Не любовь

С глаз долой – из сердца вон. Эту народную мудрость я вспоминал каждый раз, когда она исчезала, не появлялась на работе несколько дней, и сладковато-жгучее томление, с легким чувством вины, постепенно отпускало меня.  Я почти выздоравливал, но она возвращалась, и меня снова накрывало.

Я не виноват.  Это не любовь, даже не влюбленность. Это какая-то жадность. Это урчание в желудке и голодные спазмы, когда вдруг запахнет горячей сдобой и свежемолотыми зернами арабики.

Нет, она не была сдобной в вульгарном смысле этого слова.  Напротив, в ней была та легкость и тихая многообещающая загадочность, которой пронизана реклама дорогих французских духов.

Загадкой были её глаза, точнее взгляд, всегда с оттенком  то ли светлой грусти, то ли жалости. Так матери смотрят на своего любимого ребенка, который в чем-то провинился и просит прощения.  Она могла шутить, смеяться, спорить или щебетать с подружками, но взгляд оставался все тот же.

Другой загадкой была её улыбка. Она рождалась где-то в уголке губ, набирала силу, как морская волна, и вдруг исчезала, не достигнув берега.  Эта улыбка часто проскальзывала у неё, когда она разговаривала и придавала словам оттенок теплой иронии.       

Взгляд и улыбка – именно они волновали меня, прежде всего.  Уже потом я думал про её тело.  Мне не просто хотелось её раздеть и прикоснуться, мне было очень интересно узнать, что там у неё внутри.  Казалось, что стоит только крепко прижаться к ней, почувствовать её коготки на своей спине, и  я сразу разгадаю все её загадки.

Одевалась она скромно и даже формально, не оставляя никакой возможности хоть чуть-чуть последить за разрезами на юбках и блузках. Даже жаркими летними днями она тщательно скрывала свои коленки и предплечья, словно они все были покрыты неприличными татуировками.

Но мне было достаточно одной родинки на её ключице.  Моё воображение мгновенно подхватывало текстуру кожи и дорисовывало все остальное, расставляя в самых неожиданных местах похожие родинки, царапинки и даже прыщики.

Ей за тридцать. В разводе. Детей нет. Наверное,  у неё мягкие бедра и резинка трусов впивается глубоко в живот.  Под коленками уже светятся вены, а по утрам она долго рассматривает себя в зеркало – не ли ещё морщинок или седого волоса.

Безжалостный натурализм все глубже проникал в мои неуёмные фантазии.  И каждая новая выдуманная или подсмотренная деталь словно подбрасывала охапку соломы в костер моей тихой страсти.

У меня была возможность сблизиться с ней, но я, как обычно, в её присутствии, безнадежно тупил.

«У тебя никогда не было собаки?» – спросила она меня однажды. – «Нам в приюте всегда нужны волонтеры».

«Нет, в детстве не было. А сейчас жена не хочет, боится собак».