Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 71

В следующий момент он попросил её подать ему таблетки, лежавшие в ящике стола, до которого никак не мог дотянуться из-за капельницы. И прекрасно понимая, что у неё не оставалось другого выхода, кроме как прислушавшись к его просьбе, сделать так, как он говорил, опасаясь, как бы ему не стало ещё хуже, а ей потом не пришлось винить в происшедшем саму себя, Евангелина поспешила выполнить его просьбу, тотчас потянувшись к столу. И как только аптечка оказалась в руках Лисова, не откладывая это дело в долгий ящик, он тут же принялся в ней рыться со знанием дела, выбирая оттуда то, что было нужно лично ему.

Молча наблюдая за его возней с таблетками, Евангелина не переставала ужасаться своевольному характеру этого парня. Тем не менее вмешиваться в это дело она не спешила, боясь ему навредить.

Похоже, Лисов был сам себе врачом, самостоятельно назначая себе лекарственные средства и их дозировку. Спокойно обходясь без выписанных рецептов у терапевта. Но, несмотря на то, что самолечение могло человеку больше навредить, чем принести пользу, в своих действиях он не видел ничего плохого, до такой степени изучив собственный организм, что лучше врача знал, что именно и сколько принимать ему тот или иной препарат, чтобы не стало хуже.

— И ты собираешься все это выпить? — не выдержав, выпалила Евангелина, с недоумением покосившись на горсть таблеток, что он отсыпал для себя, включая жаропонижающее средство. — Не боишься склеить ласты от передозировки лекарств?!

Отмахнувшись от неё так, словно она несла какую-то чушь, Лисов попросил у неё стакан воды. И едва она принесла его эту емкость, распределив таблетки так, чтобы им можно было выпить все сразу, выхватив у неё из рук стакан, он тут же выпил все это «добро» одним махом. Все пять-шесть таблеток, скривившись при этом так, будто его заставили выпить уксус. Евангелина даже глазом не успела моргнуть, продолжая смотреть на него как на самоубийцу.

Эти таблетки наверняка следовало принимать через определенный промежуток времени, но не привыкнув придерживаться в своей жизни вообще какого-то режима, Лисов пил их как попало, и как придется, понимая, что при таком плотном графике приема лекарственных средств он в обязательно порядке мог что-то пропустить и забыть выпить ту или иную таблетку. Поэтому и употреблял он их в один присест, не спеша жаловаться на следовавшее вслед за столь экстремальным приемом недомогания в виде признаков легкой передозировки, как вот головокружение и странная слабость во всем теле. Но даже если бы он и испытывал какие-то неудобства, то вряд ли бы поспешил поставить кого-то об этом в известность. Тем более свою «гостью», переживая, как бы она вовсе не спрятала от него аптечку, препятствуя столь жесткой форме «лечения», которой он подвергал свой организм, словно испытывая его на прочность.

Только сейчас заметив, как смотрела на него Евангелина, Лисов лишь пожал плечами в ответ.

— Не переживай, — отозвался он, пытаясь придать своему облику серьёзный вид, — ничего серьёзного со мной не случится. Ну, подумаешь, выпил сразу пять таблеток, — с кем не бывает! Я привык принимать лекарственные средства только в такой форме, и, как видишь, все ещё жив.

Но она ему не верила. Вернее сделала вид, что понимает его мысли, а на деле просто принялась наблюдать за ним так, будто именно сейчас ему должно быть стать в разы хуже. Тем не менее, время шло, однако с Лисовым ничего страшного пока не происходило.

Его организм и вправду оказался непредсказуемым, реагируя на многие вещи не совсем так, как это происходило у простых людей. Да, сейчас он имел более беззащитный вид, однако в его теле сохранилась прежняя сила, чему Евангелина не переставала удивляться, наблюдая за тем, с какой поспешностью он складывал таблетки обратно в аптечку, убирая её подальше с глаз.

Оставалось только догадываться, каким образом у него получалось сохранять такое спокойствие и невозмутимость, даже некое равнодушие к своему нынешнему состоянию. Но что удивляло её больше всего, так это всегда хорошее состояние кожи его лица, несмотря на вредные привычки в виде курения и периодическим попойкам. О былых излишествах напоминала лишь легкая припухлость в районе глаз и залегших под ними тенях, делавших его взгляд ещё более глубоким и осознанным. Теперь к этим «отметкам» его эксцентричной жизни добавился след от ушиба в углу рта, куда пришелся накануне хлесткий удар кулаком Сильвестра.

Единственное, что портило его образ, так это растрепанная челка. Так что каждый раз, когда он начинал говорить что-то важное, намекая на свое состояние, Евангелина ловила себя на мысли, что в этот момент ей хотелось взять в руки расческу и как следует его причесать, прерывая его рассказ на самом интересном месте.

Впрочем, он и раньше грешил подобной практикой, почему-то никогда не уделяя много времени своей башке, отчего частенько имел вид, будто заснув накануне в каком-то сарае, он так и отправлялся после пробуждения в универ непричесанным.

Впрочем, окажись Евангелина сама на больничной койке, вся измученная, с таким же бледным лицом, кругами под глазами и потускневшим цветом волос, то выглядела бы как настоящее страшилище. Тогда бы Лисов вряд ли смотрел на неё с обожанием. И скорее всего, в его взгляде сквозило бы презрение к её слабому телу, а при каждой попытке заговорить с ней, чтобы привлечь её внимание, он начал бы неизменно отводить в сторону свой взгляд в поисках более лицеприятного зрелища, нежели лежащее на этой койке больное тело. 

— У тебя прекрасная мать… Она так за тебя переживает, а ты совсем не ценишь её волнений. Скажи, ну, почему ты порой ведешь как козел?! — неожиданно выдала Евангелина, забыв уже, что значит вообще общаться с матерью после её потери, и, отказываясь понимать, почему другие так глупо вели себя со своими близкими родственниками, как будто те будут находиться рядом с ними целую вечность.

Ничего ей не ответив, Лисов еле слышно вздохнул. И продолжая смотреть на неё как на основную причину его прежних безумств, он пытался выяснить, какие цели преследовала эта девушка, посмев утверждать перед ним такое. Была ли она просто дурой, либо за всем этим скрывались невидимые, на первый взгляд, корыстные цели?

Ощутив, что именно сейчас наступил тот самый момент, чтобы расставить все точки над «ять», включая обсуждение своего тогдашнего поведения напротив её квартиры, (чего она не забудет наверное никогда, как и поведение Сильвестра), отставив шутки в сторону, Лисов посмотрел на неё так, словно пытался найти в её лице хоть какое-то подтверждение её готовности выслушать правду. А Евангелина действительно хотела узнать, что значили брошенные им в пылу отчаяния, то ли крайней степени опьянения слова у двери квартиры.

Как знать, возможно, сейчас ей посчастливиться услышать от него настоящие слова признания. И он скажет, что испытывает к ней что-то намного более серьезное, чем обычное влечение, и к этим словам ей наверное придется все-таки прислушиваться, сделав определенные выводы, потому что они будут сказаны им уже в трезвом состоянии, и списать их на неадекватное состояние, как раньше, уже не получится. Он не сможет так просто забрать их назад, ссылаясь на те или иные вещи.

Она была так взволнована ожиданием невесть чего, что устроив свою ладонь на его ладони, совсем не обратила внимания, что её пальцы были переплетены с его пальцами. Как будто ненадолго потеряв друг друга, они по-прежнему продолжали держаться, несмотря ни на что, надеясь, что таких расставаний больше не будет.

Это был непроизвольный жест, но много значивший для него обоих. И кажется где-то в глубине души Лисов был даже благодарен Провидению, что сейчас они в палате были совсем одни и никто не мог помешать им обмениваться невинными жестами поддержки, когда в другое время Евангелина непременно бы его оттолкнула.   

— Забудь о той ***не, что я наговорил тебе тогда по пьяни у двери, — бросил он, словно обрывая все её надежды на что-то, в чем она не могла до конца разобраться, слишком потрясенная последними событиями. — Я был немного не в себе. Не совсем соображал, что творю. — Было заметно, что эти слова давались ему непросто, но он продолжал говорить как ни в чем не бывало, не обращая никакого внимания на резко изменившееся выражение её лица, потому что не мог иначе. — Я просто поражаюсь тому, как вообще не разнес в пух и прах дверь твоей квартиры, а твои соседи — не прибили меня шваброй, следя за мной на лестничной площадке. Так что если бы у меня появилась возможность, я бы давно забрал свои слова назад, зная, как они тебя огорчают.

Посмотрев на него так, словно увидела его впервые, Евангелина машинально убрала свою руку. Значит, вот как он теперь намеревается вести себя с ней?! А она продолжала ещё на что-то надеяться, думая, он действительно успел за это время измениться. Что-то прояснить для себя, в конце концов, в надежде её вернуть. А оно вот как все обернулось! Но может ему и вправду было стыдно сейчас за свои тогдашние действия, и он пытался таким образом перед ней извиниться, только в такой расклад дел верилось почему-то меньше всего.

Во всяком случае данного признания ей хватило с головой, чтобы сделать определенные выводы относительно его дальнейшего отношения к ней, когда он покинет больницу, завершив здесь курс своего лечения. А означало это одно: если она когда-нибудь и вправду решиться навсегда исчезнуть из его жизни, ей придется туговато.

По той причине, что этот человек не привык отпускать людей в вольной плавание на их основаниях, пока он сам не захочет избавиться от их общества. А она ему вряд ли успеет надоесть за столь короткий промежуток времени, чтобы он начал предпринимать какие-то шаги по выдворению её прочь из своей жизни.
Впрочем, если бы Лисов плохо переносил жар, его речь она бы восприняла за бредни метавшегося в лихорадке человека. Только он отнюдь не производил впечатление безумного человека и самолечение, похоже, шло ему только на пользу.

Он держался бодро, вполне адекватно отреагировав на её появление в палате. Тогда какие доказательства она хотела получить от него? Он забрал свои слова назад, утверждая, что не понимал, что творил в тот вечер по причине своей невменяемости, и как будто требовал, чтобы она постаралась не принимать данный инцидент близко к сердцу, раз не в состоянии простить ему этой выходки. В любом случае, если она вдруг вздумает от него сбежать, без скандала и угроз этот разрыв не обойдется. Что-то, а этот факт Евангелина осознала для себя четко. В плане создания конфликтов на ровном месте Лисову не было равных. Ничего не скажешь, он умел привлечь внимание к любой ненормальной ситуации.

Посидев с ним ещё немного, она дождалась, когда у него спадет жар. И как только он почувствовал себя намного лучше, пожелав ему скорейшего выздоровления, Евангелина покинула палату, стараясь больше не вспоминать момент с его признанием. И пусть у него не было в планах так быстро с ней расставаться, почувствовав, что она спешит домой, Лисов не стал её задерживать, и, стараясь не показывать своей досады по этому поводу, попрощался с ней, будто она должна была зайти к нему завтра.

Ничего, он обязательно найдет способ вернуть её обратно, и они снова будут вместе. Больше она не соизволит от него удрать.

Ни сном, ни духом о его коварных мыслях, Евангелина с такой стремительностью вышла в коридор, будто действительно переживала, что сейчас он окликнет её и заставит просидеть с ним до вечера, а она бы не смогла противиться его просьбам, уже меньше походивших на манипуляторские замашки как ранее.

Хлопнув дверью, она бросилась прочь, устремляясь вперед и нигде больше не останавливаясь. В какой-то степени она выполнила свой долг, проведав его, однако на душе у неё все равно было неспокойно.

На улице снег давно закончился, так что поправив на шее свой шарф, Евангелина вышла из больницы, решив прогуляться по городу, заодно пройтись по магазинам, чтобы купить каких-то продуктов домой. И только она успела отойти от новенького и добротно скроенного здания больницы, как напротив его ворот остановился ещё один автомобиль с не местными номерами. 

Сидевший рядом с водителем невысокого роста, стройный мужчина на вид тридцати с лишним лет покинул свое место, рывком подхватывая кейс с документами, после чего захлопнув дверь салона ногой, уставился на здание клиники равнодушным взглядом, отдаленно напоминавший взгляд самого Лисова, только уже достаточно пожившего и видевшего немало на своем веку, как если бы этот тип был его родственником. Таким же наверное когда-нибудь станет и он сам, едва юность останется позади, и будет наведываться к нему разве что в редких воспоминаниях.

На незнакомце была ладная, элегантная верхняя одежда, выдававшая в нем довольно обеспеченного человека. Такого же качества была и его обувь.

Оценив обстановку, он нашел её вполне удовлетворительной, никак, однако, не выдав своих подлинных эмоций по этому поводу. Сидевший за рулем водитель пожелал ему удачного дня, но посчитав за нужное почему-то проигнорировать его слова, продолжая удерживать в руках документы, незнакомец сделал шаг в сторону ворот клиники как человек, готовый ко всему.


Книга 3. Глава 1

http://proza.ru/2023/04/03/635