Армия -67

       Что я знал о службе в армии до 1967 года?  Почти ничего.  Среди моих знакомых и родственников никого из  служивших не было.   Пришло и мое время  «отдать долг Родине», как принято было говорить в те времена.  Летом 1967 года я окончил Киевский политехникум связи и почти весь наш выпуск (кроме нескольких «откосивших») был призван в ряды СА (Советской Армии).  Из военкомата Печерского района г. Киева нас отвезли на вокзал и разместили в плацкартных вагонах.  Поезд шел на Полтаву, в школу сержантов войск связи.   Командовал нами капитан Кравчук,  который позже станет нашим командиром роты.  Переезд запомнился курьезным случаем.  С третьей полки свалился  чуть подвыпивший призывник. Обошлось без последствий. Фасады  воинских частей в СССР были устроены по одной форме.  Высокие металлические ворота, на воротах – красная звезда из листа металла или из металлического прута.   Рядом с воротами -  небольшая дверь для людей, вертушка, за стеклянной перегородкой – наряд на КПП (контрольно-пропускной пункт).   В  темноте небольшого помещения можно рассмотреть жесткий топчан, тумбочку, чайник, пару кружек, в самом углу надежно спрятана электроплитка.  Цветовая гамма всего довольно унылая.   Нашу колонну в гражданской одежде наряд встретил ухмылками и  шутками – приколами.  Разместили нас в отдельном здании – у  нас был «карантин».  Эта процедура, видимо, пришла из далеких немецких земель.   Вообще СА была устроена по прусскому образцу,  всю структуру она унаследовала от  немецких наставников.   Карантин ранее предполагал выявление  заболеваний у новичков и недопущения заразы на все подразделение.  Сейчас это был просто начальный этап подготовки к службе.  Нас переодели в форму.  Беда была у тех,  кто был склонен к потертостям  ног в сапогах.  Я избежал этого.  Видимо, нога была устроена «под сапог» и я никогда не страдал потертостями, да и правильно наматывать портянки я научился быстро.  Потом оказалось, что строевым шагом я хожу хорошо и позже  был участником парада в Полтаве на 7 ноября.   Миша Колкутин, мой однокурсник даже назвал меня с долей юмора «строевиком».   Какие радости были в карантине?  Основная радость -  отбой… столь желанное падение на подушку и полное отключение до дикого утреннего крика дневального «Рота, подъем!».   Мы все ненавидели этот крик и дневального.  Следующая радость – завтрак с кусочком сливочного масла (20гр) с  сахаром.   Еще было полчаса отдыха после обеда.  Некоторые умудрялись  поспать сидя.  Вообще, научиться спать в любых позах -  гарантия хорошего здоровья.  Бывало, что  дневальные засыпали стоя и с грохотом падали вместе с  тумбочкой.   Но травм ни у кого не было,  чудо да и только.  Учили нас прежде всего быстро одеваться и раздеваться.  Это развивает мелкую моторику и координацию движения.  Давали на это 45 секунд.  Поскольку кровати были двухярусные,  надо было договариваться с нижним, кто куда выскакивает.  Спросонья часто верхний оказывался на спине нижнего и  в 45 секунд уже они не укладывались.  Следовала команда «отбой» и все повторялось.  Откуда  цифра 45 секунд взялась – неизвестно. Ни в одном Уставе таких норм не было прописано.  Изучение Уставов -  важная задача в карантине.  Их всего четыре.  Мастерство заключалось в том, чтобы открыв устав, подпереть голову руками и спать с открытыми глазами.  Но знание содержания устава никто не отменял.  Все очень быстро запоминали одну фразу: «Услышав лай караульной собаки….» из Устава караульной службы.  Это был основной устав для  вооруженных людей, охраняющих разные объекты. 
      Были среди нас и женатые, их было очень мало, но письма они писали каждый день.  Каждую свободную минуту они что-то писали.  Дни были абсолютно одинаковы, событий новых не было. О чем можно было писать – непонятно. После прохождения карантина (около месяца) мы приняли присягу и стали настоящими воинами, на которых распространяются воинские законы.  Был праздничный обед,  нам дали по одной котлете.   Ко многим приехали родственники.  Мои жили далеко и такая поездка была просто неуместна.  Нас, почему-то,  пугали «самоволками», (выход без разрешения командования из расположения части),  за которые можно было попасть под суд.  Перелазить через забор и  куда-то идти желания ни у кого не было.  А вот внезапные проверки устраивали в любое время.  Дальше начались будни обучения.  И бегали, и прыгали,  и ползали в противогазах и без них.  Изучали аппаратуру связи, на которой  нам придется работать.  Сложностей с освоением новой техники не было. Сложнее было привыкнуть к  тесноте машины, набитой всякими стойками и блоками с приборами.  Успехи в обучении и дисциплине сказывались на  распределении по частям для дальнейшей службы.   «Разгильдяи и двоечники»  поехали в Забайкальский военный округ,  на «Севера».  Меня  распредели в Польшу,  Северную группу войск.   Моя часть находилась в г. Вроцлаве, (немецком городе Бреслау). Это был интересный в архитектурном отношении город,  там я впервые  увидел еще сохранившиеся развалины домов после войны.  Моя часть,  батальон связи передового командного пункта командующего,  располагалась в прекрасной немецкой казарме в два этажа постройки 1914 года.   Дубовый паркет, белый кафель, изразцовые печи,  огромные окна, дубовые рамы с латунными ручками и шпингалетами.  Кровати одноярусные в просторных спальных помещениях. Ну и не забудем яловые сапоги, кожаный ремень и полушерстяное парадное одеяние.  Кирза осталась в прошлом.  Это было неожиданно и приятно.  И необычного вкуса хлеб в столовой.   Такого вкусного хлеба я  больше нигде не ел.  Его пекли солдаты в полевой пекарне рядом с нашей частью.   Мы  по знакомству  не раз лакомились теплым хлебом.   Много позже,  когда я устал покупать в магазине «никакой» хлеб и попытался сам испечь,  у меня ничего похожего  не получалось.  Видимо, дело в качестве муки,  количестве клейковины и много еще чего.   Здесь я впервые встретил почти неграмотного человека, он читал по слогам.  Как он попал в армию,  я не представлял.  К обучению он был совершенно неспособен и его из моего взвода определили на кухню поваром, об этом я попросил командира взвода.   А вот поваром он оказался отличным, так и прослужил  на кухне. Никакой дедовщины у нас не было, наоборот,  мы помогали младшим и слабым приспособиться к новым условиям жизни.  Я был по должности начальник аппаратной дальней связи.  Зарплата моя – 140 злотых в месяц,  плюс  17 пачек сигарет «Охотничьих»  Сигареты я менял на сахар.  Литр молока в солдатском магазине стоил 6 злотых.
      Готовиться к «дембелю» начинали рано.   Прежде всего нужно было иметь дембельский чемодан.  Я купил  в городе хороший чемодан за 200 злотых, покрасил его молотковой эмалью,  которую надо было сушить при высокой температуре. Вот и сох он у меня на чердаке несколько месяцев.   Позже я нарисовал на нем гербы польских городов. В чемодане должен быть дембельский альбом -  фото, стихи, байки и т.д. ,  «подарки»  родным и близким, сменное белье, сухой паек. Помню, стихи мне написал один сержант из Дербента про свой город и рядовой белорус про белорусские дали и красивую  девушку.  Далее нужно было подготовить  сапоги.  Их гладили очень горячим утюгом с кремом.  После такой вонючей процедуры,  они блестели как лакированные.  Потом надо было сделать правильно «гармошку».  Это делали «спецы», их мастерство передавалось «по наследству». Особо дотошные делали каблуки из танковой резины,  твердой как камень, немного делали выше и сводили на небольшой конус.  Далее – погоны из пластика, обтянутые сукном,  значки на груди  (чем больше,  тем лучше) с белой оторочкой из пластика, новый ремень со специально обработанной бляхой,  отполированной именно  до зеркального блеска. Обязательно - хорошие носки. Чтобы брюки всегда сидели хорошо, приобретали подтяжки и подшивали широкую малиновую лямку под ступни ног. Парадный китель украшался подворотничком из красного бархата с белоснежной оторочкой из изоляции провода.  Ее снимали в горячей воде, она размягчалась и провод легко вынимался.  Когда  воротник расстегивался,  бархат был всем виден.  Это был знак дембеля.  Летом – фуражка с кокардой, зимой  - новая  шапка (желательно офицерская),  новый бушлат или шинель.  И почему-то обязательно зажигалка в виде пистолета.   Ее делали сами из латуни и эбонита и вставляли в корпус готовую прямоугольную зажигалку.  Я тоже себе сделал такую зажигалку.   Гравер – поляк что-то писал на  ней,  а другой поляк – хромировал.  Эти операции делались в городе у «прикормленных» мастеров.  Они это делали каждый год   для новой волны «дембелей». За все надо было платить, но цены были доступными.
           Основное событие службы -  поездка в Чехословакию в  1968 году.  Рядом с нами располагался полк связи Войска Польского.  До сих пор помню номера воинских частей: наша – в\ч  11890,  польский полк – в\ч 1245.  У нас командир – подполковник Аксенов, у них – полковник Бялык.   Часть нашего батальона (несколько аппаратных)  была прикомандирована к штабу  Четвертой Армии Войска Польского и обеспечивала связью  с Генштабом СА в Москве.  Моя аппаратная была в составе  этой группы.  В ходе всего «похода» в Чехию  несколько  мешало  соседство  с машиной шифровальщиков из Москвы, которые всегда были рядом.  У них в машине всегда находился офицер, а машину еще  охраняли отдельным караулом.  «Особист» – старший лейтенант часто приходил,  присматривался, вынюхивал что-то.   Питались мы на польской кухне.  Жили в большой палатке или в аппаратной машине.   После нашей кухни,  мне понравилось  большее разнообразие в меню.   Вместо нашего чая из «грузинского сена»   у них всегда был большой котел горячего кофе из жареного ячменя, кажется.   Мне понравился этот напиток.  Давали вареные яйца на завтрак, сыр, яблочный мармелад.  Хлеб был твердый, но вкусный.  На кухне наших  сержантов уважали и  давали все без очереди.  Хорош был у них грибной суп и бигос.    Было и добавочное питание в полевых условиях:  200 гр. полукопченой колбасы, 150 гр. твердого сыра ежедневно.
       Польский язык я освоил быстро.  Еще в Киеве  я  одно время жил на квартире у пожилой лифтерши – полячки, пани  Лучевской.   У нее я выпросил самоучитель польского языка  Дануты Василевской и  между делом его освоил (возможно, сказались мои давние польские корни по линии деда).  И много позже я уже на гражданке выписывал польские журналы «Спортовец», «Шпильки».  И вот в 1968 году весной мы большой колонной двинулись в сторону Чехии  и остановились близ города Градец –Кралове.  Это были официальные учения.  Мы расположились в редком лесу, погода была прекрасная, мы просто отдыхали на природе после казарменного заточения.  Запомнился  польский полевой туалет.  Это были два бревна над ямой. При неосторожном движении можно было что-то из карманов и выронить. Один поляк даже уронил в яму свой автомат. Думаю, до конца службы  над ним  подшучивали по этому поводу.  Общение с польскими солдатами  было полезным для пополнения моего запаса разговорной речи.  Недели через три  мы вернулись по своим частям  и  позже уже в конце лета опять поехали по этому же маршруту  уже  «оказывать братскую помощь».   Штаб Четвертой Армии Войска Польского  находился в нескольких километрах от города Градец- Кралове,  рядом с аэродромом.   Недалеко был старый замок на горе,  вполне восстановленный, там был музей, рядом  пивной бар.  Куда же денешься  в Чехии без пива. Еще во время марша по дорогам меня поразила чистота и порядок на улицах  городков и «деревень», которые были похожи на нарисованные картинки.  Дороги в отличном состоянии, везде подробные указатели, на каждом дереве вдоль дорог -  светоотражающие пластины.  Тесно общаться с местным населением не пришлось,  но иногда можно было заметить вдали  молодых людей на мотоциклах, которые показывали нам кулаки.  Это были знаменитые мотоциклы «Ява» - мечта каждого подростка в СССР.  Все с завистью провожали взглядами «блестящих красных коней».  Там произошло еще одно памятное событие для меня.  На аэродроме я научился ездить на велосипеде.  Не знаю,  кто и где его обнаружил, но мы на нем «гоняли» по аэродрому  не боясь никаких препятствий.  Все было буднично,   низким голосом тарахтели польские дизеля (наши бензиновые 8 -киловатники долго не работали).  Никаких помех нашей связи никто не оказывал.  Были у  нас и радиоканал дальней связи,  тропосферная группа,  радиорелейный канал. Что-то всегда работало. Постепенно  приближались холода,  однажды бензиновый  отопитель  в моей аппаратной вспыхнул.  Пришлось срочно огнетушителем его погасить.  Кто разрабатывал такой отопитель?  Очень ненадежная и опасная конструкция.  Зная об этой его слабости,  огнетушитель был всегда рядом.
       Между тем,  выполнив свою задачу,  войска покидали территорию Чехии и возвращались на места постоянной дислокации в Польшу.   Мы со штабом тоже двинулись в обратный  путь.   Командир  польского полка связи наградил меня сразу тремя знаками  отличия «Образцовый солдат»:  позолоченным, серебряным и бронзовым.  Это были большие красивые значки, мало у кого из наших солдат они были. Была еще благодарность от Министра Обороны СССР с записью в военный билет.    Так что на дембель я  ехал с полной грудью значков.  Приехали в свою часть уже под морозы. После небольшого отдыха все погрузилось в  обычные будни службы. В свободное время я по утрам бегал за пределы части с разрешения командира в кедах и спортивной форме.  Кто по утрам бегал по 3-5 км меня поймет.  Эта утренняя эйфория была приятна и захватывала… Было у нас недалеко футбольное поле.  В хорошую погоду там  играли в футбол.  Других развлечений и не было. Так прошел почти год и осенью 69 года  я сдал свои дела прибывшему для службы выпускнику сержантской школы из Полтавы.  В оставшееся время до дембеля решил  «расслабиться» и предложил замполиту нарисовать большой портрет Ленина, юбилей которого надвигался в 1970 году.   Взял себе в помощники расторопного солдата и через пару недель, портрет размером 3х2метра был готов и водружен на крышу основного здания.  Кроме того я сделал из папье- маше большой герб СССР диаметром 2метра для штаба у знамени части.  Благо,  газет «Красная звезда» в красном уголке было много. За этой работой я оценил прекрасный польский клей ПВА.   За это мы были награждены хорошей экскурсией по городу с посещением Ратуши и музея.
         Расставание с коллективом части было грустным и одновременно будничным.   Командир поблагодарил за службу и пожелал успехов на гражданке.  До Бреста в поезде все были трезыве и возбужденные,  никому не хотелось возвращаться в часть при нарушении «сухого закона».  В Бресте я получил небольшие деньги.  Эта сумма накопилась за службу на должности начальника станции.   Путь мой лежал в Киев, откуда я призывался.
       А что можно сказать о наших «боевых» параметрах  как защитников? Откровенно говоря, стрелки из нас были никакие.  Несколько выстрелов из автомата за год -  это просто смешно для нормальной подготовки.  Так что если в кино увидите   стрелков, которые не могут поразить цель с близкого расстояния из автомата  - это про нас.   
       И еще  один вопрос мне всегда задавали после службы: «Не жалко ли отдавать молодые годы жизни на армию?».  Скажу на это следующее. Найти время для самообразования на втором годе службы было несложно.  Много зависит от человека. Не пойди я в армию, жизнь сложилась бы немного иначе, это понятно.   Через год после армии и  подготовки я поступил в университет на радиофизический факультет,  все отлично сдал, кроме сочинения.  Я не очень отупел от службы.  Возможно,  мне повезло,  но  «очень тупых» начальников из многочисленных анекдотов про армию  у меня не было.  Припоминается только один фельдшер – старшина Безобразов.  У  него было три банки для лечения: красная и зеленая  и банка с  таблетками  «от головы».  В красной банке – средство от грибка ног,  в зеленой – зеленка.  Все остальные болезни лечились в госпитале.  Но туда надо было еще попасть.