Гомерамур или первая любовь

Порой судьба припрячет ложку дёгтя
И, на весёлый пир войдя украдкой,
В бочонок мёда золотистый сладкий
Опустит ложку, как наживку в воду…

1. Дегтярная процедура

Что случилось с любовником Амуром? Вечно молодой проказник стал стремительно стареть. «Это же не я!..» – восклицал он, разглядывая своё отражение на зеркальной глади реки времени. И ладно бы лицо – эка невидаль! Лик Зевса Громовержца по нынешним временам лет на тысячу потянет и боле, а почитаешь про его похождения – о! –младший брат Аида и Посейдона так же стремителен, как прежде. Даже верховная Гера (тогда ещё сопливая девчонка) ни в одной олимпийской расщелине не могла от него укрыться. Про людей и говорить нечего.
Студент второго курса Московского Инженерно-Физического института Олег Кудрявцев был поразительно несчастлив. Его рослое физически развитое тело будто кто-то подвесил над землёй и лишил привычной самостоятельности. Причина несчастья была проста – юноша вот уже две недели страдал от неразделённой любви. Страдал ежедневно, круглосуточно, с короткими перерывами на беспокойный сон, рассеянную учёбу и прочие необходимости. Страдание и постоянное самоедство (достоин – не достоин…) ослабили психику и источили тело. Весь его громоздкий организм, от аппендицита до нейронных сетей самых периферийных клеточных образований, включился в страдальческий хоровод, подпевая бредовым фантазиям ума и оплакивая беспочвенные ожидания сердца. Олег оказался в состоянии губительного счастья, из которого сделал вывод: нас мертвит не только физическая смерть. Если мы теряем смысл, интерес к жизни, превращаемся в биомассу, которая ходит, ест, даже рефлексирует, но не осмысливает происходящее, мы становимся заранее мертвы. Подобно животному, принимающему смерть с биологической покорностью, мы не отстаивает наше право на жизнь и просто переходим в режим доживания. Олег прочувствовал это рассуждение на себе и закрепил в памяти как приобретение.
                * * *
В позапрошлый вторник, забив на курсовую лекцию по матанализу, он выходил из института и столкнулся в дверях – лоб в лоб – с Настенькой из параллельной группы. Настя, в отличие от Олега, была девушкой низкорослой, поэтому выражение «лоб в лоб» неточно и является, скорее, образной метафорой произошедшего на самом деле.
«Ой!» – пискнула Настя, припадая остроносым личиком к груди Олега. «Ого!» – беззвучно воскликнул юноша, ощутив два колких прикосновения чуть ниже солнечного сплетения. Золотистая кудряшка «царапнула» его подбородок и высекла, как искру, незабвенное: «Со снопом волос твоих овсяных…». Юноша обомлел, хотел сдвинуться и пропустить Настю, но вместо шага в сторону замер, перекрыв проход не только девушке, но многим, столпившимся за её спиной. В воздух полетели обрывки фраз: «Ну, чё там? // Проходим! // От винта!» И так далее.
– Можно, я пройду?
Настя отслонилась от Олега. Чтобы сдержать натиск наседающей сзади студенческой массы, она была вынуждена упереть руки в его широкую грудь. При этом девичьи ладошки подействовали на Олега, подобно двум горчичникам, ускорив кровоснабжение и… окончательно парализовав его моторику. 
– Умоляю, пусти, я опаздываю! – выдохнула Настя и… улыбнулась.
И случилось непоправимое! Улыбка девушки пронзила сердце юноши. Олег пошатнулся, беззвучно произнёс «Ах-х!» и… Его красноречивое многоточие послужило сигналом к атаке тем, кто скопился за его широкой спиной. С криком «Виктория!» студенты смяли препятствие и, продавливая пытавшихся войти в институт, вывалились гурьбой на улицу. На мгновение вход стал свободен. Послышался крик: «Да здравствует Делакруа! Свобода на баррикадах!» Лидер опрокинутых порядков Настя первой устремилась в распахнутые двери и исчезла в сумраке вестибюля. Движение возобновилось. И лишь Олег застыл, как соляной столб, возле входной двери.
– Молодой человек, сдвиньтесь в сторону. Не пройти же! – буркнула дородная дама-секретарь с кафедры Общей биологии.
Женщина попыталась протиснуться с двумя полными сумками между распахнутой дверью и Олегом. При этом био-секретарша намеренно растопырила руки и задела его сумкой.
– Вот видите! – добавила она.
  Однако старания женщины оказались напрасны. Олег не шелохнулся. Щурясь на полдневное октябрьское солнце, он погружал в фиолетовые галлюцинации внезапные чувства и… любовные впечатления.
                * * *
Настя была девушкой общительной, улыбчивой и беззаботной. Ей в голову не могло прийти, что совсем рядом гибнет в любовном пожаре малознакомый ей однокурсник. Олег же из скромности держался на расстоянии. Если в толпе удавалось поймать её добродушную улыбку, он отходил в сторону и подолгу проигрывал в памяти движение любимых губ, мысленно всматриваясь в то, чего на самом деле не было, но быть могло наверняка.
Наконец в прошлый вторник Олег не выдержал и объяснился. «Простите, Олег, но у меня уже есть другой» – ответила Настя и виновато улыбнулась. Если бы она не улыбнулась, наш герой (сто пудов!) задохнулся. Он не дышал и не вентилировал лёгкие долгие пять минут, пока девушка подбирала слова.


2. Большая медведица

Олег забросил институт. Каждое утро он исправно собирал какие-то книги и выходил из дома. Мама не принимала участие в его сборах и потому не знала, что сын украдкой вынимает из семейных хранилищ очередное подписное издание и направляется не в институт, а в букинист, чтобы сдать за полтора – два рубля томик Чехова, Пастернака или Бунина. На вырученные деньги он покупал сухое вино или портвейн и до вечера бродил по Москве, присаживаясь на безлюдных лавочках и сцеживая по глотку янтарное содержимое в ослабевшее от переживаний тело.
«Какая же ты тряпь! – говорил он себе, высматривая в бутылке дно. – Завтра еду в институт и баста!» Что значит «баста»? Неважно! Олег знал за собой замечательное свойство, проверенное не раз в критических ситуациях: отключать ум и на подсознании решать, казалось бы неразрешимые проблемы. «Подсознание видит будущее, – убеждал он товарищей на дружеских попойках, – и оттуда, из будущего диктует нам наилучший образ действия в настоящем».
На следующий день он действительно отправился в институт. Первой парой значился всё тот же роковой матанализ. Олег пристроился на галёрке и сверху наблюдал за Настей, сидящей во втором ряду среди отличников и отличниц. Прозвенел звонок. Олег поднялся и, разгребая товарищей, направился по ступеням вниз. Когда до Насти оставались считанные метры, его обнял за плечи и потянул назад Гошка Коростылёв.
– Братан! – заржал Го. – Ё-моё, и ты тута!
Коростылёв вцепился, как клещ, он хотел диалога. Олег дёрнулся вперёд и… и вдруг в нерешительности застыл. В дверях Настю встретил какой-то полугорбатый парень. Они обнялись и вышли за дверь.
Не обращая внимание на висящего на плече, как кавказская бурка, Гошу, Олег поспешно покинул аудиторию. Настя с горбуном (так он окрестил парня) спускались по парадной лестнице. Сбросив с плеча бурку, Олег помчался по ступеням вниз. Он догнал их уже на улице, подбежал и, не раздумывая, перегородил путь.
– Стойте.
Ребята замерли.
– Что тебе… – горбун выступил вперёд.
– Настя моя, – выкрикнул Олег.
– Да нет же… – девушка вцепилась в руку горбуна.
– Я…я люблю Настю. Понял ты?
Олег начал терять силы.
– Пойдём, пойдём, Славик, – не отпуская руки, девушка потянула парня в сторону.
Они сделали несколько шагов. Вдруг Славик обернулся.
– Прости, друг.
Горбун ответил тихо. Ровно так тихо, сколько в Олеге оставалось сил… «Вот оно как, – мелькнуло, – а что же я?..» В ответе Славика Олег почувствовал высокую и простую правду, схожую, образно говоря, с расстоянием до Большой медведицы, равным нулю и бесконечности одновременно. Он понял, что оказался перед выбором: наплевать на открытый космос и приобрести в собственность ноль (ноль света, расстояния, значимости любви) или… или отправиться в путешествие и наблюдать Большую медведицу в иллюминатор, в надежде когда-нибудь пригубить от ковша не сухого вина или портвейна, но глоток счастья. Пригубить по одной простой причине: что отдал, то – твоё!
– Ладно уж вам. – Олег выдохнул. – Идите. Желаю счастья…
P.S.
Через год Настя поссорилась со Славиком и стала вызывающе свободна. Олег к этому времени бросил институт и завербовался в торговый флот. Встретиться им не пришлось. Любовник Амур действительно заметно постарел и частенько стал промахиваться. Быть может, это послужило косвенной причиной весьма странного решения Олега. По возвращению из плавания он не стал пролонгировать контракт, отослал деньги матери, а сам напросился трудником в один из сибирских монастырей. Вскоре стал послушником, через год принял рукоположение и посвятил себя Богу. Что ж, Богу – богово, а кесарю – кесарево. На собрании олимпийцев ветхоносному Амуру указали «на дверь». «Земным прельстился!» – громоподобно возгласил кесарь Зевс, видимо, забыв, как сам не раз пошаливал на малых высотах. И покатился Амур камушком с Олимпа, и превратился он в странника. Когда же ослеп от земных тягот, получил новое имя Гомер, что значит незрячий, ведо;мый. Тот Гомер, или совсем другой, кто знает?.. Богиня Фетида наделила его даром песнопения, и стал Гомерамур слепцом-сказителем, странствующим бардом. Вот такая история.