Двадцатая весна

Лёха Двинцев лежал животом на плоском камне и разглядывал ветку незнакомого кустарника. Нельзя сказать, что он увлекался растениями. И скучно, тоже не было.

Просто, его душевное напряжение достигло такой степени, что невольно хотелось найти что-то отвлекающее. Не относящееся к положению в которое попал.

Скоро сюда придут. Убивать его. И перед ним, стоит изготовленный к бою пулемёт.

Ещё вот только что, он ехал домой. Машина увозила его с отдалённого блок-поста вниз, в долину. Где стоял его полк. Для Лёхи, это и было, домой. Во первых, вернуться в часть из враждебных гор именно так и ощущалось. Безопасно. Вокруг все свои. Во вторых, вчера решился вопрос о его досрочном увольнении. Хотя после госпиталя он продолжал нести службу, нога не восстановилась. И вот, врачебная комиссия сделала нужное заключение. Оставалось лишь оформить всё как полагается. И, домой. Домой...

Засада была на вершине перевала. Грузовик ещё не набрал скорость после подъёма. Выждали когда водитель начнёт переключать передачу. И открыли огонь. Здоровенный и ладный пулемётчик, сидевший рядом с Лёхой, мгновенно вскочил. Одновременно уже искал цель, легко вскидывая вверх увесистый ПКМ.

Не сделав и одного выстрела, повалился обратно. Уже поражённый. Лёха тоже среагировал быстро. Не мысли, а неизвестно чему подчиняясь, рванулся под падающего парня и замер.
 
Шквал стрельбы оборвался так же резко как и начался. Грузовик был уже не виден стрелявшим из-за выступа скалы. Двигатель молчал, но машина катилась вниз на нейтральной передаче. Время действовать. Лёха вывернулся из под тела и перекинулся через борт. Ногу обожгла боль. Не делая ей уступок, спустился к кабине и открыл дверь.

Как и ожидал, увидел мёртвого водителя на руле. Сдвинул его дальше по сиденью и сел сам. Попробовал завести двигатель. Нет. Дыры в капоте, доходчиво объясняли почему.

Прямо, большая гряда камней. По расчёту нападавших, машина должна на них застрять. Выкрутил руль вправо. На дорогу, сбегающую по краю горы. Но дальше, её серпантин доходит до распадка, и начинает подниматься вверх. Ладно. Пока спуск, можно ехать.

Разгона хватило съехать с дороги и немного подняться вверх по дну ложбины. Заехать в небольшую рощицу росших там деревьев Не видя издалека где автомобиль, идти будут осторожней. А значит, дольше. Итого, у него есть минут двадцать-тридцать.

Снова забрался в кузов и осмотрел лежащих там. Все, насмерть. Спустил вниз пулемёт и коробки с патронами. Собрал гранат. И полез вверх по склону горы. Выбившись из сил, выбрал удобную для обороны площадку и лёг на плоский камень. Отдышаться.

Стало понятно, если лезть в гору нагруженным, его быстро догонят. Тогда и не нужно карабкаться. Что здесь бой, что чуть выше. Только силы растратишь. А бой, это гибель. Их много.

Можно бросить пулемёт здесь. Налегке, появляется возможность оторваться от преследования. Если повезёт. Если кустарник будет до самой седловины хребта. И если, на той стороне горы тоже будет достаточно густая растительность. И если, там вообще будет склон, а не обрыв. И если они, хорошо знающие эти горы, не выследят его.

С больной ногой, точнее даже не оторвавшись, а лишь затерявшись можно спастись. А затеряться, трудно. Снег ещё не везде сошёл. Там где сошёл, земля сырая. Следы видно хорошо.Обложат как зверя на охоте. Подловят. И подсекут.
Получалось, где вероятность выиграть жизнь, там и ещё большая вероятность сгинуть впустую.

Здесь, он тоже как зверь. Но другой. Зверь с которым драться надо. И подсекать, он первым начнёт. Даром, точно не дастся. Ещё и за ребят поквитается.
 
Странно, Лёха хоть и не был трусом, но и в герои никогда не рвался. Откуда эти мысли, если сейчас вопрос стоит о его жизни и смерти? Не тот случай, чтобы брать в расчёт такие доводы.
И всё же, этот довод прозвучал.
 
А жить хотелось. Страстно хотелось. Вернуться домой. Увидеть родных, Ленку... Увидеть всё, ещё не увиденное.
И незачем думать как лучше погибнуть, когда есть вероятность выжить. Бежать. Туда, где есть хоть какая-то надежда. Пусть и сгинуть зазря. Зато, использовать возможность до конца.
Но что-то другое, удерживало и от этого. Выбор, никак не давался. Время шло.

Вот он и упёрся взглядом в эту ветку. Кора, розовая. Дома такие не растут. Уже набухли почки. Ждут лишь тепла, чтобы распуститься. Свисает низко. Может помешать обзору. Надо обломить.

Не посмел. Она была похожа на него. Тоже ждала этой весны долгую зиму. Уже приготовила листочки к росту и цветению. Они ещё заперты внутри почек, но уже в шаге от буйства жизни. И достаточно одного лишь чьёго-то движения, чтобы ничего не началось.
Как много смерти вокруг.

Как ему увидеть эти листочки распустившимися? Как встретить свою двадцатую весну?

На войне он научился получать ответы, задавая вопрос куда-то внутрь себя. Лёха прикрыл глаза. Удерживая внимание на вопросе, стал проваливаться, словно в глубину омута. Перед глазами замельтешили цветные пятна. И вот, возникло состояние в котором как будто ничего нет. А уже в нём, картины боя на этой поляне. И дальше, явственно предстала перед взором эта ветка. А на ней, словно кусочки изумрудов, едва распустившиеся зелёные листочки.

Видение было таким ярким, что не хватало сил продолжать смотреть. Как во сне, когда видишь что-то очень волнующее, и сразу просыпаешься.
Глаза распахнулись. Склон. Кустарник. Напряжение, пронизывающее всё вокруг. Всё на своих местах. Только, исчезли неуравновешенность и смятение. Пришла отрешённая деловитость. Он начал действовать. Да, всё на местах. Рядовой Двинцев, готовил рубеж обороны.

Схватка была яростной. Он успел израсходовать почти весь боезапас до того как сильный удар выбил из тела все ощущения. Оно онемело. Мир начал терять подробности и очертания.

Последним усилием, Лёха нашёл глазами ветку. Словно, немым вопросом, хотел обратиться к ней. И вдруг, ясно увидел зелень на розовой коре. Точно, как в том видении.

Подрезанная осколком или пулей ветка, свесилась ещё ниже. И прильнула к раскалённому стволу пулемёта. От жара, почки раскрылись. И освободили крохотные листочки.
Двадцатая весна, наступила.