Волчица

В тот год зима ранехонько пожаловала в их края. В ноябре уж спозаранку откапывал дед Лукьян свою избушку, занесенную снегом по самую крышу. С северной стороны подступал к ней дремучий лес - такой темный, густой и рослый, что не каждый житель крохотной деревеньки решался войти в него в поисках грибов и ягод, коих здесь было видимо невидимо. Лишь охотники не чурались лесных троп, да старик был частым гостем в тех краях. Лес для него давным-давно стал не хуже родного дома, в котором с детства все дорожки пройдены и тропки тайные, приметные только ему, протоптаны. Знавал он и кустик каждый, и деревце, и где какая ягода растет, шишки кедровые собирал, грибы, травы, любую хворь изгоняющие. Вот только ружье никогда не брал с собой Лукьян. Ни разу не довелось ему выстрелить в птицу иль в зверя - загубить живую душу. В награду за любовь, лес щедро одаривал его пищей, дровами, водицей ключевой. А что еще доброму человеку для счастья надобно?

Жил дед не один, с внучкой Дарьюшкой. Вообще-то девочка не родная ему была, приемная, но любил он ее пуще жизни. И даже козу купил у соседей, чтобы внучка не нуждалась в молоке, росла здоровой и сильной.
Отец малютки сгинул на охоте, едва той исполнилось два годка. Поговаривали, что задрал его зверь-медведь. А мать закручинилась, слегла от тоски душевной. Поздно соседи спохватились, прибежали за дедовой помощью. Почти что месяц выхаживал Лукьян молодуху, да так и не смог вырвать ее из лап смертушки. Вот и взял сиротку несмышленую себе в дом. Пригрел, накормил, напоил и назвал Дарьюшкой, рассудив, что дарована она ему самой судьбой, чтобы коротать старость. Да и то, что ему одному было ведомо, передать кому-то хотелось.

Хоть и жил Лукьян бобылем, а избу в чистоте держал и в порядке. Полы топором выскребал от грязи, добела. Все-то у него на своих местах: над печкой висят пучки мяты, чабреца, душицы, за печкой ромашки сушеной целый мешок стоит. В сенях на месяц дрова припасены, чтобы в сарайку каждый раз путь по снегу не копать, сена для козы вдоволь. Их кормилицу Лушку он на зиму в дом селил, чтобы вымя не застудила и молока досыта давала. В чуланчике зерно и мука в большом сундуке закрыты накрепко - мышам ни лазеечки! А в самом дальнем закутке ружье схоронено.

- Дедуня, зачем же тебе ружье? - пытала Дарьюшка, - пошто ты чистишь его, патроны рядом на полочке держишь? Ведь не охотник ты, не стрелял из него ни разочка.
- Ох, внученька, да разве я ружье для зверя держу, для охоты. Зверя я не боюсь, и он меня не боится, стало быть, не трогает. Людей надо опасаться, Дарьюшка, людей. Они, люди-то, пострашнее зверя всякого будут.

Однажды засобирался Лукьян в лес за ветлой, из неё плел он корзины знатные. Народ сказывал, в них грибы и ягоды сами лезут, а все потому что пришептывал дед, когда ремеслил, словечки нужные, да замачивал прутья в отваре травяном.
- Да, ты не боись, Дашутка, всё хорошо будет. Уйду я не надолго, к ночи поди ворочусь. Ну, а ежели чего не по задуманному пойдет, то утром буду. Ты делай всё, как сказывал тебе, не впервой, знаешь, что надобно. Поутру проснешься, меня уж нет. Молочка попей, на печке томится, кашей полакомись. Подмети полы веничком, приговаривая: «Плохие думки прогоняю, а добрые зазываю». В обед сходи в сени, принеси сенца Лушке. К полудню открой топку в печи, чиркни спичку и брось в щепу, там я уж все приготовлю, как полагается. Печь, разгорится, запоет, защелкает щепа, так ты дрова подложи, только помаленьку, чтобы дышала она полной грудью. А как все дрова пожгешь, запали свечу, да и Лушу напои не забудь, потом подои. Молочко в крынку перелей и на загнетку поставь, да подальше от жара, чтобы не выкипело.

Еще не рассвело, а дед надел охотничьи лыжи, взял сани и пошел в лес.
Весь день Дарья хлопотала по дому, дела исполняла. Вечерком достала букварь с картинками и села за учебу:
- Луша, слушай и внимай, это буква А, дедуня меня учил вчерась, помнишь? Да ты не боись, он быстро обернется, мы и соскучится не успеем.

К ночи поземка поднялась, ветер завыл в трубе, небо заволокли тучи, испужалась Даша, залезла к Луше в загон, приткнулась к теплому боку, обняла подруженьку, там и сморил ее сон. Под утро проснулась, услышала вроде, как ходит кто во дворе. Прильнула к окну, на стекло дыхнула, пальчиком соскребла иней. Глядь, старик в санях возится.
- Луша, вставай, дедуня воротился...
Сама платок пуховый на плечи накинула, ноги в валенки сунула, да в сенцы выскочила.
- Дедуня, ты? - шепчет.

Скрипнула дверь, и старик вместо ветлы в сенцы волка на руках заносит.
- Волк, - охнула девчушка.
- Ну, не шуми, иди в избу и носу не казывай. Зверь почует тебя, беды не оберешься. Волчица это, без сил уж, еле дышит, из капкана достал, да еще к тому ж на сносях она. Ох, не к сроку понесла, не к сроку, сама погибнет и волчат загубит. Выхожу чуток, а там как Бог даст.

Разместил дед волчицу на соломе в дальнем уголке. Зашел в дом, скинул сырую одежу, да тут же колдовать принялся, травки трет, в котелок бросает и шепчет свои слова премудрые. Три дня, дед не пускал внучку за дверь, да и сам только по надобности подходил к зверю, травки к ране прикладывал, поил отварами, потчевал козьим молоком, разбавленным талой водицей.
На четвертый день волчица подняла голову и начала носом водить. Тогда дал ей Лукьян травки сонной, и как только сморил баюн, завязал глаза и  увез подальше в лес. Обратно воротился на следующий день, приволок в санях много добротной ветлы и занялся зимним промыслом - плетением корзин.

Так и скоротали Лукьян с внучкой зиму. Марток прошел, за ним и апрель. Снег уж осел, а на буграх-то и вовсе протаял до земли. Мороз еще нагонял зыби по ночам, но днем не тягаться ему было с весенним солнцем.
Дед снова засобирался в лес, теперь уже бочонки к березам вязать для сбора сока, да смолой запастись сосновой.
Дарьюшке велел козу выпустить на пригорок, чтоб та покормилась корешками и травкой молоденькой. Наказал приглядывать строго и ушел с чистой совестью.

К вечеру, уж на подходе к дому, услышал дед рык звериный и страшный крик внучки. Лукьян вздрогнул и без оглядки бросился к избе.
На пригорке, заслоняя худенькой спинкой перепуганную козу, с ружьем в дрожащих руках стояла Дарьюшка. А из леса, сверкая голодными глазами, шла на нее хромая волчица.
- Уходи! Уходи! - кричала смелая девочка. - Прочь!

- Держись, держись, Дарьюшка!
Дед бежал на помощь аршинными шагами, позабыв обо всём. Опередил он волчицу! Выхватил ружье у внучки, прикрыл её тулупчиком чуть ли не с головой, оттолкнул в сторону. Потом направил ствол на зверя, казалось, миг - и не будет опасности!
Да вдруг девчушка заголосила слёзно:
- Не стреляй, дедуня миленький, не для себя она козу приглядела! Волчонок с ней был, малюхонький. Он за деревьями прятался, я в оконце видела. Дед осторожно убрал палец с курка.

Ощетинившись, волчица пригнулась, повела носом, будто что-то припоминая. Затем медленно попятилась назад, резко развернулась и двумя прыжками скрылась в густой чаще.
Дед бросил ружье на снег, утер со лба пот, упал на колени и обнял счастливую внучку.
- Да как же я б выстрелил, родимая? Ружье-то поди не заряжено, - прошептал он и крепко прижал Дарьюшку к горячей груди.
(фото автора)