Стезя алхимика. Глава 2

       Почти год пролетел с начала нового столетия и люди, наконец, успокоились, не дождавшись ни конца света, ни четырех всадников Апокалипсиса. В 1401 году в Карловом университете пришло время переизбрания ректора и деканов. История с неудачной (для карьеры) кличкой птицы забылась, и многие были уверены, что новым деканом факультета семи искусств станет Прокопий Гавранек. Однако надежды и здесь не оправдались, и выбрали его бывшего ученика - пухлого и лысоватого Яна Гуса. Студенты даже шутили: «ВОрона сменили на Гуся!»

       Когда-то пришедший в университет застенчивым юношей Ян из Гусинца неожиданно преуспел в риторике и ораторском искусстве. Он успешно окончил и теологический, и факультет свободных искусств, получив титул магистра. Профессор Гавранек гордился своим незаурядном учеником, но пророчил ему будущее великого писателя и филолога. Прокопий не без основания полагал, что в неспокойное время «говоруны» долго не живут, а способности Гуса в литераторстве прославят на века и принесут чешскому народу не мало пользы.

       Ян не прислушался к словам учителя, возможно решив, что это элементарная зависть к его избранию. Наоборот, он принял сан и начал истово проповедовать, собирая под своды храмов сотни простых людей, многие из которых и войти не могли, не хватало места. Несмотря на малопривлекательную внешность, Ян Гус, казалось, обладал магическим даром влияния, да и говорил понятные и справедливые вещи. Он ратовал за отмену всяческих податей за священные таинства и продажи церковных должностей. Внушал всем, что истинные христиане должны бороться за правду, даже рискуя жизнью и благополучием, а власть, нарушающая заповеди Бога, не может быть Им признана. Коснулся он и темы «неуставных отношений» между неправедными священниками и молодыми послушниками.

       Профессор же и радовался, и переживал за ученика одновременно. Вместе с тем он был доволен, что на него самого не возложили скучные обязанности декана, да и преподавал он всё меньше, росло количество молодых магистров. Освободившееся время Прокопий с особым рвением посвящал своим новым алхимическим опытам, изучению астрологии и магии, как науки, хотя ранее он её совершенно искренне отвергал. Одной из любимых настольных книг стала свежеприобретенная – «Incantatoria Magna».*

       Возможно, при чтении заклинаний профессор входил в тот транс, когда снисходило озарение и удавалось практически всё. Лечебные мази, настойки и порошки получали уникальные свойства и оказывали нужный чудодейственный эффект. Давние неразрешимые вопросы находили неожиданные ответы, а жажда знаний всё возрастала. Хотя, что греха таить, вопросы собственного здоровья занимали пожилого профессора не меньше, чем преподавание и открытия в медицине. На «своей старой шкуре», как он частенько повторял, он знал, что такое болезни тела и отсутствие зубов. И если некоторые расстройства живота, головные боли, порезы и ожоги он успешно излечивал самолично приготовленными снадобьями, то «омоложение» спины, рук и ног, которые уже с трудом передвигались, а также выращивание новых зубов не давали покоя. Вскоре он понял, что последнее, если и будет возможным, то лишь спустя столетия, уж очень тонкая и опасная работа. По крайней мере, ни теории Авиценны и Гиппократа, ни его собственные опыты и размышления, не давали представления, как победить природу и инкубировать зубы. Гораздо интереснее, да и полезнее, думалось ему, регенерировать вынужденно ампутированные руки и ноги, кости и плоть, ведь ящерицы отращивают себе хвосты, а чем человек хуже? Впрочем, этим занимался ещё древнеримский медик Гален более двенадцати веков назад, истребив, наверно, целое полчище игуан, ящериц, а заодно и змей, но потерпел фиаско.

       Развивая теорию великих медиков о том, что человек, как и все живые организмы, состоит из воды, солей, ртути и других природных веществ, которые должны находиться в гармонии друг с другом, иначе организм настигнет болезнь, профессор Гавранек пришёл к выводу, что для каждой болезни необходимо подобрать такую комбинацию, которая устранит недостаток или, наоборот, преобладание того или иного вещества, чтобы восстановить искомое равновесие. А если при этом использовать определенные заклинания, заживление пойдет гораздо эффективнее. Правда, ранее он молился, чтобы ускорить выздоровление больного, и теперь терзался мыслью, не предаёт ли он Бога, читая заклинания. Но однажды возле постели выздоравливающего монаха Прокопий понял, не должно существовать никакого запретного для человека знания, а он, поскольку способен на многое, просто обязан исследовать и использовать все сущности, имеющиеся как в природе, так и за её пределами.

       Как известно, великой целью каждого алхимика является поиск философского камня (магистерия), с помощью которого недрагоценные металлы превращают в золото, и изготавливают Эликсир жизни, который мог сделать его владельца бессмертным. Профессор Гавранек слыл своей неординарностью, поэтому, мечтая об эликсире омоложения, он начал с опытов по превращению различных металлов в золото. По его мнению, с более простого и менее полезного, так как само по себе злато его мало интересовало, лишь как средство для приобретения нужных и бесценных книг.

       Проведя в своём подвале множество различных испытаний, он добился желаемого, и в дальнейшем смог публично разоблачить несколько гастролирующих мошенников, а также одного весьма уважаемого учёного.

       Не лишним будет напомнить, что скучавший во время активной преподавательской деятельности хозяина Шарль, наконец-то, был абсолютно счастлив. Его чаще кормили, постоянно разговаривали, осматривали, с ним самим проводили какие-то эксперименты, показывали невероятные предметы и завораживающие действа. Любознательный ворон не оставался в стороне, особенно во время его любимого волшебства по превращению невзрачных медных монет в золотые!

       Данный опыт профессор громко называл: «Трансмутация монет!». Да, именно так он и объявлял, снимая нужный котёл с полки. Правда, неугомонному ворону потребовалось полгода, чтобы научиться выговаривать это мудрёное слово – «трансмутация». Но время он зря не терял.

       Пару готовых «золотых» монет ворон как-то свистнул и спрятал их в зазорах каменной кладки, пока седовласый профессор искал долгожданные результаты опыта на полу и отчаянно кряхтел, наклоняясь и проклиная свою больную спину. Не вынеся мук совести при очередном наклоне и стенаниях хозяина, одну монету Шарль всё-таки подкинул на стол, не подозревая, что она окажется такой звонкой. Прокопий всё понял, но сделал вид, что его верный друг случайно нашёл пропажу. В глазах профессора сверкнули искорки иронии, а добрая улыбка затаилась в бороде. В благодарность он не только погладил ворона, но и угостил его последним кусочком сыра. Шарль уж было собрался «найти» вторую монету, но вовремя спохватился. Тем более, что угощенья больше не предвиделось.

       Коронный же номер профессора «трансмутации монет» начиналась с того, что он снимал с полки нужный котёл. Котлов же в подвале было несколько, и в отсутствии хозяина Шарль их исследовал и пришёл к выводу: те небольшие, что помечены белым крестом, предназначены для приготовления еды и питья, один большой – для адского, на вкус ворона, зелья, второй огромный – для малоприятно – пахнущих веществ, другие, с более толстыми стенками – для поджигания и взрывания. Последних ворон не любил и всё время пытался сдвинуть ближе к краю, но сил, как правило, не хватало.

       Итак, в нужный котёл Прокопий насыпал тёмный кристаллический порошок (если верить обонянию ворона – это был какой-то металл), доливал бесцветную пахучую жидкость и подвешивал всё это над огнём. Затем он подхватывал медную монету большими деревянными щипцами и опускал их в приготовленный раствор. Через минуту вытащенная монета блестела серебром, а Шарль нервно перетаптывался справа-налево и обратно. Затем профессор нагревал монету пламенем огня, и она начинала желтеть, пока не засияла золотом. Пернатый помощник издавал победный крик, срывался с места и облетал несколько раз комнату.

       Как потом в университете профессор объяснял своим студентам и преподавателям, частицы нагретого в растворе соды галмея* преобразовывались, обволакивали медь, делая её похожей на серебро. При дальнейшем нагреве два металла плавились, образовывая слой «золотой» латуни, не имевшей ничего общего с настоящим золотом, что можно было легко проверить. Иногда мошенники добавляли в раствор буквально пыль других металлов, чтобы добиться желаемого цвета «золота».

       Развенчав миф о превращении меди в золото, наверно, на тридцатом по счёту опыте, профессор потерял интерес к поиску философского камня в общепринятом смысле, но продолжил свои изыскания по изготовлению Элексира жизни.

       Причём мечтал он о средстве омоложения и оздоровления, а мысли о бессмертии скорее внушали Прокопию ужас. В раздумьях об элексире он представил себя однажды ходящим скелетом, еле переставляющим кости ног. Позже он увидел во сне, как со скрежетом костяшек пальцев правой рукой сжимает кружку, пытается пить, а любимый отвар проливается на ступни и обжигает пальцы ног, вернее, то, что от них осталось. Видение стало вдруг настолько болезненным, что Прокопий проснулся с криком, похожим на карканье ворона, и отдёрнул ногу. Он сидел на полу, одеяло на ногах дымилось, а встревоженный ворон пытался его затушить. Прокопий вскочил, подхватил одной рукой птицу, другой – сбросил одеяло в камин, потом налил в чистый котёл воды, искупал и напоил Шарля. Вероятно, ночью профессор упал с сундука, одеяло запуталось в ногах, а позже на него упал уголёк.

       После счастливого спасения Прокопий ещё долго сидел в кресле, раскачиваясь и напевая колыбельную своему другу, которого укутал в свою рубаху и баюкал на коленях, как младенца. Утром тщательно осмотрев крылья птицы и убедившись, что кроме одного опалённого пера ничего не пострадало, профессор щедро накормил ворона и возблагодарил Бога. Чуть позже он нарисовал на бумаге крыло ворона, рядом расчертил его на составляющие, как сложную конструкцию из костей и перьев, задумался, походил взад – вперёд по комнате, наконец, сел за стол и углубился в книгу заклинаний. В очередной раз Прокопий понял, что начнёт с малого, сначала научится отращивать крылья у птицы, а потом руки и ноги у человека.

       Тем временем, популярность его ученика росла, и в 1409 году Яна Гуса назначили на должность ректора университета. После проведения новоиспеченным ректором реорганизации многие преподаватели с внушительным стажем остались не у дел. Уменьшили часы и профессору Гавранеку. Правда, через пару дней Гус сам посетил своего учителя в подвале и убедил, что всё сделано только ради здоровья пожилых профессоров и пойдёт им на пользу. Прокопий Гавранек довольствовался малым, зла никому никогда не желал. Задумчиво разгладив белую бороду, он поднял на ученика умные живые глаза, при этом морщинки в уголках прорезались чётче. Искренне поздравив ученика с назначением, профессор вновь принялся за свои изыскания.

       Он чувствовал, что подошёл к разгадке омоложения и выращивания плоти очень близко, и ждал подходящего случая. Миска с целительной мазью, кожаные мешочки с солью, серой и серебром, кусок мела и два свитка, один – с начерченными пентаграммами, другой – с написанной комбинацией заклинаний, были надежно спрятаны в холщовый мешок и закрыты в сундуке. Ловить же какую-нибудь несчастную птицу и что-либо у неё специально отрывать или отрезать, даже для профессора медицины и алхимика, - было омерзительно. Экспериментировать же с крыльями своего друга Прокопий посчитал святотатством, хотя иногда грозился, уличая Шарля в воровстве.

       Наконец, такой случай представился. Один из студентов, покупающий иногда в деревне для профессора молоко, творог и яйца, отобрал у крестьянского мальчишки голубя, над которым тот издевался. Изображая, что сражается с драконом, пацан размахивал топором над привязанной птицей, отрубил крыло и уже собирался рубить голову. К счастью, подоспел студент Франтишек. Он оттолкнул мальчишку, схватил кровоточащего голубя, положил его вместо продуктов в корзинку, и помчался к профессору.

       Когда Прокопий увидел на пороге запыхавшегося ученика с окровавленной птицей, он позабыл все слова благодарности, лишь кивнул, похлопал гостя по плечу, сутки попросил не беспокоить и со скрежетом закрыл дверь на засов. Достав из сундука мешок и разложив его содержимое на столе, профессор приказал Шарлю взлететь на своё дерево, сидеть и не двигаться, чтобы не произошло. Далее он промыл голубю рану, обильно наложил мазь, и поместил обессиленную птицу на чистое белое полотенце.

       Начертив пентаграммы в заранее выверенных местах комнаты, профессор обозначил солью большой круг на полу, и уселся в его центр вместе со свитками, солью, серой, серебром и голубем на полотенце. Отрешившись от всего мирского, Прокопий сосредоточился на заклинаниях и начал медленно и тихо их нашептывать.

       Шарль тем временем исподтишка наблюдал за всеми действиями хозяина, по обыкновению прищурив правый глаз. Он пытался вслушиваться в бессвязную, как ему казалось, речь профессора, но вскоре понял, если продолжит в том же духе, свалится с дерева без чувств. Воронья голова кружилась и хотелось пить, но ослушаться приказа он не решался. Какого же было его удивление и возмущение, когда силуэт сидящего в кругу Прокопия неожиданно начал размываться, вытягиваться, и струйкой утекать в зев камина, вместе с голубем и остальным содержимым нарисованного круга.

       * Великие заклятия на латыни.
       ** Галмей - известен ещё с древних времен. Позже был назван, как цинковый шпат, цинковая руда, и смитсонит.

       Иллюстрация из свободного доступа в Интернете. Спасибо автору!

       Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/01/12/14