Золотой свет

Эта земля проклята. Так говорят. А я и верю этим дурным разговорам.
Во мне живёт бес…
Говорят, что раньше в этом мире жило восемь миллиардов людей. Восемь миллиардов. В этом городке от силы живёт тысяча человек, а тысяча, это восемь миллионов таких городков. Трудно в это поверить, учитывая алчность этих созданий. Как они не сожрали всю планету? Не понимаю, почему считается, что человек – венец природы. Они каждый день ели мясо. Чудовищно и нелепо. Мясо… Его вкус, запах. Как можно не понимать, что поедая трупы, можно заболеть? К тому же, труп надо создать… То есть, надо убить живое существо, чтобы накормить несколько других.
Я думаю о плохом часто. Мой учитель мне этого не говорит, но я знаю, что во мне живёт бес. Меня постоянно посещают гневные мысли – это мой основной порок. Честно признаться, я радуюсь тому, что случилось со всеми этими извращенцами. Хорошо, что мой учитель, всё-таки, не слышит мои мысли. Хотя, странно… Странно… Сейчас хотелось усомниться, что он пробуждённый, но единственное, в чём уж я могу быть уверен, так это в том, что мой учитель действительно пробуждён. Но он об этому никому не говорил, это все так говорят. Тогда в чём претензия? Он – пробуждённый! Мне очень повезло оказаться рядом. Я видел все подтверждения этому, и странно, что все эти люди, все эти селяне, горожане, бродяги, трудяги, безногие, падшие женщины – они не понимают столь очевидного… Да что с них взять? Для них мы просто кучка бродяг и попрошаек.
Он, конечно — пробуждённый… Тем и обиднее, что мне он дал практику, которую я в глубине души считаю сущей глупостью…  Я борюсь с этими мыслями, но не могу не признаться в том, что чувствую на этот счёт. Обида.
Вместо того, чтобы уединиться в лесу, на камне, под сосной… Я так люблю сосны… И сосредотачивать ум, развивать внимание и осознанность к мыслям и поступкам, в тишине, в уединении, но он дал мне совершенно обратное.
Каждый день мне надо идти на шумную рыночную площадь, надо проводить там всё время и каждому встречному давать мысленное или совестное благословение или пожелание счастья. Наверное, я – плохой ученик, просто. Во мне живёт бес, и это видит мой учитель. Теперь то я понимаю… Я уж до конца должен извозюкаться в грязи, чтобы в сердце вырос заповедный цветок прозрения…
И вот брожу я среди этой погани, сквозь мерзкие вихри склок, хитрости и обмана, через крики и толкотню, тряпки и огрызки, презренные взгляды и каждому мысленно говорю: «Пусть ты будешь счастлив, здоров и спокоен. Пусть ты не принесёшь никому вреда и станешь свободен от страданий. Пусть ты найдёшь свой Путь ко Всевышнему. Пусть твоя жизнь станет смиренным служением.». И…
И не смотря на то, что это… Глупое упражнение, чтобы смягчить сердце… Несмотря на эту механистичную тупую практику… Которую я повторял столько раз… Я плачу… Я плачу в кустах, за ангарами, чтобы меня никто не видел. Тут ужасно пахнет нечистотами, но мне всё равно. Плачу потому, что я вижу золотой свет, который не виден никому вокруг. Плачу потому, что он вокруг нас и внутри нас. И хватило бы одного щелчка пальцев, чтобы все увидели и почувствовали этот свет… И я теперь не могу без этого упражнения, потому что… Потому что нет ничего более прекрасного, чем этот золотой свет… А его не замечают. Вокруг – высшая драгоценность, способная навсегда освободить людей от страданий, но её не замечают. Все гонятся за безделушками, а подлинное тут, рядом, в нас, во всех предметах.
Но никто не понимает этого и не видит… А чтобы понять, надо вспоминать.
Эта земля проклята? Не могу так говорить теперь…
Кто мы, отшельники, попрошайки, монахи, для этого мира? Что мы? Живём на подаяние, строим убогие укрытия на зиму, а потом идём в новое место, туда куда скажет учитель. И везде одно и то же, одно и то же…Суета… Только если бы каждый увидел этот свет. А может мы созданы для того, чтобы всё, наконец, увидеть просто? Что взять с обывателя, если даже монахи не видят этот свет, и если я говорю об этом, меня не понимают. Вижу только, как свет сгущается и рассеивается вокруг мыслей моих давних друзей, а лбы их хмурятся. Я говорю вещи, которые противоречат учению и мне приходится быть аккуратным.
Вот и учитель попросил меня взять обет молчания. Это мудро.
Зачем мы живём? Какую пользу приносим. Учитель нам говорил , что быть полезным хорошо. Служить – хорошо. Служить людям, зверям, деревьям, даже камням – хорошо. Но проклята ли эта земля? Как она может быть проклята, когда даже в дорожной пыли есть золотой свет. Учитель не любит говорить о Боге, о Всевышнем, не любит рассуждать о Нём, как будто бы… Я не знаю почему… Но, может быть, это он и есть? Этот золотой свет, может быть, и есть Он?



Очень странно и как-то не больно совсем… Разве немного… Или больно, но боль тоже наполнена светом и она отделена от меня. Мне осталось минуты три и я уйду из этого мира, из этого тела. Почему я не понимал до этого момента, что мир так красив? Много крови. Нож, по-моему, слишком глубоко зашёл в печень, а это – верная смерть, если это так. Это так.
Такое странное ощущение было. Они назвали меня попрошайкой и ударили… Я же не мог сказать им ничего – я взял обет молчания на целый год. А потом они убежали и я упал в колючки. Грубые колючки, сейчас они такие мягкие, как кровать в детстве, когда я болел. Рядом была мама и она согревала для меня молоко с маслом и мёдом. Этот запах, он не такой как сейчас. Лезут в голову мысли о всей моей жизни. Запах другой. Тот был сладкий, а этот кислый, сосновый, почти осенний, дождливый. Мог бы я стать поэтом?
Тут рядом никого. Я не хочу кричать, звать на помощь. Не могу — обет. И просто не хочу. Всё происходит само собой как-то. Я шёл далеко отсюда…
Это серое небо. Это мой любимый месяц. Почему-то я всегда любил август в этих местах. Такой сочный цвет травы и такой запах приятный. Ветер шумный, сильный, так красиво гуляет в соснах. Я не обижен. Им просто… Что-то с ними не так, если они захотели меня убить. Я их знаю, я видел их на рынке. Они – дети. Все мы – глупые дети, которые делают непоправимое так просто… Постоянно… И я глупый. И всё это такая суета. Серая истлевающая суета. Есть разный серый. Есть серый этого бегущего неба и он такой живой и грозный… и спокойный, а есть серый того, что наполняется золотым светом, а потом оживает. Суета мертва. Тем более – она ничто по сравнению с Золотым Светом. Мои мысли никому не понадобятся больше.
Удивительно… Говорят, что по этим железным штукам путешествовали люди на огромных железных машинах. Ржавчина поедает их. И даже в этом есть Золотой Свет. Он везде и повсюду. Пусть всё и все будут счастливы…