Рембрандт. Саул
igitur quandocumque spiritus Dei arripiebat Saul tollebat David citharam et percutiebat manu sua et refocilabatur Saul et levius habebat recedebat enim ab eo spiritus malus
И когда божий дух овладевал Саулом, Давид хватался за арфу и перебирал ее струны, после чего радовался Саул и легче отходил от своего подавленного настроения.
О КАРТИНЕ РЕМБРАНДТА
Эта ситуация: подавленный неприятным расположением старец и разгоняющий его уныние молодой аферист-арфист стала благодатной темой для изобразительного искусства. Лучшей здесь считается картина Рембрандта. Леонид Пастернак так прокомментировал ее сюжет:
"И в картине Рембрандта сидит не изнеженный в роскоши жизни, праздности и тлене безделья правитель: здесь зрелый муж, много испытавший на своем веку, трудовая и суровая жизнь которого сказалась в крепкой жилистой правой руке его, раньше времени стареющей... Но не царь Саул сидит здесь, как я уже сказал, хотя о том и говорит царская корона поверх чалмы, сидит здесь простой амстердамский еврей, быть может, шамес соседней синагоги, горе-труженик, и горе его - на лице его, и многострадальная жизнь народа его - на лице его. И знакомое выражение еврейского безысходного отчаянья глядит из единственно видного нам глаза, устремленного куда-то, полного горя и мук. Этот глаз плачущего зрелого человека потрясает вас!
А Давид? Это - тот самый еврейский подросток, который потом, глядь, стряхнув с себя все -- и гнет, и позор веков - воспрянет гневным поэтом, или смело и гордо прозвучит его речь -- еврейского трибуна. Или силою непреклонной воли стремясь к знанию и могуществу, выплывет вдруг в сознании единоплеменников как один из тех немногих, которые накопленными несметными богатствами своими и влиянием будут в силах осуществить реально почти сказочный возврат исторических прав Израиля на свою святую родину. О, этот Давид, этот невзрачный еврейский юноша, с типичным страстным ртом и толстыми губами, - он прославит тебя, еврейский народ!"
Мне же видится на картине совсем другое, хорошо иллюстрируемое песней: "Вот и встретились два одиночества". Одно одиночество старое: человек во всем разуверившийся и ни чему не радующийся, которого музыка погружает в его невеселые мысли. Другое молодое, но уже изношенное, которое полностью погружено в свою музыку. О чем он думает, какие мысли рождаются в этой голове при звуках музыки и рождают саму музыку? Бог его знает, и молодой, и старый каждый себе на уме, но на своем уме.
Свидетельство о публикации №222122600216