Уроки нежности

                УРОКИ НЕЖНОСТИ


  Эта история началась в тот год, когда мне исполнилось тридцать четыре (а на самом деле гораздо раньше), и я стала причислять себя к людям зрелого поколения. Муж старше на семь лет, оттого все наши друзья были немного постарше, встречались среди них и совсем солидные, почти пожилые люди. Зато они были объединены общим настроением свободы, предпочитали богемный образ жизни и служили искусству. В компании моего супруга каждый из себя что-то представлял: были и режиссеры, и артисты, и художники, и писатели. И только мой муж ничего не создавал, зато он занимался продюсерской деятельностью, его ценили и уважали за его безусловный талант.
Я тоже резко выделялась из этой среды: всю жизнь проработала переводчиком с испанского, но никогда не чувствовала себя хуже остальных. Зато не была заражена вирусом зависти, постоянного творческого неудовлетворения и так часто распространенным в богемной среде пристрастием к алкоголю. Муж любил похвастаться мной: в молодые годы я выглядела очень прилично, носила мини, имела идеальные пропорции, одевалась аккуратно и со вкусом, кроме того, обладала неуловимым шармом женской притягательности, который никак не сочетался с моими строгими жизненными принципами. Нас часто приглашали на разные артистические сборища, презентации, обеды. Я любила быть в центре внимания, ловить восхищённые взгляды, но не более того – мужу я никогда не изменяла и не давала повода. К тому же мой Володя всегда был рядом, всегда начеку.  Он ревновал меня, хотя это никогда на людях не демонстрировал.
  Однажды муж улетел в срочную командировку, а у нашего приятеля-режиссера намечался юбилейный день рождения. Нас, разумеется, пригласили. Я высказала мужу, что идти без него не имею никакого желания, но Вова попросил меня отправиться туда без него. Ему было необходимо не обидеть этого известного и почтенного режиссера. Муж боялся, что нас не так поймут и мэтр изменит своё к нему отношение. Тем более, что подарок был приобретён заранее…
  Мне очень не хотелось идти в тот летний вечер на это богемное сборище! Тянуло нарушить обещание, которое дала мужу, и сослаться на головную боль, а самой отправиться в парк, подышать свежим воздухом. Я медлила и раздумывала до последнего. И уже было решила идти гулять, даже оделась не вычурно, как того требовало высшее общество: в лёгкое платье и болеро голубого цвета.
  Но уже в прихожей вспомнила про обещание, засовестилась, взяла подарок, поймала машину и назвала адрес сталинского дома на Таганке, где проживал великий режиссёр.
 В этот день, сама того не ведая, я перемешала колоду карт моей судьбы так, как это было необходимо. Но узнаю я об этом только спустя годы.

   В прихожей было, как обычно в этом доме, накурено, в клубах дыма кто-то звонко смеялся, из комнаты доносился звон бокалов, восторженные девичьи голоса, лилась приятная музыка в ритме танго…
  Хозяина и виновника торжества среди собравшихся не оказалось.
Я спрятала пока свой подарок на подоконнике, за шторой, а сама заняла единственное свободное место на диване. Ко мне тут же устремились мужские руки, готовые поухаживать. Я от всего отказалась, кроме сока. Хотелось пить, было душно и неуютно. Поклялась себе в тот вечер, что без мужа больше на вечеринки не отправляюсь. Пришлось поддерживать никчемные беседы с жёнами артистов и других представителей богемы. Было скучно и тоскливо, у меня разболелась голова от всего этого. Я извинилась, встала и вышла из комнаты, лишь бы не находиться среди притворства и неискренних улыбок. Надеялась, что найду на кухне какую-нибудь аптечку, а в ней таблетку от головной боли. Квартира была огромная, и каждый раз я в ней терялась. Так случилось и в тот вечер: ища кухню, попала не туда, открыла дверь с красивым витражом и увидела широкую кровать с пологом и именинника на ней, лежащего на спине, а также склонившуюся над ним незнакомую девицу лет двадцати. Сергею Авдеевичу исполнялось сегодня шестьдесят. Я смутилась и, наспех поздоровавшись, поспешила захлопнуть дверь, но режиссёр, ничуть не растерявшись, приподнялся, громко поприветствовал меня и крикнул приказным тоном, не терпящим возражений:
- Инна, милая, куда же ты, проходи! Надеюсь, ты не против взять у меня урок нежности? - он кивнул в сторону девушки, - вот Катенька уже кое-чему научилась…
Я, наверное, скривилась. Мэтр продолжал:
- Ты не о том подумала, у нас тут всё целомудренно. Это обычная человеческая нежность, которой нам всем не хватает! А мы проходим мимо друг друга, рычим и мало того – унижаем друг друга, вместо того, чтобы приласкать… Прикоснуться, нежно и не вульгарно, ласково и любя человека.  Вот как надо общаться! Ну смелее же, входи, посмотри, чем мы тут занимаемся. Продолжай, Катюша!
Девица застеснялась было, но потом привычным движением встала на четвереньки, склонилась над огромным волосатым животом режиссера и принялась щекотать его кончиком языка. Меня чуть не стошнило. И зачем я только вошла?
- Инночка, теперь вы меняетесь местами, покажи, на какую нежность способна ты?
- Я не участвую в подобных играх! Мне уже пора, подарок от нас с Вовой найдёте на подоконнике в гостиной!
 Может быть, поступила невежливо, и надо было этот подарок вручить мэтру лично, но у меня не было никакого желания оставаться в доме режиссёра. Я тогда подумала: а если бы дверь открыла не я, а ребёнок? На празднике присутствовали и дети. Два симпатичных брата-близнеца, не похожих друг на друга, кажется, их называют разнояйцовыми, являлись сыновьями одной известной актрисы, с которой была знакома довольно давно, росли они на моих глазах и были результатом ЭКО. Помню, как все радовались, когда актриса, уже в летах, после очередной неудачной попытки, вдруг забеременела и родила двойню! Событие отмечали в шикарном ресторане, а теперь мальчишкам уже по 12 лет, и они на глазах хорошеют, хотя по-прежнему такие же сорванцы. Правда, это относится больше к Жене, общительному и упитанному розовощёкому мальчугану со светлыми кудряшками на голове. Игорёк – полная противоположность брату: тощий и стеснительный брюнет, носит очки и предпочитает общество компьютера или мобильного телефона. Хорошо, что ребята находились далеко и не видели всего этого разврата. Только я подумала об этом, как в прихожей, где я уже надевала уличные туфли, чтобы покинуть дом режиссёра, появился Игорек. Он странно мялся, прислонившись к стенке, словно бы совершил что-то, в чём не хотел признаваться. Я улыбнулась мальчишке. Он мгновенно покраснел. На миг восстановилось моё хорошее настроение. Дети – всегда позитив и исцеление.
- Инна (он впервые назвал меня просто по имени, без слова «тётя»), вы уже уходите? – спросил он робко.
- Да, ухожу. У меня разболелась голова, пойду домой.
- Это из-за него? Из-за Сергея Авдеевича? – серьёзно спросил ребёнок, глядя мне в глаза. Что он имел в виду? Он же не мог видеть…
- Нет, конечно! Иди лучше поиграй с братом. Где он, кстати?
- Женька, как обычно, ещё не наелся. Но вы не переживайте! Я всегда вас защищать буду! Пусть только посмеет вас обидеть! Я ему покажу.
Меня умилил рыцарский подход этого маленького, правда, но уже мужчины. И откуда он взял, что режиссёр как-то меня обидел? Как же великолепно Люся их воспитала! Я снова улыбнулась. В прихожей больше никого, кроме нас, не было, и моё бегство никто не увидел, мне бы поскорее улизнуть, пока кто-нибудь не появился. Я заторопилась.
- Мне пора, до свидания, Игорёчек!
-Погодите!  Я ещё не все вам сказал…
Мальчишка подошёл ближе, мне он был по плечо, и, глядя снизу вверх, произнес:
- Инна, вы сегодня такая красивая! Как всегда! - он стал немного заикаться,- на меня вы всегда можете положиться. Я в обиду вас не дам, если что!
- Я уже поняла, буду иметь в виду.
-Я серьёзно. Не шучу. Обещаю вам всегда, всю жизнь вас оберегать, защищать и… (он покраснел, часто хлопал ресницами и был до умопомрачения хорош – я поняла, что для мальчика всё сказанное  более чем серьёзно). И… любить вас всю жизнь обещаю!  - наконец выпалил пацанёнок.
Ах, вот оно что! Мальчик влюбился во взрослую тётю. Что ж, такое бывает, созревающему организму требуется объект поклонения, и он его нашёл.
- Игорёк, милый, послушай, - начала я тоном доброжелательной учительницы, - спасибо за откровенность, всегда лучше сказать что-то, что на душе – так бывает легче. Молодец, что рассказал мне о твоих рыцарских по отношению ко мне чувствах. Но разве можно давать обещание на всю жизнь? Это сейчас я ещё привлекательна и могу вызвать какие-то эмоции, а когда ты вырастешь, я буду старухой, сморщенной и некрасивой.
 - Не надо так говорить! Вы не состаритесь, потому что я этого не позволю! Я так буду о вас так заботиться, что старость не тронет вас…
-Ты – романтик! Но есть вещи бесспорные: старость затрагивает всех! Увы!
- Меня это ничуть не пугает. Я все равно буду вас…
Игорю не дал договорить брат, который с воплями ворвался в прихожую.
- А, вот ты где! Побежали, там мороженое принесли! Ванильное с шоколадной крошкой,- уточнил сладкоежка Женька.
Я, воспользовавшись ситуацией, помахала братишкам на прощанье и юркнула в дверной проём.

  Прошло десять лет. Все эти годы  в квартире знаменитого режиссёра я не появлялась, своими уроками нежности он отбил всякую охоту бывать в этом доме. Сначала я находила различные предлоги, чтобы избегать общества сластолюбца, а потом муж от меня ушёл к молоденькой актрисе, с которой он познакомился в одной из своих командировок. А я осталась с пятилетней дочкой одна. За алименты пришлось побороться, и друзья мужа перестали для меня существовать, все они приняли сторону Володи. Общалась только с Люсей, матерью близнецов. И то чаще на просторах интернета, мы переписывались все эти годы, иногда перезванивались. 
И вдруг я получаю от неё приглашение на свадьбу одного из сыновей.  Сын женится, - писала она, не откажи, мне будет приятно видеть  тебя на свадьбе. Поначалу я даже не поняла,  у кого из близнецов свадьба. И только, когда получила приглашение по почте – открытку, прочитала, что это был Женька! Отчего-то обрадовалась и тотчас поругала себя за греховные эмоции. Игорёк, наверное, забыл, кто я такая и как меня зовут. И у него своя жизнь, уже взрослая. Но увидеть мальчишек спустя десятилетие, превратившее детей во взрослых молодых людей, было бы любопытно. Пришла в ресторан с радостью. Дочку оставила с соседкой. 
     В то время жили мы весьма скромно, лишнего себе не позволяли, к тому же у Машеньки появились проблемы со здоровьем: аллергия, вызывающая астматические приступы. Ей были запрещены многие продукты, и доверить ребенка чужому человеку было рискованно, но я составила список запрещённых продуктов и проинструктировала Настасью Петровну устно. Всё равно сердце было не на месте, и я планировала побыть на свадьбе часочек и уехать. Машеньке предлагали лечение за границей, но на мою скромную зарплату переводчика и алименты такую роскошь было не потянуть, поэтому жили мы с Машей в постоянном страхе перед новым приступом, который мог наступить даже от лёгкой простуды.
  Едва я переступила порог ресторанчика, располагавшегося в пришвартованной шхуне на набережной Москвы-реки, то сразу принялась высматривать Игорька. Его последние слова, несмотря на явную наивность и детскую браваду, всё же запали в душу. А какой женщине не понравится, когда ей серьезно говорят подобное? И пускай произносивший их ещё не вырос, но такая рыцарская позиция не может оставлять равнодушной.  Было интересно узнать, не испортился ли этот мальчик, сумел ли он пронести через годы правильную установку по отношению к женщине. Наверняка, и у него уже есть невеста или просто девушка…
  Евгений сильно возмужал. Я бы его ни за что не узнала. Черты лица сузились, стали более благородными, остались только кучерявость и лёгкая полнота.  Он шикарно выглядел в этот день в элегантном костюме от кутюр, счастливо жестикулировал рукой с новеньким платиновым колечком. Его невеста, а точнее, уже молодая жена, была миленькой, миниатюрной блондиночкой с заливистым смехом и аппетитными оголенными плечиками. Волосы, собранные в высокий пучок, согласно моде, небрежные пряди, спадающие на шею, золотая подвесочка… Особого любопытства невеста у меня не вызвала, даже имени её я не запомнила. Глаза по-прежнему искали Игоря. Его я узнала сразу. Почти не изменился. Только очки переселились в более дорогую взрослую оправу. Стрижка короткая, стильная. Образ умного компьютерщика, прилично зарабатывающего. Он сидел за столом и тихо разговаривал с яркой брюнеткой в алом платье. Спросила у Люси, кто эта девушка, оказалась невеста…
   Ну вот вам и детские обещания! Конечно, было бы смешно, если бы мальчишка до сих пор вздыхал по мне и ни на кого бы не смотрел! Я сразу успокоилась. Проблема ушла.
 После закусок я встала и отправилась бродить по кораблю, готовясь незаметно сбежать.
  Стоя у кормы и любуясь золотистыми бликами освещённой солнцем реки, я вздрогнула от внезапного прикосновения сзади. Оборачиваюсь – Игорь. Один. Без алого платья.
- Здравствуйте, Инна! Вы опять сбегаете?
- С чего ты взял?
-У вас встревоженный вид.  Я научился предугадывать ваши манёвры.
Он улыбнулся. Повеяло недетской уверенностью и мужским обаянием.
-Ты прав, я не могу здесь долго оставаться, есть проблемы. Расскажи лучше о себе: что делаешь и скоро ли твоя свадьба?
- У меня всё замечательно. Окончил школу, затем институт, сдал экзамены экстерном. Устроился в фирму, пишу программы. Есть девушка. Но это не отменяет моего обещания…
- Какого ещё обещания? – прикинулась забывчивой.
- Помогать вам во всём. Вы по-прежнему можете на меня положиться. Теперь даже больше.
- Спасибо. Но мы с дочкой справляемся.
-Я слышал, вы в разводе. Разве вам не нужна помощь?
- Ты это о чём? – наглость молодого человека меня дезориентировала.
- Разве вашу проблему не могут решить финансы?
Я оторопела.
- Разве ты так богат?
- Не особо, но всегда можно что-то придумать. Сколько стоит ваша проблема?
 Я окончательно разозлилась.
- Пять тысяч евро. Лечение моей дочери в клинике в Мюнхене.
Игорёк повеселел.
- Разве это деньги? Я постараюсь вам их достать, правда, за срочность не ручаюсь.
- Не нужна нам ничья помощь! Тем более от молодого человека! А позволь мне поинтересоваться: как бы мне пришлось расплачиваться?
- Мужская помощь должна быть бескорыстной. В противном случае будет не помощь, а купля-продажа. Я обещал вам  - и я своё слово держу.
- Но я буду чувствовать себя обязанной, я не люблю быть в долгу!  И привыкла рассчитывать только на себя.
- Инна, вы не так поняли. Мне от вас ничего не нужно! Моя помощь сделает меня счастливым, а если вы её не примете, то несчастным. Вы всегда много значили для меня.
Он покраснел. В это время к нам подошла взволнованная брюнетка в алом.
- Игоряша, а мы тебя потеряли. Там танцы, пойдём?
- Извини, Лиза, но мне нужно закончить деловой разговор. Иди, я скоро буду…
Девушка надула губки и, оглядев меня удовлетворённым взглядом, очевидно от сравнения моего и своего возрастов, уплыла, покачивая бедрами.
- Не боишься ревности подруги?
- Вы ещё не поняли меня. Я ничего не буду просить взамен: ни вашего расположения, ни снисхождения, и моей девушке не к чему ревновать. Я хочу лишь протянуть руку больной девочке, вашей дочке.
- А деньги где ты собираешься взять? Я беспокоюсь, чтобы ты не сделал себе проблем.
- Это не важно. От вас требуется написать имя, фамилию и дату рождения вашего ребёнка.
Он достал из кармана брюк айфон, включил его и принялся записывать.
Игорь словно загипнотизировал меня, позже я неоднократно ругала себя за слабость, но без запинки продиктовала то, что он хотел, и свой телефон на всякий случай…

  Через четыре месяца я достала из почтового ящика письмо с иностранным штемпелем. Вскрыла. Оно было из Мюнхена. Приглашение на уже оплаченное лечение для Машеньки.

  Конечно, я пыталась связаться с Игорем и отблагодарить его, сказать для начала хотя бы спасибо, пообещать, что верну ему долг, не сразу, а постепенно. И почему я тогда не догадалась взять у него телефон, когда диктовала свой? Надеялась, что он сам позвонит, спросит, как здоровье Машеньки, поинтересуется её лечением? Но Игорь молчал. Пыталась разыскать его по социальным сетям, но его нигде не было… Евгений же, напротив, красовался на всех возможных сайтах. Какие же они все-таки с братом разные! Я даже написала Женьке, добавила его в друзья и передала на всякий случай привет Игорьку. Но эту формальность Женька скорее всего проигнорировал, не понял того важного смысла, что таился в моем простом привете. Действовать же через Люсю не стала – мать не должна быть в курсе необычной благотворительности её сына, любая бы мать не поняла и осудила. Зачем ей переживания и лишние проблемы?
 Когда мы с дочкой вернулись из Германии и Машка перестала задыхаться, моё желание отблагодарить Игорька выросло в сотни раз. Я пыталась навести справки о нём у Люси под видом простого женского любопытства. Узнала только, что Игорь женился, но не на Лизе. На другой женщине, чуть старше его самого, с ребёнком. Своими детьми пока не обзавёлся, свадьбу в отличие от брата пышно не отмечал, расписался тихо и отметил событие в кругу семьи. А ещё, что решил получить второе высшее, юридическое, и учится на заочном. А потом до меня дошла новость, что они с женой уехали на пять лет в Европу, Игорька пригласили поработать  по контракту. И я перестала его искать.
   В следующий раз увидеться нам суждено было уже по печальному поводу. На похоронах того самого режиссёра. Я бы ни за что не отправилась туда, но Людмила  была безутешна, она поделилась со мной, что мэтр в последние годы сделал её своей любовницей, оттого и давал лучшие роли. Ей необходима была поддержка и защита, чтобы его супруга ничего не заподозрила.
 И я ринулась выручать подругу. Никак не ожидала увидеть там Игоря.
Но он пришёл поддержать маму, прилетел в отпуск из Лондона один, без жены, и выразил желание проводить мастера в последний путь. Возможно, он догадывался об отношениях его матери и режиссера, а может быть, он надеялся встретиться со мной?
  К встрече я готова не была. Замерла от неожиданности, когда увидела его среди гостей на поминках. С момента нашей последней встречи прошло ещё десять лет. Мне стукнуло 54, ему- 32…
  В моей жизни в тот период происходили разные вещи. И всё больше неприятные. В последние годы случилось мне выскочить ещё раз замуж, но мужу от меня нужна была только московская прописка, как выяснилось впоследствии. По своей наивности меня угораздило прописать его в нашу двухкомнатную в Митино. Машеньке было уже пятнадцать, подросток, а я к тому же потеряла работу. Пришло новое руководство и выгнало всех пенсионеров, а заодно и работников предпенсионного возраста. А нам требовались деньги на адвокатов, юристов… Бывший собирался оттяпать у нас комнату, разменять квартиру.
  Игорёк сразу заметил меня среди присутствующих, встал из-за стола, склонился и по-старомодному поцеловал мне руку. Было приятно. Я тут же сказала, что нам необходимо поговорить. Не хотела в очередной раз грузить его своими проблемами, но пришлось упомянуть о них, оправдываясь, что никак не скоплю сумму, чтобы вернуть долг. Рассыпалась в благодарностях, называла его нашим ангелом, сообщила, что дочка вылечилась полностью и больше не болеет.
 По иронии судьбы мы разговаривали с ним в той самой режиссёрской квартире в сталинском доме на набережной, в той самой комнате, где развлекался ныне покойный с молодой любовницей.
 Игорёк слушал меня очень внимательно. Он вырос, возмужал и стал ещё более респектабельным, одет был со вкусом, выглядел преуспевающим европейским бизнесменом. Даже не верилось, что именно он, будучи робким подростком когда-то признавался мне в любви… Очков он теперь не носил: то ли вернул зрение в европейских клиниках, то ли перешёл на линзы.
 Мне было неловко. Годы не добавили мне шарма, я давно перешла рубеж, когда лета только прибавляют  женщине обаяния, теперь они у меня отнимали красоту и притягательность. Я смирилась с этим и не ждала уже ничего и никого в своей жизни. Единственным смыслом для меня стала дочка, её благополучие и судьба. Поэтому держалась естественно, без былого кокетства, когда невольно начинаешь жеманиться в разговоре с любым лицом мужского пола. Но неловкость испытывала, решила, что некрасивой и старой женщине он помогать уже не захочет и пожалеет о своих вложениях. Наивно полагала. Но, к счастью, ошиблась.
  Игорёк разговаривал со мной так, словно мне было всё ещё 34. Видимо, в его сознании я навсегда осталась женщиной в расцвете лет, его идеалом, тем образом, в который он влюбился ещё мальчишкой. Именно образ, ведь он меня совсем не знал, ни что я за человек, ни что у меня за характер, привычки. Этот парень смог доказать, что слов на ветер не бросает и умеет проявить самые надёжные и ответственные мужские качества. Повезло же кому-то! Со мной рядом всегда были мужчины совсем иного плана: эгоисты и приспособленцы.
  - Игорёчек, спасибо тебе за всё, что ты для нас с Машулей сделал, мы перед тобой в долгу, - я осторожно коснулась его ухоженной руки. Теплой и упругой.
 Он засмущался, руку поспешно выдернул.
- Инна, не стоит, я сделал на тот момент всё, что мог. Ведь это сейчас я преуспевающий юрист, а тогда был простым программистом, и мне пришлось взяться за срочную работу и выполнить её в кратчайший срок, зато заработал на лечение. Не спал ночами, работал. Лиза меня не смогла понять, и мы расстались. Но я не жалею: кто нас не понимает - не с нами. Теперь я могу оказать куда более реальную помощь. Слышал, что есть проблемы с дележом жилья. Могу предложить свои услуги.
- Спасибо, нам как раз нужен хороший адвокат, но мы не сможем оплатить его услуги.  Я пока без работы…
- Я берусь за ваше дело бесплатно. Не отказывайтесь.
-Но ведь ты сейчас живешь в Лондоне, там тебя ждёт жена.
- Останусь, насколько будет необходимо, ей объясню, что это важно для меня. Для дела.
Я улыбнулась.
- И ещё. Мне предложили работу здесь, в Москве. Если всё сложится, то я перееду сюда. Мне там неуютно, если честно. Я возьму вас к себе на работу. Будете моим секретарём?
- С удовольствием! Но потяну ли? В юриспруденции я не разбираюсь, а учиться в моем возрасте поздно.
Игорь легонько прикоснулся к моей руке, и я почувствовала сильные токи.
- Инна, не надо. Женщина не должна вспоминать про возраст, ведь он устраивает только школьниц, а те, кому 19, уже считают себя старыми, честное слово. А мы, мужики,  не обращаем на это никакого внимания!
-Но ведь мне уже…
Он не дал мне договорить, жестом показывая, что разговор исчерпан, и он для себя уже всё решил.
  Позже я не раз вспоминала этот наш разговор и пришла к выводу, что Игорь остался в Москве из-за меня.

 *  *  *

   Мой юный покровитель слово своё сдержал, впрочем, как и всегда, и устроил меня к себе в офис помощником. Как и обещал, он взялся за мой  вопрос с жилплощадью и выиграл суд по делу о выселении моего бывшего. Квартира осталась целой и только нашей с дочкой.
  Молодой тридцатидвухлетний преуспевающий адвокат Игорь Евгеньевич имел небольшой, но со вкусом отделанный офис в центре Москвы. Окна выходили на набережную, с противоположной стороны реки в воде отражался Кремль.  Я любила отрываться от монитора и наблюдать за проплывающими мимо корабликами, баржами, плавучими ресторанами… Блики на воде манили и порой не давали сосредоточиться, привлекая беспечной романтикой странствий и уводя мысли в сторону отдыха и грёз. Совсем неподалеку отсюда находился тот самый дом, из-за которого сейчас шла нешуточная грызня среди многочисленных родственников режиссёра. Я вспоминала маленького Игорька и не находила ничего общего с тем застенчивым мальчиком. Игорь Евгеньевич находился в самом расцвете мужской красоты и обаяния, был сдержан, но строг, придирчив к ошибкам, но справедлив и корректен, всегда подтянут, учтив, по-европейски немногословен и конкретен.
  Работу свою он любил и заряжал своей любовью других. В офисе он никоим образом не подчеркивал наше знакомство и особое расположение. Окружающие и не догадывались о нашем столь длительном знакомстве. Замечания свои он делал и мне и раздражался, когда я не понимала его требований. Сослуживцы даже жалели меня:
-Тебя Игорь Евгеньевич совсем не хвалит, и на ошибки без конца указывает, и работать заставляет допоздна, даже не делая скидку тебе как матери-одиночке.
- Да, - отвечала я, - он такой строгий, суровый. Приходится терпеть. Но мне нельзя потерять эту работу, все-таки возраст.
 Вначале я полагала, что Игорь специально никак не выделяет меня, чтобы не было зависти коллег. Но затем я поняла, что здесь что-то совсем другое. А вот что - никак не могла понять.
  Находясь бок о бок с интересным и брутальным мужчиной, я не могла не любоваться им,  незаметно наблюдать за ним, гордо вспоминая его давний рыцарский порыв, особое к себе расположение с его стороны… И чем больше я наблюдала, тем больше мне нравился Игорь. И как человек, и как начальник, и как мужчина.
  Где-то через полгода после начала моей работы в офисе я вдруг со стыдом призналась себе, что влюблена…  Конечно, я ругала себя, иронизировала во внутренних диалогах, называя себя «старой идиоткой». Затем прорезался другой, тоже мой внутренний голос, оппонент первого, стал оправдываться и приводить значимые аргументы в свою защиту. Вспомнились отчего-то все известные примеры подобных союзов: Пугачева-Галкин, Бабкина-Гор, Долина-Спицын… И множество других. И разница в возрасте у них гораздо большая, чем у нас.  Ну и что, что я – почти пенсионерка, на жену я и не претендую, его супруга далеко, а если верить слухам, то они находились на грани развода, оттого она и не возвращалась из Лондона. Пускай он женится ещё раз, на какой-нибудь молодой и достойной, а я скрашу его дни, пока он одинок, ведь он давно влюблён в меня и наверняка мечтает о том же, да не решается…
 Со временем я уже в открытую, то есть без угрызений совести, каждый вечер перед сном фантазировала о моменте нашего первого объяснения и первого поцелуя, первой близости… Я была уверена, что ни у меня, ни у него не хватит смелости и духу решиться на такое, зато я была предельно счастлива работать с объектом моей страсти и мечтать, мечтать!  Иногда женщине достаточно и этого, чтобы быть счастливой. Окружающие стали замечать, что я заметно похорошела и как будто сбросила десяток лет, да я и сама это ощущала, и даже снова любовалась собой в зеркале, как это было в юности.

   Прошло  ещё полгода. Мой герой вел себя со мной по-прежнему весьма странно. Никогда ничем не показывал, что он имеет ко мне симпатию, даже тогда, когда мы оставались одни, и все сотрудники расходились по домам. Нам довольно  часто приходилось задерживаться, у него бывали поздние клиенты, а я оставалась на всякий случай на подхвате для составления документа или поисков нужного дела. Иногда я пыталась с ним шутить, но Игорек на работе никогда на шутки не реагировал и был словно не человеком, а только функцией – юристом.  Я же так не могу, и для меня все сотрудники всегда были прежде всего людьми, а потом уже сослуживцами. О соединяющем нас прошлом я никогда не вспоминала, мой начальник тем более, иногда казалось, что он вовсе не тот милый мальчик, один из близнецов, сыновей Люси, что поклялся оберегать меня всю жизнь… Подобное отношение Игоря угнетало, не давало и толики надежды, не оставляло и намека на его симпатию. А мне так хотелось пусть не романа (какие уж тут романы в моем возрасте!), но хотя бы крохотного флирта, еле различимой романтики, остановившейся пускай на фазе полувзгляда… Для себя я сделала тогда важное открытие: все женщины вне зависимости от возраста прежде всего романтики и мечтательницы. Никогда не думала, что опущусь до грёз о мальчике, на двадцать лет моложе. Но случилось, и маховик разогретого мечтами женского сердца закрутился, остановить его могло только моё исчезновение с этой планеты, либо Вселенская катастрофа.
  По-прежнему вечерами я составляла мысленные диалоги с Игорем. Иногда нам нужно только намекнуть на особое расположение мужчины, а обо всём остальном мы позаботимся сами, и домыслим, и придумаем за двоих, и разовьем дальше. Напрасно я пыталась сказать что-то моему шефу глазами, улыбкой, жестом. Я всё ещё была уверена, что он априори мечтает обо мне, но условности, возраст, моя дружба с его матерью являлись непреодолимыми барьерами, штурмовать которые он не решался. Как бы намекнуть ему, что я-то не против, даже очень за - уж вместе мы что-нибудь придумаем, чтобы закрыть глаза на предрассудки. Подстёгивало и то, что у Игоря в личной жизни наступило затишье: ему никто не звонил, он не спешил домой, лондонская супруга не подавала никаких признаков жизни. Один раз он даже проговорился, что в отпуск поедет улаживать дела с разводом. И нужно было спешить, пока такого мужчину не увели!
 Для начала необходимо было поговорить с ним и выяснить его настроение, кто знает, может быть, детская влюблённость рассеялась без остатка, и тогда мне лучше уволиться, чтобы греховные мысли не лезли в голову? Или постараться выбросить бабью эту дурь из головы и продолжать жить спокойно, без лишних волнений и надежд.
   Это было рискованно и страшно, но мне это было необходимо. Так я успокаивала себя за дерзкое решение. Я отважилась на откровенный разговор с Игорем, решив, что ещё лет сто ничего не сдвинется в наших отношениях, пока он не будет знать всей правды о моём к нему особом расположении. Только тогда сердце его дрогнет, и он сделает шаг. Шаг навстречу. Или не сделает, зато тогда я не буду ругать себя за упущенный шанс.
  О, как непросто это, и как фантастически страшно признаваться в любви первой, женщине – мужчине, пожилой женщине – молодому мужчине, подчиненной – начальнику!  И не простому начальнику, а строгому и серьёзному, который не делает и намёка на какие-то иные взаимоотношения. Но что делает с нами любовь! Мы становимся сами не свои, не похожими на себя, откуда-то вырастают крылья, появляется неслыханная смелость, наглость, азарт и решимость. Вот и у меня всё сошлось на готовности рискнуть, и я уже не раздумывала, а неслась, летела, парила над облаками, разгоняла руками тучи и улыбалась приближающемуся солнцу. И не боялась обжечься.
  В тот день мы с Игорем снова задержались в офисе, и даже чуть дольше обычного. И я почувствовала – пора действовать!  Когда он сказал свою дежурную и долгожданную всегда фразу: «Вы свободны!», я глянула шефу прямо в глаза, зафиксировав взгляд на переносице (дома репетировала перед зеркалом, так учат психологи, чтобы сразу завладеть вниманием собеседника). Затем, робея и тушуясь (здесь недоработала), произнесла:
- Игорь Евгеньевич, мне нужно с вами поговорить…
 Он опустился в кресло.
- Я слушаю.
-Нет, не здесь, разговор это особый, и офисная обстановка мне будет мешать, и так очень волнуюсь.
Он секунду размышлял, посмотрел внимательно на меня.
- Заметно. У вас что-то случилось?
- Не совсем, но, если вы не сильно  спешите, мы могли бы зайти в ближайшее кафе.
- Я предпочитаю с сотрудниками нигде не встречаться, кроме офиса. Это мой принцип.
- Но мы ведь с вами были знакомы еще до… Ради меня вы можете сделать исключение? - говоря это, уже сто раз пожалела, что начала эту авантюру, чувствовала себя раздавленной, неуклюжей, язык не слушался, дрожал, прилипал к нёбу.
- Ну хорошо, если это так важно для вас… Я сделаю исключение, но это будет только один раз.
 Он сказал это сухо и, как обычно, настолько серьёзно, что у меня внутри всё сжалось и задрожало. Но отступать было нельзя. Надо было идти до конца.
  Мы оделись и вышли с Игорем на осеннюю набережную. Впервые я шла с предметом моих грез так близко и в тоже время так просто по улице. Между нами не было рабочего официоза, нас как будто больше не разделяли годы – теперь мы оба казались взрослыми людьми и выглядели в отражении витрин почти как пара. Скорее всего, у нас будет только вот эта встреча, и я её буду вспоминать потом всю жизнь. Наверное, со стороны моя трепетная восторженность  кажется бредом, но судите сами: в течение почти всей жизни человек выказывает к вам свое особое расположение, демонстрирует явную влюблённость, как бы приручает вас, по всем законам в вас зарождается ответное, зеркальное чувство вначале благодарности, а затем и аналогичной влюблённости. Зачастую чувства женщин возникают именно как ответные, заряженные от первичного сильного чувства мужчины. Так я рассуждала и успокаивала себя, когда мы молча шли рядом вдоль живописной осенней Москвы-реки.
Навигация на реке ещё не стихла, и суда сновали по водной артерии в своем хаотичном движении, им не было никакого дела до нас, они спокойно и равнодушно проплывали мимо.
Лёгкий ветерок взрыхлил мужественную короткую стрижку Игорька, тёмный плащ идеально сидел на нём, полы его немного распахивались при ходьбе, он шёл быстро, уверенно, со знанием дела. Я и понятия не имела, куда мы идём, целиком доверяясь моему спутнику. Наконец он сказал первую фразу с момента выхода из офиса.
- Мы пришли, здесь варят неплохой кофе, тихо и уютно, думаю, вам понравится. Все условия для беседы.
Перед нами возникло крыльцо итальянской кофейни. Недешёвое заведение. Мне это польстило. В «Шоколадницу», что находилась совсем рядом с нашим офисом и куда мы частенько бегали в обед, он меня не повёл.
 Игорь пропустил меня вперёд, помог скинуть плащик и повесить его на вешалку.
Мы заняли столик у маленького окошка, на подоконнике красовался экзотический цветок. Нас окутал тонкий аромат аппетитного кофе и ванили. От любимого аромата я немного успокоилась и взяла себя в руки: главное, не паниковать, не нервничать, не показывать своего чрезмерного волнения!
 Нашла в себе силы непринуждённо улыбнуться, расслабленно откинуться на спинку высокого стула, обтянутого бархатом. Пускай он ещё немного помучается над тем, о чём я хочу поговорить с ним, и не раскусит меня раньше времени.
- Вам чай, кофе? Десерты? Или, может быть, вы голодны? Здесь готовят неплохую пиццу и пасту.
-Мне тирамису и капуччино.
Игорь отчего-то умилился моему заказу. Возможно, это как-то связано с его прошлыми жизненными впечатлениями.
Впервые видела его с еле заметной улыбкой на лице. Вспомнила, что в детстве он тоже никогда не улыбался, во всяком случае – я не помню. Вот Женька, тот хохотал постоянно. Какие же они всеё-таки разные!
- Как поживает Евгений? Чем занимается?
- Сейчас он живёт в Канаде, работает в сфере торгового бизнеса. Часто бывает в командировках. Но вы ведь не это хотели узнать, а что-то другое? Вас что-то беспокоит? Вы так нервничаете…
Надо же! Заметил. Острый глаз. От него ничего не скроешь, пожалуй, он уже  давно обо всём знает, заметил, а сегодняшний разговор – простая формальность.  Так отчего же он не рад? Нет, так сразу признаваться не стоит. Нужно действовать аккуратно и издалека.
Я не могла ничего произнести. Только внимательно посмотрела на предмет моего обожания – и снова комок в горле.
Какое-то время сидели молча, слушая тихую итальянскую музыку и рассматривая прохожих в окне.
Принесли кофе. Игорь заказал себе эспрессо и фисташковую макарони.  Маленькая чашечка и малюсенькое  печенье. Эстетично и сдержанно. В стилистике Игоря.
- Спасибо, что согласились поговорить со мной, при вашей занятости.
- Не стоит благодарить, вам я всегда пойду навстречу, или вы думаете, что с годами я изменил своё обещание?
 Он сам выводил на нужное направление - не упустить!
- Игорь Евгеньевич, я давно хотела вас спросить… Вы так тепло относитесь ко мне, немного не типично и так великодушно!  Всегда помогали, и я вам невероятно благодарна. Но почему? Почему именно мне? И так бескорыстно. Это теперь такая редкость!
Игорь потупил взор, словно бы не ожидал вопроса и не был готов к нему. И будто бы этим я заставляла его приоткрыть нечто запредельное, о чём бы он предпочитал молчать. Явственно читались смущение и неловкость. Кожа на лбу даже слегка покраснела в том месте, где начинают расти волосы. Отлично! Сейчас он расскажет о своей детской влюблённости, которая не проходит, и я вставлю свое слово.
 Я отхлебнула уже заметно остывшего кофе, зачерпнула из креманки ложечку нежного десерта и сделала вопросительное лицо.
- Как бы вам объяснить. Это долгая история и не совсем типичная.
- А разве мы спешим?
- Ну, хорошо, если это будет вам интересно… Это началось ещё раньше, чем произошёл тот разговор у режиссёра, в тот день, когда он вам предложил поупражняться в нежности.
- Так вы следили за мной? Шпионили? Простите…
- Я случайно оказался на тот момент в коридоре и всё слышал, дверь была не заперта. И во мне взыграло бешенство, тогда я возненавидел этого сластолюбца, но, если бы не он, я ни за что не осмелился бы на тот разговор и не предложил свою помощь и покровительство. Сейчас я благодарен ему, вы бы не знали о моих намерениях, не обратились бы ко мне, и Машенька не поправилась бы.
- Да, парадокс. Но и такое бывает, - я заулыбалась, предвкушая дальнейшее повествование. Игорь улыбнулся растерянно.
- Оттого я не мог не прийти на похороны мэтра, я по-своему ему благодарен.
- Ах, вот оно что! И там мы с вами вновь встретились…
- Выходит, режиссёр опять оказал мне услугу, вернее нам… Ведь я бы не знал о ваших проблемах, и вы бы сейчас не помогали мне, а я бы, возможно, по-прежнему проживал в Лондоне.
- Неужели это из-за…? - моя рука невольно потянулась к руке Игоря, лежащей рядом с чашкой, но застыла на полпути.
Он перебил меня, не дав назвать себя виновницей.
- Иначе бы вы не выжили. Другого пути у меня просто не было.
-Так почему? Вы так и не ответили на мой вопрос. Вы жертвуете многим ради чужого человека! Это сейчас мы хотя бы коллеги и узнали друг друга, а тогда вы и понятия не имели, что я из себя представляю.
- Вы забегаете вперед, Инна. Я собираюсь объяснить. Это началось ещё раньше той истории в доме на набережной. Мне было года три…
Я заулыбалась, вспомнив забавных карапузиков, то далекое время, когда я впервые познакомилась с двойняшками. У них были такие симпатичные комбинезончики: голубой у Игоря и красный у Жени. Или наоборот?
Игорь аккуратно поднёс свою чашечку к губам, сделал мизерный глоток и продолжил.
- Был праздник. Кажется, Первое мая. У взрослых в руках были цветы и флажки. А у вас ещё и цветок в волосах!  Мама повела нас с братом на прогулку, сказав, что мы пойдем гулять в центр города и с нами пойдут её друзья.  Как скучно! - подумал я. Мне хотелось играть с ребятами во дворе. Но пришлось подчиниться.
   У подъезда нас ожидала компания взрослых дядей и тетей. Нам вручили по флажку, и тут я услышал смех прямо над своей головой…
Звонкий и переливчатый, женский, такой радостный, что от удивления я замер. Мама так никогда не смеялась. Она всё больше поучала нас и придиралась.
 Я поднял голову и увидел ангела. Это была девушка, белокурая, в розовом плащике, с цветком в золотистых кудрях. Я ещё удивился – как он держится? Отчего не падает? Вы были прекрасны. Этот образ врезался в сознание, перевернул всё мое земное существование. Я засыпал с ним, просыпался с ним, оберегал свой секрет, никому о нём не рассказывал. Пытался копировать вашу легкую походку, вы ведь тогда не шли, а словно парили по Тверской, полы плащика так славно развевались… С тех пор я полюбил плащи. И вы, я вижу, не изменяете своему вкусу,- он покосился на мой серебристый плащ, висящий на вешалке. – Потом я запомнил ваши мягкие руки, прикосновение…
- Неужели? Я что-то не помню того дня, или совсем плохо запомнила.
- Нас с братом нужно было перевести через улицу, мама взяла за руку Женьку, а меня поручила вам. Вот где я ликовал! Вы взяли мою детскую ладошку в свою, до того мягкую, тёплую… Это было ощущение первого познания женственности, оно всегда со мной.
Я непроизвольно потянулась к его руке и накрыла его ладонь. На удивление, Игорь никак не отреагировал, то есть не обрадовался. Напротив, он осторожно освободил свою руку и принялся размешивать давно растворившийся сахар.
 Я была ошеломлена и раздавлена.
- Инна, не обижайтесь, но я не хочу разбавлять те детские впечатления ничем иным. Это было один раз. Для меня. И больше не должно случиться…
-Но… Я ничего такого не хотела! Напротив, я от умиления, я же вспомнила, что в тот день на тебе (никак не могла в этот момент назвать его на «вы») был красный комбинезончик…
-Голубой. Красный – на Женьке.
Мое «ты» он проглотил.
- Игорек, то, о чём ты рассказал – случается. Это довольно типично, и это, конечно, не любовь и даже не влюблённость, а обожание, первое соприкосновение с неведомым чувством, с женщиной! И я рада, что стала для вас (я постоянно сбивалась с местоимениями) таким идеальным образом. Но не все потом помогают своим детским идеалам, не жертвуют… Или ты хочешь сказать, что детское чувство переросло во что-то большее?
  Как я осмелилась задать этот дерзкий вопрос, поставить моего покровителя в неловкое положение? Позже я не раз ругала себя за эту необдуманность. Ведь я же всё испортила! Но тогда мне казалось, что достаточно было именно этого движения – и всё придет в норму и каменное изваяние превратится в тёплое живое чувство!
  - Я знаю, какого ответа вы от меня ждете… Но это не так. Это чувство…не похоже на общепринятую любовь мужчины к женщине, я никогда не желал вас, не мечтал о подчинении и обладании, даже в своих самых дерзких грёзах. Но я с ума сходил от одного упоминания вашего имени, я относился к вам, как к Богине с одной стороны. А с другой… как к собственному ребёнку, которого надо оберегать от остального мира.  Да, когда я впервые увидел вас в весенний майский день, я почувствовал небывалую нежность в моем детском сердце. Именно так. Я долго и тщательно анализировал это чувство позже, пытаясь объяснить самому себе своё поведение, найти оправдание. И я нашёл ответ. Это нежность. Поэтому я вдвойне был оскорблён, когда режиссёр этим возвышенным для меня понятием называл похотливое удовлетворение своей плоти.
  И это чувство не претерпело изменений с годами, что тоже удивительно и редко. Я отношусь к вам также трепетно и нежно и готов заботиться и оберегать вас, как поклялся когда-то сначала себе, а потом и вам. Я поставил себе возможно непосильную задачу – сделать вас счастливой. Тогда я не понимал, что счастье женщине может дать только любовь мужчины. А в этом я, увы, бессилен.
- Но это не совсем так! Счастье и в детях, и ещё очень важно любить самой… Я никогда не испытывала это чувство так остро, как теперь. Игорек,- я снова прикоснулась, несмотря на запрет, к его руке… Теперь я легонько положила свою руку сверху, почти не касаясь,- мне кажется, что со мной случилось то, что психологи называют эффектом зеркала.
- Не надо продолжать, и так всё понятно и более чем. Инна, вы только не обижайтесь, но это невозможно. Никак невозможно! Я не могу.
 Он снова довольно резко отстранил мою руку. А я не понимала ещё ничего, я была словно в агонии. Мне необходимо было сейчас высказаться. И я унижалась и несла чушь влюблённого человека.
- Но, если двое хотят одного и того же и, если им вдвоем хорошо, и пусть их любовь разная, соткана из различного изначального материала, но итог у всех видов любви один: находиться вместе и помогать, жить друг другом, дышать вместе…
Игорь сокрушенно покачал головой. А я продолжала:
- Если тебя пугает разница в возрасте, то мы её забудем, ведь столько примеров!  Пугачева и Галкин…
- Речь не о том, Инна!!! Вы не должны были разрушать то прекрасное, которое я в вас разглядел! Ведь я с той майской прогулки неотступно следил за вами, прислушивался, анализировал, и всё больше убеждался, что не зря вы затронули  и поглотили мою детскую душу: вы во всем и всегда были прекрасны. Так не портите образ и не унижайтесь сейчас, не скатывайтесь до большинства, до разных там Пугачёвых!- он произносил слова чётко, строго и убеждённо, а я не знала, куда деться от стыда!  Щеки пылали: шутка ли - предложить любовь молодому, почти в два раза младше, мужчине и получить категоричный отказ.
  Не помню, как выбралась в тот вечер из кафе, что говорила напоследок, как извинялась. Память стирает ненужное, пустое.
 Кажется, я пыталась убедить Игоря, что он не то имел в виду, что ошибается, что мне достаточно и верной дружбы, и крепкого мужского плеча. Но он мне не верил. Он разочаровался во мне! Я разбила вдребезги его идеал, которому он поклонялся все эти годы и чей образ оберегал от посторонних в своём сердце. Мне было чудовищно стыдно. На следующий день я, плохо соображая, что делаю, написала заявление об увольнении. Игорь его подписал и не стал уговаривать остаться. Тем самым подтвердились худшие предположения: он во мне не нуждается и разочарован. На прощание он поблагодарил меня при всех сотрудниках и сказал что-то дежурное про возможное возвращение.
 Больше мы с ним ни разу с глазу на глаз не разговаривали и не встречались. А я так и не смогла никуда устроиться, и приходилось жить на отложенные на чёрный день средства. Пока мне не стукнуло пятьдесят пять, и я не стала получать пенсию.
Машеньке исполнилось шестнадцать, и она ещё училась в школе, но уже старалась мне помогать: на летние каникулы устроилась разносить мороженое в парке. А ещё она накупила различных бусинок, камушков и стала создавать красивые украшения. Распространяла вначале среди подружек, затем через интернет. Заработок небольшой, зато дочка выбрала профессию, твердо решила стать дизайнером дамских украшений. Как-то мы выжили, хотя жили на грани: в отпуск никуда не ездили, сладостей не покупали, по кафешкам и ресторанам не бегали, одевались на рынке. И только, когда дочка окончила институт декоративно-прикладного искусства и создала свою первую коллекцию украшений, которая имела успех, мы впервые отправились с ней к морю. Мне было уже за шестьдесят, Машенька превратилась в роскошную красавицу, и мы с ней по-прежнему оставались подружками: мне она доверяла все свои девичьи секреты, делилась и первым чувством, и первыми разочарованиями. Про свою личную жизнь я уже не думала, да и Игорёк преподнес мне самый запоминающийся в жизни урок: всегда оглядываться на свой возраст, не быть смешной, не влюбляться в мальчишек, особенно, когда приближается пенсия…
 О бывшем покровителе, который с того моего нелепого объяснения в кафе перестал быть им, больше ничего не слышала. С Люсей я все контакты умышленно свела на нет – не хотела соприкасаться с ошибками прошлого. На сайтах Игоря по-прежнему не было, а телефон его я исключила из контактов. На всякий случай. Может быть, он и звонил – кто знает?
  Совсем недавно на моём мобильном высветился незнакомый номер. Сердце ухнуло вниз. Но это был совсем незнакомый голос, хотя в самую первую секунду он мне показался похожим на голос Игорька… Голос был вежливый и солидный. Назвался Евгением. Не сразу сообразила, что мне звонил тот самый карапуз в красном комбинезончике.
- А, Женечка! Рада тебя слышать! У вас всё в порядке?
Вдруг что-то с Люськой,- закралась тревожная мысль. Но он меня успокоил. С мамой всё хорошо.
- Я к вам по не совсем обычному делу. Не так давно брат попросил меня об одной услуге. Всё это более чем странно. Короче, чтобы я, если с ним вдруг что-нибудь случится, передал вам один конверт. Я не совсем понял, какое ему до вас дело? Ну, это ваши проблемы, в конце концов.
-С Игорем что-то случилось?- почти закричала я в трубку.
- Успокойтесь, тётя Инна! - он по-прежнему называл меня на детский манер, - Игоряха жив-здоров, просто я проживаю в Канаде, в Москве бываю крайне редко, когда приеду в следующий раз – неизвестно. А про письмо я могу и забыть. Я решил не откладывать и не тащить письмо в Канаду, а  передать его вам сейчас, а вы  же можете конверт пока не открывать…
- И подождать смерти Игоря? Скорее будет наоборот.
- Да, и это тоже,- ответил ничуть не смутившийся Женя, – вы хоть будете знать, что он хочет. Или просто выбросите письмо. Я брательника сильно уважаю и не могу не выполнить его такую пустячную просьбу, - он сипло засмеялся.
- Я готова встретиться с тобой хоть сегодня же.
- Завтра я улетаю, вы не могли бы подъехать в Шереметьево? Просто у меня так мало времени…
- Без проблем. 
 На следующий день мы встретились с Евгением в зале ожидания аэропорта.
Не сразу признала я в тучном лысеющем господине кучерявого обаяшку Женьку. Евгений сухо поздоровался и посмотрел на меня как-то странно, изучающе. Взгляд был колючий, напряжённый.
- Вот конверт. Не моё это дело, но все же не удовлетворите ли любопытство – у вас с моим братом был роман?
Я рассмеялась.
- Что вы! – чужого пузатого господина язык не поворачивался величать на «ты»,- мы одно время с Игорем Евгеньевичем вместе работали, где-то с полгода, и даже не подружились, всё же разница в возрасте. Поэтому я в таком же недоумении, как и вы. А, как, кстати, сложилась его жизнь? Я ничего про него не знаю.
- Спасибо за откровенность, хотя я вам и не поверил. Вернее, поверил наполовину, так как ваша заинтересованность налицо. Игорь недавно купил домик в Швейцарских Альпах, но не живёт там, а только отдыхает.  Работает здесь, в Москве. Преуспевающий адвокат. Правда, не всё сложилось в его жизни удачно: официально женат не был и детей не завёл. Но всё ещё впереди, он же сейчас в самом расцвете, сороковник – для мужика не возраст!
- Передавайте ему привет! Хотя нет, не надо - ведь наша встреча для него должна остаться тайной?
- Вы правы. До свидания, вернее, прощайте. Скорее всего, не увидимся,- толстяк, бывший пацан Женька, устало помахал мне широкой и мясистой рукой, усыпанной золотыми перстнями, и засеменил на регистрацию.
  А я осталась со своими раздумьями, с решением, возможно, судьбоносным: вскрывать – не вскрывать конверт? Я ожидала, что Женька передаст мне обычное письмецо,  а он  достал из своего увесистого портфеля довольно пухлый пакет формата А4. Что было внутри него? Любопытство так и распирало. Не распечатать конверт мог только бездушный робот с железным сердцем. А где же принципы, обещание, слово? – спросите вы. Начнем с того, что обещание, данное брату Женькой, уже было нарушено, а я сама лично никакого слова никому не давала. Женька не очень-то меня просил не вскрывать письмо. Поступайте, как знаете – моё дело передать.  И в тоже время Игорь вряд ли мечтал, чтобы я его прочитала при его жизни… А когда же? По логике вещей, я должна буду уйти первой. Он отчего-то подстраховался, написал его на всякий случай, для очистки совести, возможно… Что там было? Прощение? Последняя просьба?  Выходило, что если я его сейчас не вскрою, то, скорее всего, никогда не узнаю, что мне хотел сказать Игорь. А, может быть, дождаться своего конца и перед смертным часом прочитать? А если это произойдет неожиданно, случайно?
Так, в терзаниях и мысленных переплетениях, пришла к единственному выходу – вскрыть конверт сегодня же, не раздумывая.
Я как раз доехала до дома и уже входила в квартиру.  Маша была на своей новой работе, в магазине, куда она привозила свои изделия на продажу. Я уселась в любимое бабушкино кресло, принесла большие портновские ножницы и сделала аккуратный надрез…
 Сердце бешено колотилось, руки не слушались, и я никак не могла развернуть бумагу. Письмо было отпечатано на компьютере, кроме него, в пакете находились ещё какие-то бумаги в отдельной картонной папке. Привожу текст письма, возможно, не точно, как я его запомнила.
     «Инна, если вы читаете этот текст, то, стало быть, я написал его не зря, ибо по судьбе мне отправиться в дальнее путешествие суждено первому. И я даже рад этому обстоятельству, так как жил все эти годы с недосказанностью, и поговорить с вами никак не решался.
После вашего ухода из фирмы я звонил вам несколько раз, хотел объяснить своё прохладное поведение по отношению к вам, но потом понял, что вы выкинули меня из своей жизни, и больше навязываться не стал. Мог бы приехать к вам домой, но после некоторых раздумий не стал этого делать. Думаю, вы меня поймёте и не осудите. Об умерших плохо не говорят, поэтому я решил высказаться лишь теперь, вернее подготовился-то я намного раньше и передал письмо брату, но вы и сами знаете это. Пользуясь случаем, всё же попрошу у вас прощения за своё поведение во время нашей с вами встречи в кафе. Я понимаю, вы как женщина хотели одного и не смогли понять тогда мою позицию. Попробую объяснить сейчас, спустя почти десять лет после встречи. Терзаюсь оттого, что вы могли все эти годы прожить с обидой в сердце и решить, что оттолкнул вас только из-за нашей разницы в возрасте.  И причинил вам тем самым боль. До сих пор не уверен, что поступил правильно. Возможно, нам нужно было бы попробовать создать семью: вы, я и Маша. Но эта семья была бы своеобразная, основанная исключительно на дружбе.  Тогда я боялся, что вы не примете такой вариант. Сам в себе не был уверен – смогу ли продержаться. Я никогда не смотрел на вас, как на женщину из плоти, испытывая лишь огромную нежность. Уверяю вас, что возраст тут абсолютно ни при чём!  Я бы не принял ваше предложение даже, будь вы двадцатилетней, той, в розовом плащике, которую я увидел впервые. Есть вещи труднообъяснимые, есть чувства запредельные, нереальные. Не думаю, что у вас возникли бы аналогичные, а любое несоответствие для меня было неприемлемо. Всё это время я не забывал вас. Мало того, я (каюсь – простите!) следил за вами, знал, как вы живете, чем дышите. Как – пусть это останется тайной. Знаю, что Маша нашла свою нишу в жизни. Возможно, моё участие в её судьбе могло бы быть и более весомым, старался делать это незаметно для вас и для неё. Удалось только замолвить за неё словечко, чтобы Машеньку приняли на работу в ТЦ «Филион». И ещё, чтобы как-то поддержать девушку на первых порах, покупал у неё украшения, не сам, разумеется, подсылая своих подчинённых. Те её работы никому не подарил, оставил себе на память. Если бы была дочка, то это было бы её наследство.
  А теперь перехожу к главному. Детей у меня нет. Жены тоже, стало быть, прямых наследников тоже нет. Я составил завещание таким образом, что вы, Инна, в случае моего ухода являетесь моей единственной наследницей, да простят меня брат и племянники. Они и так люди состоятельные, а у вас ведь ничего нет. И хотя я вам желаю долгих лет, но в жизни всякое случается. Поэтому подстраховался и особым пунктом оговорил, что Машенька тоже является моей наследницей при определенных обстоятельствах. Мне так спокойнее, несмотря на то, что наследство моё небольшое: маленький домик в Швейцарии и двухкомнатная квартира в Москве, и ещё парочка автомобилей. На счету денег не так много, но для вас это вполне приличная сумма.   Все необходимые бумаги, включая копии завещания, прилагаю в отдельной папке.
 Но и это не главное…  Несмотря на то, что мне стало намного спокойнее после того, как я составил это завещание, все же душа моя не на месте. Хочу ещё раз попросить у вас прощения, и очень надеюсь на вашу снисходительность ко мне. Надеюсь, что сумеете меня по-своему понять и принять то огромное чувство, что пронёс через всю жизнь. Я уже сообщал вам, что имя ему – нежность. Есть ещё нечто важное, о чём я никогда не говорил вам, Инна. Но теперь я, кажется, имею на это полное право, когда нас разделяет барьер времени и пространства, примиряющий людей, сравнивающий и время, и возраст, зачеркивающий формальности и условности. И хотя на сегодняшний день, когда пишу эти строки, я ещё здесь, с вами, на Земле, но пишу-то я в будущее, поэтому не обижайтесь, но… я всегда любил, люблю и буду любить вас, где бы я ни находился.  Навсегда ваш Игорь».

 Трудно передать словами те сложные чувства, что испытала я, читая это послание. Тем горше оно было, что знала – читать я его ещё не должна. С другой стороны радовало, что Игорь не умер, он жив!  И случись выбирать между наследством и жизнью Игоря, разумеется, предпочла бы второе.  До слез тронула трогательная забота о нас с Машенькой всё это время.  И совсем удивил факт завещания, именно не обрадовал, а скорее изумил – стало быть, его чувства ко мне были не шуточными! И давно переросли из того детского восторга в нечто большее.  Выходило, что дочку мою он любил не меньше, письмо доказывало факт неподдельной и самой настоящей любви. Как же я не разобралась в этом раньше! Мне было стыдно за то мое поведение. А на Игоря я и не обижалась никогда! Поэтому и прощать-то мне было нечего. Он думает, что я живу с обидой в сердце!
     Так, может быть, и хорошо, что Женька нарушил клятву и вручил мне это послание раньше? Игорь должен узнать правду – что я желаю ему долгой и счастливой жизни. Рассказывать ли  ему про поступок брата, про то, что нарушив его волю, я прочитала письмо? Сейчас я точно не могла ответить на все эти вопросы, но знала только одно: давно пора поговорить с Игорем. Правду я ему расскажу в любом случае, то ли сразу же, то ли спустя какое-то время. Позже интуиция подскажет, как лучше. А может быть, нам удастся сохранить хотя бы тёплые дружеские отношения? Кто знает… Если он простит мне прочтение письма, то  всё возможно…
    Надо успеть благодарить людей, близких, особенно тех, кого мы любим, пока они ещё здесь, а не там. И никогда на них не обижаться, сердцем ощущать их тепло и любовь, не сомневаться в ней и любить самой… Я тоже не сомневалась, что люблю его. Но сейчас я ощущаю это совсем по-другому:  я отчего-то совсем не ревную Игоря, мало того, мне хотелось бы, чтобы он был не один, встретил достойного человека, женился, чтобы у него тоже появились дети! Мне необходимо также  поблагодарить Игоря за те жизненно важные уроки, что он мне преподнёс. Уроки  настоящей, неподдельной нежности. И я обязательно скажу ему, что любила, люблю и буду любить его всегда…
 




 

-