Ретроспективное искажение

          На дне рождения Лены Петровой было, как всегда, скучно. Уже третий год подряд она приглашала меня к себе, чему я должен был быть обязан, подозреваю, лишь своей принадлежностью к мужскому полу, ведь на курсе мы с ней не особенно-то и общались: так,   привет, как дела, и ничего больше. На факультете, кроме меня, было ещё четверо парней, но те, как призналась мне однажды Лена, «не умели себя вести в обществе».
         Что ж, по крайней мере хоть в этом она отдавала мне должное.
         Когда я вышел покурить на лестничную площадку, туда сразу же вслед за мной вышла болезненного вида брюнетка в длинном вязаном свитере.
             -   Ты меня не помнишь? - спросила она, прикуривая от моей спички. 
             -   Как же, - соврал  я, - ты же подруга Лены.
             -   Об этом нетрудно было догадаться, - изучающе взглянув на меня, заметила она.
         В лицо-то я её действительно помнил, но других воспоминаний, связанных с ней, у меня не было, разве что её странные взгляды, обращённые порой на меня: то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году. Трудно не запомнить кого-либо, встречаясь с ним уже в третий раз подряд, пусть даже и с интервалами в целый год. На днях рождения Лены, как правило, собиралась одна и та же компания.
             -   Курнуть хочешь? - проговорила она, поглядывая на лестницы.
             -   А что я, по-твоему, делаю? - стряхнув пепел в литровую банку, предусмотрительно вынесенную хозяевами из квартиры, я насмешливо показал на сигарету.
             -   Я имею в виду другое, - пояснила она без улыбки.
             -   Мадам, - потряхивая спичечным коробком, веско произнёс я, - при всём моём уважении к марихуане, я курю только табак и пью только водку.
             -   Ну и  ладно, это  я  просто так, чтобы завязать  разговор... Немного  жаль, что у  вас  уже  пятый  курс и на будущий год всего этого не  будет, - она  постоянно  растягивала свой бордового цвета свитер, который, едва прикрывая короткую узкую юбку, и без того  доходил ей почти до колен.
             -   Жаль, - согласился я, - но не будет этого, будет что-то другое.
             -   В прошлом году ты говорил такие красивые тосты... – печально проговорила она.
             -   Возможно, - согласился я. - Не всякий раз бывает охота повторять избитые истины.
             -   Да, ты прав: сегодня здесь чересчур уж муторно, и выпивки всего две бутылки на всех,  – прислонившись к стене и  меняя чёрный цвет юбки на бордовый оттенок свитера, она неожиданно предложила: -  Хочешь, пойдём ко мне?
             -   Прости, забыл твоё имя.
             -   Ты его не знал, иначе бы не позабыл.
             -   Тебя зовут Кунигунда?
             -   Всего лишь Альбина.
             -   И где ты, Альбина, живёшь?
             -   По соседству. Мы с Леной были одноклассницами, учились вон в той школе, - она показала рукой куда-то в темноту февральского вечера, - но после её окончания  наши пути, можно сказать, разошлись.
             -   Лена поступила в университет, а ты стала прядильщицей на ткацкой фабрике «Новая заря»?
             -   Нет, я стала женщиной лёгкого поведения.
             -   Я же мужчина поведения тяжёлого, в смысле меня трудно растормошить, - я протянул ей руку. - Приятно познакомиться, Альбина:  удивительная откровенность и не менее удивительный выбор меня в качестве спутника на сегодняшний вечер. Я что, тебе понравился?
             -   Не очень. Полные мужчины не в моём вкусе.
             -   Между нами царит абсолютная гармония: такие девушки, как ты, мне тоже не нравятся.
             -   Вот и хорошо, по крайней мере не будет разговоров о сексе.
             -   С тобой? - внутренне рассмеявшись, спросил я. - Тебе  надо  поправиться  килограммов  этак на  десять  и подрасти на столько же сантиметров, чтобы говорить о сексе.
         Теперь уже руку мне протянула она:
             -   Рада, что мы с тобой нашли общий язык... Пойдём?
             -   Одну минутку, - остановил я её, сделавшую уже было движение по направлению к дверям Лены. - Мне хотелось бы знать, зачем ты в таком случае приглашаешь меня к себе домой? Сыграть партию-другую в шахматы?
             -   Нет, просто так. Неужели нельзя с кем-то посидеть и поболтать просто так, потому что хочется? К тому же ты умный, а мне нужен совет.
             -   Я? Умный? Когда ты нанесёшь мне ответный визит в общежитие, - ну, просто так, посидеть, поболтать, - я покажу тебе свою зачётную книжку, где всего одна пятёрка, да и та за курсовую работу на тему: «Особенности сатирического метода Синклера Льюиса в романе «Бэббит».
         Мы зашли в квартиру попрощаться с Леной и с её родителями. Лена под каким-то предлогом вывела меня на кухню и спросила:
             -   Ты идёшь провожать Альбину Таубе?
             -   Нет, я иду к ней домой.
             -   Хочу предупредить тебя...
             -   Я знаю.
             -   Да нет же, - Лена нетерпеливо дёрнула меня за рукав куртки, - я вовсе не о том, о чём ты подумал. Брат у неё дурной, как напьётся, а пьёт он каждый день.
             -   Из чего можно сделать вывод, что он дурной каждый день, - закончил я. - Не бойся, Ленчик, завтра в девять я буду, как штык, в главном корпусе, целый и невредимый.
         Похоже, что мы с Альбиной, уходя вместе, немного удивили собравшуюся на дне рождения женскую публику. По заученной роли, к которой все привыкли, я должен был произнести последний тост: «Спасибо за прекрасный вечер», чмокнуть Лену в щёку и уйти в девять вечера, чтобы не опоздать на последний автобус.
             -   Где здесь можно купить шампанское? - спросил я у Альбины, когда мы вышли на заснеженную морозную улицу.
             -   А как же твой табачно-водочный принцип? - удивилась она. - Ты любишь шампанское?
             -   Вообще-то не очень, но я думал, что для дамы всё-таки предпочтительнее шампанское.
             -   Я похожа на  даму, которая пьёт  шампанское? Возьмём водки и пару плавленых сырков - сегодня я приглашаю. На, вот деньги: не хочу стоять с этими алкашами, - она кивнула на очередь.
         Идти было минут десять-двенадцать: через дорогу, сквер, мимо школы и детского сада. Корпус Альбины ничем не отличался от того, где мы гостили: похожий подъезд, по две квартиры на этаже, разве что жила Альбина на последнем, девятом, а лифт почему-то не работал.
             -   Ненавижу эти ступеньки, - с грустью произнесла Альбина, держась за поручень, -  сколько раз спускаюсь и поднимаюсь по ним, а всё никак не могу привыкнуть к одним и тем же лестничным клеткам, табличкам на дверях, и этому вонючему запаху хозяйственного мыла на третьем этаже.
             -   А почему именно на третьем? - машинально спросил я.
             -   Много детей, каждый день стирка, - поморщилась она. - Тоска, одним словом. Страшно подумать, что и меня ждёт то же самое.
             -   Тогда надо сделать так, чтобы тебя ждало что-то другое.
             -   Вот я и делаю, но что в этой жизни зависит от нас?.. Давай передохнём. Ещё три этажа - и мы будем дома.
             -   У тебя большая семья?
             -   Была когда-то большая: отец, мать, бабушка, брат, а сейчас только мы с братом и остались.
             -   Очень жаль. Брат старше или младше?
             -   Старше на девять лет, работает на ГПЗ-10, сегодня в ночную смену, жениться пока не собирается.
             -   А ты? Не собираешься замуж?
             -   Не за кого, да и где они, женихи? Мне и так хорошо.
         Из кармана красно-сине-чёрного клетчатого пальто Альбина достала ключ и просунула его в замочную скважину.
             -   Прокручивается, -  заметил я.
             -   Да, заперто изнутри на задвижку: наверно, брат дома, - нахмурилась она.
         Она постучалась. Потом постучалась снова, посильнее, но тоже безрезультатно.
             -   Может, он спит? - предположил я.
             -  Наверное, пьяный вдрызг, - присев на корточки, она попросила у меня сигарету. -   Пригласила, называется, в гости...
             -   Ничего, как нибудь в следующий раз, - успокоил её я. -  Сегодня подшипники на ГПЗ, по всей видимости, будут делать без твоего брата... А что делать тебе? Не ночевать же на лестничной клетке!
         Она отчаянно забарабанила в дверь:
             -   Да проснись же!
             -   Смешная ситуация, - сказал я, пожимая плечами.
             -   Да уж, куда смешнее! Ты не поверишь, но такое со мною в первый раз.
             -   Всё когда-то бывает в первый или в последний раз.
             -   Что ты имеешь в виду?
             -   Да всё: сегодняшний вечер, эту лампочку над неработающим лифтом, лестницу, ведущую на чердак, тебя, себя.
             -   Лестница, ведущая на чердак -  это мысль.
             -   Мысль может выражать, что угодно.
             -   У тебя много спичек?
         Я потряс коробком:
             -   Порядочно. Залезть на чердак хватит, только вот зачем?
             -   Постучать по потолку спальни - может он хоть тогда проснётся?
             -   Ты хочешь, чтобы  мы  залезли  наверх  и  принялись  в   четыре  ноги  топать  на  том  месте, под  которым находится спальня?
             -   Вот именно.
             -   Спальня   находится   далеко от дверей? Если твой брат не проснулся  от  нашего стука, то  вряд ли  он проснётся от топота. К тому же пьяный человек может уснуть, где угодно: например, на диване, или на полу.
             -   У нас нет дивана, да и не в правилах брата засыпать на полу, но всё иногда случается впервые, как говорил ты.
         Альбина покачала головой, покрутила дверной ручкой и задумалась.
             -   Может, позвонить от соседей? - предложил я, кивнув на противоположную дверь. - Телефон звонит громко?
             -   Он у нас вообще не звонит, - смущённо, но с некоторым вызовом пробормотала она.
             -   Нет дивана, нет телефона...
             -   А ты, наверно, из семьи, где есть и диван, и телефон?
             -   Не обижайся.
             -   Я не обижаюсь.
             -  Ну, тогда - вперёд, на чердак, показывай, где у вас находится спальня. Надеюсь, что штукатурка с потолка на твоего братца не посыпется. Тебя подсадить?
             -   Я сама... хотя нет, первая перекладинка высоковато.
             -   А ну-ка, выдохни воздух... вот так. Не думал всё-таки, что ты такая лёгкая.
             -   Сорок семь килограмм.
             -   Что ж, вот мы и познакомились поближе.
         Бордовый свитер обнажил короткую чёрную юбку и чёрные колготки под высокими  лиловыми сапожками,  она подняла люк над головой, упёрлась коленями о выступ и оказалась на мягком рубероидном полу:
             -   Залезай, Дима. Где спички?
             -   Сейчас, одну минутку.
             -   Эта твоя куртка - она слишком роскошна для прогулок по чердакам.
             -   На свете есть всего лишь одна роскошь - роскошь человеческого общения.
             -   Фи! Я сегодня так наобщалась на дне рождения Ленки, что  до  смерти захотелось выпить. Кстати, давай-ка хлебнём по глоточку, промочим горло. Не брезгуешь? Пей первым.
             -   Водка, без стакана, да ещё на чердаке! Экзотика! Давай, Альбина, показывай пример.
         Зажжённая спичка на несколько секунд осветила небольшое пространство вокруг нас.
             -   Налево, - сказала Альбина, отпив из бутылки небольшой глоток. - Ну и холодина здесь. 
             -   Да, не жарко. Теперь куда?
             -   Мы уже почти на месте... Тише, что это?
             -   Где?
             -   Какой-то стук. Ты не слышал?
             -   Нет.
         Она схватила меня за руку и с полминуты мы стояли, не двигаясь.
             -   Чёрт! Кто-то закрыл люк, - сдавленным голосом проговорила она.
             -   Зачем?
             -   Не знаю, может из предосторожности, а может и из зловредности... у тебя есть нож?
             -   Нож? Как раз сегодня оставил дома.
             -   Люк открывается только снаружи, со стороны лестниц.
         Тишина была страшнее темноты.
             -   Дима, чего ты молчишь? - шёпотом спросила она.
             -   Думаю.
             -   Выпьем?
             -   Создаётся впечатление, что ради этого мы сюда и поднялись.
             -   Сколько спичек у нас осталось?
             -   Пока есть, но что нам спички, они ведь нас не согреют. Ты вот уже дрожишь.
             -   Давай снова постучим по полу.
             -   Здесь не особо-то и подпрыгнешь...
         Захламленный пол дрожал под нашими ногами, но ни в квартире Альбины, ни в соседской по-прежнему никто не отзывался.
             -   Позовём соседей, - сказал я с неприятным чувством где-то под ложечкой.
             -   Каких соседей? На девятом этаже никто, кроме нас, не живёт. Квартира напротив уже год как пустует.
             -   Ты помнишь, где был люк?
             -   Да, иди за мной... Вот, чувствуешь под ногами металл?
             -   Зажги спичку, а я попробую посмотреть, какой там зазор... нет промежуток между поверхностями слишком узок.
             -   Был бы нож!
             -   Но его у нас нет, и незачем об этом говорить. Опусти спичку пониже.
             -   Какой толк? От этого зазор не станет шире. Давай кричать.
         И она закричала. Огонёк от моей сигареты на короткое мгновение выхватил из темноты её горящие чёрные глаза.
             -   Дима, скажи что-нибудь, - попросила она, держа меня за локоть, -  мне страшно, когда ты молчишь.
             -   Если есть лаз на чердак, то должен быть лаз и на крышу, - выдыхая пар, произнёс я. - Что это за дверь?
             -   Откуда мне знать, - прерывающимся голосом ответила она, - думаешь я каждый день лажу по чердакам?
             -   Сколько в доме подъездов?
             -   Четыре.
             -   То-то и оно. Смотри: эта дверь, наверно, ведёт в соседний подъезд.
             -   Ты уверен, что там чердак благоустроеннее?
             -   Не мели чушь, там просто может быть открытый лаз или более чуткие на слух соседи.
             -   Кому могли понадобиться два сообщающихся между собой подъезда?
             -   Раз сделали, значит, надо. Подержи мою куртку.
             -   Зачем?
             -   На двери висячий замок, но петли держатся на соплях, не видишь что ли? Не поддаётся, сволочь. Давай-ка ещё раз...
         Морозный воздух ворвался вовнутрь вместе с тусклым светом луны и редкими снежинками.
             -   Что это? - со страхом в голосе Альбина отпрянула назад и, споткнувшись о что-то, упала навзничь.
             -   Ушиблась? - я протянул ей руку.
             -   До свадьбы заживёт... - вздохнула она. - Куда ведёт эта дверь?
             -   На крышу, куда же ещё? Только вот...
             -   Что?
             -   Попридержи меня.
             -   За что?
             -   За могучий торс, дура.
             -   Ну, вот...
             -   Не задавай глупых вопросов и брось эту куртку к чёртовой матери... Так... Там внизу, какой-то балкон, но крыша слишком скользкая.
             -   После вчерашней оттепели... Осторожно, ради бога!
             -   Принесёшь на мои похороны венок с надписью: «Димочке от скорбящей Альбины».
             -   Типун тебе на язык.
             -   Руки мёрзнут, дай мне твои перчатки.
             -   Какой идиот ходит в такой мороз без перчаток?
             -   Я. И почему это я идиот?
            -    Дура и идиот – прекрасная пара.
            Крыша была почти плоской, с небольшими скатами по краям, но пробраться на балкон было не так-то легко, как я предполагал вначале, и главная трудность состояла не столько в скользком, покрытом свежевыпавшим снегом наклоне, сколько в водосточной трубе, за которую надо было ухватиться, чтобы спрыгнуть вниз. Она была старой, ветхой, как и вся жесть, составляющая основной материал наружного покрытия крыши.
             -   Ну, что там? - в отчаянии крикнула Альбина.
             -   Тише, брата разбудишь! Ишь, раскричалась... Эх, был бы и я сорок семь килограмм!
             -   Зачем тебе? Мне с недавних пор стали нравиться представительные мужчины.
             -   Но они могут не понравиться жёлобу... ладно, была не была! Прощай, Альбина, оставляю тебе заначку в томике Гёте на верхней полке, целый чирик.
             -   Куда ты?
             -   На свидание с чужим балконом. Жди меня у люка.
         Страх, испытанный мною тогда, в ту морозную февральскую ночь, когда трещавшая жесть водосточной трубы отпустила мои замёрзшие даже в перчатках ладони и я, пролетев в свободном падении два или три метра, ушибся коленом о цементный пол балкона девятого этажа, был апофеозом моей серой и, по сути дела, трусливой жизни. А может, я просто не встретил больше вдохновляющих меня на приключения чёрных глаз, таких, какие были у Альбины?
         Балконная дверь в квартиру была застеклена. Свет, насколько я мог видеть отсюда, не горел ни в одной из комнат. Я постучал, но сегодня на наш с Альбиной стук почему-то никто не отзывался. Дёрнул ручку двери - она, как ни странно, поддалась, открылась, и я проскользнул в тёмное пространство, по всей видимости, лоджии.
             -   Эй, есть  кто-нибудь? - крикнул я, на  ощупь  продвигаясь  в  глубь  квартиры. - Это не  воры, я  вам  всё объясню.
         Ответа не было.
         Мне нужны были спички, ведь свои я оставил Альбине, поэтому я стал искать кухню. Проект дома показался мне странным, во всяком случае, в такого типа квартире мне бывать не приходилось. Спички я обнаружил на двухконфорочной газовой плите, подошёл к входным дверям и остановился в недоумении. Ситуация была настолько неожиданной и необычной, что я поначалу даже не испытал уже привычного чувства страха: дверь была заперта на засов изнутри. Тут же я подумал, что осмотрел не все комнаты, потом у меня промелькнула идиотская мысль, вроде того, что всех жителей дома поразила досель неизвестная сонная болезнь, но тут же я решил,  что благоразумнее всего с моей стороны было бы просто ретироваться, хватит с меня загадок в этом доме. Руки тряслись, нервы были как тонкие нити, реагирующие даже на прикосновение лёгкого ветерка, поэтому я вдруг понял: механизм в шахте, приведённый в движение кем-то на первом этаже, поднимает лифт именно сюда, на девятый, и этот кто-то поднимается не просто на девятый этаж, а поднимается сюда, в эту квартиру. Успею выбежать или нет? Нет, не успею... Словно обжёгшись, я быстро убрал руку с задвижки, отошёл от глазка и прислушался. Восьмой этаж, девятый... Двери лифта открылись и кто-то остановился на лестничной клетке. Меня так и подмывало взглянуть в глазок, но я знал, что этого делать нельзя: часто эти глазки делают таким образом, что пришедший гость замечает, когда в него подглядывают. 
             -   Это  не  здесь, - сказал  мужской  голос и  нервно дёрнул за  дверную ручку. - Я  тебе ещё в  лифте говорил, тот подъезд был в серёдке.
             -   И этот в серёдке, раздолбай, только вот фамилии другие, - второй голос тоже был мужским, с хрипотцой и каким-то незнакомым мне акцентом.
             -   Какие ещё фамилии?
             -   Да на дверях, кретин безмозглый!  Надо было ещё вчера загнать сельмашевским эту дурь.
         Почти по Достоевскому, хорошо ещё, что они не сказали: «чтобы затвориться на запор изнутри, надо быть дома». Однако мне было не до литературных ассоциаций, да и этих мужчин, похоже, квартира, в которой я не мог найти жильцов, мало интересовала. Из трёх возможных вариантов выхода из ситуации, в которой я оказался, самым разумным мне казался ждать. Залезть обратно на чердак я не мог, как и докричаться до Альбины с балкона - она наверняка уже ждала меня у люка, а выйти на лестничную клетку и встретиться с этими типами мне совсем не хотелось. Мне и самому себе уже трудно было объяснить, как я оказался в закрытой изнутри, но пустой квартире... а пустой ли? Не привидение же в конце концов закрыло дверь и пробралось сквозь стену к соседям?
         Лифт снова пришёл в движение, я подождал с минуту и, тихонько отодвинув засов, приоткрыл входную дверь. На лестничной клетке никого не было. Мне хотелось бежать, но этого я себе позволить не мог - я и без того выглядел по меньшей мере странно и привлекал к себе внимание: без куртки, грязный, с мокрыми голенищами джинсов и порванном на правом локте свитере. На пятом этаже мне послышались чьи-то голоса: по всей видимости, хозяева провожали своих гостей. Я быстро нажал на кнопку лифта. Двери кабины открылись, но в лифте оказалась какая-то блондинка, которая, окинув меня удивлённым взглядом, брезгливо отодвинулась к противоположной стенке.
             -   Холодно, - сказал я, стоя к ней спиной.
             -   По вас этого не скажешь, - сквозь зубы процедила она.
         С одной стороны, конечно, я должен был молчать, но с другой, я решил вести себя естественно: в конце концов, я ни в чём ни перед кем не провинился.
         Выйдя на улицу, я забежал в подъезд. Не тот, лифт работает, значит надо искать другой подъезд. Список жильцов. Ах, вспомнить бы фамилию Альбины! Вот, по-моему, этот. И здесь лифт в порядке - что за чертовщина? Я решил проверить все три подъезда из четырёх. Нажал на кнопку вызова, но тут открылась дверь в подъезд - снова та блондинка.
             -   Вы катаетесь? - с иронией поинтересовалась она.
             -   А вы? - от холода у меня тряслись губы.
             -   Я возвращаюсь от подруги.
             -   А я был на дне рождения, вышел за сигаретами, и теперь не могу найти нужный подъезд.
             -   Какие сигареты в десять часов вечера? Магазин давно закрыт.
         Она равнодушно пожала плечами, но тут её взгляд упал на мой изодранный на правом локте свитер.
             -   Поезжайте, - сказала она. - Я пойду пешком.
         Я не стал её уговаривать. На девятом этаже, узнав дверь Альбины, я вздохнул с облегчением, но, подняв глаза, с удивлением, граничащим с потрясением, обнаружил, что люк лаза на чердак открыт.
             -   Альбина, ты спустилась? – несколько раз крикнул я в темноту чердака, подождал с минуту, а потом, взобравшись на лестницу, постучал по краю люка: -   Альбина, я уже здесь.
         Но мне никто не ответил.
         Я заглянул вовнутрь и ещё раз позвал:
             -   Альбина!
         Ответом снова было молчание.
          Мне нужна была куртка, которую, как я надеялся, исчезнувшая Альбина всё-таки оставила в каком-нибудь углу чердака.
        Куда же всё-таки она делась?
         Спрыгнув на пол и перегнувшись через лестничные перила, я увидел блондинку: она была где-то между пятым и шестым этажом.
             - Минутку, - крикнул я, - мне нужна ваша помощь.
             - Отстаньте, - она остановилась и вскинула голову кверху. - Прекратите паясничать, иначе я сама позову на помощь.
             -   Пожалуйста, одолжите мне фонарь. Вы знакомы с Альбиной? Я её друг.
             -   Никакой Альбины я не знаю.
             -   Тогда хотя бы спички.
             -   Ладно, спички  будут  за  дверью на  седьмом этаже, квартира слева от  лифта. И  будем считать, что  на этом наше знакомство закончилось.
         Сбежав вниз, я только сейчас почувствовал, что немного хромаю. В ожидании спичек, я лихорадочно размышлял о том, куда всё-таки могла деться Альбина, но к каким выводам я мог прийти, кроме того, что она должна быть или на чердаке или... в той квартире без хозяев? Но каким образом? Ей надоело ждать и она решила выйти из чердачного плена тем же путём, что и я? А если она на чердаке, то почему не отзывается?
         Спичек не было. Я постучался в дверь: вначале тихо, а потом настойчивее.
             -   Вам кого? - спросила из-за дверей какая-то старушка.
             -   Мне девушку-блондинку, она обещала мне спички.
             -   Никаких блондинок здесь нет. Уходите, иначе я вызову милицию.
             -   Вызывайте.
         Внезапно мне всё надоело: и этот четырёхподъездный дом, и лазание по крышам, и исчезновение людей из замкнутых помещений. Мне хотелось курить, но сигарет у меня не было, они остались в куртке. У меня не было ни денег, ни студбилета, ни спичек. Тот коробок, из кухни с двухконфорочной плитой, я хоть и положил в карман, но там была всего одна спичка. Пойти к Лене? В таком виде? Альбина хоть и жила по соседству с Леной, но идти было всё-таки прилично, тем более по февральскому морозу и без куртки. Вернуться в квартиру с засовом? Попросить спички у кого-нибудь из соседей? Может, Альбине стало плохо от страха и холода и она лежит где-нибудь на чердаке, одна, замерзающая, ожидающая помощи?
         Я поднялся на девятый этаж и, безрезультатно попробовав ещё раз докричаться до Альбины, вызвал лифт: эту головоломку я должен был разгадать, иначе было нельзя. Как же всё-таки получилось так, что лифт заработал? Снова спустившись вниз, я перешёл в соседний подъезд и поднялся на девятый этаж. Сердце билось так, как будто я пробежал на одном дыхании стометровку. На лестничной клетке было пусто. Я открыл дверь и прислушался. Тишина, как и полчаса назад, только слышно, как в ванной капает вода. Задвинул засов, зажёг последнюю спичку, нащупал в прихожей выключатель: скрываться уже было нечего. Прошёл на кухню, огляделся, спичек не нашёл. Выдвинул ящик кухонного шкафа: ничего похожего на фонарь или хотя бы свечку. Через длинный коридор снова вышел в прихожую, оттуда - в одну из комнат. Внезапно мне почудился слабый, приглушённый стон из соседней комнаты. Там как будто горел ночник, но я готов был дать голову на отсечение, что в моё первое посещение этой квартиры свет нигде не горел. Стараясь двигаться неслышно, но задев по дороге какой-то деревянный предмет, то ли пуф, то ли стул, я приблизился к занавешенным дверям комнаты и тихо спросил:
             -   Есть здесь кто-нибудь? 
         Мне никто не ответил, но стон был слышен уже явственно. Открыв дверь и отодвинув занавеску, я шагнул в комнату и увидел на постели женщину средних лет с бледным лицом и искривлёнными словно от судороги губами. Лежала она одетой, с расширенными зрачками и безжизненно повисшей над кроватью правой рукой. Ноги её были накрыты одеялом и как-то неестественно широко раздвинуты в стороны.
             -   Быстрее, - сказала она. - Там, на тумбочке... активированный уголь.
         Споткнувшись о ковёр, я подбежал к тумбочке и принёс ей прозрачный пакет с какими-то лекарствами.
             -   Что с вами? - спросил я.
             -   Атропинизм... больные бронхи... не спрашивайте ни о чём... Сейчас пройдёт.
         Выждав минуту, я не выдержал и спросил:
             -   Вы были без сознания? Может, вызвать скорую?
             -   Нет, спасибо... уже не надо... Накройте меня ещё одним одеялом, если вас не затруднит.
             -   Извините, но мне надо идти.
             -   Побудьте немного со мной и не бойтесь: это всего лишь синдром отравления атропином.
             -   Я не боюсь, но меня ждёт подруга, и она тоже  нуждается  в  помощи... Я вернусь, обещаю вам. У вас нет карманного фонаря?
             -   Фонаря? Нет... у вас какие-то проблемы? Как вы вообще здесь оказались?
             -   Нас с подругой заперли на чердаке... я вам потом всё объясню, хорошо?
             -   Хорошо, но я ничего пока не понимаю... Будем считать, что мы доверяем друг другу.  Возьмите зажигалку под зеркалом в прихожей... если там, куда вам надо идти, очень уж темно.
         Метнувшись в прихожую, я отыскал зажигалку среди рассыпанной на полке у зеркала косметики и бижутерии, прикрыл за собой входную дверь и вызвал лифт. Снова подъезд Альбины, но лифт занят, а ждать я не мог, снова запах хозяйственного мыла на третьем этаже, снова лестница, ведущая на чердак и никем на этот раз не закрытый люк. Металлическая зажигалка, пропахшая бензином, исправно работала, хотя и жгла временами пальцы. Подложив на всякий случай под люк лежавший неподалёку отпиленный кусок плинтуса, я пошёл по направлению приоткрытых дверей на крышу.
         Обшарив пространство вокруг люка, я вначале прошептал, а потом крикнул:
             -   Альбина!
             -   Это ты? - услышал я почти беззвучный шёпот Альбины. – Ты снова здесь?
             -   Я снова здесь? - разозлился я, идя на  её шёпот. - У тебя что, разум  помутился? Почему ты  не отзывалась?
             -   Я боялась за тебя, Дима... Они были здесь, что-то искали.
         На мгновение мне показалось, что она на самом деле не в своём уме, и мне придётся позвать на помощь хоть кого-нибудь в этом проклятом доме, где ключи не открывали двери, а чердачные люки захлопывались сами по себе. Я поднял зажигалку повыше. Забившись в угол между двумя сваями, Альбина сидела на каком-то тряпье и смотрела на меня глазами, полными ужаса.
             -   Кто «они»? – я протянул ей руку. -  Вставай, нам надо идти.
         Тут я заметил ссадины у неё на лице:
             -   Что с тобой? Упала или, может, боролась с привидениями?
             -   Это были не привидения... - она не переставала дрожать. - Тебя долго не было, я услышала голоса внизу, они поднялись сюда... Их было двое... Они мне сразу не понравились. Ты позвал меня, а потом попросил у кого-то на лестницах фонарь.
             -   Куда же эти парни делись потом?
             -   Ушли. Что-то искали вон в том углу, по их словам, какой-то свёрток. Потом они чего-то испугались и ушли. По-моему, они испугались милиции: кто-то внизу кричал, что, мол, вызовет милицию.
         Вынув пачку сигарет из кармана куртки, которой Альбина прикрывала колени, я закурил:
             -   Вот что, Альбина: я пришёл сюда за тобой и я тебя отсюда выведу, а дальше - буди,  как  хочешь,  своего алкаша-братца и ложись спать. В конце концов, это я в гостях, а ты у себя дома.
            -   Дима, прошу тебя, не говори со мной так, - тихо проговорила она.
            -   Это почему же?
            -   Когда я увидела тебя в первый раз на дне рождения Лены...
            -   Идём, - перебил её я. - Мне ещё надо навестить одну свою знакомую, я обещал... Где мои часы?
             -   В кармане куртки, где же ещё? Я их положила туда.
             -   А, вот... наверно, выпали.
             -   Не разбились?
             -   Не похоже... а это? Смотри, что-то перевязанное шпагатом, как бандероль без сургуча.
             -   Дима, давай посмотрим, что там?
             -   Доиграешься, Альбина. Я  в чужие вещи не заглядываю.
             -   Зато заглядываю я. И в вещи, и в души.
             -   И что ты увидела в моей?
             -   Страх. А я ничего и никого не боюсь.
             -   Не ты ли давеча дрожала от страха?
             -   Я боялась за тебя.
         Она взяла пакет и потрогала его пальцами:
             -   Здесь деньги, как пить дать.
             -  Подсознательное часто проявляется в оговорках и обмолвках, - заметил я, - вот ты и проявила свою суть, разговаривая просторечиями.
             -   Ещё я умею так: денег здесь до хрена.
             -  Не будем отбирать у других их приключения, - я взял у неё пакет и забросил его в угол. – Те мужики, наверно, как раз это и искали.
            - А что это, тебе не интересно?
          -  Скорее всего, травка, которой ты и твои приятели набивайте свои папироски.
         Мы пробрались к люку, вначале вниз спустился я, а потом подхватил на руки Альбину. Выглядела она уставшей и, взглянув на неё, я пожалел, что разговаривал с ней таким тоном.
             -   Извини, - сказал я, обняв её за плечо. - Пойдёшь со мной во второй подъезд? Я там  подружился  с  одной женщиной
             -   Давай постучимся ко мне ещё раз.
             -   Лучше выбить дверь, чем наживать мозоли на костяшках пальцев.
             -   Ты так считаешь?
         Тросы и рычаги в шахте лифта вновь пришли в движение.
             -   Спустимся пешком, - сказал я. - Сегодня все лифты поднимаются на девятый этаж, а мне неохота ждать.
             -   А если встретимся с теми мужиками?
             -   Зайдём к твоей гостеприимной соседке с седьмого этажа.
             -   Ты её знаешь?
             -   Имел удовольствие познакомиться.
         В соседнем подъезде я снова закурил и нажал на кнопку лифта.
        Альбина, положив голову мне на грудь, тихо вздохнула.
             -   Вы задержались, - сказала хозяйка квартиры, увидев нас с Альбиной, - но всё равно спасибо, что сдержали слово.
         Она была на ногах и выглядела значительно лучше.
         Выслушав мой рассказ, она повела плечами:
             -   Вот уж не предполагала, что в мою квартиру можно проникнуть с крыши. Что ж, заходите в гости, молодые люди, если, конечно, у вас будет время и желание меня навестить.
         На лестничной клетке мы с Альбиной допили остатки водки, после чего я сказал, что мне пора.
             -   Куда ты пойдёшь в таком виде? - тихо спросила она.
             -   Туда, где нет странных чердаков с подозрительными мужиками и пьяных братьев за закрытыми на задвижку дверями, - чуть громче ответил я. – А тебе, Альбина, я бы посоветовал остаться на ночь у Лены или у какой-нибудь другой подружки поблизости.
         Не оборачиваясь, я спустился вниз и пошёл пешком в общежитие.
         Я бы, пожалуй, и не вспомнил об этой истории, тем более сейчас, спустя семь лет, если бы не столкнулся как-то по работе с одним из своих однокурсников - из тех четверых, которые «не умели вести себя в обществе».
             -   Дмитрий! - с притворной радостью воскликнул он, протягивая мне руку. - Какими судьбами? Слышал, что ты делаешь успехи на литературном поприще?
             -   Я тоже об этом слышал, но не уверен, что я такого же мнения, - в тон ему ответил я.
             -   Ну, не скромничай, не скромничай... Слушай, а хочешь я тебя удивлю? Знаешь кто моя благоверная? Альбина Таубе! Рассказывала о тебе, не скрою. Она вообще часто тебя вспоминает. Рад, что между вами ничего не было.
         Потом я написал этот рассказ (за три с половиной часа) и в тот же вечер постучался в квартиру Альбины, но дверь, исходя из традиции, мне никто не открыл. Однако с Альбиной я всё-таки встретился: на следующий день, при содействии Лены, она ждала меня у входа в свой подъезд.
             -   Твой брат снова спит? - спросил я.
             -   Возможно,  но  не  дома, а  в тюрьме, - она ничуть  не изменилась, и  у меня возникло ощущение, что  мы расстались лишь вчера вечером. - Я купила бутылку водки и пару плавленых сырков. Мне очень нужен твой совет.
             -   Да, в прошлый раз нам было не до того, - заметил я. -  Впрочем, ситуация изменилась: сейчас твой совет и твоя помощь нужны мне.
             -  Правда? - недоверчиво переспросила она. -  Пойдём ко мне.
             -  К тебе? Зачем?
             -  А куда?
             -  На чердак.
         Я показал ей припасённый заранее фонарь. 
         Когда наши взгляды встретились, она, обняв меня обеими руками, грустно произнесла:
           -   Знаешь, а я иногда навещаю нашу знакомую из второго подъезда...
         И тихо добавила:
          -    Я думала, что в моей жизни уже не будет ничего хорошего.