49. Ушла жена

       У Ходикова уходила жена, не в первый раз уходила, в третий или в четвертый
   и всегда возвращалась.
       Но на этот раз, видимо, уходила окончательно. Повязала в большое верблюжье
   одеяло вещи, что нажили с ним - босоножки с маникюрными брошками по краям,
   утюг, лифчик не своего размера ( сильно понравился с бусинками ), что купила
   у Дворцовой площади, у цыганки, потом веселый оранжевый полушубок, и ушла.

       Ходиков, обласкав взглядом выпуклые статуэтки Хэ-Джян и Ху-Джен, двух
   китайских божков, приносивших счастье в их дом, подумал и вздыхая сказал:
       - Это навсегда!
   Зажег спички на кухне, две... первая долго не зажигалась, как бы размышляя,
       "А стоит ли?"
   Вторая зажглась. Поставил чайник, вытер с носика его губную помаду своей
   ушедшей Надюши. Вытер мужскую слезу, поправил трусы, подшитые ее же рукой,
   и подумал.
       "Зря она так!"
   Время шло.

       Поселилась у него Любка. Как пришла, зачем? Он уж и сам не помнит, то ли
   газеты разносила, то ли показания счетчика пришла снимать. Но прижилась.
       Она была девка толстая, но в меру, любила булочки с маком, метлу свою
   любила ( потом выяснилось, что была она дворничехой  - вот где он ее раньше
   видел), метлу с зелеными и оранжевыми хвостиками по краям - такие стали
   выдавать. Но быстрая была, справная, не смотри, что полная.

       - Фё-дор, Фё-дор! - зычно выводила она имя соседа, отодвигая его
   "Запорожец" правым бедром от кучи мусора - Опять не тамесь поставил!
       Как-то пришла Надюха. Навестить, родственники всё же, не обратно, нет!
   Навсегда ж ушла всё же. Жила у матери пока, но проведать пришла.
       - Кто у тебя? - спросила Надежда.
       - Да так-то - заерзал Виктор - Живет уж...

       Надо сказать, что сожители оказались люди неразговорчивые. За неделю она
   сказала ему три слова, а он ей одно.
       - Тебе щи сварить?
       - Свари!
   А более ничего. Не то, что пальцем до нее дотронуться, а и мыслями. А Люба
   хотела. Неуклюжий!

       Надежда села оббекрень своего любимого серванта, на котором уже не было
   Хэ-Джян и Ху-Джен и запела противно и громко, чтобы разбудить человека с
   кухни. Та вытерла слезы, взяв подушку под мышку и сказала четвертое и пятое
   слово за неделю:
       - Надолго что ль?
       - Не твоё собачье дело! Мой муж, хочу прихожу, хочу ухожу.
   Виктор сидел, как неприкаянный, обняв левой своей тапочкой правую. Действтель-
   но, ситуация была странная. По паспорту он муж Нади, а живет с другой.
   Нехорошо как-то. Сели за семейный совет, разогрели ши, молча поели.
       - Мяса мало - съехидничала Надя - Он у меня мясо любит, ночью встанет и
   из холодильника половником черпает.
       - Заметила - сказала Люба.
   Разговор не клеился, раз-другой кукушка выползала из часов, считая свои полу-
   часики, вгрызался в наступившую тишину холодильник "Бирюса", ревом и стуком
   будя не только сидящих за столом, но и соседей.
      
       - Вот что! - не выдержал Виктор и расстегнул верхнюю пуговицу косоворотки-
   рубашки - от щей стало жарко - Так дело не пойдет, или туда, или сюда!
   Ушла - значит не приходи, пришла - значит не уходи!
       - А она? - Надя косо посмотрела на Любу - Так и будет жить?
       - Куда ж теперь, щенка беспородного и то жалко на улицу выгнать, под
   дождь. Ты ведь соберешься и опять уйдешь, а она другая.
       Надежду заело.
   Швырнула деревянную ложку на стол, с надрывом выдвинула стул из-под стола,
   встала, поправила грудь, сказала "Приятного аппетита" и ушла...

       Вернулась на другие сутки, видимо действительно заело.
       - Корова здесь?
   Накануне Люба сходила на рынок, купила хорошую мозговую косточку, свеклы -
   сварила украинский борщ. Сели поели. Борщ был действительно вкусный.
       - Так и будешь столоваться? - спросил Виктор.
       - Так и буду!
       - Измором будешь брать?
   Затянувшуюся тишину взорвала музыка соседа, включившего свой "маг" на полную
   громкость.
       - Севка снова остограммился - доложила Надежда.               
   Ей было тошно, но ведь слово свое заднее сказала, не отступать же. Не выдержал
   в этот раз Виктор, встал, сказал невнятно:
       - Вы тут поговорите, я за сигаретами.
   И ушел.               
       Бабы сидели друг перед другом, как на дуэли. Божки-секунданты из серванта
   снова вылезли на свет божий. Гремел "Юрай Хип"  за потолком. Стыл борщ.
       - Ну что ты в нем нашла? - начала Надюха - Неприкаянный. Неуклюжий. Гвоздя
   не забьет, всё я.
       - А может мне такой и нужен - ответила дворничиха - Я бы его любила.
   Берегла. Усы подстригала.
       - Игрушка что ли тебе? Нет, он без меня пропадет, ты здесь намного не рас-
   считывай, забирай-ка свои манатки и чеши подобру-поздорову.
       - Не любишь ты его, так, привыкла, добро твое вроде нажитое - не нужно, а
   не выкинешь, себя жалко, вот и ходишь взад-вперед. Давай, вот как он решит,
   так и будет.
       - Да ничего он не решит! - огрызнулась Надежда - Нам решать!
   Борщ стыл.
       - Вот что, милая моя, знаю чем ты ему приглянулась - мигая на огромную
   грудь Любки, сказала Надюха - Жена, понимаешь на секунду за порог, а тут я,
   фигли-тигли, облызгну, облеплю. Тьфу!
       - Да ты в этом что понимаешь! - заелась Любовь - Да он не такой как все.
   Не трожет.
       - У меня бы тронул! - ложка совсем подлетела к потолку - Убирайся пока
   волосёнки твои рыжие снова свой цвет ни приобрели!
       - Не ты красила!
   Бабы вцепились мертво. Божки упали с серванта и разбились, иранский ковер,
   итак висевший на одном гвозде, рухнул, покрыв своим ромбическим узором
   две задницы.

       Умлевшись, сели по углам, как боксеры на ринге. Надя в синем кресле, Люба
   в красном. Только вместо тренера с полотенцем их обдувал, случайно включивший-
   ся от драки вентилятор, мерно поворачивался то в "синий" угол, то в "красный".
       Борщ остыл окончательно. Дело шло к ночи, Виктора не было.
       - Вроде за сигаретами пошел, не должён долго - сказала Люба.
       - Не должён - ответила Надежда - Он быстрый на ногу, где уж где, а на ногу
   быстрый.
       - Не случилось бы чего?
       - Время-то уж двенадцать.
       - Звони!
       - Куда?
       - В морг!
       - Ну ты сказала, в больницу хотя бы - испуганно заикнулась Надя.
   Женщины начали судорожно искать записную книжку.
       Молчала больница, не было в морге, не было в милиции.
       - Это ты во всем виновата - рыдала Любка - Жил бы и жил, нет, пришла!
       - Да лучше б не уходила!
       - Лучше б, лучше!

       Звякнули ключи, провернулся замок, появился мокрый и сырой Виктор, обе
   женщины повисли у него на плечах.
       - Грязный я, грязный и мокрый, ходил, думал. Ну что вы в самом деле!
   Живой, живой!
       И он целовал небритой щекой обоих и уже не выбирал, кого больше любит.

                2005 г.