж, сейчас я точно знаю кое-что больше тебя.
Сердце выдало сумасшедший ритм:
- Рома? Вы знаете что-то про моего мужа?
- Кисуля, именно об этом я и хочу с тобой поговорить.
Глава 10
Совершенно очевидно, что моя собеседница не собиралась сказать мне ничего хорошего. Но сейчас для меня важно было только одно: эта женщина знает, где Рома. Мне никак нельзя бросать трубку, обязательно нужно её выслушать.
- Если Вы знаете, где мой муж, то, пожалуйста, очень Вас прошу…
И опять смех.
- Не волнуйся, кисуля, твой муж в надёжных руках. Жив и здоров. Пока. Понимаешь, тут многое зависит от твоего поведения.
Ну ёлки с палками, не выкуп же она собирается просить за Ромку. Хотя, это наверняка что-то связанное с моим Знанием. Я почувствовала, что начинаю закипать. Постаралась взять себя в руки. Нельзя сейчас злиться. Может, от этой змеюшки, которая так веселится, разговаривая со мной, зависит Ромина жизнь.
- Что Вы хотите от меня?
- А что ты можешь мне предложить, кисуля?
Она снова засмеялась, а я подумала, что ведёт себя девушка неадекватно. Может быть, она наркоманка? Хоть бы начала говорить что-нибудь вразумительное.
И тут я услышала звучащий в отдалении ещё один голос, незнакомый, мужской. Слов разобрать было невозможно, но, как видно, моей мучительнице сделали выговор, потому что она резко сменила тон.
- нам нужна твоя небольшая помощь. Знаешь ли ты кто такой Пётр Фридман?
- Впервые слышу.
- Не ври. В Питерских тусовках Фридмана каждая собака знает.
- Я не имею никакого отношения к Питерским тусовкам.
- А в интернет ты заходишь, кисуля?
У вас бывают моменты, когда вы чётко осознаёте, что, если бы появилась физическая возможность, Вы, воспитанные в убеждении о неприкосновенности человеческой жизни, сейчас легко бы убили конкретно этого человека? Вот и я в ту минуту смертельно ненавидела свою собеседницу.
- Ещё раз, что тебе надо?
Я уже не узнавала собственный голос.
На другом конце связи на этот раз отчётливо прозвучал мужской голос:
- Заканчивай давай.
- Пётр Фридман – не олигарх, но довольно богатый дядя, – снова заговорила девица.
- И что? При чём здесь я? И при чём здесь Рома?
- Ну, ты же ясновидящая. Мы не в курсе, как это делается. Но ты уж расстарайся, напрягись и узнай для нас номер его банковского счёта.
Она что, бредит?
- Откуда я могу это узнать? То, что ты называешь ясновидением, совершенно от меня не зависит.
- Ты прекрати гнать. Мы к тебе не от фонаря обращаемся. Наслышаны, как ты маньяков ловишь, болезни предсказываешь. В интернете полно интереснейших сведений о тебе, кисуля. Что тебе стоит узнать какие-то дрянные несколько цифр.
Чёрт бы побрал интернет, всё, что обо мне там написано, и мои идиотские особенности. Я изо всех сил постаралась говорить спокойно и вежливо:
- Пойми, пожалуйста, когда я узнаю что-то неведомое другим, это всегда спонтанно. Не было случая, чтобы я что-то увидела по собственному желанию. Я просто не могу на это повлиять.
- А вот и посмотрим, можешь или нет. Ты же не хочешь стать вдовой. Или хочешь?
Не припомню, чтобы когда-нибудь раньше меня била такая дрожь.
- О том, что это наш маленький секрет, надеюсь, тебе объяснять не надо? Ни милицию, ни знакомых твоих к нашему делу подключать не стоит. Иначе твоему мужу поплохеет. Это понятно? Всё, что от тебя требуется, узнать небольшой ряд цифр. Сколько времени тебе нужно на такую ерунду?
- Это от меня не…
- Всё, заткнись. Через три дня я тебе перезвоню.
Мне казалось, что ещё немного и я попросту сойду с ума от такого напряжения. Никогда ещё я не ненавидела своё Знание с такой силой.
Был случай, когда ко мне обратилась соседка, тётя Настя, с просьбой найти украденный кошелёк. В тот раз мне просто немного повезло. Да и Знание тут не сыграло почти никакой роли. А вот теперь какие-то отморозки похитили Ромку. Неужели такое может быть? Как бы я ни призывала Знание, я никогда не смогу узнать номер счёта этого… Господи, как же его хотя бы зовут? Да, Петра Фридмана.
Я не ходила, а металась по комнате. Что они сделают с Ромой, если я не узнаю эти цифры. Ну да «если». Какая оптимистка! Откуда бы, интересно, я могла их узнать?
Мои почитатели, которые восторженно пишут о том, как Милена предупредила их о несчастном случае, или посоветовала, как вести себя в той или иной ситуации, оказали мне медвежью услугу. Ладно бы только мне, но сейчас опасность грозит ни в чём не виноватому, бедному, замечательному моему Роме.
Они требуют, чтобы я молчала. Но неужели я справлюсь со всем этим одна?
***
- Милена, от Ромы нет новостей?
Голос Кости доносился как будто издалека. Хотя он стоял рядом, и даже слегка потряхивал меня за плечо.
- Костя, пусть Милена поспит. Я слышала, она всю ночь ходила по комнате.
Значит, я всё-таки уснула. Наверно, уже совсем под утро.
Я подняла голову. Сон нисколько не добавил бодрости.
Новости о Роме! У меня. Да, есть, есть! Его удерживают какие-то негодяи. Я уже готова была всё это выдохнуть, выкрикнуть… Но тут в ушах как наяву зазвучал до ненормальности весёлый голос девицы:
«никого подключать не стоит, если не хочешь стать вдовой».
- Если нет новостей, милиция начнёт его искать.
- Костя, пусть ищут. Скажи, пусть начинают искать побыстрей.
Та стерва очень уверена в себе. Но вдруг милиция сможет выйти на след этой шайки и спасти Рому.
После чашки кофе с бутербродом мне стало немного легче. Сейчас я в ожидании, когда загрузится компьютер, пыталась представить, как вообще должен выглядеть банковский счёт. Сколько в нём цифр? Можно ли их разом запомнить?
Я ввела в поисковую систему: Пётр Фридман. Первый же сайт вынес меня на казино с одноимённым названием.
Почитала. Оказывается, владелец казино назвал заведение в свою честь.
Он или нет?
Ниже была весёленькая статья об увлечении жены известного бизнесмена Петра Фридмана выведением элитных щенков собаки породы кане-корсо.
Так это о жене того самого Фридмана речь?
Я попыталась представить себе эту семью. Лет, наверно, сорок-пятьдесят. У них огромный дом с бассейном и подземным гаражом. Жена - эффектная женщина с лёгким, весёлым характером. Она умеет блистать в обществе, а дома с радостью целует носики щенков тех самых неведомых мне кане-корсо. Интересно, что за порода такая?
Сам Пётр – спортивного вида мужчина: яхты, самолёты… Нет, змеюшка ведь сказала, что он не олигарх. А, может, обычный мужичок небольшого роста с брюшком? Фу, ну почему с брюшком? Уж у владельца казино наверняка тучи возможностей следить за собой.
И какой же номер Вашего банковского счёта, Пётр?
Кто бы знал, как не хватало мне сейчас возможности с кем-нибудь поговорить.
С кем-нибудь?
Нет, мне так хотелось выплакать, выговорить, да просто рассказать обо всём Толе.
Я закрыла интернет.
Может быть, написать ему пару слов?
Я создала документ.
Толя, я не должна ничего писать, не имею права ни о чём тебе говорить, но если бы ты знал, как трудно ощущать себя беспомощной с этой жуткой ответственностью за чью-то жизнь. За жизнь Ромы.
Самое страшное, что его мать оказалась права. Во всём виновата я.
Спасибо, Толя, за твоё сообщение, за предложение помощи. Ты ничем не можешь помочь, но ты есть. И то, что соединяет нас не порвалось с твоим отъездом. Я поняла это, когда прочитала то твоё сообщение.
На этот раз в голову пришли строчки Ахматовой:
Я знаю – ты моя награда
За годы боли и труда,
За то, что я земным отрадам
не придавалась никогда.
За то, что я не говорила
Возлюбленному: ты любим.
За то, что всем я всё простила,
Ты будешь ангелом моим.
Было чувство, что я не пишу, а брежу. Но с каждой написанной буквой становилось немного легче.
Спасибо тебе, Толя.
Я удалила текст и выключила ноутбук.
***
Да, выйти на работу была не самая удачная идея. В то же время я понимала, что, сидя дома, я просто рисковала свихнуться. Воображение не позволяло расслабиться, выдавая картины одну страшнее другой.
Рому бьют, мучают, морят голодом…
На работе я чувствовала себя не намного лучше, но здесь всё-таки я была при деле. Мои пациенты нуждались во мне. Заодно я попыталась выяснить, не знает ли кто-нибудь, пусть не самого Петра Фридмана, но хотя бы друзей его знакомых. Ума не приложу, что бы мне могло это дать, и всё же была уверена, что должна хотя бы представить этого человека. Но кто-то не знал и даже не догадывался о существовании Фридмана, кто-то видел его по телевизору или в Интернете.
Моя пятнадцатилетняя пациентка, с которой я так же между делом заговорила об интересующем меня человеке, назвала его красивым, хотя и старым чуваком. Я уже было обрадовалась, но и тут выяснилось, что девочка знакома только с фотографией Петра в интернете.
По крайней мере, хотя бы узнала, что Пётр этот пожилой, импозантный товарищ.
А пожилой ли? С какого возраста для пятнадцатилетней девушки мужчина становится стариком?
- Можно?
Я вздрогнула. Вероятно, от усталости и перенапряжения последних дней голос показался мне знакомым и совершенно здесь не уместным. Оказывается, в ожидании следующего пациента, погрузившись в свои мысли, я застыла посреди кабинета.
- Да, да, заходите. Я попыталась вспомнить, кто у меня по расписанию. Какая-то новенькая девочка, нуждающаяся в расслабляющем массаже.
- Милена, это ты?
Неужели я не ошиблась?
Относительно недавно этот голос казался мне таким красивым.
- Милена! Как же я рада тебя видеть. В первую минуту подумала, что обозналась.
- Рита!
Рита быстро, как будто смущённо, пожала мне руку. И тут раздался детский плач.
- Ты с ребёнком?
- Я с дочкой. Положили нас подлечиться, массаж назначили. Ирочка, познакомься тётей.
Когда я только начинала работать с маленькими детьми, любое прикосновение моих рук к невероятно хрупким тельцам казалось мне слишком грубым. Любое неосторожное движение может причинить малышу боль. Но сейчас я уже начала привыкать, что юный пациент под моими руками успокаивается, расслабляется, иногда даже засыпает.
Ручка, которую вложила Рита в мою ладонь была настолько крохотной, что от умиления и какой-то непонятной жалости на миг стало трудно дышать.
- Сколько ей?
- Восемь месяцев.
Таких маленьких посетителей у меня ещё не было. Однако во время массажа Ирочка вела себя прекрасно. Рита, не умолкая, говорила о дочери, чем болела, какие любит игрушки, как кушает. Настоящая, одержимая любовью к своем ребёнку, мать.
- Значит, ты вышла замуж? - решилась я спросить к концу сеанса.
- Да, вышла.
Почему в её голосе прозвучала металлическая нотка? Ей не хотелось продолжать тему своего замужества?
Рита подняла полусонную Ирочку, стала одевать. А у меня в голове творился невероятный сумбур. Сейчас у нас что? Конец октября. Значит, родилась Ирочка примерно в январе. А зачата, значит, была в…
Рита, как будто не желая давать моим мыслям слишком много воли, стала спрашивать обо мне, о маме…
- Мама теперь заведующая библиотекой. Я вышла замуж.
- За Рому?
- Как ты догадалась?
- Я была уверена, что рано или поздно это случится.
Упоминание Ромы вернуло меня к тревожным событиям последних дней. Сразу захотелось прекратить этот разговор. Рита почувствовала перемену в моём настроении.
- Какие-то проблемы, Милена?
- нет, всё в порядке.
А почему вы в больнице? Ирочка плохо себя чувствует? – решила я заговорить о другом.
у неё плохо со сном. С трудом засыпает. Часто просыпается. Мы с мужем сперва думали, что это у неё просто такая особенность, но нам посоветовали обследоваться. Но я, правда, Милена, так рада что тебя встретила.
- и я рада, Рита.
Я сказала от всего сердца, хотя чувствовала, что сталкиваюсь с ещё одной загадкой, а их мне и без того сейчас хватало в жизни выше крыши.
***
- Есть новости?
Я кивнула.
Мне велено было никому не говорить о Роме. Но когда я возвращалась с Работы, просто не нашла в себе силы пройти мимо Ромкиной квартиры. Я знала, что свекровь как была в жутком напряжении, так и осталась. Я не могла не сказать ей о том, что знаю, хотя и догадывалась - лучше ко мне относиться после услышанного Ромина мать отнюдь не станет.
Тётя Таня схватила меня за руку, втащила в комнату.
- Говори.
Не сказала, прокричала.
- Что-нибудь узнала о Ромке?
К нам присоединился дядя Витя. Значит, и он уже в курсе. Ну, конечно, надо быть из чугуна, чтобы сдерживать такое в себе и не рассказать мужу.
- Мне запретили говорить, но…
- Кто запретил? Что с моим сыном?
- Подожди, Таня, дай Милене сказать.
Мне стало не по себе. По голосу дяди Вити можно было подумать, что ситуация его совершенно не касается. Как всегда тихий, интеллигентный тембр. Но я представляла, что творится за этим показным безразличием.
Я рассказала про ночной звонок.
- Значит, жив, - констатировал свёкор.
- Почему ты так уверен? Они могли его убить, а потом позвонить Милене.
- Какой в этом смысл?
- Милена?
- Нет, Тётя Таня, - я не стала дожидаться вопроса, и так было понятно.
- Я не смогу.
- Но ты должна, ради него. Он так тебя любит.
- Таня, не мучай ты её. Это ж тоже самое, что попросить о том же тебя.
Как же я была благодарна дяде Вите.
- Но кто такой этот Фридман?
- судя по интернету, известный в определённых кругах бизнесмен.
- Может, спросить у Кости? - предложила тётя Таня, - у него полно знакомых.
- Лучше всего сообщить в милицию, - возразил свёкр.
- Нет! - крикнули мы с тётей Таней одновременно.
Наверно, из-за того, что не вижу, в эти дни мне постоянно стало казаться, что вот я скажу лишнее слово, а кто-то злой и беспощадный меня услышит. Услышит и Роме будет плохо. Рядом с тётей Таней мне сейчас было легче. Она хотя бы видела, что мы одни, что за нами никто не идёт, никто не подслушивает. Мы вместе поднялись ко мне, вместе дождались Костю и всё ему рассказали.
- Фридман? Не слышал о таком. Да и что бы изменилось, если бы и слышал? Ограбить его собираетесь, что ли?
- От этого человека зависит жизнь моего сына.
Костя, конечно, спрашивал правильно. Даже если бы этот Фридман жил по соседству и здоровался с нами за руку каждое утро, я бы всё равно не смогла узнать номер его банковского счёта. А если бы смогла узнать? Неужели я бы сказала этот номер бандитам? Я непроизвольно сжала пальцы в кулаки. Неужели я помогла бы этим отморозкам ограбить, возможно, хорошего человека? И тут же ответила сама себе: Да, помогла бы. Не задумываясь. Лишь бы они отпустили Ромку.
***
- Как успехи, кисуля? Ты готова продиктовать мне номер счёта нашего друга?
Шантажистка, как и обещала, позвонила ровно через три дня. Свекрови и Косте я не сказала о том, что именно этой ночью буду ждать сигнала. Побоялась, что они не согласятся оставить меня одну, особенно тётя Таня. Между тем, я решила настоять, чтобы мне дали поговорить с Ромой.
- Я хочу поговорить с мужем.
- А ещё что ты хочешь, золотце? Может, пи-пи? Или у тебя действительно есть чем нас порадовать? Тогда рожай скорей и жди муженька домой.
Она, как обычно, говорила издевательским тоном, но я была благодарна змеюшке уже за одно то, что она не смеётся. Приступы её веселья выводили бы меня из себя, а мне необходимо было оставаться спокойной и рассудительной. К тому же, и Костя советовал, когда шантажисты опять позвонят, потребовать доказательств, что с Ромой всё в порядке. Что ж, буду требовать.
- Откуда я знаю, может быть, ты всё выдумываешь, и муж вовсе не у вас.
- Тю-тю-тю – вот теперь она засмеялась, - а где же он?
- По меньшей мере я должна знать, что вы не убили его.
Стало тихо. Потом я услышала неразборчивые голоса. Видно, девица с кем-то советовалась. Но вскоре в трубке снова зазвучал её резкий голос, на этот раз без намёка на игру.
- Ты кому-нибудь говорила о нас?
Мне стало страшно. Я что-то не так сказала? Я навредила Роме?
- Нет, - ответила я, стараясь взвешивать каждый произнесённый звук, - ни с кем не говорила. Но я хочу, я должна знать, что он жив. И добавила понимая полную бессмысленность своих слов:
- Только в этом случае я смогу попробовать вам помочь.
Собеседница снова помолчала. Затем коротко бросила:
- Жди.
Я снова ждала. Было уже далеко за полночь, но о том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. А, может быть, она вовсе не имела в виду ждать сегодня. Конечно, нет. Где бы ни был Ромка, наверняка, эта противная баба не рядом с ним. Сегодня ждать уже не было смысла.
Но я всё равно ждала.
Звонок прозвучал в половине второго. Я сейчас услышу голос мучительницы, или… А вдруг! Голос самого Ромы!
- Да!
- Миленка, ты спишь?
Нет, только не это. У Наташи очередной роман и ей не терпится поделиться.
- Наташ, я не могу сейчас говорить.
- Миленочка, я понимаю, что не вовремя. Ночь уже, но, если я сейчас не выговорюсь, меня разорвёт изнутри.
- Наташа, извини…
Знала бы подруга, как самой мне хотелось выговориться. Вместо этого приходилось молчать, мало того, я была уже готова нажать на отбой, понимая, что этим самым, возможно, навсегда испорчу отношения с Наташей.
- Я завтра к тебе зайду, хорошо? Мне нужно кое-что распечатать.
- конечно, - обрадовалась я, - тогда и поговорим.
- Ой, нет, я хочу рассказать тебе сейчас, это пять минут.
Я глубоко вздохнула, задержала дыхание. Пять минут ничего не решат, я ведь и сама знаю, что сегодня никто не позвонит больше.
- Валяй, я слушаю, Наташ.
- Миленка, я просто вся киплю.
Я решила не задавать наводящих вопросов, чтобы не провоцировать новый поток славословия.
- На нашей кафедре работает очень хорошая женщина, преподаватель истории зарубежной литературы. У неё какие-то знакомые попросили порекомендовать репетитора по русскому языку для ребёнка из состоятельной семьи. Она порекомендовала меня. Я ведь действительно легко нахожу общий язык с детьми, и объясняю хорошо. Ну и предмет знаю. Я была на седьмом небе. Понимаешь, это же зарплата, да и в доме богатой семьи мне было очень интересно побывать.
Наташа замолчала, видимо, ожидая моей реакции.
- Да, это отлично, - поддержала я подругу.
- Да уж, отличней не бывает. Мне нужно было только связаться с секретаршей отца мальчика. Связалась. По телефону всё было прекрасно. На сегодня на семь вечера она назначила мне встречу.
- И что? Ты ей не понравилась?
- Милена, она мне в лицо заявила, что если бы заранее знала, что я слепая, со мной и разговоров бы вести не стала.
- что же ни ты, ни та преподавательница не сказали ей, что ты не видишь?
- А зачем? – закричала подружка, - я же пацана не рисовать или фотографировать учить собиралась.
- И как же ты?
- Я попыталась ей объяснить, что никаких сложностей, связанных с моей слепотой не возникнет. Она мне знаешь что сказала?
- Что?
- что дом её начальника не приспособлен для работы незрячего человека. Я ей говорю: всё, что мне нужно для работы, я привезу с собой. Нет, заявила, что я им не подхожу.
- Ну и плюнь на них, Наташка. Им же хуже. Упустили такого хорошего репетитора.
- Тяжело, Милена.
- Понимаю.
- представляешь, если бы меня взяли на работу, я бы стала репетитором в такой классной семье.
- Да откуда ты знаешь? Если они обеспеченные, ещё не значит, что люди хорошие.
- Да одно имя чего стоит. Ты наверняка слышала о нём.
- О ком?
- В том-то и дело. Я чуть не стала репетитором отпрыска Петра Фридмана, представляешь!
Глава 11
Каким-то чудом мне всё-таки удалось уснуть. Когда ожил мобильник, мгновенно вскочила, прижала трубку к уху.
И сразу:
-Милена!
Такой с детства знакомый, бесконечно родной голос.
-Ромка! Ромочка! Где ты? Что они с тобой делают? Ромка!
- Милена, что случилось?
Мама! Ну, конечно, я же ору дурным голосом. А сейчас, наверно, ещё ночь.
- Хорошенького понемножку, - услышала я в трубке голос змеюшки.
- Милена, кто звонит? Это Рома, да?
А меня буквально окатило холодным потом от мысли, что мне больше не дадут поговорить с Ромой. Неужели всё?
- Пожалуйста, прошу тебя, дай мне ещё немного поговорить с мужем.
- Когда дашь нам счёт Фридмана, тогда и наговоришься.
Связь оборвалась, а я громко и безутешно разрыдалась.
- Милена.
Мама стояла рядом.
- Ты говорила с Ромой?
- Совсем мало, - из-за всхлипов мне трудно было отвечать, – эта дрянь не дала мне с ним поговорить.
- Ну, не плачь, Милена, не плачь. Милиция обязательно их найдёт. Главное, что он жив.
Я понемногу успокаивалась.
- Сколько времени?
- Шестой час. Я подумала, что ты кричишь во сне.
А я вспомнила наш с Наташкой разговор. Она чуть не получила работу в доме Петра Фридмана. У неё есть контакты его секретарши. Мне обязательно надо с ним встретиться. Может быть, при непосредственном общении моё знание подскажет мне этот его дебильный номер счёта.
***
Здравствуй, Толя!
Я снова сидела за компьютером и снова писала ему письмо, которое – я знала- всё равно потом удалю, поэтому можно было говорить всё, что угодно: признаваться в любви, жаловаться на жизнь, писать глупые стихи, просто плакать.
На этот раз выходило что-то невообразимое.
Наше завтра куда ушло?
Вера в счастье, как в солнце, летом?
В нашу жизнь ураганным ветром
Почему вдруг ворвалось зло?
Стихи. Чьи? Да не чьи. Просто писала, импровизируя.
А казалось, всё так легко,
Потому что в сплетенье судеб
Наша жизнь неразрывной будет
даже если ты далеко.
Но сейчас натянулась нить,
перепутав все дни и ночи.
А душа, как обычно, хочет
Быть с тобой, с тобой говорить.
Посмотри, прежний мир вокруг,
Что казался любимым домом,
стал жестоким и незнакомым –
Кто в нём враг теперь? Кто в нём друг?
Груз чугунный - тоска в груди.
С каждым часом она сильнее.
С каждым вздохом мне всё труднее
не сказать тебе: приходи.
Когда раздался звонок в дверь, я вздрогнула. Кто это может быть? Выскочила из-за стола. Наташка! Она же собиралась прийти что-то распечатать. Я совсем-совсем забыла об этом.
Рванулась к двери.
- Я уже думала, ты куда-то ушла, забыла, что я приду.
Мне было очень неловко, но врать не стала:
- Наташ, а я действительно забыла. Извини.
Пока пили - Наташка чай, а я кофе, я попыталась разузнать как можно больше о Петре Фридмане.
- я ничего о нём не слышала, кто он такой?
- Он владелец казино и нескольких ресторанов в городе. Странно, что ты о нём не знаешь. Жена благотворительностью занимается от скуки и собак разводит. Говорят, полмира со своими собаками объездила.
- Они пожилые?
- Кто, собаки? – Наташка хихикнула.
- Да иди ты. Не придуривайся.
- сыну одиннадцать лет. Старшие Фридманы, наверно, среднего возраста. А с чего ты вдруг так заинтересовалась?
Я судорожно стала думать, что бы сочинить. Никаких липовых объяснений ведь заранее не готовила. Но тут почувствовала, что сил на враньё у меня просто нет.
Да и зачем? В конце концов Наташа моя лучшая подруга.
- Наташа, послушай. Это очень серьёзно.
- Мне уже не по себе.
- Об этом нельзя никому говорить.
- это эвфемизм к слову трепло, да?
- Нет, я просто думаю, с чего начать. Короче, Ромка…
Пока я говорила, Наташа не перебивала, только периодически тихо ахала. Когда я закончила, она несколько минут молчала. Потом задала ожидаемый вопрос:
- И что ты теперь собираешься делать?
- Не знаю, Наташ, но очень хотелось бы увидеться с этим Фридманом. Вдруг моё знание что-то да подскажет.
- Выдаст номер счёта, например?
- Это вряд ли. Но знаю, что обязательно должна с ним встретиться.
- Ты думаешь, я могу тебе в этом помочь? Я, откровенно говоря, уверена, что секретарша его и говорить со мной больше не будет.
- Ну а если попробовать, Наташ? Ничего ей не объяснять, а просто сказать, что нужна встреча с Фридманом.
- Ну да, ты что! Так к нему любой желающий начнёт ломиться. Но я не понимаю, что ты хочешь сказать ему самому? Правду?
Мне стало жарко.
- Ты что, Наташка? Он меня прямо оттуда в КПЗ отправит. Что сказать, я решу потом, пока самое важное и трудное - добиться встречи.
И тут я подумала о Косте. Он наверняка с этим справится. Не бог знает что за шишка этот Фридман.
- Ромка где-то там, в руках опасных людей, - мне так хотелось, чтобы Наташа прониклась серьёзностью ситуации и тем, чем эта история ещё может обернуться.
- Никак не могу поверить, что это происходит наяву.
Я хорошо понимала подругу.
- Я должна ему помочь, Наташка.
Мы снова надолго замолчали.
- Милена, а Толя?
К чему это она?
- Что - Толя?
- Ты думаешь о нём? Скучаешь?
Каким-то неуместным, даже кощунственным показался сейчас этот вопрос.
- Почему ты спрашиваешь? Я же говорю, сейчас для меня самое главное помочь Роме.
- Это-то понятно. Просто иногда очень трудно забыть…
- Ты про Бориса?
- И про него тоже. Знаю, что вспоминать не надо, ждать бесполезно, а всё равно жду и вспоминаю. И другие не помогают. Хотя и хорошие есть среди других.
Я подумала о том, как не повезло моей подружке влюбиться не в того, в кого следовало.
- Вот и спрашиваю тебя про Толю.
Ну да, всё правильно. Влюбляться в того, в кого положено, наверно, вообще редкое везение. И касается это не только Наташи.
- я стараюсь о нём не думать.
Наташа поднялась из-за стола.
- Ладно, пойду я, распечатаю труды свои великие.
И со вздохом, как будто сама себе, произнесла:
- стараешься не думать, значит, думаешь.
Я помыла чашки и пошла в гостиную. Включила телевизор. Судя по тому, что услышала: тоненькие голоса отвечали на какие-то глуповатые вопросы, шла детская передача. Я устроилась в кресле. Попробовала вникнуть в суть.
- Что ты любишь есть по праздникам?- спрашивал бодрый голос ведущего.
- Салат.
Очаровательный голосочек, на слух я затруднилась определить, кому он принадлежит, мальчику или девочке.
- Какой салат?
- Из макарон.
Раздался счастливый смех, судя по всему, матери юного участника шоу.
Пульта, как обычно, на месте не обнаружилось. Зрячих невозможно приучить класть вещи на одно место. Подошла к телевизору, переключила канал. Пусть будет лучше какое-то кино. Вернулась в своё кресло.
Мысли всё ещё крутились около детей. Интересно, когда у меня будет свой ребёнок, я тоже буду откровенно млеть на каждую смороженную чадом ерунду? Но со стороны своего это, наверно, не видится таким уж бредом. Вот даже Антошка. Всё, что он делал и говорил, когда был совсем маленьким, умиляло и трогало. Хотя ведь это Антошка. Умненький, добрый, просто неповторимый мальчишка. Выдать вот такой «салат из макарон» он и в три года не был способен.
Кольнула мысль о Рите. Да ладно, она-то здесь при чём? Дело прошлое. Прикольно, что мы с ней пересеклись в больнице. Впрочем, что удивительного? У Риты ребёнок, а дети, как известно, болеют. Я же в детской больнице работаю. А то, что у Риты, которая ещё и двух лет не прошло, как рассталась с моим братом, девятимесячный ребёнок, меня совершенно не касается.
Однако не думать об этом уже не получалось. Как будто мне думать больше было не о чем.
Гриша помирился с Галей весной прошлого года. Точнее, в мае. Разумеется, с Ритой они сразу расстались. Допустим, Рита тут же стала встречаться с другим мужчиной и забеременела. Может быть такое? Вполне. Май плюс положенный срок беременности и Ирочка рождается в… Феврале. Или январе. Так ведь тоже бывает. Наверняка так и есть. Потому что если не так, получается, что расставаясь с Гришей, Рита была на начальных сроках беременности и тогда… Ирочка - Гришина дочка? Да ну, нет, конечно. Рита не похожа на женщину, которая, узнав о будущем ребёнке, смиренно решит растить его одна, даже не оповестив отца. А похожа она на женщину, которая от обиды к любимому, бросается в объятия другого? Ха, чья бы корова мычала. Сама-то я поступила именно так. В любом случае, этот вариант мне нравился намного больше, чем мысль, что дочь моего брата, моя племянница растёт где-то на стороне. Да ну! Если бы Рита была не замужем, такое возможно было бы предположить, а так нет. У неё совершенно нормальная семья, до которой мне совершенно не должно быть дела.
Я встала. Что-то долго Наташа распечатывает.
Ох, блин горелый! Я только сейчас вспомнила, что забыла убрать с компьютера свой текст. Мне не понравилась мысль, что Наташа могла прочитать мои вирши. Это слишком личное. Я бы и перечитывать не стала, удалила и забыла.
- Наташа! – я поспешно вошла в свою комнату.
- Мгм.
- Ты ещё работаешь?
- Мгм.
- У меня тут текст был на компе.
- Мгм.
- Наташ, да ответь ты мне нормально. Ты видела?
- Стишок какой-то? И что?
Слава богу, Наташа не обратила на это особого внимания.
- это я занималась тренировкой печати на время.
- Я так и поняла.
- Это можно было удалить.
- Я так и сделала.
Нет, это не подруга, а золотой самородок какой-то. Я бы обязательно прочитала открытый документ, да ещё поинтересовалась бы, что за зверь. А она просто удалила. Слава непосредственным людям!
***
- Ты хочешь поехать к этому Фридману? Что тебе это даст?
- Я, честно говоря, и сама не знаю. Пойми, пожалуйста, - я почувствовала, - что у меня на глаза наворачиваются слёзы, - не могу я вот так сидеть и ничего не делать. От этого человека зависит Ромкина жизнь.
- Да пожалуйста, мне не трудно. Я прямо сейчас позвоню этой секретарше.
- Костя, подожди! А вдруг бандиты прослушивают телефоны.
- Поменьше читай шпионских детективов, - буркнул Костя, - прямо, наркоманы какие-то телефон прослушивают, да ещё мой. Я слышала, он уже набирает номер.
Всё-таки, как всем нам повезло, что есть такой уверенный в себе, сильный, умный Костя. Как только они с мамой пришли домой, я сразу обратилась к нему с разговором о Фридмане и его секретарше, о несостоявшейся Наташкиной работе.
Сейчас я с эстетическим наслаждением и немалым изумлением слушала, как Костя, абсолютно не своим голосом, начисто исключив из речи даже подобие ненормативной лексики – рафинированный столичный интеллигент, да и только, говорил по телефону. Самое забавное, что почти не врал.
- Преподаватель с тридцатилетним стажем. Узнал, что Вы ищите репетитора. Только по рекомендации? Вы можете навести справки в моём университете.
Неужели возможно отказать человеку, который так уверенно себя представляет?
- Старая б… сказала, что переговорит с Петром Андреевичем, - поведал нам Костя, закончив разговор.
- Думаешь, она тебе перезвонит? -впервые за этот вечер я услышала голос своей мамы.
- Куда она денется?
Я подошла к Косте, положила руку ему на плечо, поцеловала в щёку.
- Спасибо тебе. Что бы дальше ни случилось, спасибо.
- Без слюней, - проворчал мамин друг, решительно отстраняясь.
***
- Костя, надо придумать, что ему говорить.
Я снова попыталась побороть в себе приступ паники. Как костя и предположил, секретарша Фридмана перезвонила через полчаса и вежливо сообщила, что Пётр Андреевич согласен с ним встретиться. Прямо сегодня в десять вечера.
Сейчас, выбившись из городских пробок, мы направлялись в сторону Сестрорецка, где располагался дом человека, на которого… На которого я, кажется, собираюсь натравить воров.
- А чего тут думать?
Костя поражал, восхищал и немного пугал меня своим ледяным спокойствием. - Я же еду как потенциальный репетитор их сына. Поговорю с ним, а ты присутствуй. Может, чего и увидишь.
- Но ты понимаешь, Фридман не в коем случае не должен знать, кто я. Ведь, если бандитов интересует именно он, значит, это может быть кто-то из его знакомых. Может, змеюшка - его дочка, или любовница. Представляешь, что будет, если он ей скажет, что приезжала к нему такая вот Милена.
- Не парься, вырулим.
- По имени меня, пожалуйста, там не называй. Ну и, если Пётр не догадается про зрение, будет совсем хорошо.
- Я сказал, не парься, малявка.
Честно скажу, я была разочарована. Я представляла, что нас встретит охранник, потом какая-нибудь домоправительница проведёт к хозяину дома. Типа - мягкие ковры под ногами, запах и звук домашнего фонтана. Фиг.
Встретил нас прямо у ворот сам Фридман. Вежливо поздоровался, представился, обращаясь исключительно к Косте.
Мы поднялись по невысокой лестнице, вошли в дом. В довольно тесной прихожей сняли верхнюю одежду. Короче, ничего особенного.
Под ногами был, кажется, паркет, а вместо звука фонтанов откуда-то раздавался неумолкаемый собачий лай. Лай этот был густой, басистый. Я поймала себя на решительном нежелании знакомиться с домашними любимцами.
В комнате Костя помог мне устроится на стуле около стола. Резная массивная деревянная мебель.
Манера говорить быстро и тихо заставляла думать, что хозяин дома коренной житель Петербурга. Кстати, в плане этой самой манеры с Костей они являли собой разительный контраст.
Один произносил слова лишь с тем, чтобы донести информацию: «очень приятно. Сюда, пожалуйста».
Другой сразу заполнял голосом пространство:
- шикарный вид из окна. Милена, здесь в окно виден Финский залив.
И – Фридману:
- Пётр Андреевич, Милена не видит.
Что ты несёшь? – мысленно завопила я.
Мы же договорились. Никаких Милен и упоминания зрения. И ведь это было бы тем более просто, что сам Фридман на меня совершенно никак не реагировал.
- У вас собаки?
- Да, жена любит. Разводит даже. Кане-Корсо, знаете? Итальянские мастифы.
- Ого, как же женщина справляется?
Я отметила про себя, что дома Костя обязательно вместо «женщины» сказал бы «баба».
- Она сильная, да и собаки послушные.
- Злые, наверно.
- Вообще-то кане-корсо не агрессивные собаки, но если заподозрят желание напасть на хозяйку, каких-нибудь органов тела можно не досчитаться.
Собаки меня мало интересовали.
Но я сжалась от жути, подумав, что змеюшкой может оказаться не обязательно любовница Петра – откуда и в голову-то такая дурь пришла? но и, не дай бог, сама хозяйка, представившаяся мне уже в образе железной леди – гигантские псы у неё как котята, а к ней самой не подступишься. Да нет, не может быть. Зачем жене таким дурацким способом узнавать банковский счёт супруга? Ну а вдруг. Мало ли, может, он ей деньги совсем не даёт, а ей очень нужны.
- Перейдём к делу. Какие рекомендации вы можете предложить в качестве репетитора?
Ладно, пусть Костя, раз уж он такой добрый, отдувается в качестве репетитора, я же должна сосредоточиться и постараться увидеть. Увидеть что? Банковский счёт?
«Где Вы храните деньги, Пётр Андреевич?» - мысленно спросила я, уверенная, что так моё знание и не подумает сработать.
- Пётр Андреевич, я не собираюсь устраиваться к вам на работу репетитором.
- Что? – переспросил Фридман.
Что! что, что, что он такое говорит этот Костя?
- Вас хотят ограбить. Мы с Вами можем помочь друг другу.
Глава 12
Хозяин дома молчал, как видно, выбирая из трёх возможных вариантов: выгнать нас самому, вызвать милицию или позвонить в психушку. Я же медленно умирала от сознания, что Костя меня предал. Он не мог не понимать, что сейчас произойдёт. Даже если нас отпустят, то, возможно, уже в течение ближайшего часа бандиты будут знать, что я приезжала к Фридману.
А Костя... Он явно ждал реакции хозяина на свои слова. Не дождался. Тот продолжал молчать, наверняка внимательно нас разглядывая.
- Пётр Андреевич, вы слышали что-нибудь про Милену Барсову?
Я его убью, - приняла я решение. Но пока мне не оставалось ничего иного, кроме как, по выражению всё того же Кости, присутствовать.
- не доводилось. Но логика подсказывает мне, что именно сейчас я имею честь находиться с этой девушкой лицом к лицу.
Несмотря на всю кошмарность ситуации, я готова была засмеяться. А точнее, неудержимо заржать. Да уж! Если бы дяденька ещё и, оценив оказанную ему честь, озвучил номер своего счёта, после чего благодушно пожелал нам счастливого пути.
- Слушай, парень, прекрати давить нас своим хорошим воспитанием.
Костя не сказал, а рявкнул, а я всё-таки нервически рассмеялась, догадываясь, что эта история и правда закончится психушкой.
- Тогда объясните, пожалуйста, вразумительно, чего вы от меня хотите?
- Дело в том, что Милена известна как человек способный увидеть, узнать вещи, скрытые от других. И вот эта её способность привлекла людей, которых интересует ваш счёт.
- вы говорите о банковском счёте?
- совершенно верно.
- Константин, я нисколько не погрешу против истины, если признаюсь вам, что понял не очень много. Скажу больше, я уже некоторое время как вышел из возраста детских сказок.
- Пётр Андреевич, - вставила я, хотя толком не знала, что тут можно сказать. Неужели меня всё ещё задевают кивки в сторону моего знания? Да пропади оно пропадом. Лучше бы в него вообще никто не верил.
И тут неожиданно меня прорвало. Я начала говорить и мне уже казалось, что только для этого разговора я сюда и пришла.
- В сказки и не надо верить. Я действительно не способна узнать номер вашего банковского счёта. Некоторые наития на меня находят, я предсказываю кое-что, но повлиять на такие наития я не способна. Об этом много информации в интернете.
- И что?
Я постаралась привести в порядок сбившееся дыхание.
- А то, что природа моих способностей понятна не всем. Вы вот не верите в сказки, а кто-то поверил. У меня требуют узнать номер вашего банковского счёта. Понимаете, именно вашего.
- И вы пришли меня об этом предупредить? Что ж, очень благородно.
Костя кашлянул. Но теперь я твёрдо решила, что всё скажу сама.
- Мне очень грустно, Пётр Андреевич, но пришли мы не для того, чтобы вас предупредить.
- Тогда для чего?
- для того, чтобы узнать ваш банковский счёт и передать ворам.
Неужели я это сказала? Не до бесконечности же Фридман будет тормозить, опомнится, вызовет наконец охрану.
- Очень мило с вашей стороны, - саркастически протянул Пётр. – И, главное, честно. Ценю.
- Пётр Андреевич, они похитили моего мужа. Они могут его убить.
- Кто они? О ком вы говорите, Милена? Вы имеете об этом хоть какое-то представление?
- Ни малейшего? Они похитили мужа, позвонили мне и сказали, что пока я не выдам им номер вашего банковского счёта, его не отпустят.
- Константин, - Фридман, как видно, решил, что и без того уделил мне не заслуженно много внимания, - а вам не приходила в голову простейшая мысль – обратиться в милицию?
- Пётр Андреевич, - я решила не обращать внимание на демонстративный игнор, - мы никак не можем обратиться в милицию. Бандиты пригрозили, что убьют Рому, если мы это сделаем.
- Пётр, - решительно перебил меня Костя. - разумеется, милиция этим занимается. В первый же день, когда Милене позвонили, я сообщил об этом следствию. Там толковые ребята. Они собирали о вас информацию. Когда Милена под большим секретом сообщила мне, кто вы такой, я знал уже даже где вы живёте. Ну и мы с Артёмом, моим приятелем из милиции, как раз обдумывали, как с Вами встретиться и как Вам всю эту историю подать. Неужели вы предполагаете, что я сел бы в один рядок с глупыми бабами и стал бы впустую тратить время, проливая слёзы.
Я не верила своим ушам. Может быть, на нервной почве у меня начался бред. Не может же быть правдой всё, что говорит Костя. Он сообщил в милицию, несмотря на наши с тётей Таней горячие протесты. Он давно ЗНАЛ про Фридмана. И с такой лёгкостью притворился веником, когда я сообщила «по секрету» о своих открытиях! Ну хорошо, хорошо, я готова была, хоть и с огромным трудом, примириться с тем, что Костя ни в грош не ставит мои чувства, как и чувства несчастной Ромкиной матери. Но как этот Костя может рисковать Ромкиной жизнью!
- И что, милиция совсем уж ничего не обнаружила?
- Только то, что Рома действительно был в аптеке. Милиция пробила телефоны, с которых звонили Милене. Телефоны явно украденные. Один принадлежал пенсионерке – мобильник ей дети подарили на семидесятилетие, потеряла в магазине. Другой - вытащили из кармана у студентки. На всякий случай прихватил фотографии этих тёток. К счастью, Артём оставил мне копии. Посмотрите. Хотя я не думаю, что те – Костя употребил нецензурное слово - следят за нами как шпионы, скорей блефуют, ориентируясь на бабскую умственную неполноценность. Но, думаю, будет всё-таки нелишним, по возможности, избегать вашего прямого контакта с сотрудниками милиции. Ну, понимаешь, чтобы не привлечь излишнего внимания отморозков. Всю информацию, которую получу от вас, я сам ребятам из милиции передам.
Послышалось шуршание. Костя, как видно, извлекал из кармана фотографии, которые прихватил, видите ли, с собой.
- Костя, ты делаешь такие вещи за моей спиной, а я даже не подозреваю – заорала я.
Я постаралась взять себя в руки. Что происходит? Значит, пока я боюсь и помыслить о том, чтобы куда-то сообщить о Ромином похищении, Костя развернул целое следствие. Может быть, всё это и правильно, но, если бы он слышал голос змеюшки! Не похоже было, что ей захотелось пошутить, когда она грозилась сделать меня вдовой.
Ведь, если что, таким людям раз плюнуть избавиться от Ромы. Он для них просто приманка. А, если они ещё и поймут, что их ищет милиция, станет и помехой, доказательством преступления. А вдруг они уже узнали. Может быть, Ромы уже сейчас нет на свете.
- Нет, я никогда не видел этих людей. Ну а насчёт информации, объясните мне, Константин, почему я должен вам верить? Если уж на то пошло, мне гораздо спокойней было бы говорить именно с сотрудниками милиции.
- Да я тебя прекрасно понимаю. Пришли какие-то неизвестные, да ещё и несут немыслимую лабуду. Но и ты нас пойми, у нас парень в заложниках. Может быть, эти уроды просто шайка сопляков. А вдруг нет. Если сюда зачастят официальные представители закона, мы не знаем, всем ли из вашего окружения это понравится.
Косте уже откровенно изменяла выдержка. Он постоянно балансировал между необходимой вежливостью и желанием выплеснуть эмоции.
- скажите, по крайней мере, у вас есть какие-то предположения, кто может интересоваться Вашим банковским счётом?
Хозяин дома усмехнулся:
- Знаете, когда у человека существуют некоторые сбережения, не так уж мало людей не отказались бы иметь доступ к его банковскому счёту. Но чтобы дошло до такого – похитить человека, угрожать, и, главное, рассчитывать на какие-то детские выдумки, прочитанные в интернете, - это в голове не укладывается. Кто бы то ни было из моего ближайшего окружения автоматически исключается, но Я сейчас старательно перебираю мысленно всех коллег и конкурентов, ничего даже близкого к подозрению не мелькает.
И тут он оживился:
- А с чего вы, собственно говоря, взяли, что это кто-то из знакомых мне людей? Это запросто может быть любой кассир из магазина, врач из поликлиники. Им платят мало. Или там медсестра. В интернете обо мне немало пишут.
- Извините, Пётр, ещё больше в интернете пишут об известных олигархах. Случайный человек, вероятней всего, заинтересовался бы кем-то более состоятельным.
- Вы правы, - проговорил Фридман после минутной паузы. – Но вы же, надеюсь, сами понимаете, что банковскими реквизитами с незнакомыми мне людьми я делиться не готов. Как, впрочем, не делюсь и со знакомыми.
- У Вас ведь наверняка не один счёт в банке?
- Возможно. Но мне представляется, что эта тема немного не подходит для светской беседы.
Костя тихо, но внятно выругался настолько смачно, что я поёжилась.
- Слышь, Петь, ты всерьёз думаешь, что я припёрся сюда с заманчивой целью вести с тобой светские беседы? Речь идёт о спасении жизни человека.
- Я вам очень сочувствую, - хозяин дома стойко игнорировал грубость гостя, - но при всём желании ничем не могу помочь. Я уже сказал, если всё обстоит именно так, как вы говорите, пусть со мной свяжется милиция.
Костя поднялся, с шумом отодвинув стул.
- Я вас не очень задержу, если позвоню кое-кому?
- Да, пожалуйста.
Я встрепенулась. Он ведь будет звонить этому своему Артёму. Я должна знать, о чём он собирается говорить.
- Костя!
- Милена, сиди ровно на попе и дыши носом.
Мамин друг прикрыл за собой дверь с той стороны.
Ну да, сиди ровно. Мне хотелось сжаться в комочек, а лучше убежать. Я кожей чувствовала на себе пристальный взгляд Петра Андреевича.
- Милена!
Я подняла голову.
- не падайте духом. Поверьте, я сейчас так же как и вы прокручиваю в голове все возможные варианты выхода из этой ситуации. Ваш родственник… Константин ведь ваш родственник?
- Да.
- Видно, что человек он деятельный. Я не сомневаюсь, что будет сделано всё возможное, чтобы ваш муж вернулся домой живой и невредимый.
Меня очень тронула эта неожиданная поддержка человека, который так же как и мы с Ромой, мог стать жертвой чьей-то злой воли.
Я попыталась улыбнуться Фридману. Дескать, спасибо. А он продолжал:
- Вот только мне очень бы не хотелось, чтобы на мою семью ложилась такая тень. Из моих близких никто не способен на подобное: удерживать человека, шантажировать его родных, ради того, чтобы вскрыть мой банковский счёт, понимая прекрасно, что если это произойдёт, то счёт немедленно будет аннулирован.
- Именно об этом мы сейчас и говорили с Артёмом.
Я вздрогнула. Не услышала, как Костя вернулся в комнату.
- Ребята, которые занимаются поисками нашего Романа, предлагают вам именно такой вариант.
- Не понял. Они предлагают мне аннулировать счёт?
- Мы предлагаем вам оставить на счету символическую сумму, затем передать реквизиты бандитам. После задержания счёт будет закрыт, вы создадите новый. Это хлопотно, но, согласитесь, дело того стоит. Вы готовы на такой шаг?
- Нет, конечно.
Ещё бы он ответил да.
- Почему?
- А вы бы согласились на моём месте? Ровно с тем же успехом, с каким вы изложили свою страшную историю с похищением, вы могли бы ко мне явиться под видом представителя благотворительной организации, занимающейся спасением беспризорных детей. У меня нет ни одного доказательства, что вы говорите правду.
Меня охватило отчаяние. Когда Пётр говорил со мной в отсутствии Кости, я была уверена, что он поверил нам полностью. Оказывается, нет. И ведь со своей позиции он был две тысячи раз прав. Ни один нормальный человек не поверил бы в наш с Костей рассказ. Нашли, похитили, требуют путём сверхъестественных способностей выдать доступ к деньгам. Разве не чушь? Чушь и есть.
- хорошо. – мрачно проговорил Костя, - Вы правы. В таком случае псюда придут официальные представители закона.
- Отлично. Только в этом случае я, пожалуй, соглашусь на ваше предложение.
Мне снова стало страшно за Ромку.
- Костя, ты уверен, что это безопасно для Ромы? Ведь наверняка это кто-то из семьи Петра Андреевича…
- прекратите!
Я вскочила. Просто не ожидала, что наш мультиспокойный хозяин может так громко и грозно кричать, а он при этом ещё и ударил кулаком по столу.
- извините - спохватился Фридман. Дрожащий голос выдавал его нешуточное волнение.
- уверяю вас, никто из моей семьи не причастен ко всему этому безобразию.
- мы все и всегда очень хотим верить, что уж наши-то близкие на недостойные поступки не способны, но иногда…
- Моя жена более чем порядочный человек, - перебил Пётр, - Она скорей отдаст своё, чем возьмёт чужое. Да ещё такой ценой. Она мне не просто жена - друг. Кто ещё? Брат, племянники? Они все достаточно обеспеченные люди.
- Родственники жены?
- У Лизы всех родственников только старенькая мать, которая живёт в Брянске. Ой, да глупость какая. О чём мы вообще тут говорим.
- А, может быть…
Знание!
- Евнух! – закричала я, - Пётр Андреевич, миленький, вы знаете, кто такой евнух!
***
- Всё-таки, согласись, Милена, - нарушил молчание Костя, когда мы возвращались домой, - Фридман был идеален. Девяносто восемь человек из ста выпроводили бы нас с тобой на первых же минутах визита.
- Не без твоей помощи, - огрызнулась я. – Ты ведь стал говорить всё в лоб.
- это Вы мне, барышня? После того как поставили нашего ангелоподобного хозяина перед таким неожиданным вопросом: «кто такой евнух?» Видела бы ты его лицо!
- Я не виновата, это Знание. Я же объяснила. С Роминым похищением связан человек по прозвищу Евнух.
- Ну да-с, мы поняли. Только вот для несчастного Фридмана твоя выходка послужила последней каплей, убившей все его представления о гостеприимстве.
Но меня сейчас больше всего волновало только одно:
- Костя, ты не боишься, что мы наделали слишком много шума?
- Если ты про свой вопль…
- Нет, я вообще. Про твои доверительные отношения с милицией в том числе.
- Не волнуйся, в милиции не дети работают.
Я не стала спорить.
- Позвони своему Артёму, расскажи про Евнуха.
Костя резко притормозил машину.
- бабы!
Я почувствовала, что он развернулся ко мне всем корпусом. Что на этот раз я сказала не так?
- Когда было что сказать следствию, вы требовали, чтобы я молчал. А сейчас…
- Сейчас мы знаем прозвище преступника.
- это кто это «мы»?
- я.
- Вот именно. Прямо все менты так и забегали, потому что у экзальтированной особы откровение. Да Артём после этого перестанет принимать меня всерьёз.
Машина повернула. По рельефу дороги я поняла, что мы подъезжаем к дому. Так быстро доехали! Путь к Фридману показался вдвое длинней. Хотя, чему удивляться? После того как Пётр Андреевич решительно указал нам на дверь, пригрозив-таки вызвать охрану, полдороги я была занята тем,, чтобы объяснить Косте, что означал мой выпад.
Да, человек по прозвищу Евнух – злое, корыстное обиженное на весь мир существо, и именно в его руках сейчас мой бедный Ромка.
- Приехали, уважаемая предсказательница.
- Костя, ну что же нам теперь делать?
- Прежде всего, выметаться из моей машины.
***
Змеюшка не звонила уже двое суток. Я была на грани. Казалось, если она позвонит, я признаюсь ей в любви, соглашусь на все мыслимые и немыслимые условия, лишь бы узнать, что Рома жив. Ведь, скорей всего, Фридман, окончательно уверив себя в нелепости произошедшего, весело рассказал друзьям и родным, как к нему пришли два наглых мошенника, которые пытались выманить у него номер банковского счёта, а потом у одного, точнее, у одной из них начался приступ шизофрении, или какой-то ещё нехорошей болезни, и он выгнал их взашей. Если среди его знакомых затесался тот самый Евнух или мерзкая змеюшка, что тогда?
Костя уже не орал, не язвил и даже не матерился. Видя, в каком состоянии я нахожусь, обращался только по делу. Я знала, что он встречался с Артёмом. Информация о разговоре с Фридманом была передана следствию. Костя сообщил приятелю даже про Евнуха. Но, как он и ожидал, Артём сказал, что такую муть не может считать за факт.
О выходе на работу не могло быть и речи. Я была абсолютно невменяема из-за тревоги. Естественно, не в лучшем состоянии находились и родители Ромы. Тётя Таня заходила по нескольку раз в день, бесцветным голосом спрашивала, неизвестно ли что-нибудь о Роме. Мы больше не разговаривали с ней, не утешали друг друга. Получив отрицательный ответ, свекровь сразу уходила.
Утром в субботу в состоянии полного отрешения я сидела на диване, поджав ноги. Всю ночь напрасно прождав сигнала змеюшки, к утру я чувствовала себя совершенно больной.
Мама принесла мне завтрак. Она уже не журила меня, не призывала верить в лучшее. Просто молча сидела рядом и смотрела, как я запихиваю в себя бутерброд, совершенно не ощущая вкуса еды. Потом мама, забрав пустую чашку, вышла, я так и осталась сидеть.
Услышав звонок в дверь, решила, что это тётя Таня, которой я опять не могла сказать ничего обнадёживающего.
Я слышала, как мама быстро прошла к входной двери. Спросила:
- Кто там?
Щёлкнул дверной замок. Я прислушалась. У двери о чём-то тихо говорили.
- Милена не совсем здорова, - донеслись до меня мамины слова.
Значит, не тётя Таня. Сомнительно, чтобы свекровь интересовало моё здоровье. Кто тогда?
И думать не хотелось, что кто-то пришёл меня навестить. Как бы желая спрятаться от окружающего мира, я натянула на себя лежащий тут же на диване плед.
Как раз в этот момент резко распахнулась дверь комнаты.
- Кто здесь нездоров?
Прежде чем я успела осознать, чьим голосом был задан этот вопрос, меня обхватили, подняли, сжали руки.
Не может этого быть! Это бред от недосыпа. Мысли крутились в голове, а тело уже поверило, а руки рванулись как в последний раз, обнять крепче, неразрывней. И я, захлёбываясь собственным дыханием, раз за разом всё спрашивала и спрашивала:
- Неужели ты? Это правда ты? Ты, Толя?
Глава 13
Когда Толя мягко отстранил меня, мне показалось в этом что-то неправильное. Лучше бы вот так и стоять, обнявшись, чтобы можно было просто ощущать рядом его тепло, ни о чём не думать, не спрашивать, не говорить. Но он отступил на шаг.
- Ну, рассказывай, что у тебя случилось?
- У меня?
- Твоя мама сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Что с тобой, Милена?
Я всё-таки настаиваю на том, что когда люди друг друга любят, им надо поменьше тратить время на разговоры. Если бы он продолжал держать меня в объятиях, легко можно было бы молчать, ткнувшись лицом куда-то в пуговицы его рубашки, и пусть всё что вздумается говорят между собой наши тела. Но сейчас, когда нас разделяло целых полметра, что-то надо было говорить. А что? Он ведь совсем ничего не знает о случившемся с Ромой, а я сейчас только этим и живу.
- Толя, а почему ты приехал?
- Это ответ на мой вопрос?
На какой-то миг я почувствовала себя нерадивой ученицей, стоящей перед строгим учителем.
- Не совсем.
- А, по-моему, совсем не совсем. Что происходит с тобой? Ты больна?
- Нет, Толя, я здорова. Но у меня действительно проблемы.
- Какие?
Я замялась. А попробуйте сами рассказать мужчине, которого вы любите, о том, что у вас сносит мозги от беспокойства за мужчину, с которым вы живёте.
- С мужем?
- Да.
Толя приблизился ко мне. Бережно обнял за талию. Каждой клеточкой я испытала радостное волнение. Но вовремя сообразила, что в Толиных руках нет сейчас нежности, скорей твёрдость.
- Так, Милена.
Голос тоже звучал твёрдо.
- Я вот прямо сейчас из аэропорта. Приехал, потому что знаю, что нужен тебе, хочу тебе помочь, но для этого, как минимум, мне надо быть в курсе, что с тобой происходит. Или с твоим мужем, неважно. Достаточно того, что тебе плохо и я хочу узнать почему. Вместо этого я пока занимаюсь только тем, что каждое слово вытягиваю из тебя чуть ли не клещами.
Толя слегка притянул меня к себе. Голос смягчился:
- Милая, расскажи мне всё.
И я сдалась:
- Рому похитили. Я очень за него переживаю, - начала я.
Если бы что-то подобное произошло с Толиной женой, я бы, разумеется, поняла его беспокойство за неё, но не уверена, что мне было бы приятно об этом слышать. Поэтому я решила максимально избавить Толю от описания своих эмоций в эти дни, передав лишь самую суть случившегося. В конце концов, он-то здесь при чём?
Не вышло. Он неожиданно стал задавать уточняющие вопросы.
- Что ты подумала, когда Роман не пришёл домой?
- У меня мелькнула мысль, что Рома приревновал меня к тебе. Я почувствовала, что тебя избили, позвонила, ему это не понравилось.
Мне стало жарко, когда я вспомнила при каких обстоятельствах ему звонила. Но об этом я, разумеется, говорить не стала.
- мелькнула, значит, не задержалась?
- Мы ведь помирились. Да и не похоже это на Рому: уйти из дома, никого не предупредив.
- смотри, как интересно получается у тебя.
Я не видела в этой истории ничего интересного. Только сейчас спохватившись, что Толя с дороги, а я не предложила ему даже попить чаю. А Толя, похоже, настолько увлёкся изложением своих мыслей, что я просто не смогла бы его перебить приглашением перекусить.
- с небольшой разницей во времени близким к тебе мужикам кто-то устраивает кузькину мать.
Я пожала плечами.
- Ты думаешь, нападение на тебя связано с похищением Ромки? Да ну, вряд ли. Ты в Тюмени, Рома в Питере.
- Может, и не связано, но что случилось, то случилось. Чего-то ведь те братки и от меня хотели. Не из спортивного же интереса привязались.
- Всё может быть. Я бы уже ничему не удивилась.
- Тебе в эти дни или накануне никакие вещи не показались странными? Может быть, какие-то необычные звонки или письма, помимо, разумеется, звонка той девки?
- В эти дни мне почти все вещи кажутся странными. Живу словно в параллельном мире. А накануне? Кажется, ничего особенного не происходило.
- Милена, звонит Таня, - раздался из-за двери голос Кости, - спрашивает, нет ли новостей о Роме.
Тётя Таня! Вот оно, странное. Удивительно, что я совсем об этом забыла.
С ходу я не стала обрушивать на Толю свои догадки. Я всё-таки предложила ему пойти попить кофе.
На кухне к нам присоединились старшие. Все говорили о посторонних вещах: погода, Толин перелёт. Костя обрадовался, узнав, что Толя тоже преподаёт. Стал называть его коллегой.
Я была очень благодарна близким, ведь несмотря на то, что приезд Толи в настоящей ситуации мог бы выглядеть неоднозначно, и сомнительно, что им всё это было по душе, они никак это не выразили. Что же касается меня, то когда мы вернулись в комнату, я всю душу вложила в слова:
- Как хорошо, что ты приехал!
- Я бы приехал раньше, если бы знал, что у тебя случилось несчастье. Почему ты мне ни о чём не говорила?
- Толя, ну как я могла тебе сказать? Да и что сказать? У меня пропал муж? Приезжай, мне плохо одной. Представляешь, как бы дико это прозвучало? С какой стати я стала бы тебя в это вмешивать?
Толя вздохнул:
- Милена, мы же не в детском саду. Я должен был быть рядом. Тут и комментировать нечего. Или ты боишься, что это не очень хорошо по отношению к твоему мужу?
- Это тоже, - я или ответила, или подумала.
Нет, всё-таки ответила, потому что он сразу спросил:
- Тебе было бы легче, если бы я сейчас уехал?
В этот момент во мне будто разжалась какая-то пружина. Я крепко обхватила любимого руками и разревелась по-детски.
- Нет, нет, нет, нет, не уезжай.
***
- Не знаю, почему я совершенно об этом не думала. Это касается моей свекрови.
- Что именно?
Мы с Толей сидели на достаточно большом расстоянии друг от друга. Я уже совершенно успокоилась и теперь делилась с ним своими соображениями.
- Она подсылала ко мне Антошку спросить, люблю ли я Рому, будет ли мне плохо без него.
- И что? Ты думаешь, что она организовала похищение собственного сына, да ещё с требованием счёта какого-то богатого хлыща, чтобы вас разлучить? Милена, она монстр? Маньяк?
- Хуже - свекровь.
- Между прочим, зря смеёшься. В жизни и не такое бывает. Но сама-то ты как думаешь, зачем она это сделала? В смысле зачем подговорила твоего племянника?
- Если честно, Толя, я не могу представить, как тётя Таня это делает. Понимаешь, она нормальная тётка. Ей было неприятно, что Рома на мне женился, но чтобы какие-то интриги плести за моей спиной как-то это чересчур.
- Да ещё ребёнка вовлекать, - подхватил Толя, - Это уж совсем ни в какие ворота не лезет. А племянник не мог тебе просто-напросто навешать лапши на уши?
- Ну, мог, наверно. Но зачем?
- как он тебе сказал, что свекровь твоя его к тебе с таким поручением снарядила?
Я стала вспоминать.
- Ой, ну вообще-то я сама спросила, не она ли подговорила. А Он и признался, что она. Просил не говорить никому.
- То есть, ты по сути подсказала ему ответ?
- Неужели ты думаешь, что Антошка мне соврал? Зачем ему?
- Какая-то кругом бредятина выходит. Я же не знаю твоих родственников. Но если так, пальцем в небо ткнуть, я бы поставил скорей на то, что соврал мальчишка, чем поверил, что взрослая женщина при нормальных мозгах отправила ребёнка с таким идиотским вопросом, любишь ли ты Рому.
Он говорил, а в моих ушах зазвенел ангельский Антошкин голосок:
- Где твой Толя? Почему он уехал?
Я порывисто поднялась.
- Толя, что-то здесь явно не так.
- мне почему-то тоже так показалось. Твоя свекровь подучила твоего племянника узнать, любишь ли ты мужа, после чего муж исчезает.
- нет, Толя, я не об этом. Я только сейчас вспомнила, что Антон ведь и про тебя меня тоже спрашивал. Где ты, почему ты уехал и куда?
- Ого! Тоже свекровь подослала?
- Господи, ведь тебя вскоре после этого избили. А потом он спросил про Рому…
- И его похитили, - закончил Толя мою мысль.
Меня стал разбирать истерический смех.
- Толя, мы с ума сошли. Мы говорим так, как будто виноват Антошка. А в чём он может быть виноват? Он ребёнок.
- Милена, успокойся.
Я вдруг осознала, что мы стоим с толей лицом к лицу и я ору на него дурным голосом.
- Пойдём! - сказал он не терпящим возражений тоном.
Я вздрогнула:
- Куда? В милицию?
- Для начала к твоей свекрови.
- Зачем?
- Не тупи. Надо же наконец понять, что происходит.
Тётя Таня нисколько не удивилась нашему приходу. Как видно, все её эмоции сейчас сосредоточились на тревоге за сына.
Никак она не отреагировала и когда я представила Толю.
- Извините за беспокойство, но очень бы хотелось задать вам один вопрос, – мягко проговорил Толя. – Мы можем ошибаться, но…
- Спрашивайте.
Мы так и стояли в дверях. Было понятно, что разговор надолго не затянется.
- В общем расклад такой. За несколько дней до похищения вашего сына к Милене обратился её племянник с вопросом…
Толя замялся и я его прекрасно понимала. Говорить нужно было мне.
- Тётя Таня, когда… - до чего же трудно иногда подобрать слова, - когда ещё всё было нормально, Антошка пришёл и спросил меня, люблю ли я Рому и было бы мне плохо без него.
- Антон?
Безразличия в голосе как не бывало.
- Мальчик что-то знает? Он как-то связан с бандитами? Надо расспросить его как можно подробней. Давно нужно было это сделать. Милена, почему ты подумала об этом только сейчас?
Она уже кричала.
- Не мог ребёнок просто так взять и спросить такое.
Я понимала, что «таким» вопрос Антона выглядит лишь в контексте того, что сейчас происходит. Но мне предстояло сказать самое сложное.
- Он объяснил свой вопрос, - произнёс Толя.
Я была ему очень благодарна за попытку помочь, но понимала, что главное должна сказать сама.
- Антон сказал, что это Вы просили его со мной поговорить.
- Что-что?
Это было не удивление, нет, она, очевидно, в самом деле решила, что ослышалась.
- Он сказал, что вы просили.
Ромкина мать вздохнула и проговорила устало:
- Да зачем мне это было бы нужно? Я и так знаю, что тебе без Ромы плохо, а любишь или нет – это тебе видней.
- Вам нужен именно Антон?
Вот Гришу явно наш с Толей приход поразил. Тем более, когда я без особых вступлений сказала, что хочу поговорить с Антошей.
- Он целыми днями на улице. Но я могу сказать, чтобы зашёл к тебе когда вернётся. Или подождите здесь.
Я не к месту подумала, что Гриша так и не знает о моей встрече с Ритой. Да, впрочем, не была уверена, что это и нужно.
- Мы подождём дома. Скажи ему пусть зайдёт.
Когда мы снова остались с Толей наедине, мне до ломоты во всём теле захотелось быть к нему как можно ближе. Ну да, я ведь очень, очень соскучилась. но он не делал никаких попыток сократить дистанцию. Мало того, когда я сама хотела сесть поближе, попросту отодвинулся. С одной стороны мне было досадно, с другой - я понимала, что Толя совершенно прав. Насколько бы неуместны сейчас были любые проявления нежности.
- Ты думаешь, Антошка что-то знает? - спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
- Пока я думаю о том, что за человек твой племянник. Как увижу, постараюсь понять.
- Он ещё ребёнок.
- А свекровь уже свекровь. Одного этого достаточно, чтобы быть стервой, верно?
- Ну, меня она действительно недолюбливает.
- Знаешь, а мне она неплохим человеком показалась. Просто одни матери воспринимают рождение ребёнка как величайший подарок жизни, подарок себе. А другие, рожая ребёнка, смотрят на его жизнь как на дар ему. Первые считают, что их любовь должна быть строительным материалом в судьбе сыновей или дочерей, таким материалом, без которого ничего невозможно сделать путного. А любовь вторых просто есть в жизни детей. Из неё ничего не построишь, она как воздух, который не видишь, но которым дышишь. Татьяна наверняка из первых. Ей сейчас особенно тяжело, потому что она не привыкла, что от неё ничего не зависит. Ну а поскольку началось это с тебя, чего ж тут удивляться, что большой нежности у неё к тебе нет. Хотя и вражды я не заметил.
- Тёте Тане сейчас не до вражды, - согласилась я растерянно. Меня впечатлил пример Толи. Казалось, он говорит о моей и Роминой матерях как будто хорошо их знает. Хотя, впрочем, моя мама вовсе не упоминалась. Но разве не она яркий представитель того второго типа женщины-матери? Её любовь не строительный материал, а воздух, без которого не обойтись, но которого не замечаешь.
***
- Захотел и спросил! – огрызнулся Антон, - что вы привязались?
Когда он явился, Толя пошёл к нему навстречу. Я же отошла к окну. Толя заговорил почти без вступления:
- Здравствуй, Антон. Рад тебя видеть. Жалко, что мы с тобой так мало знакомы. Но этот пробел мы исправим. А пока нам всем нужна твоя помощь.
Я думала, он сделает паузу, чтобы Антошка смог хоть как-то отреагировать, но нет, он не стал ждать. Возможно, хотел за счёт неожиданности оставить как можно меньше времени на размышления.
- Скажи мне, Антон, чем были вызваны твои вопросы к Милене сперва обо мне, а потом о Романе? И самое интересное – зачем же ты переложил ответственность на ни в чём неповинного человека.
- Когда? Какие ещё вопросы?
- Не надо. Я уверен, ты понимаешь, о чём я говорю.
Разумеется, такой наезд племяннику не понравился.
Я восхищалась Толей. Как его бывшая ученица я отлично помнила, каким он бывает педагогом: одно хлёсткое слово – наказание, одно приветливое – высшая форма похвалы. Но сейчас я легко представляла его среди таких вот маленьких людей: немного циничных, грубых напоказ. Набедокуривший школьник стоит перед учителем. Ученик хамством надеется обезоружить противника, но «противник» даёт паршивцу спустить пар и с несгибаемым упорством ставит на место.
- неудобно как-то. Женщину подставил. Милена из-за тебя всю жизнь считала бы свою соседку непорядочным человеком. А кто здесь непорядочным выходит?
- А что тут непорядочного? – Антошка, кажется, начал сдуваться.
- Ладно, это оставим. Это эмоции. Но ведь ты спрашивал, будет ли Милене плохо без Романа.
Толя замолчал. Тишина в комнате показалась неестественной.
- Романа, как видишь, нет. Он неизвестно где по воле недобрых людей.
Закончил жёстко. Как будто поставил точку.
В этот момент мне захотелось наорать на него, броситься к Антошке, защитить от того, что взваливает на него этот взрослый, почти незнакомый ему человек. Но я не смела пошевелиться. Если есть хоть какая-то надежда выйти на отморозков, стресс Антона не такая уж большая цена, особенно; если он и правда что-то знает.
А он… Да, конечно. Он что-то знал. Иначе откуда эти истеричные всхлипы.
- Я не знал, не хотел, я не думал, что всё будет так.
Я мгновенно оказалась рядом с племянником. Прижала к себе.
- Успокойся, Антоша. Не плачь, родной мой. Просто спокойно расскажи нам, что случилось.
Бред сивого мерина. Ощущение было такое, что всю эту историю инсценировал какой-то не доигравший в машинки недоумок. Антон рассказал нам, что несколько раз к нему подходил на улице парень, расспрашивал про его тётю.
- Он спросил сперва про человека, который был с Миленой, а потом куда-то делся. Ну, про Вас, – плакал Антоша.
- И ты пошёл к Милене выяснять?
- Я сперва не соглашался. А парень сказал, что это очень важно. Потом ещё спросил, ради кого Милена пойдёт на всё.
- И что ты ответил? - Заинтересовалась я.
- Сначала я сказал, что больше всех ты любишь свою маму.
Меня охватила дрожь при мысли, что жертвой могла бы стать мама.
- Дальше, - поторопил Толя.
- Тот парень спросил, кого ещё?
Я гладила вздрагивающего Антона по голове, обмирая от нежности, потому что догадывалась, что он сейчас скажет.
- Я ответил, что ты ещё очень любишь моего папу и меня.
- А он что? Засмеялся, наверно?
- Как вы догадались?
Толя хмыкнул.
- А что за парень, Антош, ты раньше его никогда не видел?
- не видел. Обычный парень.
- Ну хорошо, ты пришёл ко мне, спросил про Толю. Снова встретился с этим «обычным» парнем, а дальше что?
- Он спросил, пойдёшь ли ты ради этого человека на…
- Глупости, - подсказала я.
- Нет, он сказал что-то другое. А! Безрассудство.
- По шее бы надавать, глядишь, никакого продолжения у этой истории и не было бы, - сказал Толя, - но что ты ему ответил? Мне прямо интересно.
- Я ответил, что не знаю.
- Милена, а ты что бы ответила? Ты ради меня способна на безрассудства?
Я засмеялась.
- Да боже сохрани!
Да уж, если бы дело не приняло такой серьёзный оборот с настоящим похищением и угрозами, ситуация выглядела бы просто комичной.
- Антон, объясни мне, своей старой маразматичной тётке, - я снова стала серьёзной, - зачем ты вообще с ним разговаривал?
- Нууу…
- Что значит «ну»?
- Он пообещал мне мобильный телефон.
Антошка не сказал, а проскулил, а я в первый раз за долгое время употребила матерное слово.
- И ты поверил, Антон? Взрослый парень поверил в то, что за такую информацию тебе подарят телефон?
Толя молодец, продолжал говорить спокойно, а я уже не обнимала племянника. крепко сцепив руки на коленях, боролась с искушением всыпать маленькому торгашу как следует. Паразит, а? Ну ничего, Гриша с ним вечером поговорит, мало не покажется.
- У нас в классе уже почти у всех есть телефоны, даже у Катьки и у Олеськи. А я, как дурак, без мобильника.
- Катька и олеська, надо думать, низшее сословие? Если «даже» у них.
Антон промолчал.
- И как, ты теперь счастливый обладатель?
- Нет.
- Что ж так?
- когда я ему сообщил про Толю… то есть, про Вас, он сказал, что уже поздно. И что они и без меня всё узнали. И им известно, что Милена вышла замуж за другого.
- А сам ты не говорил ему, что я замужем?
- Нет, - пролепетал Антоша, - Он не спрашивал.
- И после этого ты решил узнать насчёт ромы?
- Не я решил, а он мне сказал, чтобы я спросил, очень ли ты сильно любишь мужа.
- И снова пообещал телефон, - усмехнулся Толя.
- Ну да. Он опять сказал, что ему важно знать, на что ты способна ради мужа.
- Ну какие же странные люди, - обратилась я к Толе, - естественно, я за любого близкого мне человека переживала бы очень. Какая тут может быть логика?
- Они же всё-таки интересовались твоей личностью. Скорей всего, вычитали в Интернете, что твои Знания спонтанные, и, как видно, решили, что их можно подстимулировать сильным стрессом. Ну а любовь и стресс не далеко друг от друга ходят.
- Что было дальше?
- Я рассказал ему о нашем с тобой разговоре. Спросил, когда он мне мобильник подарит? Он засмеялся и ответил, что как только так сразу.
- И больше ты его не видел? – предположила я.
- Ага.
- Так тебе и надо. Иначе я лично попросила бы твоего отца отнять у тебя трубку.
- Вредина, - сказал Толя, подходя ко мне, когда Антошка ушёл. – да ещё и матюжница к тому же. Он всё-таки ребёнок. Да ещё мальчишка. Представляешь, у Катьки и Олеськи есть, а у него нет. Жизнь не задалась. Но мне интересно другое.
- Что?
- Разговаривал тот парень, наверно, не только с Антошкой. От кого-то же он узнал, что ты замужем, поэтому переключил внимание с меня на Рому.
- Да от любого соседа мог узнать.
И тут в голове у меня мелькнуло воспоминание.
- Толя, а помнишь назойливого такого журналиста? Ну, то есть, мы подумали, что он журналист. Привязался к нам в день твоего отъезда. Он ко мне и потом подходил. А ещё Наташку подкарауливал, про меня спрашивал.
- как привязался помню, про остальное ты мне не говорила.
- Мне было не до этого. Да, честно говоря, и из головы начисто вылетело. Я сейчас позвоню Наташке. Интересно, он к ней ещё подбирался.
Я взяла телефон. Сердце защемило. От ромы ведь так и нет известий. Змеюшка продолжает отмалчиваться.
- Что с тобой, Милена? У тебя как будто в лице что-то потухло.
- Я просто подумала о…
Мне совсем не хотелось обсуждать это с Толей.
- О муже. Я понимаю тебя, держись.
К глазам моим подступили слёзы, но я быстро взяла себя в руки. Стала набирать Наташин номер.
- Есть новости? – спросила подруга вместо приветствия.
- смотря что называть новостями, Наташ. Но мне надо кое-что у тебя узнать.
Я сама услышала, что голос у меня нервно зазвенел. Наверно, поэтому Наташа не стала задавать больше вопросов. Ждала, что я скажу.
- Ты помнишь парня, который спрашивал тебя обо мне?
- Это у которого голосок как у кастрата? Помню. Я в последний раз, когда его встретила, сказала ему, что ты замужем и муж у тебя шуток не понимает. А что, не надо было говорить?
В точку!
- Наташка, спасибо.
Я нажала отбой.
- Тебе нехорошо?
Толя порывистым движением привлёк меня к себе, попытался прижать посильней. Я высвободилась.
- Толя, я не знаю, как объяснить это милиции, но мы должны найти евнуха. Тем более; я не сомневаюсь, что мы с Наташей узнаем его по голосу, а вы с Антоном знаете его в лицо.
Глава 14
- Посмотри, Антон, похож?
- Вроде похож. Только причёска немного другая. Дайте я попробую.
- Антоша, не путай дядю Толю. При чём здесь причёска? Её в любой момент можно изменить.
- Мам, ну я же говорю, как запомнил. Я этого придурка позже видел, чем Толя.
- Не Толя, а дядя Толя.
Я слышала голоса близких мне людей сквозь пелену дремоты. И, если бы не весь этот кошмар последних дней, я была бы сейчас абсолютно счастлива. Но Рома, Ромочка! Знать бы только, где ты сейчас и как тебя найти.
После того, как со всей очевидностью я поняла, что «журналист», или кто он там на самом деле, который так пристально интересовался мной, и есть Евнух, мы с Толей снова решили пообщаться с племянником. И вот сейчас Толя и Антон вместе рисовали портрет Евнуха по памяти. Время было позднее. По-хорошему Антошке давно пора было спать, но ни Галина, ни Гриша, к счастью, не возражали против совместного творчества Антона и Толи. Слишком невообразимо обидно было терять каждый лишний час. И это понимали все. Я сидела, поджав под себя ноги, безрезультатно борясь с волнами накатывающей усталостью. Очень хотелось спать.
Какая всё-таки молодец Наташка. Ничего удивительного, что ни Толя, ни Антон никак не отреагировали на, прямо скажем, отталкивающий бабий голосок того типа. Толя и Антон видят и восприятие мира у них происходит прежде всего через зрение. Прозвище «Евнух» парень наверняка получил от кого-то, кто много говорил с ним по телефону. Но я-то! Я-то хороша. Ведь сама в первую очередь обратила внимание именно на голос. Когда мне открылось Знание про Евнуха, я просто обязана была вспомнить этого типа, говорящего, как совершенно верно заметила моя чудесная подруга, голоском кастрата. Ну, или Евнуха.
Собственно, это мог быть просто очень молодой паренёк с ломающимся голосом. Но и Толя, и племяш настаивали на том, что парню не меньше двадцати, двадцати двух лет.
Завтра мы возьмём набросанный от руки по памяти портрет и поедем к Фридману. Очень надеюсь, что он узнает лицо по рисунку. А дальше? Парня арестуют, под страхом тюрьмы он скажет нам, где Рома.
И Рома уже завтра, возможно, вернётся домой. Как же хочется на это надеяться. Какая это будет радость, когда он вернётся. Рома расскажет нам, как жил в заточении, мы с Толей расскажем ему, как его искали… Расскажем… Как…
- Милена, Милена, проснись. Звонит твой мобильник. Может, что-то важное.
Галя одновременно трясла меня за плечо и совала в руку голосящий на всю комнату сотовый.
Я, с сожалением выдираясь из обрывков сна, поднесла трубку к уху.
- Да?
- Ну что, кисуля, ты готова продиктовать мне номер счёта нашего друга?
Змеюшка!
Сна как не бывало.
- Где Рома? – закричала я.
- ждёт, когда его супруга ему наконец поможет. А ты что же, так и не знаешь реквизитов? По-моему, мы дали тебе достаточно времени.
Если я выпалю сейчас, что знаю про Евнуха, интересно, какая будет реакция? Нет, это опасно. Мы же не знаем, где именно они находятся, да и о личности Евнуха не знаем ничего. Может быть, он отпрыск какого-нибудь крутого мафиози, с которым Фридман не станет связываться. А Ромка между тем… Нет, сейчас самое главное получить как можно больше информации.
- Дай мне ещё раз поговорить с мужем.
- Последний раз? - хмыкнула собеседница, - на прощанье, да? А из нижнего белья своего тебе ничего не дать, кисуля? Мы и так слишком долго ждали. Цени нашу доброту и не вякай. Кстати, надеюсь, ты помнишь наши условия относительно милиции?
- Помню.
- не вздумай. Если мы хоть что-то заподозрим, больше пяти минут твой благоверный не проживёт.
Я ощутила уже знакомый озноб, который становился привычной практически аллергической реакцией на появление Змеюшки. В то же время испытала и облегчение. Раз она так говорит, значит, их шайка не знает об участии в этом деле милиции. Иначе говорила бы по-другому. А так, просто запугивает.
- Прошу тебя подождать ещё немного.
- Сколько?
- Два дня.
- Один.
Хватит ли одного дня, чтобы уговорить Фридмана, подготовить милицию?
- Пожалуйста, через два дня я…
- Я сказала, один.
В трубке монотонно зазвучали гудки.
***
Спи, засыпай, - уговаривала я себя. Оттого, что завтра будет раскалываться голова, лучше никому не станет. Надо уснуть.
Легко сказать, надо. Но если ты знаешь, что завтрашний день решает всё. Или Фридман даст реквизиты, милиция отследит и схватит Евнуха, или… Нет, вот этого «или» допускать не нужно.
После звонка этой девки мы попросили Костю связаться с Артёмом, чтобы тот привлёк своих коллег. Тот пообещал поехать с нами к Фридману, но насчёт коллег наотрез отказался. Существование какого-то Евнуха по-прежнему виделось ему совершенно бездоказательным.
- Если Фридман даст номер своего действующего счёта в банке, мы установим контроль, - пообещал он Косте. Но с фантастикой мы не работаем.
Господи, не оставь нас завтра. Бедный мой Рома не сделал никому ничего плохого. Я уткнулась лицом в подушку.
Если бы он не женился на мне, всё сейчас было бы нормально. С ним. А с Толей? На него ведь тоже нападали. Неужели тоже из-за меня?
Уснуть. Немедленно уснуть.
Я повернулась на другой бок. Какое там уснуть.
Толя не согласился остаться ночевать даже в соседней комнате. Уехал домой. Точнее, туда, где жил пока работал в Питере.
Я не очень понимала, почему так важно для него сейчас уехать. Завтра ведь с самого утра можно было бы сразу отправиться к Фридману.
- Я утром и приеду, - пообещал Толя.
Я ждала, что он поцелует меня хотя бы по-дружески в щёку, но Толя лишь коснулся моей руки:
- до завтра, Милена. И не волнуйся. По крайней мере постарайся верить, что всё будет хорошо.
***
- мы пока не можем ответить на Ваш вопрос, - говорил Артём, - но злоумышленники, похитившие Романа, дали Милене всего одни сутки.
Голос Артёма так близко я слышала впервые и он мне не понравился. Слова сотрудник милиции растягивал, в интонациях звучала какая-то расслабленность, как будто мы собрались здесь попить пива с сухариками, а не для того, чтобы получить информацию, которая, может быть, спасёт Рому. Однако, когда я немного привыкла к такой манере излагать мысли, была вынуждена согласиться, что вещи Артём говорил правильные. Пётр Фридман уже явно готов был нам уступить, но, словно по инерции, без напора продолжал настаивать, чтобы ему назвали имя преступника.
На этот раз к Фридману мы отправились впятером. Толя, как и обещал, приехал с самого утра. Интересно, он успел поспать хоть немного. Вскоре подъехали Костя с Артёмом. Несмотря на все протесты последнего, я настояла на том, чтобы с нами был и Антошка. И его родители в этом меня полностью поддержали. Возможно, он и не пригодится, но он последний из нас, кто общался с Евнухом. Если нам удастся убедить Фридмана, что Евнух не плод моего воображения, Антон вполне может оказаться полезен. Сейчас же он сидел тихонько, как, впрочем, и все мы. С хозяином дома общался в основном Артём.
- скажите, у меня есть выбор, предоставлять свои реквизиты или нет? Или вы предъявляете мне официальные требования?
- Не в коем случае, Пётр Андреевич. Никаких требований мы Вам предъявлять не имеем права. Тут речь именно о Вашем добровольном решении.
- Но на того, кто всем этим занимается, вы по-прежнему не вышли?
Артём замялся. Было самое время вмешаться нам. Толя, как видно, решил так же.
- Минуточку. Пётр Андреевич, посмотрите, пожалуйста, на это.
Шуршание бумаги.
- Что это? Не понял Фридман.
- Это изображение человека, которого мы подозреваем. Он вам хотя бы отдалённо кого-нибудь напоминает?
Стало тихо.
- что-то знакомое есть, но конкретный человек не вспоминается.
- Может быть, Вы покажете рисунок членам вашей семьи? - предложил Костя.
- Хорошо, я сейчас позову жену.
Мне стало жутко. Только бы этой самой женой не оказалась Змеюшка.
Выяснилось, что у Елизаветы Фридман чудесный, мерцающий, с лёгкой хрипотцой голос. Нет, нет, совсем не Змеюшкин.
- А как он был одет? – спросила она. – здесь не очень понятно, и лицо, действительно, кого-то напоминает, но кого?
- Художник из меня так себе, - усмехнулся Толя.
- У него на спине куртки написано «Зенит»
- А, так это же Юрка. Петь, посмотри, ну точно. И причёска его, и глаза.
- Какой Юрка, Лизочка?
- Да сын нашего Борисыча. И он точно последнее время всегда ходит в куртке с надписью «Зенит».
- Да, возможно, ты права.
- я на сто процентов права. А что Юрка натворил что-то? Такой гадёныш на всё способен.
- Кто такой Борисыч? – вмешался Артём.
- Это наш шофёр. Я никогда не обращал внимания, в чём ходит его сын. Вообще редко его вижу. Лиза, чем молодой человек умудрился тебе не угодить?
- Я понимаю, Петя, тебе некогда вокруг оглядываться, но я два раза застала этого засранца возле щенячьего вольера. Он дразнил щенков. Ты же знаешь, кане-корсо нельзя дразнить. Они вырастут с повышенной озлобленностью и потом будут дисквалифицированы на выставке.
- Мне хотелось бы, чтобы вы объяснили, в чём обвиняете сына моего шофёра и на каком основании. Надеюсь, проявление неуважения к собакам моей жены не является проступком, влекущем за собой уголовную ответственность?
Хозяин дома говорил с явно различимой на слух улыбкой.
- Моя жена умнейшая и образованнейшая женщина, но у неё есть пунктик. Каждый, кто позволяет себе непочтительное отношение к её любимцам, априори становится её заклятым врагом.
- Петя, ты преувеличиваешь. Но тот, кто может целенаправленно злить невинных добрых щеночков…
- Короче, он доставал и Милену, и её подругу, и Антона, - не выдержал Костя, - у нас есть основания думать, что он причастен к похищению нашего парня.
- Не удивлюсь, - выпалила Лиза.
Но Пётр попытался возразить:
- Всё же, согласитесь, от интереса человека к способностям Милены до похищения её мужа немалый путь.
- Он не интересовался способностями Милены, - закричал Антошка, - он интересовался близкими ей людьми. И Ромой тоже. А потом Рома пропал.
- Петя, мы должны помочь. Просто обязаны. Если с этим их Ромой что-то случится, как мы сможем спокойно жить?
Я была готова расцеловать Лизу.
- А вдруг это всё-таки не он, не Юра, - чёртов Фридман продолжал сомневаться.
- Я уверена, что он. Тем более, мальчик сказал про куртку.
- Милена, уточните, пожалуйста, - обратился ко мне Артём, - правильно ли я Вас понял, шантажировала вас только женщина?
- Да.
- Она упоминала мужчину в качестве сообщника?
Я сжала кулаки.
- Нет. Но я слышала мужской голос в отдалении.
- Но почему вы считаете, что именно парень ответственен за всё происходящее? Насколько я представляю, искать надо женщину.
- Тёмка, урод, я же объяснял тебе, - Костя долбанул по столу кулаком.
- Кость, иди к чёрту, - разозлился и Артём, - я тоже объяснял, что не могу опираться в работе на фантастические сюжеты.
Как же я устала убеждать! А ведь Змеюшка дала мне один день.
- поймите, пожалуйста, мы теряем время.
- Петя! – в голосе Лизы слышалась мольба едва ли меньше чем в моём.
- Мы должны помочь.
***
Нажав на отбой после разговора со Змеюшкой, я прислушалась к себе. От меня больше ничего не зависит. Уж не знаю, как бандиты собираются получать деньги, но мне как и всем нам в любом случае осталось только ждать. Артём сказал, что шансов ускользнуть у злоумышленников очень мало.
- Их засекут обязательно, - заверил он. – Не исключено, что у них там очень крутые хакеры, но возможности современной техники, которыми располагает милиция, они точно недооценивают.
Всё, всё. Номер банковского счёта у Змеюшки. Когда отморозки будут прижаты к стенке, они отпустят Рому. Просто для того, чтобы спасти свою шкуру.
Ждать.
- Будем ждать, - сказал мне и Толя, прощаясь до завтра.
Он крепко сжал мои ладони в своих.
- Держись.
И снова ушёл. А я осталась ждать. На миг задумалась о том, что будет, когда вернётся Рома. Толя сразу уедет? Я с ужасом прогнала все мысли на эту тему. А то… Что же получается, что я не хочу, чтобы Рома вернулся домой? Я хочу этого больше всего на свете. Мне вообще про Толю думать не надо. Кажется, это понимают сейчас все, включая самого Толю. И только одна зараза в моём лице смеет пускать в свою пустую голову невозможные мысли. Я очень жду тебя, Ромка. Я не буду думать о… Сегодня точно не буду.
***
- Хорошо, что пришли, Милена. Вами не раз интересовались.
Я вздрогнула. Упоминание о том, что мной кто-то интересуется, стало вызывать гадостные ассоциации. Особенно сейчас, когда время превратилось в сплошное ожидание.
- Кто интересовался, Мария Альбертовна?
Я застегнула нижнюю пуговицу своего медицинского халатика.
Сегодня я решила во что бы то ни стало выйти на работу. И вот меня встречают сообщением, что и здесь я кому-то сильно нужна.
- Да та женщина с маленькой девочкой Ирой.
- Вы про Риту.
Я вздохнула с облегчением. – Сегодня с ней увидимся, если она ещё не выписалась.
- как раз сегодня и выписывают. Она в восьмой палате, зайдите к ней в свободную минутку..
- Милена, ты такая бледненькая, болела?
Чувствовалось, что Рита искренне обрадовалась моему приходу.
- В общем да, - я замялась, не зная, как объяснить свою далеко не лучшую форму.
- Дома всё в порядке?
- относительно. Как ты, Рита? Мария Альбертовна сказала, что вы сегодня выписываетесь.
- Да, сейчас папа за нами приедет.
Рита суетилась, собирая вещи.
- Милена, скажи…
Голос Риты поменял оттенок. Я подумала, что ради того, о чём она сейчас спросит, она и хотела увидеться со мной до выписки. Наверно, поинтересуется, как Гриша живёт с Галей. Что ж, я готова ответить правду. Живёт отлично.
- ты Грише обо мне говорила?
- О том, что мы встретились? Нет.
Рита помолчала. Потом добавила:
- И хорошо, Милена. Хорошо, что не сказала.
- Ирочке помогли в больнице? – Я решила увести разговор от брата.
- Ирочка…
Рита не успела ответить, потому что в этот момент открылась дверь.
- Девчонки, вы готовы? Спросил приятный глубокий мужской голос.
- Милена, познакомься, это мой муж Андрей.
Мы с Андреем обменялись пару дежурных приветствий, после чего я, распрощавшись с семьёй Риты, пошла к себе. Пока шла, переваривала знание, которое на меня только что снизошло.
Я увидела Андрея, встречающего из роддома мать с новорожденным ребёнком. Ребёнок был его, Андрея. Долгожданная дочурка. А вот мать… Мать девочки была не Рита.
Не знаю, что уж там случилось. Может быть, Андрей вскоре после рождения Иры овдовел, может, что-то ещё. Так или иначе, я знала теперь, что Рита не родная мать девочки. Тем более трогательно то, как она любит крохотную Иришку. Всё-таки какое непостижимое существо человек. В начале знакомства Рита показалась мне ангелом. Позже я почти её возненавидела. А сейчас, видя её трепетную привязанность… да нет, просто любовь к чужому ребёнку, как я могу ей не восхищаться?
Что ж, будем считать, эта загадка относительно решена и она меня совершенно не касается.
Разобраться бы теперь со своими проблемами.
***
Сколько можно ещё ждать! - Воскликнула я.
- Ну а что ты хочешь? - отозвался Толя, - не может же милиция поторопить бандитов грабить Фридмана.
- Два дня прошло.
- Действительно, не очень понятно, чего они выжидают. Для хорошего спеца банковского счёта для доступа к деньгам должно хватить за глаза.
- Может быть, они готовятся. Но - что сейчас с Ромой? А вдруг, добившись своего, они…
Толя оборвал меня жёстко:
- Давай-ка без истерик.
А я уже и правда снова подошла к той грани, когда самообладание того и гляди рассыплется в пыль.
- Ещё день ждём и действуем, окей?
- Как ты собираешься действовать?
- Придумаем что-нибудь.
***
Через два дня мы уже знакомым составом сидели на нашей кухне и решали, что нам делать.
- По большому счёту никаких оснований арестовывать его у нас нет, - говорил Артём, - но и выхода тоже нет. Милена, ты готова?
- Я очень готова, - нажимая на слово «очень», ответила я, - всё что угодно, лишь бы не это выматывающее ожидание.
- Я тоже поеду, - твёрдо сказал Толя.
- И я, - подхватил Костя.
- Нужно идти втроём: Тёма и мы с Миленой. Остальные будут только мешать.
- Елизавета совершенно права, - поддержал Артём. Ехать мы можем целой делегацией. Но поймите вы наконец, никаких прав вторгаться к этому парню у нас нет. Ну нечего нам ему предъявить.
Артём знал, что говорит: ни права, ни официального повода являться к шофёрскому сыну юрке у нас не было. Была только жуткая тревога за Рому и понимание: дальше тянуть некуда. Спасибо Лизе Фридман, которая не осталась равнодушной к нашей ситуации. Она постоянно звонила Артёму, интересовалась происходящим. Происходящее же оставалось стоячим болотом. Злоумышленники упорно не являлись за деньгами. Поэтому мы и решили идти ва-банк.
С утра Лиза под видом добренькой хозяйки спросила у шофёра о его сыне. Как живёт, чем занимается. Оказалось, что мальчик ведёт вполне добропорядочную жизнь: встречается с девушкой – не Змеюшкой ли? Посещает спортивный зал. Родителей немного беспокоит только его странное увлечение аномальными явлениями. Например, однажды отец застал его за чем-то вроде спиритического сеанса. А мать краем уха слышала, как сын говорил по телефону о каких -то предсказателях.
Я мысленно усмехнулась. Именно в соответствии со своим увлечением «мальчик» и решил, как видно, поправить своё финансовое положение за счёт известной Милены. Но, главное, мы узнали то, ради чего и затеян был разговор. Шофёр Фридманов, Леонид Борисович сообщил Лизе, что сегодня вечером Юрочка должен быть дома, что случается не так часто. Он обещал помочь младшему брату с английским.
Ах, какой молодец Юрочка! От злости на молодого морального урода у меня просто сводило челюсти.
Было жаль лишь, что придётся так или иначе иметь дело и с братом, а, возможно, и с матерью. Отец-то, как заверила нас Лиза, сегодня везёт по делам хозяина.
- Милена, ты уверена, что справишься? - тихо спросил меня Толя.
- Да, да, я уверена.
- Какой этаж-то, - спросила Лиза.
- Одиннадцатый, - откликнулся Артём.
Лифт плавно заскользил вверх.
Я не волновалась нисколько и сама удивлялась этому. Ощущение было такое, как будто мы едем на встречу, о которой договорились. Основным моим чувством сейчас было нетерпение.
Вышли из лифта, свернули к нужной двери.
Артём распорядился:
- Лиза идёт первой. Я следом. Милена, ты вот здесь встань, чтобы тебя не видно было. Дальше как договорились.
Артём оттеснил меня в нишу недалеко от лифта. Позвонил в дверь.
- Кто там? – спросил через минуту женский голос.
Плохо. Всё-таки придётся как-то разговаривать с роднёй Евнуха.
- Я - Лиза Фридман. Леонид Сабрин работает у моего мужа.
Она не успела договорить. Дверь открылась.
- Что-то случилось? - интонации в голосе женщины были растерянными.
- Муж сегодня повёз Петра Андреевича.
- Я знаю, знаю, - защебетала Лиза. Я всего лишь хочу пошептаться с Юрой. Петя меня просил кое-что ему поручить. Если можно, конечно. Вы - Юрина мама?
Женщина засуетилась:
- Господи, что же это я? Заходите, пожалуйста.
И вглубь квартиры:
- Юра, к тебе Елизавета Семёновна.
Сердце трепыхнулось от жалости.
В квартиру Лиза проходить не стала. Ждала в дверях. А я с трепетом готовилась услышать голос. Он или не он?
- Елизавета Семёновна, Вы ко мне?
Он!
- К тебе, - ответил за Лизу Артём, сделав пару шагов вперёд. Я знала, что он при всей форме милиционера и представляла, какое производит впечатление. А Артём внаглую соврал:
- У меня есть ордер на твой арест. Так что собирай вещички.
- Вы с ума сошли? За что? Елизавета Семёновна, скажите, за что? Юрочка добрый, послушный мальчик.
Интересно, она правда думает, что её сынок не способен даже на мало-мальское зло. Невинный агнец. Ну-ну. Сам «Юрочка» молчал.
Пора. Я выступила из ниши. Сказала, не узнавая свой собственный голос, дрожащий от ярости:
- Привет, Евнух. Ну как оно, Не страшно было становиться на пути у Милены? Сам придумал, или кто подсказал?
Глава 15
- Что вам от меня надо? Я не брал никаких денег.
Бедный парень, он не нашёл в себе силы даже притвориться как следует.
- Вы силой удерживаете человека, -металлическим тоном произнёс Артём.
Мать Евнуха ахнула:
- Кто вам сказал такую глупость?
А я в душе обругала Артёма. Дал бы мне самой поговорить с этим слизняком. Потому что если он сообразит, что у нас нет никаких доказательств на его счёт, мы уберёмся восвояси ни с чем. А он ведь уже, считай, раскололся.
Артём продолжал:
- Ты как, настроен взять всю ответственность на себя, или разделишь с сообщницей?
- Какую ещё ответственность?
Ну вот, дали гадёнышу время прийти в себя.
- мальчик, не надо, - тихо и чётко проговорила я, - иначе твоя подружка останется не при чём, а ты сядешь и за шантаж, и за похищение. Не забывай, что я – та самая Милена. Иначе откуда бы мы знали, кто ты, Евнух.
Парень по-мальчишески всхлипнул.
- Куда едем, в КПЗ, или за моим мужем?
- Сынок, лучше во всём признайся, - уже плакала мать.
- Он… Твой, Ваш муж…
- Помочь вспомнить? - спросил Толя и шагнул к Евнуху.
- Я помню, он у Кобры.
В душе я усмехнулась. Значит, не зря я её Змеюшкой называла. У бандитов она Кобра.
- Имя, адрес?
Артём дал понять, что шутить не собирается.
- Я позвоню ей сейчас, она выпустит этого парня.
- Имя и адрес, - не повышая голоса, повторил Артём. Прозвучало это так, что я бы не рискнула возражать.
Евнух тоже не рискнул. Продиктовал адрес и телефон.
- Я поеду за Ромой. Толя, Костя, вы поедете со мной?
Артём тяжело вздохнул. Чувствовалось, что моё бесконечное вмешательство порядком ему надоело.
- Итак, вы с сообщницей похитили человека, чтобы выманить номер счёта Фридмана. Так?
- Ну да, вы же знаете, что да, - взвизгнул парень.
- Хорошо. Костя, я сейчас позвоню ребятам. А вы можете все ехать домой.
Вы уже как бы не имеете права присутствовать. У нас есть признание, осталось освободить заложника. Вы будете только мешать.
Ёлки-иголки, что он говорит? Значит, я опять должна сидеть и бездеятельно ждать дома?
- пойдём, Милена, - Толя потянул меня за руку, - Артём совершенно прав. Это недоразумение сейчас арестуют, а Рому освободят без нас.
- За что арестуют? Мы же не трогали деньги, - истерично закричал Евнух. Кобрин дружок уверял, что это безопасно, но я испугался. За что меня задерживать?
- Не догоняешь, да? – я не переставала удивляться, как Артёму удавалось сохранять такое непоколебимое спокойствие. - Шантажа и похищения за глаза хватит, чтобы считать тебя плохим мальчиком.
Что-то щёлкнуло, наверно, наручники. А Толя снова потянул меня:
- Идём.
***
Не знаю, это у всех так или только у меня, но во время напряжённого ожидания ограниченное пространство квартиры угнетает меня как стены тюрьмы. Опять мы дома и опять ждём. О чём-то вяло переговариваемся, что-то пьём и едим. Я ни на чём не могу сконцентрировать внимание. Всё кажется, что если бы и я поехала с Артёмом, туда, где Рома, мы бы с ним уже встретились.
- От нас уже ничего не зависит, - успокойся, - сказал Толя.
- Да я понимаю, но ждать – это ужас какой-то. По моим прикидкам Артём уже должен позвонить.
- Евнух назвал Тосненский район, это далеко? - поинтересовался Толя.
- Далеко, но не настолько, - отозвался Костя.
А я подумала о Ромкиных родителях.
- Может, стоит сообщить тёте Тане? Она ведь не в курсе всего происходящего.
- Ещё одной рефлексирующей бабы не хватало, - мрачно сказал Костя.
Мне захотелось его чем-нибудь огреть.
- Ты с ума сошёл, Она - мать. Пусть знает, что Рому ищут.
; А ты читала рассказ про испытание надеждой? Как приговорённому на смерть несколько раз давали надежду на освобождение. Такой тип пытки изобрели. Ты желаешь этого Тане и Вите?
- Нет, конечно, нет. Я просто не знаю, как лучше.
- Но почему всё-таки так долго? – Костя, несмотря на показную непрошибаемость, не мог скрыть беспокойства.
Толя предположил:
- Может быть, Роман привязан, не может открыть дверь, а Кобры этой нет дома.
- Давайте позвоним Артёму. Ведь там был ещё и третий. Я слышала мужской голос, когда говорила со Змеюшкой, да и Евнух упоминал о дружке Кобры.
Толя возразил:
- Мне кажется, звонить никому сейчас не надо. Пусть люди делают своё дело.
- Никаких звонков, конечно. – согласился Костя. - Наше дело – ждать.
Привязан или заперт, - в панике думала я. Разумеется, привязан или заперт, иначе он давно бы сбежал. Почему я не расспросила у этого паршивца обо всём? В каких условиях содержался Рома? Кто этот третий?
- Как я понял, бандиты эти совершенно игрушечные, - проговорил Толя.
Я взвилась:
- Не фига себе «игрушечные». Ромку похитили вполне по-настоящему.
- Толик прав. Неужели серьёзные люди, составившие план действий, и даже почти его осуществившие, не решились бы потом снять деньги со счёта? Детский сад.
Я не была согласна и с Костей, но возражать сейчас не было ни сил, ни желания.
- Да и к Милене обратиться за помощью было совершенно по-детски, - продолжал Костя развивать мысль. - Я боюсь только, что такие могут запросто бросить связанного умирать с голоду. Просто чтобы не связываться с ним.
- Константин, не надо.
Толя оборвал Костю, конечно, чтобы оградить меня от лишних волнений,
но сказанного мне хватило. Я снова забилась в рыданиях и выбежала из комнаты.
Я сидела на кухне и ревела в голос.
- Милена, пока он жив, не надо его оплакивать.
Мама!
- У нас нет никаких доказательств, что он жив.
Я захлёбывалась слезами.
Мама обняла меня, прижала к себе так, как не прижимала, кажется, никогда в жизни. Она гладила меня по голове и как будто слегка укачивала.
- Но и повода думать, что Рома погиб, у нас тоже нет.
Я продолжала рыдать. При этом краем сознания удивлялась, что ко мне не подходит Толя.
- Пока нет плохих новостей, есть надежда. Пока человек жив, она есть всегда.
Со стороны двери послышались стремительные шаги и Толин голос:
- Милена, Артём позвонил.
Я подскочила:
- Ну? Что он сказал?
- Они задержали эту Кобру. Елена её зовут, оказывается. Сообщника тоже арестовали. Её бойфренд к их делам причастен лишь как потенциальный взломщик. Хорошо сечёт в технике. Он должен был вскрыть какие-то пароли, снять деньги.
Я застонала:
- Толя, я прошу тебя!
- Рома там был. Но вчера Кобра поссорилась со своим дружком. В её отсутствие тот выпустил Романа.
- Вчера?
- Да.
- И где он?
Толя промолчал.
- Да уж скажи ей всё до конца, - подошёл к нам Костя.
- Что – всё?
Было чувство, что чья-то рука с липкими пальцами обхватила моё сердце и сжимает, сжимает его изо всех сил.
- Он ушёл не совсем во вменяемом состоянии.
- Они его напоили?
- Нет, вкололи что-то психотропное. Они сказали, что он соображал слабо, был как лунатик.
- И где же теперь его искать?
- Милиция найдёт, Милена. Они ищут постоянно. Спрашивают местных жителей. На магазине вывесили его фото.
- Далеко, скорей всего, он не ушёл, - предположил Костя.
- Надо ещё подождать, - Толя коснулся моей руки.
А я подумала о тёте Тане и дяде Вите. Как был прав Костя, когда отсоветовал мне обнадёживать родителей.
- Я уже это слово «ждать» слышать не могу.
- тогда не жди, - буркнул Костя, - что тут ещё можно предложить.
***
Это было жуткое пьяное забытьё.
Вечером Костя сбегал за водкой и Толя буквально влил её в меня.
Сейчас я лежала и пыталась понять, что меня разбудило.
Ромка. Он приснился мне? Нет, это что-то другое. Я почувствовала его как чувствую людей во время Знания. Да, Ромка и… И… Грибники? Это что такое? Название? Название чего?
Я резко поднялась. Голова болела, но мне было не до физического комфорта. Следовало срочно сообщить милиции новую информацию.
Я открыла крышку часов: два часа ночи.
Значит, бесполезно сейчас кому-то звонить, придётся ждать утра.
Вспомнила, что Толя сегодня не уехал домой. Ночует в гостиной. Через стену от меня. Страшно захотелось пойти к нему. Просто так. Рассказать про это странное название «Грибники».
Что это может быть? Посёлок? Кафе? В любом случае я знаю, что это связанно с тем, где находится или недавно находился Рома.
Я вышла из своей комнаты, взялась за ручку соседней двери. Представила, как подойду к Толе, дотронусь до него спящего… Я отдёрнула руку и вернулась к себе.
Сейчас не время.
***
- да начал я им говорить про Грибников, попросил узнать, что это такое. – возмущался Костя. - Тёмка сонным голосом поведал, что грибники - это любители собирать грибы.
Толя и Костя. Родные мои, дорогие, что бы я без них делала? С самого утра мы снова собирались втроём. Я рассказала про своё Знание. Костя сразу стал звонить.
- Уроды! – как будто подвёл он черту.
Я не очень и расстроилась.
- плевать на них, найдём в интернете.
Как раз в этот момент зазвонил телефон у Кости. Поговорив несколько минут, он сообщил нам:
- Тёмка звонил. Он, хоть и хорохорился, всё-таки пробил этих «Грибников» по своим каналам. Оказывается, в посёлке под Тосно есть магазинчик с таким названием.
- Отлично! – закричала я, но тут же сникла. Что делать с этим дальше было совершенно не понятно. А Костя, словно в унисон с моими мыслями усмехнулся:
- Может, твой бред имел в виду, что Рома подходил к этому магазину? Или покупатель этого магазина его где-то видел.
Я готова была начать спорить, неизвестно что доказывать, или просто заплакать. Толя не позволил моим эмоциям выплеснуться наружу:
- Я всё же предлагаю туда поехать и поспрашивать людей.
Я горячо поддержала:
- Да. Поедем. Прямо сейчас.
Всё-таки когда ты что-то делаешь или убеждаешь себя в этом, это совсем не одно и то же, когда просто сидишь в ожидании.
Пока мы искали посёлок и магазин, я неожиданно совершенно успокоилась.
Рома, я сделаю всё, чтобы тебя найти, а если нужно, и больше.
- Симпатичная коробка, - прокомментировал Костя магазин «Грибники», который мы без труда нашли по указанному Артёмом адресу.
- Давайте попробуем у продавца спросить? Костя сможешь описать? Я Ромину внешность не настолько хорошо знаю.
- Он немного выше среднего роста, - стала перечислять я, волосы светло-русые, глаза серые, руки такие…
Костя шумно вздохнул.
- Ну, что опять?
Меня начинало не на шутку напрягать, что Костя постоянно вёл себя так, как будто я говорю исключительно глупости.
Выходя из машины, я сорвала злость, с силой хлопнув дверцей.
- Не бесись, - усмехнулся Толя, - Костя не так уж и неправ. В магазине, скорей всего, каждый третий покупатель выше среднего роста и светло-русый.
- Никакой он не светло-русый, - огрызнулся Костя. - кто вам такую Чушь на ухо квакнул?
- мне сам Ромка говорил.
- фигня, обычный русый цвет. Нет, скажи кому нормальному, что со слепой девчонкой я должен драться из-за оттенка цветов…
- Но мне Рома…
- Дурак твой Рома.
- какие-то особые приметы нужны, - прервал нас Толя.
Я растерялась. Никаких особенных примет у Ромы нет. Не уверенно протянула:
- На нём была коричневая куртка.
- А ты уверена, что он в куртке ушёл от бандитов?
Мне стало совсем плохо.
- Ладно, идём. – Костя быстро зашагал в сторону магазина, - что так стоять-то?
Разговор с продавцом оказался недолгим. Молодой, светловолосый мужчина, накаченный таблетками? Нет, не обратила внимания. То же ответили кассир и встретившиеся покупатели.
- поедем? – спросил Толя.
Костя ответил недовольно:
- А что делать? Не жить же здесь оставаться. Если его и видел кто, так просто внимания не обратил. Парень как парень. Ну а слегка неадекватный, так мало ли выпил человек с устатку.
Внутри у меня всё сжалось. В то же время я понимала, что Костя прав. Можно бесцельно блуждать до вечера, а можно и весь следующий день, а что толку? Но как же не хотелось уезжать!
- Ребятки!
Я вздрогнула. Похоже окрик женщины с немолодым голосом обращался к нам.
- Это вы парня поддатого ищите? Слышала, как вы у кассирши спрашивали, но вот встретила соседку, разговаривали, не успела вас в магазине перехватить.
- Вы видели его?
Мой голос срывался. Неужели есть надежда.
- вчера на почту ходила вон по той дороге. Молодой, с причёской красивой, но небритый…
- Где он был, бабушка?
Костя, как всегда, не выдержал пространной речи.
- У ворот стоял. Там вот, у дома под красной крышей. Пьянюууущий.
Толя попросил:
- А точней можете сказать, что за дом?
- Нет, ребятки, точнее не смогу. Память уже не та. Идите туда. Дом найдёте, крышу красную увидите. Где-то там он и стоял. Правда, на ногах еле держался.
- Шансов на то, что он там так и стоит, прямо скажем, немного, - пробормотал Костя.
- да уж, - согласился Толя, - а ещё на то, что это был действительно Роман.
- Ну вы идите, ребятки, поспрашивайте, если он вам так нужен.
- Да, разумеется, мы идём, спасибо.
Я рванулась в соответствии с ощущением дороги. Лишь бы двигаться.
- Милена, не туда, - поправил Толя, - в другую сторону.
- Вы думаете, это что-то даст?
Толя озвучил общее сомнение, когда мы отошли от магазина на приличное расстояние.
- Хотя бы будем знать, что сделали всё, что могли, - вздохнул Костя.
- да перестаньте вы. Ромка ведь не иголка в стоге сена. Если он здесь был и его видела та бабуля, может, видел и кто-то другой.
- Если она видела Рому, что не обязательно, - возразил Костя, - ладно, что толку спорить? Идём.
До того времени как мужчины увидели дом с красной крышей, мы прошли ещё метров сто. С каждом секундой моё настроение портилось всё больше.
Когда же такой дом показался, мы прибавили шагу. Костя громко забарабанил в ворота.
Во дворе залаяла собака, но признаков хозяина не обнаружилось.
Костя ещё раз постучал. На этот раз дольше и настойчивей. И снова откликом был лишь надрывный собачий лай.
- раз есть собака, значит, есть и хозяева, - задумчиво сказал Толя.
- Что вам здесь надо? – Раздался из-за забора резкий голос.
Мужчина, далеко не молодой, - определила я.
- Дед, здорово, мы тут парня одного ищем.
Интересно, почему с этим стариком, у которого был такой непримиримый тон, Костя выбрал манеру панибратского обращения.
- Какого ещё парня? Нету здесь никого. Я один живу.
- А парень такой, с русыми волосами, выше среднего роста не встречался вам?
- Я каждого встречного рост не измеряю и к волосам не присматриваюсь. Шли бы вы лучше, пока пса с цепи не спустил.
- Но вы подумайте, пожалуйста. Мы ищем друга, он нуждается в помощи, - вежливо обратился Толя. А я стояла, молча, понимая, что нас сейчас всё равно прогонят.
- За друзьями своими сами присматривайте. И давайте отсюда, нечего тут кругами ходить.
- Ладно, дед, скажи хоть, есть тут ещё дом с красной крышей?
- Не знаю. Надо вам, сами ищите.
Когда мы уже отходили от двора сердитого хозяина, старик окликнул.
- Дом с красной крышей ещё вон по той улице. Только не поможет это вам.
- Почему вы так уверены? – встрепенулась я. Но ответа не получила.
Красную крышу следующего дома толя и Костя увидели одновременно.
- Ого!
- Да уж. Здесь точно не скучают.
Мне стало обидно. Хоть бы один объяснил, блин, что на них впечатление произвело.
- В этом доме, чувствуется, умеют радоваться жизни, - усмехнулся Толя. Несколько машин припарковано. Стол на улице. На столе… Короче видно, что люди пировали бурно.
Костя тоже хмыкнул:
- Пировали, это интеллигентно сказано. По всему двору бутылки, шампуры, одноразовые тарелки валяются.
- А люди?
- Люди не валяются. Во дворе по крайней мере, сейчас попробуем позвать.
Я не разделяла желание мужчин шутить, всё больше утверждаясь в тщетности наших поисков. В последнюю очередь Рома присоединился бы к гуляющей компании.
Калитка не была закрыта. Мы прошли прямо к дому.
- Ждите здесь, - сказал Толя, - я сейчас поднимусь на крыльцо и попробую достучаться.
Ждать не пришлось совсем. Дверь открыли сразу. Девичий, почти детский голос спросил:
- Вы к Ромке? А он ещё дрыхнет. Мы вчера юбилей Иванихина отмечали.
Я пыталась хоть что-то понять. Ромка, Иванихин.
- Девушка, мы, действительно, ищем нашего друга и зовут его Рома, но…
- Красавчик, девушки в восьмом классе. Ты русский язык понимаешь? Я тебе сказала, нализался ваш Рома.
Но неужели Ромка здесь, пьёт с этой компанией. Да ну, чушь, это просто совпадение имён. Я подумала, что такого рода переговоры лучше бы вести Косте. Мамин друг, как видно, подумал то же самое. Потому что через минуту я осталась внизу одна. Костя поднялся на крыльцо.
- Лапонька, а ты у нас в каком классе?
- Охренел. Я уже давно школу закончила.
- В прошлом году?
- В позапрошлом.
- Молодец, молодо выглядишь.
Да уж, и по голосу не дала бы ей больше четырнадцати.
- А Иванихину сколько стукнуло?
- Двадцать уже.
- А Ромка - твой парень?
- Ты что, сдурел? Он старик совсем.
Я снова судорожно вздохнула. Для такой малолетки Рома вполне мог казаться стариком.
- как он выглядит? – поинтересовался Толя.
- А вы не из милиции, случайно? Пришли, спрашиваете. Но мы ведь ничего такого не сделали. Отмечали юбилей Серёги Иванихина. Ну нажрались пацаны. Не преступление.
- Девочка, не преступление, конечно. Просто в ваших краях видели нашего друга. Светловолосый, куртка коричневая.
- А, у Дениса, брата Серёги, тоже коричневая куртка. Но у него волосы чёрные. А что ваш приятель делал у нашего дома?
- Мы не знаем, наш ли это приятель. Но вчера здесь видели молодого человека в состоянии подпития. А наш как раз…
Девица откровенно заржала.
- Я бы удивилась, если бы кто-то здесь разглядел вчера трезвого парня.
- А ваш Рома откуда здесь взялся? – решила спросить и я.
- А чего ему браться? Он давно здесь живёт.
- Результат со знаком минус - тоже результат, слышали такое?
Я понимала, что Толя хочет меня подбодрить, но цели он не достиг. Понимала так же, что ещё один дом и надо уже будет ехать прочь.
Разумеется, по дороге мы продолжали спрашивать прохожих, не встречался ли им кто-нибудь, похожий на нашего Рому. Но ответ был либо отрицательный, либо человек усмехался и говорил, что парня с такими приметами можно встретить на каждом шагу.
Но ведь рома такой единственны. Он не похож ни на кого на свете. Как описать прохожим нашу удивительную дружбу с детства: наши разговоры, приколы, стычки, наше буриме… И потом, когда мы выросли, Ромкины рука и голос всегда рядом, всегда вовремя. И нашу с ним совместную недолгую жизнь. Моё неумение сделать его счастливым и его полное всегдашнее понимание, прощение.
Ромка, как они могут говорить, что таких как ты тысячи.
Следующий дом под красной крышей мы искали долго. А нашли лишь для того, чтобы убедиться, что он заколочен.
- Здесь, конечно, давно никто не живёт, - сказал толя. - двор весь заросший, ни намёка даже на тропинку.
- Будем искать дальше? – угрюмо спросил Костя. И сам же ответил на свой вопрос:
- Не вижу в этом смысла. Вряд ли та старушенция забрела настолько далеко.
- Мне кажется, она имела в виду дом с развесёлой молодёжью, -сказал Толя. - Скорей всего, просто увидела подгулявшего парня в тот момент, когда дефицита в них там не было, ну и сказала.
Я была согласна с ними обоими. Мне просто было страшно взять и уйти.
- Милена, о чём ты сама думаешь?
Толя понимал мои чувства. Он говорил очень мягко, хотя я не сомневалась, что они с Костей уже сто раз пожалели, что приехали сюда. И всё-таки я знала, что если скажу, что хочу идти дальше, искать Ромку или того, кто его видел, они не будут спорить, пойдут.
- Поехали домой, - мне было очень трудно это сказать. Может быть, милиции повезёт больше.
Обратно мы шли быстрым шагом. Нам никто не встретился по пути. Сейчас мы сядем в машину и уедем. И будет ещё одна ночь неизвестности.
- Толя, Костя!
Я остановилась.
- сейчас скажет, что у неё Знание, - Костя не скрывал раздражения, видно и правда устал.
- Если бы Знание! Знание меня ни разу ещё не обманывало.
- Тогда что?
- Зайдём ещё раз?
- К Иванихину?
- К старику.
- так он нас пошлёт второй раз ещё более смачно.
- Я думаю надо попробовать, - поддержал меня толя. У меня тоже возникло ощущение, что дед темнит.
На этот раз стучать в ворота не пришлось вовсе. Как только мы подошли к двору старика и яростно залаяла собака, почти сразу раздался голос:
- Опять вы? Что надо?
Я выступила вперёд.
- Дедушка, мы ищем моего мужа. Его похитили, опоили снотворным, меня шантажировали.
- А откуда я могу знать, Что это Ваш муж. Может, вы и похитили его. Парень ведь весь больной. Его несколько дней продержали без еды, на одних наркотиках. А кто мне докажет, что это не ваша компания над ним издевалась?
- Он здесь?
Я бросилась в сторону стариковского голоса.
- Где он?
- Милена, успокойся.
Толя крепко взял меня за плечо. Я стала вырываться, но он не отпускал. Тогда я закричала:
- Рома, Ромка, ты где? Рома.
Я почувствовала, как Толина Рука дрогнула, ослабла и затем выпустила моё плечо. А откуда-то со стороны дома послышался слабый, но такой родной голос:
- Милена! Милена, я здесь.
Глава 16
Дорогу домой я помню урывками. Рома был очень слаб. Пока шли к машине, его поддерживали Толя и Костя. В машине я постоянно держала его за руку. Мы о чём-то говорили. Потом Костя спохватился, позвонил маме. Громко выкрикивал:
- Да, да, нашёлся. Старик его приютил.
С машины нас встречали всей семьёй.
Тётя Таня плакала, обнимала Ромку. Потом его перехватил дядя Витя. А свекровь порывисто обняла меня.
- Нашла его всё-таки, Милена.
Она всхлипывала. А потом стала обнимать стоявшего рядом Толю.
- Всё, всё, народ, с нежностями потом, - распорядился Костя, - человеку отдохнуть надо.
- Дома я снова взяла Рому за руку.
- Ты в порядке?
- Да что мне сделается?
Пытался бодриться, но голос был совсем слабый.
За ужином Рома плохо ел, на вопросы отвечал односложно.
- Тебе надо отдохнуть, сынок. А завтра врача вызовем.
- Я же сам в некотором роде врач.
Меня захлестнуло волной тепла - он улыбается.
- Ничего не надо. Пройдёт действие этой дряни, на которой меня держали, и всё снова будет в норме. Отлежусь денёк и порядок.
Я наслаждалась ощущением покоя в душе. Ромка жив, с ним уже ничего страшного не случиться. Толя. Толя рядом. И можно больше не чувствовать себя виноватой за то, что я счастлива от его присутствия.
На этой мысли я споткнулась. А, собственно, почему можно? Что сейчас испытывает Толя, видя мою радость от встречи с Ромой?
Дальше стало ещё хуже.
Толя по крайней мере был к этому готов. А вот что испытал Рома, увидев нас вместе?
И, главное – что делать дальше? Я уже понимала, что при всей своей нежности к Роме, не смогу больше так раздваиваться. Чтобы ни было дальше с Толей, с Ромой как с мужем я жить уже не буду.
Хотя и очень его люблю. Очень.
Но это не та любовь, которая должна быть между мужем и женой. Я надеюсь, он меня поймёт. Или давно уже понял?
Но это, конечно, не сейчас. Сейчас он будет со мной. Я буду о нём заботиться. Я прижалась к Ромкиному плечу.
- Это из-за меня всё, Ромка. Прости.
Он провёл рукой по моим волосам:
- Брось. Я же с детства мечтал пережить приключения, помнишь? Вот и пережил.
Я улыбнулась.
- Ты не переживай, - встрял Костя, – приключения ещё не закончились. Ещё будут и менты, и суд.
- Без этого никак нельзя? - спросила тётя Таня.
- Какое там! Они уже сегодня нагрянуть собирались. Я попросил отсрочку до завтра.
Толя коснулся моей руки:
- Милена, уже поздно. Побежал я домой.
Вот он, этот момент. Когда и Толя, и Рома ряжом и один из них должен уйти. И не трудно догадаться, кто именно. Ромка он ведь дома, он мой муж. А Толя… Я поднялась. Вокруг стало тихо. Я знала, все присутствующие смотрят на нас. А как ужасно нужно сказать Толе несколько слов наедине.
Или не сказать, а просто побыть наедине хотя бы минуту. Он, может быть, тоже хочет этой минуты. Но мы оба понимаем, что это невозможно.
- Вместе поедем, - засобирался и Костя.
Мы все пошли в прихожую. Это, знаете, как, когда совсем небольшая прихожая вдруг вмещает в себя много-много человек. Все разом говорят, и все не о чём. Рома стоит рядом со мной.
Костя подходит ко мне, расцеловывает, хлопает по плечу:
- Страшный человек. Я теперь прямо боюсь тебя. Того и гляди возьмёт кто-нибудь, да похитит, пока ты не отгадаешь какой-нибудь лотерейный номер.
Я засмеялась и рывком обняв Костю, стала целовать в колючие щёки. А он шутливо отбивался:
- Отстань. Мало мне тебя в эти дни было, так ещё и кидается.
Потом повернулся к Роме:
- Поправляйся, парень.
- Со мной всё в порядке, - отозвался Рома. - И я, - голос дрогнул, - я очень благодарен вам всем.
- Явление вот это благодари, Милену свою. Она не даст тебе скучать никогда, поверь мне.
- Верю.
И вот сейчас в этом его ответе улыбки не чувствовалось.
Потом Толя с Ромой обменялись рукопожатиями. Я ощутила это, потому что Ромка стоял со мной плечом к плечу.
Мне хотелось так же непринуждённо как к Косте, броситься на шею Толе, пусть в шутку, дурашливо расцеловать. Лишь бы задержать тот момент, когда за ним закроется дверь. Он дежурно пожал мне руку. Сказал, обращаясь ко всем:
- счастливо.
И они с Костей ушли. Дверь закрылась.
- Сын, пора и нам домой, - сказал дядя Витя, - ты тут отдыхай.
- Да, сынок, мы пойдём. Ты ложись, ты очень бледный.
Я не помню, когда раньше слышала у тёти Тани такие нежные интонации в голосе. А голос у неё, у тёти Тани, оказывается, очень красивый.
Сейчас и они уйдут и мы останемся с Ромой вдвоём. С ним всё хорошо. За него не надо больше бояться. Мы ляжем в одну постель. Поговорим обо всём. Потом… Нет, потом сегодня точно не будет. Он слишком слаб пока. Я поймала себя на чувстве облегчения. И тут же стало стыдно. Он столько пережил из-за меня, а я вместо того, чтобы думать, как сделать его как можно счастливей, думаю о другом.
- Милена, ты хорошая девочка, - как будто обращаясь к маленькому ребёнку, сказал дядя Витя. – Главное, что всё благополучно закончилось.
Тётя Таня чмокнула меня в щёку:
- Да, теперь всё хорошо.
Я тоже поцеловала свекровь.
Тётя Таня заговорила с мамой, а Ромка крепко сжал мою руку:
- Милена.
Я погладила его по тыльной стороне ладони. Как бы говоря, у нас ещё будет время.
- Я тоже пойду?
Что? Я ослышалась? Куда он собрался?
- Куда?
- Я домой, с мамой и папой.
- Но почему, Рома?
- Я завтра приду. Мы поговорим.
- Да, Милена, если Рома хочет, пусть он пока побудет дома.
Но здесь и есть его дом. Он же мой муж, хотелось мне возразить свекрови, но ничего говорить я не стала. Если Рома так решил, значит, у него есть на это причины. И, мне кажется, я догадываюсь о них.
***
Настроение у меня было самое паршивое. Да нет, всё в порядке. Рома в безопасности. Шантажистам светит тюрьма. Сейчас мы почти в том же составе, в каком уже собирались не раз в последнее время, сидели в нашей гостиной. Всё хорошо, только Толи рядом не было. И вот, надо же, я опять прислушивалась к телефону, ждала, что позвонит Толя. Хотя и знала, что он не позвонит. Я должна сделать это сама. Позвонить, и что сказать? Да хоть что-нибудь. Я ведь даже до сих пор не знаю, что заставило его так внезапно приехать. Как будто иррациональным чутьём понял, как он мне нужен. К тому же я отдавала себе отчёт в том, что с Ромой нам предстоит непростой разговор. И ждала этого и боялась.
Но это позже.
Сейчас, после официального разговора Ромы со следователем, всей этой дачи показаний мы обсуждали прошедшие события.
- С вами с ума слетишь, - сказал Артём. – Невольно начнёшь верить во всяких колдунов.
Я поёжилась, прекрасно понимая, в чей огород брошен камушек.
- Моё Знание никак не связано с колдовством. Это просто мало изученная сфера…
Костя заставил меня замолчать, ставшим за эти дни знакомым мне демонстративно громким горестным вздохом.
- Парень, за все мои страдания ты теперь как врач просто обязан подсуетиться, или сам, или через коллег оформить мне путёвку в хороший санаторий. Иначе дело для меня кончится нервным срывом. За эти дни сентенций умничающих баб я перекушал больше чем за всю предыдущую жизнь.
- я ваш должник, - усмехнулся Рома.
Я сделала вид, что обиделась, отвернулась. Впрочем, ненадолго. Очень интересовал один вопрос.
- Артём, скажите, Евнух, ну, то есть, Юрий, он действительно и на Толю организовал покушение?
- Ой, да фигня. Какое покушение? Это же детские ясли. Он где-то услышал, что таинственная Милена собралась замуж за Анатолия. Ну и решил её расшевелить похищением жениха. В Тюмени у него какие-то малолетние дружбаны согласились помочь, но, получив решительный отпор, испугались.
Меня охватила дикая злость:
- Ага, «фигня». У человека чуть сотрясения мозга не случилось.
- Рома, ну а как они тебя-то увезли?
Это спросил дядя Витя. Его, кажется, задело, что его сын отпор дать не смог.
- Что-то на голову набросили и тоже чем-то шарахнули. Я ничего не помню. Очнулся уже привязанный в какой-то полутёмной комнате.
Бедный мой Ромка. Они так его мучили из-за меня.
- Они тебя не кормили? – спросила я.
- да нет. То девка какая-то, то парень приносили огурцы, картошку варёную. С голоду не умирал.
- А снотворное зачем стали давать?
Странно это всё. Надо бы поговорить наедине, расспросить обо всём. Но ведь Рома сам этого избегает. Или не может мне простить, что из-за меня пережил такое? Или для него стало шоком, что рядом со мной в эти дни был Толя?
- Я сломал засов двери и чуть не убежал. Парень перехватил меня. Мы подрались. Он оказался сильней. Девку позвал, она сделала укол. Я после этого быстро отключился. Потом как из тумана периодически выныривал.
- Самое главное, что ты жив, - сказала я, - мы так за тебя боялись. Теперь всё будет хорошо.
- Да вроде бы как всё и сейчас хорошо.
Рома уже совершенно пришёл в себя. Это снова был тот самый родной и надёжный мой Ромка. Но меня не оставляло чувство какого-то напряжения с его стороны по отношению ко мне.
- Смыться-то тебе от этих как удалось? - нарушил тишину Костя.
- Это я сам едва помню. Кажется, я в уборную ходил и увидел открытую дверь. Вышел, ну и побрёл куда-то. Почти ничего в памяти не сохранилось. Спал, можно сказать, на ходу. Помню только, что шёл долго, иногда прислонялся к заборам, садился куда придётся. Ну а потом дед Саша меня подобрал. Сперва выгнать хотел, думал, что я пьяный. Я уже пошёл прочь, да вот дед догнал, присмотрелся и вернул. Привёл к себе. У него я снова уснул.
Рома замолчал. Мы тоже молчали. Не хотели нарушать ход его мыслей.
- Хороший дед, - снова заговорил Рома, - надо будет как-нибудь съездить, навестить его.
- Я поеду с тобой!
Так получилось, что эти слова мы со свекровью произнесли хором. И обе засмеялись.
Когда все снова стали расходиться, мои нервы сдали, я схватила Рому за руку:
- Не уходи, пожалуйста, нам надо поговорить.
Ромка мягко высвободил руку. Да, конечно, он был обижен. Я привыкла к мысли, что он-то друг и он всегда поймёт. Но сейчас он откровенно демонстрировал неприязнь.
- Ромка, прошу тебя.
- О чём?
- Останься и поговорим.
- Хорошо, Милена, поговорим.
Поговорим. Но, когда все разошлись, мы долго ещё сидели рядом и молчали. Провожая родителей, Рома сказал, что скоро придёт, что нам с ним просто надо решить кое-какие вопросы, а ещё ему необходимо забрать свои вещи.
Период моего недолгого нелепого замужества явно закончился. От этого было тяжело. В то же время я понимала, что так и должно быть. Нет, нет, не так. Без этого молчания и недосказанностей.
- Ромка! – горячей нежностью перехватило горло.
- Ромочка, я ведь понимаю. Всё это из-за меня. Тебе тяжело. Да ещё Толя.
- Ну-ну, залепетала. Прямо не Милена, а маленькая растерянная девочка.
Вот, вот он Ромка. Сейчас совсем вернулся. Я закрыла лицо руками и заплакала. А он наконец-то по-настоящему меня обнял.
- Миленка, от сырости знаешь кто разводится?
А я ревела и ревела. И много в этом было всего. И облегчение, и понимание, что больше не надо напряжённо ждать и бояться за Ромкину жизнь. И чувство вины. И всё равно, всё равно уверенность, что надо заканчивать.
- Я так боялась за тебя, Ромка.
- Я знаю.
- Ты сердишься на меня?
- Ещё как.
- Из-за того, что из-за меня пережил?
- Конечно.
Да, это он. И снова шутит, когда надо говорить серьёзно.
Я отстранилась от него.
- Тебе ведь тяжело, Ром, я чувствую. Скажи мне всё, что ты думаешь. Ты ведь не хочешь, чтобы мы дальше жили вместе?
Тишина показалась очень долгой.
Где-то в квартире раздавались бормотание телевизора, мамины шаги, перезвон посуды на кухне.
- Милена, - наконец заговорил Рома, - постарайся, пожалуйста, не услышать в моих словах упрёка.
Я кивнула.
- Всё случилось так как случилось. Нарваться на компанию отмороженных придурков может каждый. Ты становишься всё более популярной, поэтому ничего удивительного, что ты попадаешь в центр внимания не только хороших, но и плохих людей.
- Ты хочешь сказать, что за то, что случилось с тобой, ты на меня не сердишься?
- Не сержусь, конечно. Разговор вообще не об этом. Просто, понимаешь, когда я приходил в себя, постоянно думал о тебе, о том, как сообщить тебе, что я жив.
- Ромка, я чуть с ума тогда не сошла. Я помешалась на звонках мобильника. Когда эта змеюшка позвонила, самое главное я услышала, что ты жив.
Я говорила и уже удивлялась, как смогла пережить столько дней такого напряжения.
- Слава богу, всё закончилось. Да ещё так хорошо. Ты в порядке. Евнух с компашкой ждут суда.
- Да, всё уже хорошо. Но нам надо заканчивать с этой игрой в семейную жизнь. Я думаю, ты и сама это понимаешь.
Он старался, это чувствовалось, старался говорить непринуждённо, но получалось не очень.
А я, конечно, была с ним согласна.
- это из-за Толи?
- Милена, ну ты же знаешь, что я всегда был готов для тебя на всё. Точнее, почти на всё. Знаешь?
- Ага.
- Ну вот это «почти» оно и сработало. Тогда… Ну там у деда. Когда я увидел, что ты не одна…
- Рома, пойми, пожалуйста, что одна я бы никогда тебя не нашла. Без Толи и Кости я просто шагу бы не сделала.
- и что случилось бы? Я бы отлежался и приехал домой.
От мысли, что он ведь абсолютно прав, что мы, можно сказать, ровно ничем ему не помогли, стало почти физически холодно. Да, конечно, он вернулся бы домой и сам, может, через сутки, через двое, но вернулся бы. Но… Или нет здесь никаких «но»?
Ромка взял меня за плечо знакомым жестом.
- Не надо, Милена. Я знаю, о чём ты думаешь. Я всем вам очень благодарен за одно то уже, что искали меня, переживали. И мне очень хочется быть благородным, благодарным и чёрт знает ещё каким хорошим. Но вот видишь, оказался эгоистом и собственником.
- Я понимаю тебя. Тебе тяжело было увидеть рядом со мой Толю.
- Скажи, когда ты попросила его приехать?
Я сделала глубокий вдох. Собиралась сказать, что не просила, что Толя приехал сам. И это было правдой. Я и не знаю, почему он решил приехать. Но ведь правда ещё и то, что я чуть с ума не сошла от счастья, когда он оказался рядом. Без него в те кошмарные дни я бы просто тронулась мозгами.
Но как сказать это Ромке? Сказать всю правду, значит, ранить его ещё больше, сказать полуправду - предать Толю и всё, что он сделал для меня. А ему сейчас вряд ли было намного легче, чем Роме. Он искал моего мужа, видел нашу встречу. А потом просто отошёл в сторону, чтобы не мешать.
- Ну хорошо, не отвечай, если не хочешь.
Я решила, что пора всё это заканчивать. Поднялась, повернулась к Роме лицом. Он тоже встал.
- Ромочка, я виновата, но что я могу сделать? Я... - на секунду показалось, что я больше никогда не смогу дышать.
- Он ведь не принадлежит мне. У него жена. И он к ней вернётся, если уже не вернулся. Но что я могу сделать с собой?
Оказывается, я плакала, слёзы градом текли по лицу, - я люблю его. Ты друг, ты замечательный, но…
- Милена! – окрикнул Рома так резко и громко, что я вздрогнула. Что он сделает? Ударит, обзовёт, скажет, что ненавидит меня и что я сломала ему жизнь? В любом случае он будет прав.
А он повторил намного тише:
- Милена.
Я попыталась остановить слёзы, подняла к Ромке лицо.
- А помнишь буриме?
- что-что?
- Ну, помнишь, как мы играли в буриме?
- Ещё бы!
От одного этого воспоминания стало теплей на душе.
- Придумай рифму на слова идти - найти, зонт - горизонт.
Глава 17
- Невероятно, - воскликнула Мария Альбертовна, когда я всё ей рассказала, - я думала, так только в кино бывает.
- Я тоже. И уж лучше бы только в кино.
С сегодняшнего дня я вернулась к работе. В первый раз я говорила со своей старшей сотрудницей так откровенно. Мне было жалко, что Мария Альбертовна уже совсем скоро уходит на пенсию. Но в то же время я понимала, что я выйду на другой уровень профессиональной деятельности. Я Стану хозяйкой в своём кабинете, а это было здорово.
Сейчас мы шли по направлению к метро. Рома на работу пока не вышел, после всего случившегося взял больничный. Он предложил встретить меня после работы, но я отказалась. И сейчас радовалась этому. Хорошо было идти рядом с Марией Альбертовной, вдыхать почти зимний воздух, чувствовать под ногами промёрзший асфальт.
- С мужем, значит, решили расстаться?
- Решила. Точнее, мы вместе решили.
Отвечая Марии Альбертовне, я как будто отвечала и самой себе. Осмысливала свою жизнь, своё недалёкое прошлое, неопределённое настоящее и ещё более размытое будущее.
Ромка. Он чудесный. В тот день, когда мы решили, что как муж и жена мы расстаёмся, всё казалось так сложно, а он взял, да вспомнил буриме. Как будто показал этим, что мы всё те же добрые друзья, и между нами ничего не изменилось.
Идти, найти, зонт, горизонт.
Пускай нам больше не идти
раскрыв под ливнем общий зонт.
Ты всё равно стремись найти,
стремись приблизить горизонт.
Я улыбнулась своим мыслям. Ерунда, конечно, про горизонт особенно. Но как-то хорошо от этого всего сразу стало.
- А с другим, с этим своим Толей что будете делать?
Хороший вопрос. Действительно, что?
- Я всё жду, что он позвонит.
- Миленочка, а что ждать-то? Сами позвоните. Он ведь думает, что у Вас всё хорошо. С мужем счастливо воссоединились.
- Я всё это понимаю, Мария Альбертовна, но ведь, если посмотреть на это по-другому, получится так, что Рома от меня ушёл, поэтому я потянулась к Толе.
- Здрасте приехали. А раньше Вы что, не тянулись к нему?
- Ещё как. Но я, честно говоря, и сама запуталась.
- Наша беда в том, что мы слишком много думаем о внешних эффектах, как будут выглядеть те или иные наши поступки со стороны. А Вы просто позвоните и всё. Может быть, Толя только и ждёт этого Вашего шага.
Да уж, знать бы, что ждёт, а не вернулся благополучно к жене.
- Ой, Милена, а у меня ведь старческий склероз явно развивается.
Мария Альбертовна резко остановилась.
- Что такое?
- Так Вас же снова мама той девочки искала.
- Не поняла.
Какая мама, какой девочки?
- Ну, той маленькой, Ирочки.
- Рита? Мы же с ней попрощались. Что она ещё хотела?
- Она очень просила, чтобы Вы ей позвонили.
- У меня не сохранилось её телефона, как и у неё моего, видимо. Да и зачем звонить?
- Я не знаю, зачем, а телефон я Вам дам.
Да, собственно, я ничего не имею против Риты. Когда мы увиделись, мне было по-настоящему приятно. Мне понравилось, как она относится к Ирочке, хотя та и не родная ей дочка. Но вот звонить сейчас Рите мне совершенно не хотелось. Ну встретились и попрощались. Почему бы на этом и не поставить точку? Но, пересилив себя, я всё-таки решила позвонить. А вдруг дело касается здоровья Ирочки. Да, скорей всего, так и есть.
Едва придя домой, я вбила в контакты Ритин номер и позвонила.
- Рита, это я, Милена.
- Привет. Я узнала тебя?
Ритин голос был тихим и неуверенным. Возможно, ей неудобно было сейчас говорить.
В трубке послышался какой-то шум, потом Рита заговорила более естественно.
- Спасибо, что позвонила, Милена, честно говоря, не очень надеялась.
Видно, она не хотела говорить при муже, поэтому и отошла куда-то в сторону, может быть, ушла в другую комнату. Значит, вряд ли разговор будет на медицинские темы.
- Всё в порядке, Рита. А что ты хотела сказать или спросить?
Кажется, мои слова прозвучали не очень вежливо. На секунду она замялась, но потом всё-таки произнесла:
- Я просто хотела спросить, как у тебя дела? Когда мы виделись в последний раз, ты показалась не совсем здоровой.
Ого! С чего это вдруг такая забота?
- Спасибо, Рита, у меня уже всё хорошо.
У меня всё прекрасно. Только я развожусь с мужем, как видно, в очередной раз расстаюсь с любимым человеком… А сейчас, ёлки-иголки, я просто хотела поужинать, отдохнуть после рабочего дня. И неужели правда Рита так настойчиво добивалась моего звонка, чтобы поинтересоваться моим здоровьем? Нет, ей от меня явно что-то было надо и не могу сказать, что мне это было приятно.
- Милена, а ты не могла бы с ним поговорить?
Вот, начинается.
- С ним - это с Гришей?
Я подпустила в голос побольше морозца, чтобы у собеседницы не оставалось сомнения по поводу моего нежелания служить посредницей где бы то ни было.
- Да. Я хотела бы с ним встретиться. Если он сможет подъехать, например, завтра…
Ну, достаточно.
- Нет, Рита, извини. Когда-то я и так чувствовала свою вину за то, что невольно вас познакомила.
- Я понимаю, но сейчас я просто хотела бы с ним поговорить.
- О чём?
- ну как о чём? Я скучаю по нему. Ты не представляешь, что значит жить в разлуке с тем, кого любишь?
Да где уж мне представлять, ответила я мысленно. Я же никогда не жила в разлуке с любимым.
- Милена!
Я не ответила.
- Ты, может быть, боишься?
- Чего мне бояться?
- Боишься, что я снова уведу твоего брата из семьи. И ты, наверно, думаешь про Ирочку.
Я решила притвориться идиоткой.
- А что я могу думать про Ирочку?
- Я уверена, ты боишься, что Ирочка дочка Гриши. По возрасту она вполне могла бы ей быть. Я никогда не поверю, что ты об этом не подумала.
Хорошо, в лоб так в лоб.
- Подумала, но правда мне открылась достаточно быстро. О рождении Ирочки я всё знаю.
Я слышала, как на том конце связи Рита с шумом втянула воздух.
- Откуда знаешь?
- А ты сама не догадываешься, Рита?
- Твои видения?
- Можно и так назвать.
Рита молчала достаточно долго. Когда заговорила, в голосе звучала решительность.
- Вот и отлично, Милена. Ты знаешь, что Иришка - дочь моего мужа. Всё остальное тебя не касается.
- Совершенно согласна. На этом, как видно, нам с тобой остаётся пожелать друг другу счастья и распрощаться.
- Милена, я прошу тебя!
Мне показалось, что Рита готова расплакаться. Как же мне было жалко её в эту минуту. По большому счёту ведь она – женщина, которую любил мой брат. И у этой женщины всё складывается в жизни никак у людей.
- С Гришей я хочу только встретиться и просто поговорить.
- У тебя не сохранился его номер?
Рита явно собиралась с духом.
- Я ему звонила, несколько раз.
Даже так?
- И что, он отказался с тобой встречаться?
- Нет.
- тогда что?
- Он не ответил на мои звонки.
Как же сильно я любила и уважала брата в этот момент. Не ответить на звонок, нарочно не ответить – это всегда непросто. Не ответить на особенный звонок, например, от женщины, которая была дорога, тяжелей в сто раз.
Значит, он полностью к ней охладел. Иначе бы не смог не ответить?
Или наоборот? Если бы охладел, легко бы ответил и сказал нет? А так боится, что услышит её и не выдержит. Что ж, имею ли я право допускать даже мысль повлиять на решение брата?
- Если он не ответил, значит, не хочет с тобой разговаривать. Уж встречаться тем более не захочет.
- захочет, - Рита ответила еле слышно, но твёрдо. – Ты передай ему только, что завтра в девять вечера я буду ждать его у памятника.
- У какого памятника?
Ну какое мне дело? Всё равно я не передам.
- У Нашего памятника. Скажи ему, он поймёт. Скажешь?
- Нет, Рита. Даже не надейся.
- Я буду его ждать. Я уверена, что ты передашь.
***
Я открыла крышку часов. Часовая и минутная стрелки были направлены ровно в противоположные стороны. Шесть утра. Что же меня разбудило? Знание? Нет, обычный сон. Зато какой.
Мы с Толей на вокзале. Ещё десять минут и мы попрощаемся навсегда. Я знаю, что должна ему что-то сказать, найти какие-то слова, чтобы задержать, остановить его, но не могу найти этих слов.
А он их ждёт, я понимаю это. И, если не дождётся, уедет. Но какие же, какие слова я должна сказать?
Любовь не игра? Нас свела судьба?
Нет, нет, глупо и банально, не то. А время идёт.
- Толя.
Но я не знаю, что сказать. Мне так плохо и так больно. С этим я и проснулась.
Мне и сейчас было больно и плохо, но сейчас я знала, что должна сделать. Я поспешно оделась. Счастье, что сегодня было воскресенье.
Зашла в комнату к маме. Жаль было её будить, но не могла же я уйти, не предупредив.
- куда ты, Милена? - спросила мама сонным голосом, - совсем ещё рано. Вчера ведь никуда не собиралась.
- Мне срочно надо съездить в одно место. Я потом тебе всё объясню, хорошо?
- Хорошо.
Я не сомневалась, что ровно ничего хорошего в происходящем мама не видит. Особенно если учесть события, которые нам всем недавно пришлось пережить. Но знала и то, что настаивать на объяснении она не будет.
Только на остановке я немного пришла в себя. Подумала, что не лишним, наверно, будет Толе позвонить. Ведь очень может быть, что он давно уже уехал.
Почему он должен был ждать, когда я на что-то решусь?
Я открыла было сумочку, чтобы взять телефон, но тут вспомнилась Рита. Она звонила Грише, а он ей не отвечал.
А если и мне Толя не ответит? Как же всё переплетено в этой жизни. Я осуждаю Риту, а, можно подумать, в моей собственной судьбе прямо так всё образцово-показательно.
Я застегнула сумку. Не буду звонить. Я приеду и просто скажу ему… Ну, что-нибудь. Главное, чтобы он понял, почувствовал меня. Как всегда.
Как же долго нет автобуса.
Я ждала целую вечность, хотя, часы сказали мне, что всего десять минут.
Выйдя из автобуса, помчалась в метро. Налетела на человека.
- Извините, пожалуйста.
- Ничего страшного.
Голос девушки лет шестнадцати.
- Вам помочь?
- Нет, спасибо.
Подземный поезд. Пожалуйста, ну пожалуйста, ты же можешь ехать хоть немного быстрей.
Если ты не видишь и едешь без сопровождающего, ты не имеешь права волноваться, торопиться, как бы ни хотелось. Я чуть не уронила трость, сходя с эскалатора. Хорошо, что чуть не считается.
Куда я спешу? Это всё равно ничего не изменит. Если Толя дома, он ещё наверняка спит. Если уехал…
Позвонить в дверь, которая не откроется, я всегда успею.
Урезониваю себя, и всё равно и несусь вперёд.
Знакомый рельеф улицы. Поворот. Шоссе. Останавливаюсь. Машины, машины, машины. Сжимаю зубы. Да проезжайте же вы скорей.
Иду дальше.
И вот уже знакомый дом, подъезд.
Я не стала ждать лифта. Поднялась сама.
Всё, осталось только позвонить в квартиру.
Ради этого момента я побила сегодня все рекорды личной скорости передвижения.
А сейчас стояла, не решаясь нажать на кнопку звонка.
Ладно, я не подросток. В лучшем случае мы с Толей сейчас встретимся. В худшем – не встретимся. Или это не в худшем? В худшем мне откроет сейчас кто-нибудь другой. Например, женщина.
От этой мысли мне стало по-настоящему холодно.
Может, не поздно ещё уйти. Я ведь знаю, что он женат и по этическим причинам, которые Толя доступно мне объяснил, от жены уйти он не может. Зачем же нужно бередить чувства?
Зачем?
Я решительно нажала на звонок.
С таким же успехом можно спросить: зачем мы живём и дышим, если всё равно никто из нас не вечен.
Дверь открылась.
Жить или не жить, вот в чём…
- Ты бы ещё дольше собиралась.
А потом я утонула в Толиных объятиях, и, хоть убейте, не помню, что происходило следующие несколько часов.
- Какое же чудо!
Я провела рукой по шелковистой шапке из множества маленьких бутонов. Орхидеи! Пока я спала, Толя купил мне цветы.
Я поднесла букет к лицу. Ничто не может сравниться по красоте, с орхидеями. А уж тем более конкретно с этими.
- Предлагаю вечером сходить в ресторан. Здесь есть неподалёку небольшой, но уютный ресторанчик.
- Ни за что! Только не сегодня. - бурно запротестовала я. – я не хочу быть на публике, хочу быть только с тобой. Разговаривать и целоваться.
- Я просто забыл, что имею дело с девушкой, которую хлебом не корми, любит целоваться.
- Придётся вспоминать, - усмехнулась я, - а насчёт хлеба что-нибудь придумаем.
- Легко. Я могу приготовить тебе праздничный ужин. Как ты относишься к яичнице под коньячок?
Как же это здорово, вот так лежать, смеяться и просто балагурить.
- Коньячок дело хорошее. А ужин я приготовлю сама.
- Ну, теперь ты понимаешь, почему я так тебя ждал.
Оказалось, что одного лишь желания приготовить для любимого ужин собственными руками мало, когда в холодильнике кроме яиц и нескольких банок каких-то консервов ничего больше нет. Поэтому сейчас мы шагали к магазину.
Как многое хотелось сказать и как о многом спросить.
- Ты правда ждал меня?
- конечно. Но я скорей думал, что ты позвонишь.
- А почему же ты сам не позвонил, не приехал?
- Ты правда не понимаешь, или притворяешься? Вы с Романом встретились. Я видел двух счастливых людей. Моё присутствие там было совершенно ни при чём.
- Но ты всё равно ждал?
Толя не ответил. И без слов было понятно.
- В общем мы с Ромой разводимся, - договорила я.
ужин складывался так, как мне и мечталось. С поцелуями, шампанским и бесконечными разговорами.
Приготовила я то, что у меня получалось лучше всего: греческий салат и кальмары, фаршированные креветками с сыром и рисом.
А ещё мы купили разной колбасно-сырной нарезки и виноград. Короче, стол не ломился, но ужин получился вполне.
Только что я рассказала Толе о нашем с Ромой решении остаться друзьями.
- Не жалеешь? Мне в какой-то момент, если честно, показалось, что он тебе очень дорог.
- Он мне и правда дорог. Но люблю-то я тебя.
- Знаешь, а я ведь в любом случае приехал бы к тебе на днях. Точнее, не к тебе.
- здравствуйте, а к кому?
- Есть у меня кое с кем из общих знакомых дело.
Я так и взвилась:
- С кем это? Какое ещё дело?
- Хочешь сказать, что мне предстоит жениться на женщине, которая собирается контролировать каждый мой шаг?
У меня перехватило дыхание. Собираюсь жениться. Нет не надо строить лишних иллюзий. Лучше поддержать шутливый тон. Он ведь тоже шутит.
- Для меня новость, что ты собираешься жениться. Я где-то слышала, что ты уже женат.
- Ну так дурной пример, говорят, заразителен. Я тоже развожусь.
- А как же Надя? Ты не боишься за неё?
- Она отпустила меня сама. Когда я получил твоё письмо…
- Что?
- Ну письмо. То самое. Я буквально начал метаться по квартире. Я почувствовал, что тебе очень плохо. Хотел ехать немедленно. Стал собирать рюкзак. Надя увидела.
Я совершенно не понимала, о каком письме речь, но не решилась перебивать.
- Я думал, мне придётся что-то объяснять Надежде. Определить срок своего возвращения. Но она меня опередила, спросила: ты к ней едешь?
Я ахнула:
- И что ты ответил?
- А что я мог ответить. Сказал: да.
- и что потом?
- Мы поговорили откровенно. Оказывается, Надя давно поняла, что в моей жизни есть любимая женщина, что мы в разлуке и что мне очень от этого тяжело.
- Как же она поняла, Толя?
- Я просто не умею по-настоящему скрывать свои чувства и эмоции.
- Бедная Надя. Как, впрочем, и Рома. Ему тоже от нашей любви досталось по полной.
- Да уж. Ну и вот Надя сама сказала, что считает, что нам с ней лучше развестись. Призналась, что с тех пор как поняла, что я люблю другую, подсознательно ждала того момента, который и наступил. Когда я сорвусь и побегу к любимой. Сказала, что чувствует себя достаточно сильной, чтобы расстаться со мной и что ей это намного легче, чем видеть в себе препятствие моему счастью.
- Ты звонил ей после отъезда?
- Разумеется. С ней всё в порядке. Она уже сама подала на развод.
Мы молчали, но это было очень, очень содержательное молчание.
Нарушил его Толя.
- Тебе нравится, как звучит Милена Константиновна Киселёва?
- Нравится. И это скромно сказано.
- Тогда, как только это будет возможным, не будем с этим тянуть.
- А ты не боишься жениться на женщине с особенностями?
Мне не хотелось поднимать эту тему, но всё-таки показалось, что надо напомнить ему о том, что я всё-таки не вижу.
- Это ты про какие особенности?
- понятно про какие.
- Ты имеешь в виду, готов ли я, что почитатели загадочной Милены время от времени будут дубасить меня по башке? Ты знаешь, дорогая, готов. Хороший стимул не забывать о физической форме.
Толя не дал мне отсмеяться, закрыв мой рот долгим и нежным поцелуем.
Я предупредила маму, что приеду домой завтра вместе с Толей. О нашем намерении пожениться мы решили сообщить родным уже после разводов из уважения к роме и Наде. Пока же мы просто каждую свободную минуту договорились быть вместе.
- Ты так и не скажешь мне, с кем ты собираешься увидеться?
- С Антоном. Устраивает Вас такой ответ?
- А зачем он тебе?
- Вот это не скажу. У нас мужской разговор.
- Ты в последнее время только и делаешь, что меня заинтриговываешь.
- Чем ещё, например?
- Например, письмом, которое заставило тебя приехать. Я не писала тебе писем.
- Неужели? А это чьё?
Толя поднялся, отошёл куда-то в коридор. Через некоторое время вернулся.
- Мне так понравилось, что я несколько раз перечитал и потом распечатал. Письмо было не подписано. Пришло с какого-то неизвестного адреса, но я сразу понял, что это от тебя.
- Толя, какое письмо?
- Вот эти стихи.
И он прочитал.
Наше завтра куда ушло?
Вера в счастье, как в солнце, летом?
В нашу жизнь ураганным ветром
Почему вдруг ворвалось зло?
А казалось, всё так легко,
Потому что в сплетенье судеб
Наша жизнь неразрывной будет,
даже если ты далеко.
Но сейчас натянулась нить,
перепутав все дни и ночи.
А душа, как обычно, хочет
Быть с тобой, с тобой говорить.
Посмотри, прежний мир вокруг,
Что казался любимым домом,
стал жестоким и незнакомым –
Кто в нём враг теперь? Кто в нём друг?
Груз чугунный - тоска в груди.
С каждым часом она сильнее.
С каждым вздохом мне всё труднее
не сказать тебе: приходи.
Сказать, что я была удивлена, - сильно преуменьшить факт.
- Это стихи написала моя невеста? – спросил Толя.
- да, но я не собиралась, даже не думала тебе их отправлять. Как они к тебе попали?
- Получил по электронной почте.
- С какого адреса?
- Адрес какой-то незнакомый. Библиотека СПб написано.
Библиотека! В голове у меня закопошилась догадка.
Я написала этот стишок и собиралась его удалить. В это время пришла… Наташка! Неужели она прочитала стихотворение и ничтоже сумняшеся, отправила его Толе?
Конечно, она. Больше некому.
- Толя, это Наташка отослала. Когда я написала этот стих, она как раз пришла. Вот только не знаю, откуда она догадалась, что когда писала, я думала о тебе.
- А о ком ты ещё могла думать?
- ни о ком, конечно.
- Надеюсь, ты на подругу не в обиде?
Я улыбнулась:
- Я её обожаю. Но какая же всё-таки нахалка.
***
- Антошка дома?
- дежавю, - отозвался Гриша, открывая нам дверь.
- Ты уже точно так же врывалась с тем же вопросом. Опять этот ужас во что-то ввязался?
Я повисла у брата на шее.
- Всё отлично. Никто ни во что не ввязался.
- Я дома.
Племяш.
Пока Толя здоровался с Гришей, я расцеловала и Антошку.
- С тобой Толя хочет поговорить. Сказал, мужской разговор. А мама дома?
- Она на фитнесе.
- Мама у нас фигурой занялась, - пояснил брат.
Толя с Антошкой ушли в комнату племянника, а мы с Гришей пошли на кухню гонять чаи.
- Ты прямо светишься, - заметил Гриша.
- Мне даже стыдно, что я так счастлива.
- С Ромой, как я понимаю, разводитесь?
Вместо ответа я вздохнула. А потом спросила:
- Ты меня осуждаешь?
- Опять дежавю, - усмехнулся брат, - хотя немного в искривлённом виде. Помнишь, когда-то я спросил тебя то же самое. Да ты, наверно, не помнишь.
- Я помню.
Конечно, я помнила. Меня тогда удивило, что ему не безразлично, как я отношусь к его любви к Рите.
- Я совсем не склонен осуждать тебя, Милена. Я смотрю на тебя и радуюсь, правда. Не упусти своё счастье, ни в коем случае. Второго шанса может и не быть.
не знаю почему, но мне стало мучительно жалко брата.
- Гриш, я хочу тебе кое-что сказать.
- Скажи. Кое—что.
В голосе ирония.
- я тут недавно…
- Папа!
В комнату ворвался вихрь. Антошка.
- Что случилось?
- Смотри, Толя подарил мне телефон. Намного лучше, чем у Олеськи.
Когда Антошкины счастливые вскрики унялись, а Гриша пожурил за баловство и поблагодарил Толю, мы засобирались домой.
В дверях Гриша перехватил меня и втянул обратно в комнату:
- Что ты хотела мне сказать, Милена?
Неужели я и правда хоть на минуту собиралась передать ему слова Риты?
- я… Гриш, я просто хотела сказать, что ты самый лучший брат на свете.
Когда мы сели в автобус, у меня зазвонил телефон.
- Миленка, привет.
- Привет, Наташ.
- Ты где сейчас?
- Еду в сто сорок втором.
- О, а слабо прямо сейчас приехать ко мне? У меня есть что сказать.
Я подумала о письме.
- У меня тоже.
- Так приезжай.
- Я не одна.
- С Ромкой?
- С Толей.
- Да? ну и приезжайте вдвоём.
Я повернулась к Толе:
- Наташка нас в гости приглашает, поехали?
- Почему нет? Поехали, конечно.
- Наташка, едем.
Ответом мне был радостный возглас.
Толя деликатно оставил нас пошептаться. Благо мы в квартире были одни. Сам ушёл в соседнюю комнату смотреть телевизор.
Наташа обняла меня:
- Вот сказка с Борей и закончилась.
- Ты имеешь в виду свадьбой? Он сделал тебе предложение?
- Ага, сделал. И ещё предложил переехать жить к нему.
- Поздравляю, Наташка. Значит, вместе будем замуж выходить.
- Кто-то здесь выходит замуж?
У меня отвисла челюсть.
- но ты же только что сказала, что Боря сделал тебе предложение.
- С тем, чтобы я переехала в Рязань, понимаешь?
- Ну и что? Мне казалось, ты сама этого раньше хотела.
- А ты бы переехала?
- Да, конечно, если бы была необходимость.
- А я подумала и поняла, что не готова к такому шагу, Миленка. Здесь у меня работа, мама, друзья. А что будет там?
- Так любимый человек.
- А когда любовь пройдёт,, что останется?
- Тебе не жалко Борю?
- Жалко, ещё как жалко. Но как подумаю… Здесь, чтобы со мной ни случилось, я дома. А там? Нет, Милена, жалеть надо в первую очередь саму себя, и уважать, и любить тоже.
- А он не может переехать к тебе?
- нет, у него там работа хорошая.
- Наташ, ты, может, и права, всё верно рассудила. Но я так бы точно не смогла.
- А я смогу. Ладно, фиг с ним со всем. А ты, кажется, про свадьбу что-то говорила.
- Да, мы разводимся с Ромой, а толя - со своей женой, и в общем мы поженимся.
- Ну, наконец-то! Сколько ещё можно быть такими полудурками. Надеюсь, ты пригласишь меня свидетельницей на вашу свадьбу?
- А это ты Толе мои стихи отправила?
Я была готова, что Наташка начнёт отнекиваться. Она и не думала:
- А кто же ещё? Ох, Миленка, поэт из тебя хреновый.
- Спасибо за правду, - рассмеялась я.
- кушайте, не обляпайтесь.
- Да как тебе в голову такое пришло, прочитать и отправить Толе?
- Я как прочитала, вижу – любовь. Разве можно такой любовью шутить? Ну и решила, перешлю. Если приедет, значит, я всё правильно сделала, если нет, то и чёрт с ним.
- Ты имеешь в виду, что мы должны благодарить тебя?
- Должны, конечно, но от вас разве дождёшься благодарности? Хорошо хоть вместе наконец-то. Говорю же, два полудурка.
Когда мы вышли из Наташкиной парадной, я вздохнула полной грудью. Ощутила лёгкое холодное прикосновение к щеке.
- Снег. Первый снег в этом году.
- В Тюмени уже недели две снег лежит.
- Не за горами и новый год. Тебе скоро, наверно, придётся уехать по делам работы и… развода.
- К Новому году я обязательно приеду.
- это будет лучший Новый год в моей жизни, Толя.
- И в моей. Первый из лучших.
- В следующий Новый год мы уже будем мужем и женой, и у нас, может быть, даже, - внутри сладко сжалось, - уже будет маленький.
Я не сомневалась, что и Толя чувствует то же, что я.
- Всё-таки, откуда же ты узнал, что это мои стихи? Я их и не пишу-то никогда. Да и с адреса незнакомого. Как же ты догадался?
- Оно, - он искал слова, - это письмо, эти стихи были написаны твоим почерком, Милена.
- По электронной-то почте, почерком?
- Да, кроме тебя, никто так написать не мог.
Мы подходили к остановке.
- но скажи мне, как получилось, что ты-то так вдруг с утра пораньше свалилась мне на голову. Я ждал, на самом деле ждал каждый день. Но не в восемь же утра.
- а ты не скажешь, что я чокнутая?
- Если я так и подумаю, ты об этом никогда не узнаешь.
- не надейся, всё-таки не забывай, с кем имеешь дело.
- Так что, знание снизошло о том, что я тебя жду?
- Просто сон приснился. Я провождаю тебя на вокзале. Время идёт, ты вот-вот уедешь, а я должна срочно сказать тебе какие-то важные слова, чтобы ты не уехал. И вот ищу эти слова, ищу, а время идёт. Проснулась и меня как ударило: время-то идёт, а мы не вместе. Показалось, что если я хоть немного ещё задержусь, ты и правда уедешь. Знаешь, как я к тебе бежала.
- Ну а слова-то, /лова так и не нашла те самые?
- Нашла. Сейчас. С Наташкиной помощью.
- Всё интересней и интересней. И что за слова?
- Полудурки. Мы с тобой два полудурка. Столько времени потеряли, а никому от этого лучше не стало.
- Время наверстаем. Но ты абсолютно права. Зато знаешь о чём я подумал?
- О чём?
- Полудурок плюс полудурок, что получается?
Я засмеялась:
- Одно неделимое целое.
Почерком Милены
© Copyright: Наталья Демьяненко, 2022
Свидетельство о публикации №222122500630
Свидетельство о публикации №222122500630
Рецензии