Самый близкий по духу и мировоззрению, восприятию событий прошлых и настоящих, соратник по политической борьбе и "подельник" на "Ташкентском процессе"
Выступление на вечере памяти Роллана Кадыева в Крымском инженерно-педагогическом университете
11 апреля 2007 года
РОЛЛАНУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 70 ЛЕТ!
Ко мне обратился мой товарищ Иззет Хаиров с предложением написать о Роллане Кадееве. Знаю, что нужно, но для меня непосильно трудно и всё же попытаюсь.
Мне уже тоже скоро 70 лет, прожита жизнь полная встреч со многими и многими людьми. Были среди них и известные и всемирно известные ученые, писатели и общественные деятели. Помню всех и ближе всего по интеллекту, насколько я сам могу судить, по своему интеллекту, по оставшемуся у меня впечатлению, могу сравнить только с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Конечно, разительно различные стартовые возможности обоих ученных, и конечно трудно взвесить и сопоставить интеллект, но у меня сложилось впечатление их равновесия. Если Андрей Дмитриевич происходил из интеллигентной семьи, «довольно высокого достатка». Отец музыкально одаренный профессор МПИ, преподавал физику в ряде московских вузах, автор книг и задачника по физике, мать дворянского происхождения. У Роллана не только не было этих стартовых преимуществ, а наоборот, детство это война, а дальше со всем народом «судьбу по рельсовым аллеям везет «столыпинский вагон». Если при встрече моей с Сахаровым, заранее была определена дистанция видного всемирно известного ученного и общественного деятеля, что уже предопределяло моё восхищение и отношение, а когда он начал наизусть в присутствии Александрова читать сонеты Шекспира, вообще пре восхитил меня. Интеллект – мыслительные способности человека. Определяются не образованием, а заложены в нём от рождения, как говорят от бога, но нужна определенная среда и конечно образование, чтоб природное дарование могло раскрыться. Как не всякое зерно прорастает, так и не всякий интеллект раскрывается в своей полноте.
Впервые встретился с Ролланом в мае 1968 года в Москве среди народных делегатов. Вопреки установкам национального движения, соблюдать дистанцию в отношениях с представителями зарождавшегося тогда диссидентского движения, Роллан пошёл на контакты и более того, хотел спровоцировать 18 мая демонстрацию с их участием и с привлечением иностранных корреспондентов. Квартиры диссидентов, безусловно, прослушивались и представителей народа, попросту выдворили из Москвы.
Роллан по дороге из Москвы сумел сбежать, выпрыгнув из открытого окна вагонного туалета. При его комплекции, довольно рискованный поступок. Вернувшись в Москву, явился на квартиру к диссиденту Петру Ионычу Якиру, вероятно оборудованную подслушивающим устройством, где в то время я остановился, совершенно случайно. Погрома 17 мая, я сумел избежать, и меня оставшиеся как и я соотечественники привели в квартиру, в которой они останавливались. Очень хвалили гостеприимство своего хозяина, которым и оказался Пётр Якир. Здесь я познакомился с Ролланом поближе, тут же писалась и печаталась информация. К тому времени хоть я и был молод, но уже, проработав начальником участков в Намангане, Чирчике и Ташкенте, имея опыт руководства коллективами, был высокого мнения о себе. Роллан решил написать «Траурную информацию» № 69, совместно с Зампирой Асановой и Исмаилом Языджиевым. Мы уже написали с Муратом Военным «Экстренную информацию» № 68 и естественно я стал отстаивать свое мнение. Роллан был настойчив, упорен и непреклонен в своем решении. Яростно отстаивал свои позиции, и свой текст не приемля предлагаемых мной поправок. В частности, я был противником политических оценок, а предлагал, только описать факты, кроме того, категорически протестовал против включения в текст термина «геноцид», до этого в общенародных документах не употреблявшегося. Впервые этот термин был произнесен П. Г. Григоренко 17 марта1968 г. на банкете, посвященному 72-летию писателя Алексея Евграфовича Костерина в обращении к крымским татарам. Упорствовала в сохранении этого термина Зампира Асанова, самая активнейшая из известных мне женщин крымских татар за весь период национального движения. Я часто бывал у её однофамильца Сулеймана Асанова, - фронтовика коммуниста, с большим стажем, имевшего некоторые связи с работниками ЦК, политически хорошо информированного, который меня всегда предостерегал от контактов с Зампирой и её друзьями. Он даже просил, чтоб она не знала о моих с ним встречах. Зампира настояла, вопреки моим возражениям, о включении жестких выражений и определений «геноцид», «поле ловли негров в Африке» и т.д. Зампира успевала бывать и на совещаниях представителей в городах Узбекистана и на встречах московских и украинских диссидентов, знала она их, мне кажется, всех и со всеми была в доверительных отношениях. В документах подписывалась как врач, но я не знал, где и кем и когда она работала. На этой волне появились и информации 70 и 71, инкриминированные нам на ташкентском процессе. За эту попытку и выходку, мы тогда получили от старших товарищей Джеппар Акимовича, Мустафы Вейисовича, Бекира Османовича резкое порицание.
В Роллане мне нравилась его честность, боевитость, напористость, но я не разделял его политической линии. Тем более, вручая мандат, нас предупреждали, действовать только в рамках мандата, не поддаваться на провокации и смычку с диссидентами. Мы как представители не имели права на отступления от выработанной тактики национального движения.
Впоследствии Сергей Петрович Писарев, сохранивший тесные связи с работниками ЦК, в беседах настойчиво советовал мне, и в послании ко мне: - «скорее перед ЦК со всей резкостью отмежуйтесь. ... Это будет первый Ваш шаг, чтобы наша партия и правительство Вас слушали и от Вас что-либо читали». Старшее поколение в своем мнении было едино. Более подробное письмо Сергей Петрович послал и Роллану, но он тогда при встрече со мной назвал его идею – «бредом и старческим маразмом».
Встретились с Ролланом вновь после Москвы на скамье подсудимых в «ташкентском процессе». Достаточно ознакомиться с материалами «Ташкентского процесса» чтоб понять, что он был самой яркой личностью среди нас. На суде он выражал свою точку зрения, и отвечал не как представитель, а как личность. Мы все, присутствующие на этом судебном процессе, судьи, прокурор, адвокаты и находящиеся в зале были восхищены его смелостью и прямолинейностью. Он не стал юлить, а пошел “va banque” «ва банк», называя вещи своими именами. Главное аргументировано и убедительно. Достаточно познакомиться с материалами «Ташкентского процесса»
Роллан один из инициаторов «Кассационного заявления», автор журнала «Эмель», один из создателей клуба и общества «Крым».
Яркая личность на единственном приемы на высшем уровне 26 июня 1987 года секретарём ЦК, заведующим отделом оргпарт работы Разумовским Г.П. по поручению Горбачёва.
По воспоминаниям Сулейманова Рустема: «Наиболее конкретным, грамотным, я бы сказал, решающим, отличающимся глубиной постановки вопроса явилось выступления Р.Кадыева. его выступление вызвало живой интерес Демичева П.Н. и Разумовского Г.П. в объективности такой оценки можно убедиться, прочитав текст его выступления».
Конечно, он был титаном среди крымских татар. Если бы он сосредоточил данный ему богом интеллект на одном поприще науки, то мог бы достичь весомых результатов в общечеловеческом масштабе. Он стоял намного выше нас, и нам трудно его оценить, без ущерба, свойственного каждому из нас самолюбию. Его яркой жизни, возможно, когда-нибудь впоследствии, будет посвящено научное исследование. Он достоин этого. Сегодня находясь у его ног по росту, некоторые пытаются его критиковать. Только надо знать, что большое, великое видно только издали, и доступно не каждому пигмею.
В нашем национальном движении, я считаю, Роллан был самой выдающейся личностью. Эрудированный ученный, Он обладал энциклопедическими знаниями, большой душевной теплотой. Страстный любитель музыки, поклонник национального фольклора. Сам сочинял слова и музыку песен и проникновенно, задушевно исполнял их. Очень жаль, его талант и способности остались не востребованными и не познанными нашими соотечественниками.
У меня сохранилось его одно стихотворение, в его архиве их должно быть много.
В октябре 1988 года ко мне приехали Роллан, Айдер Куркчи и Владимир Козлов, все трое отпустили бороды, Мой сын Тимур спросил, почему у них бороды, я в шутку сказал, что в Москве холодно, так они прикрывая грудь спасаются от простуды. Мы были в этот день приглашены на свадьбу сына Умерова Фикрета и все отправились на свадьбу. Роллан был очень весел и с удовольствием отплясывал. Был в белом костюме, а я неловко открыв шампанское облил его костюм.
Не в небе звезд хитросплетеньем
Мой гороскоп определен, -
Судьбу по рельсовым аллеям
Везет столыпинский вагон.
Узор ее перипетии
В ажуры клетей перелит,
И жребий узника России
Печать сургучная хранит.
Наручников след на запястьях
Как божий перст мне сниспошлен,
Лишен свободы. Но на счастье,
Еще рассудка не лишен.
Покуда кровь течет по жилам
От плоти дух не отделить,
Наперекор мирским вампирам
Мой разум мне принадлежит.
Его не облачить в оковы,
Он мысль свободную родит,
Ложь, развенчав и тайн покровы
Откинув, ПРАВДУ обнажит.
Извечно к ИСТИНЕ стремленье
В смертельной схватке Зла с Добром-
Воюет человечий Гений
С иезуитским вороньем.
Огни костров и тюрем стены,
Взмах гильотин, укус свинца,
Могли владеть лишь плотью бренной,
Но не идеями борца.
Эй, вы! - Холуи Мракобесья!
Ликуете сегодня зря -
Еще дышу и коль уж мыслю -
Свободен я! СВОБОДЕН Я!
Петропавловск - Свердловск.Март,1980
Но стыд меня не жжет.
Татарином мне быть
Не тягостно, не стыдно.
Для всех блистает солнцем небосвод,
И лишь для нас зари еще не видно.
Но я не изменю стране отцов,
Хотя бы мир взамен мне обещали.
Всю душу — Родине, все силы — ей одной,
Сто тысяч раз любимой в дни изгнанья.
* * *
ЗАКОНЫ МИРОЗДАНИЯ ДОСТУПНЫ ТОЛЬКО ПЫТЛИВЫМ УМАМ
Вспоминая Роллана Кадыева
Как часто мы вглядываемся в звездное небо?
Для обычного человека, занятого своими насущными проблемами жизнеобеспечения, и продолжения рода, не имеет значение, движется солнце вокруг земли по теории Птолемея (90-160гг.), или земля вращается вокруг солнца. Геоцентрическая или гелиоцентрическая система мироздания, абсолютно не влияет на естественную жизнь обитателей нашей планеты. Тем более соответствует ли видимое расположение звезд на небе их реальному местонахождению. Существует ли параллакс и бывает ли он отрицательным. Абсолютно, основная часть населения земли, люди верующие. Им безразлично – покоится земля на китах или слонах вращается ли солнце вокруг земли или наоборот. Как им внушили, как принято согласно обычаю, традициям, это незыблемо и мало кто, созерцая звездное небо, задумывается о мироздании. Люди верующие верят пророкам, проповедникам, ученым. Поэтому множество конфессий. И в отличие от науки, где многие теории, предположения, в конечном счете, на основе опытов и доказательств приходят к единому. Верящих в различные толкования конфессий, сект и т.д. становится все больше и больше и никогда верующие не смогут прийти к единству. Через сто лет после смерти Николая Коперника(1473 – 1543), открывшего и обосновавшего нашу гелиоцентрическую планетарную систему, родился Джордано Бруно- поэт и философ. Для здравомыслящего человека, исходя из ежедневных наблюдений, апостериори, вполне ясно, что солнце восходит и заходит и нет причины оспаривать этот факт. Но зачем нужно было упорствовать в своём убеждении Джордано Бруно(1548 –1600), чтоб быть сожжённым и получить признание и памятник на месте сожжения 9 июня 1889 г. почти через 300 лет. Судьи, приговорившие его к сожжению, были нормальными, здравомыслящими людьми. Пытливый ум не утешается видимым, находящимся на поверхности, и познаёт мир. Каждый индивид имеет свою точку зрения. Исходя из которой и строит свои умозаключения. И в познании мира природы и в развитии общественных отношений. Часто возникают споры между людьми и группами людей по тем или иным проблемам. Но каждый спорящий смотрит на предмет спора со своей точки зрения и не желает с неё сходить. Чтоб описать любой предмет необходимо минимум три точки обзора, так что в споре необходимо совмещать мнения спорящих. В мироздании все мы, находящиеся на земле имеем одну точку зрения с земли. Но чтоб понять устройство нашей системы, необходимо было оторваться от земли и посмотреть на происходящее со стороны. Оторваться в космос мысленно могли только гении, к величайшему сожалению, приходящие в наш мир не очень часто. А сколько ещё «затерянных в толпе, не понятых», не раскрывшихся, непознанных мудрецов.
Оттого, что Галилео Галилей (1564 – 1642) отрёкся от своих убеждений, реабилитированным только через 250 лет (в 1992г.), мироздание не изменилось, и на жизни обывателей не отразилось. Умер Галилей, родился Исаак Ньютон (1643 – 1727), исследования мира продолжились. А жизнь обывателей текла своим чередом.
Основы релятивистской теории были выдвинуты ещё Галилеем. Почти через триста лет была создана релятивистская теория Эйнштейна.
Умение, способность выйти за пределы стандартного, привычного в мышлении, сломать то, что сегодня представляется «здравым смыслом», особенно характерно для людей, которых называют гениями. Что такое гениальность? Мы, увы, еще довольно далеки от полного понимания своеобразия психической деятельности выдающихся личностей. Несомненно, что у многих из них помимо огромного трудолюбия и целеустремленности, есть и ещё какие-то особенности психического склада. Ведь не случайно многие из них представляются людям здравого смысла «не от мира сего». Иной раз в решении такими людьми того или другого вопроса чувствуется как бы другая логика, умение подойти к проблеме с новой стороны, с иной точки зрения…
«Успешная научная деятельность Роллана в области теории относительности, прерывавшаяся дважды в «застойное» время, тем не мене была признана не только в СССР, но и за рубежом. Весомый вклад кандидата физико-математических наук, доцента Роллана Кемалевича Кадыева был и в том, что Самаркандский университет стал одной из базовых организаций по проблеме «Релятивистская механика» Астросовета АН СССР, а он сам – членом Проблемного совета АН СССР». (Некролог в газете «Ленинский путь»).
Законы издаваемые людьми не вечны. Незыблемы общие законы мироздания и общественного развития.
Они доступны только пытливым умам – гениям.
Как поступить в утверждении своих идей это дилемма. Откажись Бруно в своём упорстве, мироздание не изменилось бы, а он сохранил бы жизнь, а может, обогатил бы мир ещё своими произведениями, как знать. Но для многих он стал светочем и знаменем. «Сен янмасанъ, о янмаса. Биз янмасакъ. Ким янаджак, ким бу каранык дуньяны ярыклатаджак» «Если я не буду гореть, если ты не будешь гореть, мы не будем гореть, кто осветит этот темный мир» Назим-Хикмет
Роллан Кадыев – ученый, поэт, общественный деятель, патриот своего народа. Он сгорел как Бруно, когда же потомки осознают и реабилитируют его? Может уже живет среди нас пытливый юноша, а может через столетие, как часто бывало. Правда всегда торжествует, всегда, но, к сожалению, позже и поздно. Но к счастью торжествует и всегда, это обнадеживает.
Герои гражданской войны и нами воспринимались, как герои. Теперь по прошествии девяноста лет, их ореол угас. Угасла, даже опорочена сама идея, за которую они боролись и многие отдали жизнь. Они действительно были героями, но методы, пути достижения прекрасной, достойной идеи, были пагубными.
Ведь прекрасное чувство – быть героем. Кто из героев может допустить мысль, что его геройство было во вред народу? Только потомки могут оценить истинный героизм, полезный в будущем народу.
Сколько горя, смертей и разрушений принесли герои народу. А, ведь, сколько было убежденных, в не зыблемой верности выбранного пути. Простые пути в достижении идеи, понятные и доступные большинству, всегда почему-то не верны. Роллан раскрыл бесовский характер явившихся «пророков», и взбудораженной толпы. Он понимал, что бесы победили и побеждали в революционных потрясениях. Хотел остановить бесновавшуюся толпу. Где они сейчас призывавшие толпу скандировать «Смерть! Смерть!». Смерть группе людей, которые посвятили свою жизнь борьбе за общенародное дело. Но Роллан не учел, что беснование захватило не только наш народ, а всю страну.
Только эволюционное развитие событий, приводит к прогрессу. Так устроен наш мир. Таково мироздание. Революции несут разрушения – это взрыв.
Ни одно правительство в мире, никогда не шло на уступки толпы. Если уступить толпе, лишаешься власти – это аксиома правления. Когда с большим трудом был налажен диалог с правительством, давление на него было не уместно. Давлением вызвали выдворение наших земляком из Москвы, и опубликование «Сообщения ТАСС». Только, когда улеглись страсти и группой Юры Османова был вновь налажен диалог с властью, продвинулось решение нашего вопроса, но народ потерял драгоценных четыре года. Сейчас, абсолютно все, кто участвовал в бурных событиях 87-х годов считают себя героями, это закономерно, но не знаю через сколько лет вскроется истина? Когда потомки поймут, что напрасно было тогдашнее геройство. Даже во вред. Новые, только появившиеся вожаки, превратились в вождей. А толпа всегда создаёт вождей, но горе народу, у которого появляются вожди. «Тому в истории мы тьму примеров слышим». Это предвидел Роллан, пытался, но остановить толпу не смог. Он сгорел. Как, быть может, понимали пагубность революционных изменений в 1917 году группа ученых и интеллигенции, сконцентрированных в партии КАДЕТОВ (конституционных демократов). Но, увы, народ за ними не пошел, отверг даже перманентную революцию, хотелось все сразу, сейчас. Сколько жизней было погублено. А сколько жизней теряем мы сейчас. Недавно в газете «Голос Крыма» № 10 (692) статья Адиля Сеитбекирова «Сохранение нравственных норм своего народа – залог здоровья», ужасающая картина смертности нашего народа. Автор ищет рецепт, вслед за ученым Февзи Якубовым, но не раскрывают причину болезни. Не поставив диагноз, нельзя лечит болезнь. Во-первых мы должны излечиться от беснования. Изгнать дьявола. Это было во все времена и во всех странах и религиях. Только освободившись от бесов, можно начать лечить народ.
Сегодня ещё актуальны письма Роллана. В которых он остерегает нас от бесов, и ставит задачи, а прошло уже двадцать лет. Ведь было и среди нас не мало понимающих пагубность действий беснующихся, но многие отстранились, чувствуя своё бессилие. У других не хватило духу противостоять бесам до конца. Роллан не смог отойти от борьбы, не выдержал, сгорел.
Зарема Трасинова, когда мы с Мидатом Аблязизовым, обратились с предложением написать портрет Роллана, очень обрадовалась. Заявила, что давно собиралась, но всегда находились более, как полагала, дела, а тут такое событие. Попросила его последние письма. Вглядитесь в написанный её портрет. Как глубоко она прониклась во внутреннее состояние Роллана. Глубина мысли, дар предвидения и боль, отчаяние в бессилии предотвратить стихию взбудораженной толпы. Поэты и художники способны проникнуть во внутренний мир человека. Это их дар, но, к сожалению, не они ведут толпу. «Мудрец и власть не совместимы». Роллан сгорел, как Бруно, и его пламенное сердце Данко пытаются растоптать, но поставят ли ему памятник потомки, и когда?
P.S.
Подоспела статья уважаемого лично мной Идриса –аги Асанина.
Действительно Идрис-ага много сделал. И по сей день находится на передовой национального движения.
Он один из героев и идейных руководителей событий 1987 года. Соратник Мустафы Джемилева. Член Союза писателей Украины, награжден орденом Украины «За заслуги».
В статье небольшая ошибка, но меняющая логику рассуждений. Встреча с М. Джемилевым в Бекабаде состоялась не в 1984 году, а в 1987 году. Далее прием был 26 июня это отмечено в статье верно, в это время в Москве было 87 человек. Но события в Москве на Красной площади проходили 6 июля (около 120 делегатов) см. «крымскотатарское национальное движение» с. 303. С. Червонная) и 23 июля около 600 человек (стр 304)
Об этом же смотри «Мустафа Джемилев. Крымские татары в Москве. Лето 1987г»
Роллан из пылкого с юношеским задором максималиста в политике, после 1983 года стал вдумчивым, расчетливым, но не утратившим горячности политиком.
Чистый человек не сможет испачкать чистого человека. Чтобы испачкать, необходимо самому влезть в дерьмо. Это аксиома.
Идрис – ага решил сжечь труп Роллана, подбросил поленья в костёр. Это естественно он сегодняшний герой.
Очень хорошо закончил статью Идрис ага я только бы все переписал без изменений и добавил, пытливый юноша не доверяй нам, мы современники Роллана, во всём ищи сам истину. Может, лет через 50 откроются архивы и многое станет ясным.
Руслан Эминов Севастополь
«Полуостров» №14 13-19 апреля 2007г
ПИСЬМО редактору газеты «ПОЛУОСТРОВ»
Меня Роллан сразу покорил своей прямолинейностью. Кипучей энергией, открытым мальчишеским задором. Я воспитанный моими учителями Джеппар Акимовичем Акимовым, Османом Аблаевичем Эбасановым и уже в зрелые годы в 1966 году Селимовым Мустафой Вейсовичем, на всё жизнь усвоил данные ими уроки. Я не религиозный, но их напутствие. Для меня явились догмой на всю жизнь. Своих убеждений никогда не менял.
С Ролланом я не был согласен в 1968 году в Москве и спорил, но он очень высоко ценил себя и среди нас, для него не было авторитетов. Во время ташкентского судебного процесса 1 июля – 5 августа 1969 года. Роллан был бескомпромиссным, стойким, открытым, без забрала бойцом.
Он являл собой пример героя Данко. Но он был слишком честен и не мог быть политиком.
Невозможно было не отметить интеллигентность, тем более это качество сразу бросается в глаза и никто не может пройти мимо, не заметив и не отметив его природную, врождённую интеллигентность. Интеллигентность не в том понимании, как было привычно отмечать, это высшее образование и принадлежность к определённой профессии, а глубинную, природную интеллигентность.
Когда мы встретились с Ролланом, у него уже было высшее образование и аспирантура, правда без защиты кандидатской, что является одним из атрибутов интеллигентности, но только одним из факторов, ибо у многих знакомых мне кандидатов наук интеллигентности в глубоком и полном понимании и представлении не наблюдалось.
Поражала эрудиция в широком спектре культурной системы взглядов, объединённых искусством, литературой, системой взглядов, обычаев, поведенческих реакций, религии, укладов жизни присущих национальным объединениям. Познания в антропологии, этнологии, структурной лингвистики, теории информации и исторического наследия нашего народа в купе с всемирным историческим процессом и глубокими познаниями истории России. При этом он постоянно самосовершенствовался, его разум не знал покоя.
При этом Роллан без внутреннего принуждения соблюдал законы приличия в любой социальной среде, невзирая на уровень интеллекта, статус и положения человека в социальной среде и окружающие невольно ощущали, что нормы этикета он впитал с молоком матери.
Его уверенность в себе никогда не служили орудием унижения других. Напротив, сочувствие, умение сопереживать руководили его поступками. Все эти присущие ему черты помогали ему получить общественное признание, хотя статусы и награды, жизненные блага никогда не являлись целью его жизни. Наивысшей его жизненной целью было служение оболганному, униженному, лишенному родины и юридических и политических прав своему крымскотатарскому народу.
Существующая несправедливость угнетало всё его натуру, и по велению ума и позывам сердца он яростно включился в национальное движение. Своими природными качествами Роллан был идентичен нашему всеми уважаемому ОДЖА – УЧИТЕЛЮ Джеппару Акимовичу Акимову.
В письме ко мне от 17 января 1982 года он пишет: « для тебя не было новостью моя позиция, более того, в последние годы ты разделял (пусть и не всегда последовательно) основные моменты этой позиции». Он опять же свою позицию считает выше моей, не смотря на то, что его взгляды приблизились к моим, ибо я свою позицию никогда не менял.
Его превосходство, не скрою, некоторых честолюбивых коробило. Как известно, каждый считает, что ему для жизни достаточного того ума, которым он обладает, никто ещё не жаловался на недостаток ума, жалуются на нехватку денег. Я признавал его превосходство.
В последние годы мы имели единую платформу.
К приему на высшем уровне мы готовились. У нас с 1985 года был непрерывный диалог с работниками ЦК КПСС. У меня в блокноте есть телефоны многих ответственных работников, заведующих секторами и отделами ЦК. Звонили мы почти еженедельно. И нас обнадеживали скорым приёмом особенно с марта 1987 года. Не случайно впервые 2 марта был прием наших представителей первым секретарем ЦК КПУз. Усманходжаевым.
В Москву мы ташкентцы и самаркандцы прилетели раздельно и, к сожалению, не так как пишут «специальным рейсом», что было бы очень почетно, а обычным рейсом, билеты на который доставали с переплатой. Почему именно нас, а кого же, если именно с нами на протяжении долгих лет велись регулярные беседы в Москве и по телефону. Нас знали и в ЦК КПСС и в ЦК КП Уз, откуда и сообщили о предстоящем приеме.
Летели мы убежденные, что нам объявят об окончательном решении нашего вопроса, ибо было сообщено, что прием на самом высоком уровне.
Встретились с Ролланом и Шакиром в приемной ЦК КПСС. Там уже находились Таир ага Измайлов, Мурат Военный и Рустем Сулейманов. Они сказали, что будут принимать пять человек. Мы настояли, чтоб включили ещё десять наших товарищей. Мурат и Таир ага согласились. Список подали в окошко приемной ЦК. По инициативе Ролана пошли в туалетную побрились. К обеду нам сообщили. Что прием намечен в здании Приемной Верховного Совета СССР. Все вместе пешком от здания ЦК пошли к зданию ВС. СССР на проспекте Калинина.
К приемной подоспел Сеитумер Эминов. Наши фамилии одинаковые и мы упросили принять и его.
приём начался не так, как мы ожидали. Манипуляции Демичева с Указами, нас расстроила.
Невозмутимыми остались Роллан, Осман Мустафаев и Рефат Годженов, у которого болело горло и говорить он не мог.
Выступили самые горячие и не сдержанные. Когда горячность остыла слово взял Роллан.
Его выступление привело всех нас в чувство. Спокойным, даже я бы сказал менторским тоном, как преподаватель студентам, он расставил все точки над I. Все успокоились и пришли в себя.
Можно считать его речь была началом и кульминацией официального приема. РОЛЛАН на единственной на высшем уровне встрече представителей народа с Секретарем ЦК КПСС Разумовским по поручению М.С. Горбачёва 26 июня 1987 года выразил в интеллигентной форме чаяния народа. Текст его выступления см. ЭКСПРЕСС - ИНФОРМАЦИЯ
Осман Мустафаев захватил с собой наше обращение с конкретными Предложениями, разработанными совместно с народом на местах и подписанный 72 тысячами наших сограждан.
Впоследствии против этих предложений выступила группа Мустафы Джемилева.
Все это я подробно описал, чтоб вы знали об атмосфере и предисловии приема.
После приема. Мы собрались, со всеми находящимися в Москве на то время представителями, обсудили результаты приема и пришли большинством к соглашению, что в течении месяца мы должны ждать ответа. Согласно существующего положения. В Москве должны были остаться не более 15 человек.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Краткая биографическая справка
Роллан Кадыев
Афоризм: "«Кто в молодости не был радикалом — у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором — у того нет ума», полностью соответствует его жизненному пути.
Роллан Кадыев родился 9 апреля 1937г. в Городе Симферополе, во время войны семья переехала в село Азек Бахчисарайского района (ныне с. Плодовое). В депортацию семья попала в Самаркандскую обл. Узбекистана. В 1959г. с отличием окончил физический факультет Самаркандского государственного университета и был оставлен на кафедре. Научную деятельность он сочетал с работой на кафедре теоретической физики Самаркандского государственного университета.
Ученый-физик, кандидат физико-математических наук, он занимался проблемами релятивистской теории. Роллан Кадыев был единственным ученым из южных республик, включенным в Совет астрофизики и гравитации Академии наук СССР.
Несмотря на то, что перед ним открывалась перспектива сделать блестящую карьеру ученого, он выбрал себе путь борца за восстановление прав своего народа. В ряды национального движения влился с 1966г. Известный правозащитник, убежденный и решительный борец за национальное равноправие крымских татар, Роллан Кадыев был одним из лидеров и идеологов национального движения. Роллан Кадыев был очень разносторонней личностью, писал стихи на крымскотатарском и русском языках.
За участие в национальном движении был дважды осужден. Мировая общественность удостоила правозащитника премией Дома Свободы (1968г., Нью-Йорк).
Скончался Р. Кадыев 15 мая 1990 г. в возрасте 52 лет в г. Самарканде, прожив всю свою жизнь в изгнании, вдали от Крыма.
ТАШКЕНТСКИЙ ПРОЦЕСС
СУД НАД ДЕСЯТЬЮ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ
КРЫМСКОТАТАРСКОГО НАРОДА
(1 ИЮЛЯ — 5 АВГУСТА 1969 г.)
СБОРНИК ДОКУМЕНТОВ С ИЛЛЮСТРАЦИЯМИ
СЕРИЯ «БИБЛИОТЕКА САМИЗДАТА», № 7
1976
АМСТЕРДАМ
ФОНД ИМЕНИ ГЕРЦЕНА
Справка о следствии по делу № 109, составленная следователем по особо важным делам Б. И. Березовским. —
Не ранее 21 февраля 1969 г.
СПРАВКА
1. Уголовное дело возбуждено 4 июля 1968 года.
2. Уголовное дело принято к производству 8 июля 1968 г.
3. К уголовной ответственности по данному делу привлечены 10 человек. Содержатся под стражей:
Байрамов Решат — с 13 сентября 1968 года
Бариев Айдер — с 13 сентября 1968 года
Халилова Мунире — с 13 сентября 1968 года
Гафаров Ридван — с 13 сентября 1968 года
Хаиров Иззет — с 16 сентября 1968 года
Аметова Светлана — с 24 сентября 1968 года
Кадыев Роллан— с 8 октября 1968 года
Умеров Риза — с 28 октября 1968 года
Языджиев Исмаил — с 27 октября 1968 года
Эминов Руслан — находится под подпиской о невыезде из города
Ташкента — ул. Чайковского, дом 1, кв. 9.
4. Все документы, признанные вещественными доказательствами преступной деятельности обвиняемых, приобщены к уголовному делу и находятся в деле.
5. Объявлено об окончании следствия 21 февраля 1969 г.
Следователь по особо важным делам
при прокуроре Узбекской ССР
Советник юстиции Березовский
№ 15
Заявление Р. К. Кадыева прокурору Уз ССР с протестом против ведения дела ис требованием нужной литературы. — 12 ноября 1968 г.
Прокурору Узбекской ССР
от заключенного в изолятор КГБ Кадыева Р. К.
Заявление
С 7 октября 1968 года я заключен в следственный изолятор КГБ при Совете Министров Узбекской ССР с предъявлением обвинения по статье 191-4 уголовного кодекса Узбекской ССР. За весь период заключения меня допрашивали лишь 3 раза, а за последние 26 дней ни разу не был вызван на допрос. К тому же на предыдущих допросах следователи не пытались объяснить суть моей вины, а занимались лишь выяснением различных обстоятельств, совершенно не имеющих отношения к существу предъявленного мне обвинения. Такое ведение дела не может не привести к выводу, что следственные органы КГБ, набившие руки на изготовлении дел для расправы над участниками национального движения крымских татар, фабрикуют без предоставления обвиняемому реальной возможности и времени для отстаивания своей невиновности очередное дело по крымскотатарскому вопросу, избрав в качестве жертв меня и моих товарищей Аметову С., Бариева А., Байрамова Р., Халилову М. и других, с тем, чтобы, как по нотам, заранее написанным композиторами, разыграть очередной фарс, называемый «правосудием Узбекской ССР», — тем «правосудием», которое с 1958 тода, в нарушение законов СССР, советской конституции и Декларации прав человека, осудило на различные сроки более 200 представителей крымскотатарского народа лишь за их требование о восстановлении национального равноправия своего народа.
Видя, что следователи по моему делу под Вашим руководством пытаются поставить меня перед фактом окончания следствия, в течение которого я не имел бы возможности отстаивать свою невинность, я протестую против такого ведения дела и к очередному допросу требую предоставить мне следующую литературу:
1) Декларацию прав человека;
2) Конституцию СССР;
3) КПСС в резолюциях и решениях съездов (все тома);
4) Полное собрание сочинений В. И. Ленина;
5) И прошу литературу по мере затребования.
В случае неудовлетворения полностью моих требований я оставляю за собой право отказа от допросов и отстаивания своих требований другими средствами.
12 ноября 1968 года. Подпись
№ 17
Заявление Р. К. Кадыева Генеральному Прокурору СССР Р. А. Руденко с протестом против преследований крымских татар и с требованием гласности суда. — 22 ноября 1968 г.
Генеральному Прокурору СССР Руденко от заключенного в следственный изолятор КГБ при Совете Министров УзССР Кадыева Р. К.
Заявление
7 октября 1968 года я арестован сотрудниками Комитета госбезопасности Узбекской ССР по санкции прокурора республики якобы: за изготовление и распространение документов, порочащих государственный и общественный строй по статье 191-4 уголовного кодекса Узбекской ССР. "
Однако истинная причина моего ареста и заключения в следственный изолятор КГБ станет очевидной для Вас, 'стоящего на высшей ступени охраны советских законов, если я посвящу Вас в свою «тайну», — вопреки экстремистским попыткам «просталинских» государственных преступников ликвидировать когда-то существовавшую крымскотатарскую социалистическую нацию и даже «узаконить» подобные потуги через Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года о «татарах, ранее (проживавших в Крыму» — вопреки этим попыткам я этнически осознаю себя лишь крымским татарином.
И вот, Вы посвящены в мою «тайну», правда, которую я не прошу так оберегать, как Вы оберегали и оберегаете другую «тайну» от советского общества — судебные процессы над участниками национального движения крымских татар. Число невинных жертв «правосудия СССР», «самого гуманного в мире», с учетом ташкентских судебных процессов над Османовым Юрием, Османовым Сабри, Меметовым Энвером и Meметовым Сейдали, а также над чирчикскими товарищами по (поводу трагических событий 21 апреля 1968 года, с учетом судебных процессов в Крыму над возвращающимися -крымскими татарами на родину, с учетом предстоящих процессов надо мной, Аметовой Светланой, Бариевым Айдером, Байрамовым Решатом, Халиловой Мунирой, Гафаровым Ридваном, Умеровым Ризой, Хаи-ровым Иззетом, Языджиевым Исмаилом и Эминовым Русланом, — число жертв только за 1968 год превысило 50, а за период с 1958 года, во время Вашего прокурорства, число подвергнувшихся репрессиям за участие в национальном движении своего народа превысило 200 крымских татар.
И все это делается втайне от общества, в попытке скрыть от людей истину. Ведь ни один судебный процесс не был отражен в советской печати. Если осужденные совершили преступление перед обществом, то почему же общество не должно знать суть преступления, его причины? Более того, ведь существует вопреки желаниям отдельных руководителей партии и правительства национальное движение крымских татар за организованное возвращение на родину из мест ссылки, «резерваций», за восстановление национального равноправия. Так почему же советская печать — «самая правдивая в мире» — умалчивает об этом, скрывает от советских людей истинное положение национального вопроса полумиллионного народа, а исподтишка, осторожно, через периодическую печать бесстыдно лгала, утверждая, что татары, ранее проживавшие в Крыму, укоренились на территориях Узбекской ССР и других союзных республик.
Это ли не кощунство, если только под отдельными всенародными обращениями крымских татар были собраны до 120 тысяч подписей взрослого населения?
А в это время суды под вещания прокуроров расправлялись с наиболее активными участниками движения, обвиняя их в клеветнических измышлениях на советскую действительность и утверждая, будто бы ничего особого в положении крымских татар нет, они, мол, пользуются всеми привилегиями и всеми правами наряду со всеми народами СССР; ну, а если чего и было плохого, то виноват «культ личности». Так ;вот, гражданин Генеральный Прокурор, я хотел бы напомнить Вам некоторые обстоятельства из истории юриспруденции.
На послевоенных судебных процессах над фашистскими преступниками, обвиняемыми в преступлениях против человечности, Вы, представитель Советской державы, от имени миллионов погибших на фронтах Великой Отечественной войны, от имени матерей и вдов, от имени загубленных в лагерях, от имени всего советского народа, Вы, прокурор, требовали должного возмездия преступникам, несмотря на то, что защитники преступников пытались оправдать их или смягчить их вину, ссылаясь на доводы, будто преступники выполняли лишь волю фюрера и приказы немецкого генералитета.
И Вы действительно внесли свой вклад в справедливое дело, по которому преступники понесли заслуженную кару. ..
И вдруг на 20-м съезде КПСС весь мир узнал о новых массовых преступлениях сталинской своры, — миллионы людей замучены в застенках комитетов госбезопасности, погибли в сталинских лагерях, заточены в тюрьмы и за колючие проволоки, а малые народы, в числе которых и крымские татары, невинно оклеветаны и изгнаны в сталинские резервации. Но подобные чудовищные преступления против человечности оказались слишком компрометирующими партию, которая является «организатором и вдохновителем всех побед», поэтому был найден удобопереваримый «козел отпущения», «культ личности», на который можно было свалить всю кучу преступлений. У победы много родственников, у поражения — ни одного. А потому КПСС, возглавляемая сталинскими преступниками-убийцами Хрущевым, Молотовым, Маленковым, Кагановичем, Ворошиловым и другими, оградила себя от ответственности за души миллионов; главное, что она вела народ к коммунизму, ну а «коли лес рубят — щепки летят».
В этот момент почему-то не зазвучал Ваш голос от имени миллионов замученных, вдов и сирот о должном возмездии, хотя преступники сидели перед Вами и так же, как и гитлеровские палачи, представляли себя лишь исполнителями воли «Великого Сталина».
А новоявленный «вождь», чья партийная этика обязывала быть «самым честным», «самым умным», «самым принципиальным», ... в общем, «самым .. . самым», готовый отдать всю силу делу служения народу, а если потребуется, и жизнь, на очередном съезде партии этот вождь не постеснялся заявить, что сам он вместе со всеми членами Президиума ЦК КПСС побоялся бороться за справедливость; да и нужно ли было стесняться, ведь десяти миллионная армия партийцев представляла собой массу из таких же личностей, в лучшем случае молчавших в .период «культа» и в большинстве своем делавших карьеру на доносах на честных ленинцев, а порой и на убийствах . . .
Так были списаны грехи с преступников, планомерно уничтожавших ленинскую гвардию большевиков и создавших партию нового типа, установившую вместо диктатуры пролетариата диктатуру кучки убийц с тоталитарным режимом.
А на маскараде отпущения грехов объявили актом величайшей гуманности реабилитацию оставшихся в живых жертв сталинского террора. Всякое преступление должно быть наказуемо.
Мне ли напоминать Вам о той аксиоме юриспруденции? Какая же это туманность, если убийцы остались ненаказанными и продолжали занимать самые высокие посты в государстве?
Почему же прокуратура СССР не вспомнила о своих функциях и обязанностях? Да не потому ли, что все были связано круговой порукой?
Ведь Вы лично, например, уже при Сталине были одним из ведущих .прокуроров страны.
Сталин прекрасно понял, что дли достижения своих целей (установить свою диктатуру в партии) ему понадобились в первую очередь люди, .которые из честолюбивых целей и соображений конъюнктуры будут угождать и выполнять любые его приказы. «Кадры решают все!» — объявил «гений», и он пестовал свои кадры. Кабинет Маленкова отлично справился со своей задачей — через трупы ленинцев наверх к власти пробирались люди новой морали и этики.
Вы. гражданин Генеральный Прокурор, сделали свою карьеру уже при Сталине. И было бы абсурдно предположить, что в сталинской стае волков была хоть одна паршивая овца. Вы, как прокурор, наверняка в тот мир иной приговорили немало настоящих людей. Сколько прошло их через Ваши руки, обагренные кровью? Сотни? Тысячи? Думаю, что в эту «свою тайну» Вы навряд ли хотели бы посвятить меня . . .
Столь небольшой экскурс в прошлое я вынужден был сделать для того, чтобы выяснить наши отношения, отношение между обвиняемым в преступлении по ст. 191/4 УК УзССР Кадыевым Р. К., уроженцем города Симферополя Крымской АССР, и патентованным преступником-Генеральным Прокурором, выпестованным «Великим Сталиным» . . .
Некоторые фашистские преступники на послевоенных процессах покончили жизнь самоубийством, — не из-за страха перед смертью, а очевидно, из-за того, что в последний момент осознали тягость своих преступлений и сами вынесли себе приговор.
Вы и Вам подобные слишком любите жизнь, и мне не дождаться, по-видимому, того момента, когда в Вас заговорит человеческая совесть и изволите подписать себе приговор; а потому я с этим заявлением обращаюсь не к Вам, преступнику прокурору, а к креслу, занимаемому пока Вами.
Я автор «Траурной информации № 69», «Информации № 70» и обращения представителей крымскотатарского народа к июльской сессии Верховного Совета СССР 1968 года.
Несмотря на то, что эти документы были подписаны не только представителями в Москве, а с десятью тысячами подписей под ними были направлены в ЦК КПСС и в Верховный Совет СССР, прокуратура Узбекистана не без и Вашего руководства пытается разыграть очередной процесс над представителями крымскотатарского народа.
С начала следствия я допрашивался лишь три раза, да и то формально; более месяца уже следователи не пытаются даже объяснить, в чем конкретно заключается моя вина. Да этого и им не нужно делать, — ведь обвинительные заключения уже давно состряпаны на предыдущих процессах, и прокурорам не остается делать на судах, как «с листа», по «нотам», пропеть заранее расписанную арию.
Прежде всего я хочу обратить Ваше внимание на нарушения законов прокуратурой Узбекской ССР. Если даже принять, что я совершил преступление, то следствие и суд должны проводиться по месту совершения преступления. Допустим, документы, составленные мною, были в Москве, а не в Узбекистане. Грубым нарушением законов явился и обыск на квартирах в городе Самарканде у моих родителей по улице Джар-курганская № 20 и на квартире тестя по улице Допризывная 13. Ни по одному из этих адресов я не проживал в момент ареста. В ночь с 6 на 7 апреля 1968 года я ночевал у своих родителей. До мая 1968 года я проживал по адресу «Допризывная 13», но впоследствии выписался с намерением прописаться в Крыму. В санкции прокурора республики на обыск указан был адрес «Допризывная 13», но органы КГБ города Самарканда впечатали другим шрифтом также адрес моих родителей, где я ночевал 5 и 6 октября. Так органы КГБ занимаются подлогом документов. Прежде всего я требую привлечения к уголовной ответственности за нарушение законов и подлог документов. Кроме того, при обыске на квартире родителей были изъяты и внесены в мой протокол обыска и документы, никогда не принадлежавшие лично мне, — документы моей матери.
Хочу также обратить внимание на необъективное ведение следствия прокуратурой Узбекской ССР. Следователи вовсе не пытаются разобраться, виновен я или нет, не доказывают мою вину и не объясняют сущность моего «преступления». Они считают, что этого им не надо делать, не нужно, а пытаются выискать тех свидетелей, которые удовлетворяли бы заранее известное обвинительное заключение. Выставляемых мною же свидетелей и факты, доказывающие акт дискриминации даже по отношению лично к себе, следователи не принимают во внимание.
В перечисленных мною выше документах говорится о фактах, соответствующих проводимой политике дискриминации крымских татар. Естественно, что следствие в первую очередь расценит это как «клевету, порочащую общественный и государственный строй».
Не останавливаясь на хорошо известных Вам фактах по крымскотатарскому вопросу, я приведу пример из своей жизни, имевший место даже после пресловутого Указа от 5 сентября.
Я работал с 1965 года ассистентом кафедры теоретической физики СамГУ. Каждому ассистенту полагается, кроме проводимой учебной нагрузки, курировать одну из студенческих групп. Курирование это, в частности, выражается и в том, что ассистенты, независимо от партийной принадлежности и собственной системы взглядов, должны проводить еженедельно полит-инструктаж в труппах, придерживаясь, конечно, сугубо официальной трактовки политических событий. Не привыкнув лицемерить (в противоположность некоторым нынешним руководителям партии), я отказался в декабре 1966 года провести политинформацию в своей группе на тему о «самой-самой» демократичной Советской конституции, мотивируя отказ тем, что мне, как крымскому татарину, всю жизнь приходилось и приходится сталкиваться лишь с нарушениями и извращениями Советской конституции.
Не нужно ломать голову над тем, чем же окончился этот инцидент. Меня, беспартийного, вызвали на партбюро и довольно долгое время внушали мне, что я клевещу на нашу действительность (какая привычная формулировка), что крымским татарам нечего сетовать на свою судьбу, «короче, кончилось тем, что мне умудрились (беспартийному) влепить выговор на партбюро.
Правда, после заседания некоторые партийцы высказывали мне свое «соболезнование» и посоветовали покорно смириться. «Мы тебя понимаем, но что поделаешь», — говорили они с глазу на глаз.
Но ни один из руководителей факультета и парторганизации нисколько не смутился после выхода Указа от 5-го сентября 1967 года. Ведь указ официально информировал, что положение крымских татар было дискриминационным.
Да и что говорить по поводу этих людей, когда не были реабилитированы представители национального движения крымских татар, народа, ставшие жертвами произвола и беззакония до выхода указа, осужденные за участие в национальном движении. Наоборот, после указа начался массовый террор над наиболее активными участниками движения.
9 сентября 1967 года в актовом зале СамГУ состоялось собрание сотрудников и студентов университета, на котором зачитывался Указ от 5 сентября 1967 года. Представитель ЦК КПСС Вишневский с трибуны начал грязно клеветать на крымских татар тут же после прочтения указа. Он называл вымышленные цифры о числе дезертиров и предателей среди крымских татар, о спрятанных складах оружия и прочее, используя антисоветскую литературу Надинских, Вергасовых, Первенцевых и их компании. Вишневский лгал с трибуны, утверждая, что у крымских татар никогда не было автономии... В общем трудно перечислить всю ту грязь, которую изрыгал этот матерый шовинист, антикоммунист, сталинский выкормыш, который в такой форме выполнял порученную ЦК ему «миссию».
В такой форме проводилась «политическая реабилитация», обещанная на приеме представителей крымскотатарского народа Ю. В. Андроповым и Вами. Когда же я вместе с В. Исмаиловым разоблачили лживость и провокационную миссию Вишневского, то через день были вызваны в ректорат, где в течение 4 часов подвергались «идеологической обработке».
Состав президиума «суда»: академик Сарымсаков — министр высшего и среднего образования Узбекской ССР, академик Абдуллаев В. А. — ректор СамГУ, секретарь горкома партии Хаитов, представитель ЦК КПСС — Вишневский, зам. председателя горисполкома — Блинков, доценты кафедры марксизма-ленинизма Талышкин, Урунов и секретарь партбюро СамГУ — Саидов.
Обвинительные речи: «Вы (то есть я и Исмаилов В.) националисты, догматики, не понимаете текущего момента, ссылаетесь на Ленина, а марксизм ведь развивается . . . вам нет места в университете . . .»
Приговор: «Если не образумитесь, то пеняйте на себя.»
Так окончился негласный суд над крымскими татарами в «хранилище знаний».
Однако беды начались с этого. Теперь уже я навечно попал в «-черные описки» КГБ. Сотрудники КГБ начали проводить планомерную травлю на меня. Дело не в том, что они по всякому поводу или без повода вызывали меня для «обработки» в КГБ или приходили на работу,а дело в том, что органы госбезопасности начали вмешиваться непосредственно в мои научные дела в университете.
На работе мне под различными предлогами начали отказывать в запланированных командировках — научных. Когда же больше не оказалось предлогов в отказе, проректор по науке профессор Риш и ректор академик Абдуллаев вынуждены были признать, что вопрос о моей научной командировке они не в силах решить, и предложили ждать «лучших времен».
И .все-таки в феврале 1968 года мне удалось «выхлопотать» командировку — был издан .приказ по университету, подписанный ректором на основании моего заявления, удовлетворенного проректором по науке.
Но не тут-то было... Явившись в канцелярию за командировочным удостоверением, я был весьма удивлен тем, что зав. канцелярией отказала мне в выдаче удостоверения, сославшись на выяснение некоторых обстоятельств спец. частью университета. Копии приказа уже были разосланы во все отделы ректората, и с содержанием приказа многие сотрудники были знакомы. Однако не прошло и 30 минут, как каким-то таинственным образом начали исчезать с отделов копии приказов.
Работники бухгалтерии ломали голову в поиске приказа с тем, чтобы начислить мне командировочные, но их попытки найти приказ оказались безрезультатными. Все удивлялись и говорили, что в своей практике встречаются с подобным обстоятельством впервые. Явившись вновь в канцелярию, я потребовал подлинник приказа, но мне ответили, что такого приказа уже нет. На мое заявление, что в случае, если отменяется моя командировка, юридически должен быть издан новый приказ об отмене предыдущего, зав. канцелярией и юрисконсульт лишь многозначительно разводили руками . ..
Все дело оказалось в том, что заведующая спец. частью сразу же сообщила в КГБ о выходе приказа и получила «санкцию» на немедленную «кражу» самого приказа и всех копий. Через 30 минут явился в ректорат сотрудник КГБ Козюрин и при мне же, ожидавшем в приемной ректора, вызвал проректора по науке и прошел с ним в кабинет ректора. «Беседа» длилась около часа. По окончании «беседы» вышедший из кабинета пунцово-красный профессор Риш, проректор по науке, попросил меня пройти вместе с ним в его кабинет, где сообщил мне, что командировка отменяется по вполне мне понятным причинам.
На мое официальное требование вернуть мне заявление с официальной мотивировкой отмены командировки профессор ответил отказом; отказался также выдать мне заявление с прежней резолюцией. Тогда я обратился к ректору, о он «дружески» посоветовал мне «смириться» и пообещал мне командировку, если я напишу «покаянное» заявление или признаю свои «ошибки» на собрании. . .
Вот Вам «советская действительность». Однако мое пресловутое «дело» о командировке этим не кончилось . .. Оказывается, что зав. спец. частью при отчете перед КГБ не досчиталась одного экземпляра копии приказа, того экземпляра, который был выдан расчетному отделу бухгалтерии, в котором работала крымская татарка Чолах Ф. Что тут было . . .
Два дня в ректорате разгорались страсти. Обвинили в пропаже Чолах Ф., которая якобы украла приказ для того, чтобы дать его мне как «вещественное доказательство» преступлений, творящихся под давлением КГБ. Чолах Ф. и угрожали, и уговаривали, но она лишь. . . плакала и отрицала свою «виновность» и «причастность» к «делу».
Страсти улеглись лишь на третий день, когда после болезни вышла на работу одна из сотрудниц бухгалтерии и выложила из сейфа злосчастный приказ, который она положила туда в день выхода приказа, перед тем как отпроситься с работы ввиду болезни.
Так вот, гражданин прокурор. Как Вы оцениваете все описанные мною обстоятельства? Или Вы не усматриваете тут никаких «нарушений законов»? Не кажется ли Вам, что здесь попахивает самой открытой, наглой и разнузданной дискриминацией?
Мои следователи пытаются обойти все перечисленное мною. Однако я требую в первую очередь привлечения всех мною перечисленных лиц в качестве свидетелей по моему делу, а в дальнейшем и привлечения кое-кого и к уголовной ответственности. Кого? Вам лучше знать. Не Чолах же ! . ..
В начале мая 1968 года, уволившись с работы, я выехал представителем в Москву. Не буду останавливаться на московских событиях — майских и «облавах», они хорошо известны Вам (наверняка, даже санкционированы). Однако хочу обратить Ваше внимание на следующие факты прямого нарушения Конституции органами КГБ — подслушиванием и записью телефонных разговоров.
Будучи в Москве, мне приходилась по телефону разговаривать о делах представителей с различными моими товарищами, проживающими в Узбекистане. Некоторых из этих товарищей через два часа после разговора навещали работники КГБ и угрожали, если моя просьба к товарищам будет или выполнена, или передана крымским татарам.
Как Вы расцениваете это? Будете ли привлекать к уголовной ответственности зарвавшихся сотрудников КГБ? Ведь я потребую на суде вызова свидетелей этих фактов.
Вызывали сотрудники КГБ и моих киевских друзей и знакомых, которых я навещал в августе этого года.
В написанных мною документах, направленных в советские и партийные органы, нет никаких измышлений. В них говорится лишь о дискриминационном положении моего народа, о том, что до сих пор руководители партии и правительства игнорируют требование крымскотатарского народа об организованном возвращении в Крым и тем самым проводят политику геноцида, направленную на ликвидацию крымскотатарской нации, в то самое время, когда в своих речах демагогически заявляют о расцвете ленинской национальной политики в СССР, о развитии культуры, науки, искусства всех народов СССР.
Поэтому-то Вы лично, прокурор республики, органы КГБ в угоду этим руководителям прилагают все усилия для расправы с участниками национального движения крымских татар, продолжая в новой форме сталинский план «ликвидации врагов народа» и непосредственно проводя в жизнь хищнический аппетит великодержавного шовинизма.
Не буду доказывать это ленинскими определениями и конкретизациями подобной политики, а Вам, ученику Сталина, приведу дорогие для Вас его слова.
«Существо уклона к великодержавному шовинизму состоит в стремлении обойти национальные различия языка, культуры, быта; в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей; в стремлении подорвать принцип национального равноправия и развенчать политику партии по национализации аппарата; национализации прессы, школы и других государственных и общественных организаций» (Сталин, «Об уклонах в области национального вопроса», отчетный доклад XVI съезду партии).*
Сталина, надеюсь, Вы хоть понимаете.
Бедный вождь! Клеймил позором «стремление подготовить ликвидацию национальных республик», но сам же ликвидацией и занимался, а продолжатели его дела прикладывают все силы, чтобы увековечить подобные деяния, и умудрились в 1967 году «узаконить» это по отношению к крымским татарам указом Президиума Верховного Совета СССР.
А вот резолюция X съезда партии «Об очередных задачах партии в национальном вопросе»:
«РСФСР и связанные с ней независимые советские республики представляют около 140 миллионов населения. Из них невеликороссов 65 миллионов (украинцы, белорусы, . . . .поволжские татары, крымские татары).
Попытки царизма, попытки помещиков и буржуазии по отношению к этим народам состояли в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возможности, русифицировать их . . .»**
Крыть-то Вам и Вашим соратникам нечем!
Ведь «политику царизма, помещиков, буржуазии» с успехом осуществили сталинисты и сегодня еще пытаются «узаконить» свои преступные замыслы. И когда они в этой своей грязной деятельности встречаются с решительным отпором их делам, раскрытием их преступлений, то тут вся власть и весь аппарат партийных, советских государственных органов используется для массовых репрессий, организации по возможности тайных судебных процессов, фальсификации истории, литературы и прочее.
Именно с этой целью подготавливается очередной процесс надо мной и моими товарищами.
Именно .поэтому мне отказывают в необходимой литературе для подготовки к защите, не дают сочинений Ленина, Декларации прав человека, резолюций съездов и конференций КПСС. Еще .бы, ведь какой же преступник согласится добровольно в своем разоблачении. Тем более это относится к преступникам, стоящим на вершине власти, девиз которых: «Ни шагу назад без боя и крови со своих позиций!»
Поэтому существенным оружием Ваших «единомыслящих и единодействующих» является террор, репрессии Но этим Вашим оружием не сломить правду, не поставить на колени мой народ. Вы можете пока лишь облить грязью, засадить в тюрьмы, оклеветать невинных людей, потому что «уж виноват я тем, что хочется Вам (и соратникам) кушать».
Протестуя против этих Ваших хищных замыслов, я требую:
1) привлечения к уголовной ответственности упомянутых выше лиц, виновных в нарушении советских законов;
2) вызова в качестве свидетелей также и лиц, перечисленных мной в эпизодах по университетской
деятельности;
3) предание гласности через печать или радио об
очередном судебном процессе, подготавливаемом
для расправы надо мной и моими товарищами;
4) дать мне возможность выступить перед корреспондентами советских и зарубежных газет;
5) действительно открытого суда с участием корреспондентов;
6) предоставление мне для подготовки к защите:
а) Декларации прав человека;
б) Конституцию СССР;
в) Сочинения Ленина;
г) «КПСС в резолюциях и решениях съездов»;
д) изъятые при обыске личные записи в блокнотах и тетрадях.
В случае неудовлетворения моих требований я вынужден буду прибегнуть вновь к смертельной голодовке.
22 ноября 1968 года.
Подпись.
Данное заявление приложено к делу в томе № 19, обработано органами (подчеркнуты все острые моменты). [Примечание редактора рукописи].
стр.159
№ 19
Заявление Р. К. Кадыева председателю КГБ при СМ СССР Ю. В. Андропову с нападком на КГБ. — декабрь 1968.
Председателю КГБ при Совете Министров СССР Андропову Ю. В.
от заключенного в следственный изолятор КГБ при Совете Министров УзССР
Кадыева Р. К.
Заявление
«Как мы готовимся к славному юбилею — столетию со дня рождения вожди В. И. Ленина», — вот ежедневная рубрика всех советских газет с 1968 года, в которой отражаются отчеты и постановления о 'Подготовке к юбилею ЦК КПСС, ЦК союзных республик, советских и партийных органов, обязательства предприятий, рабочих и служащих.
В этой широкой кампании по подготовке к. празднованию юбилея через печать осветили свои цели и планы все органы, кроме комитета государственной безопасности, возглавляемого Вами.
Было бы наивным отнести столь многозначительное молчание к большой скромности аппарата, эмблемой которого является утвержденный самим вождем Щит и Меч; Щит — предназначенный защищать завоевания Октябрьской революции, и Меч — готовый сурово покарать ее врагов.
Так почему же «скромно» молчит Комитет государственной безопасности? Разве не может интересовать людей подготовка к славному юбилею не менее славных чекистов?
У меня, крымского татарина, арестованного 7 октября 1968 года якобы за «изготовление и распространение документов, порочащих общественный и государственный строй», и заключенного в следственный изолятор КГБ Совета Министров УзСССР, было время задуматься над этим — следователи предоставили достаточно времени, потревожив меня лишь трижды для допросом с тем, чтобы задать массу нелепейших вопросов, но ни разу не объяснив сущность моего «преступления», ни разу не указав, что с точки зрения блюстителей законов является «порочащим общественный и государственный строй» в принадлежащих моему перу документах, направленных в центральные советские и партийные органы. Да и нужно ли это следователям, — ведь все уже заранее заготовлено и предопределено, -— и обвинение, и секретные инструкции КГБ о мере наказания и соло -судьи. Осталось лишь одно — довести спектакль до конца, разыграть очередной фарс-псевдо-суд и «именем Узбекской Советской Социалистической Республики» приговорить вновь испеченных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года «аборигенов» Республики, обретших «новую национальную родину», крымских татар Аметову С, Бариева А., Байрамова Р., Гафарова Р., Кадыева Р., Хаирова И., Халилову И., Умерова Р. и других.
Что 'представляет собой узбекское правосудие?
Вот что пишет шведская писательница и журналистка Сара Лидман.
«Законодательным властям ... совершенно безразлично, что о них думают за рубежом. Если бы дело дошло до процесса, мне бы все равно не дали бы сказать ни слова. В этих случаях полиция зачитывает свой протокол, обвиняемый должен коротко отвечать «да» или «нет» на кучу нелепейших вопросов и выслушать приговор суда, В зале Суда не обсуждают, справедлив ли закон. Если вы осудите «имморалитет экт» или как-нибудь выразите свое презрение к нему, то это может привести к тому, что вам увеличат срок судебного наказания. . .» * См, «Иностранная литература», 1962, Не 1в, С. 204-205.
Не правда ли, гражданин председатель, довольно убедительная картина беззакония и произвола.
Но не пугайтесь, Сара Лидман имела в виду лишь законодательные власти и правосудие в ЮАР, но я представляю себе, что бы она написала, если бы посетила судебные процессы в Ташкенте иад крымскими татарами. Смогла бы она тогда сказать о своем пребывании в Ташкенте: «Россию я "полюбила через Африку еще до приезда к вам... Только в день отъезда из России я вспомнила, что не успела побывать в вашем суде...»
И я уверен, если бы Сара Лидман и захотела побывать в Ташкенте на таком процессе, то ваши чекисты с мечем в руках преградили бы ей вход.
Так как же чекисты под Вашим чутким руководством готовятся к юбилею?
У меня в камере на стене висят Правила режима для заключенных, содержащихся в следственных изоляторах органов госбезопасности, от 9 марта 1962 года, утвержденные Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР и согласованные с прокуратурой СССР.
Пункт 6 гласит: «Заключенные имеют право приобретать за собственные средства по безналичному расчету продукты и предметы личного обихода на сумму до 10 рублей в месяц.»
Какое это имеет отношение к подготовке к юбилею?
Непосредственное. Я не буду касаться режима голода, поддерживаемого в тюрьмах, лагерях и изоляторах, при котором пища заключенного содержит ровно столько калорий, чтобы только не умереть от голоду, но зато в ослабленном организме вспыхивают новые и старые болезни.
К чему зверские пытки, избиения? Это ведь выходки фашистов да устаревшие методы Ягоды, Ежова и Берия.
Сейчас все поставлено на «научную базу» — режим и болезни с успехом сделают то, чего не могли бы сделать крайние пытки. Да к тому же от пыток отказались в наши времена даже и фашисты, признав, что режим голода — лучший метод. Это поняли и в ЮАР, и в Греции, и в Индонезии.
Если бы не было режима голода в изоляторах госбезопасности, то зачем же пресловутое право закупки продуктов на собственные деньги на 10 рублей в месяц?
В тюрьмах и лагерях заключенный может приобрести любые продукты на указанную сумму (правда, не от райской жизни).
В изоляторах КГБ это право лишь на бумаге, а секретная инструкция за № 052 от 9 марта 1962 года к «Правилам режима» поясняет, что в пятирублевой закупке из продуктов полагается лишь 0,5 кг. колбасы, 0,5 кг. сыра, 200 грамм маргарина и до двух кг. хлебобулочных изделий.
Вот в этом-то и вся соль! Секретная инструкция! Что это за система секретных инструкций ко всем законам и постановлениям социалистической государственной системы?
По таким же секретным инструкциям крымских татар не прописывают в Крыму, да и работники паспортных отделов открыто заявляют об этом.
По таким же секретным инструкциям осуществляется судебная расправа над активными участниками национального движения крымских татар.
По таким же секретным инструкциям устраивают крымскотатарские погромы (чирчикские события в апреле 1968 года, события в Крыму осенью 1967 года и кровавое воскресенье 1968 года).
По таким же инструкциям мне отказывают в сочинениях Ленина, Конституции СССР, Декларации прав человека и других документах.
И все это осуществляется, прикрываясь фразами о преданности марксизму-ленинизму. «У коммунистов слово не расходится с делом» (Брежнев: «Под ленинским знаменем дружбы народов»).
«Настоящие же коммунисты уверенно пролагают путь вперед, ищут наилучших решений возникших проблем, опираясь на социалистические завоевания. В том или ином вопросе анализируют неправильность их ...» (Брежнев, Речь на 5 съезде ПОРП).
«По Ленину проверяют советские люди свою коммунистическую убедительность, принципиальность, идейную стойкость, преданность делу трудящихся (Брежнев, «Верность идеям Ленина, делу коммунизма — залог всех наших побед).* Л. И. Брежнев, Ленинским курсом, М. 1970, т. 2, с. 156-167, 32G, 341-342.
Это ли не перл лицемерия в устах «коммуниста № 1», вернувшегося к политике террора сталинской эпохи!
Это у Ленина «коммунист № 1» учится избивать и обливать щелочным раствором мирных людей, собравшихся в Чирчике отмечать день рождения Ленина?
Это у Ленина «коммунист № 1» учится избивать возвращающихся на родину в Крым после 25-летней ссылки крымских татар?
Это у Ленина «коммунист № 1» учится репрессировать людей, вина которых заключается лишь в том, что они требуют возвращения на родину?
Это у Ленина «коммунист № 1» учится принимать представителей народа — организовывать облавы и под конвоем доставлять в места резервации?
Это у Ленина «коммунист № 1» учится разрушать архитектурные памятники крымских татар в Крыму, уничтожать их могилы и кладбища, их мечети?
Это у Ленина «коммунист № 1» учится так «заботливо» относиться к чаяниям полумиллионного народа?
И в этой своей разнузданной деятельности первый помощник «коммуниста № 1» -— КГБ, возглавляемый Вами. Щит и Меч! Щит лицемерия, под которым скрывают свои антиленинские цели, и Меч террора, нависший над головами тех, кто требует восстановления ленинских принципов национальной политики, —- вот суть метаморфозы, происшедшей с КГБ, возглавляемым Андроповым, по сравнению с ВЧК, возглавлявшимся Дзержинским! Так как же готовятся к 100-летию вождя органы КГБ? Ответ может быть лишь один: «только по-сталински!»
Декабрь 1968 года.
№ 35
Обвинительное заключение по делу № 109, составленное следователем по особо важным делам Б. И. Березовским и утвержденное прокурором УзССР К. Р. Рузметовым. —
Не ранее 21 февраля, и не позже 22 апреля, 1969 г.
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«УТВЕРЖДАЮ»
ПРОКУРОР УЗБЕКСКОЙ ССР
Государственный советник юстиции 2-го класса
К. РУЗМЕТОВ
" " апреля 1969 г.
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
по уголовному делу по обвинению
1. БАЙРАМОВА Решата по ст.ст. 190-1 УК РСФСР и 187-1 УК Украинской ССР.
2. БАРИЕВА Айдера по ст.ст. 194-4 УК УзССР и 190-1 УК РСФСР.
3. АМЕТОВОЙ Светланы по ст. 190-1 УК РСФСР.
4. ХАЛИЛОВОЙ Муниры по ст. 190-1 УК РСФСР.
5. УМЕРОВА Ризы по ст.ст. 187-1 УК Украинской ССР, 191-4 УК УзССР и 190-1 УК РСФСР.
6. ЭМИНОВА Руслана Якубовича по ст.ст. 190-1 УК РСФСР и 191-4 УК УзССР.
7. ХАИРОВА Иззета по ст.ст. 191-4 УК УзССР и 187-1 УК УССР.
8. КАДЫЕВА Роллана Кемалевича по ст.ст. 191-4 УК УзССР, 190-1 УК РСФСР и 187-1 УК Украинской ССР.
9. ГАФАРОВА Ридвана по ст. 191-4 УК УзССР.
10. ЯЗЫДЖИЕВА Исмаила Мустафаевича по ст.ст. 191-4 УК УзССР, 190-1 УК РСФСР и 203-1 УК Таджик¬ской ССР.
Основанием к возбуждению настоящего уголовного дела послужил клеветнический документ под названием «Траурная информация № 69», поступивший в адрес Союза писателей Узбекистана от обвиняемого Байрамова Решата (т. 1 л.д. 1-14).
Как установлено в ходе предварительного следствия в течение ряда лет, начиная с 1965 года, в Узбекистане действуют так называемые «инициативные группы» из лиц татарской национальности, ранее проживавших в Крыму. Наиболее активными членами нелегальных «инициативных групп» являлись обвиняемые Байрамов Решат, Бариев Айдер, Хаиров Иззет, Гафаров Ридван, Языджиев Исмаил, Эминов Руслан и Умеров Риза, которые совместно с обвиняемыми Кадыевым Ролланом, Аметовой Светланой и Халиловой Мунирой включились в активную деятельность по решению так называемого крымскотатарского вопроса.
Указанные лица продолжительное время занимались изготовлением и распространением различного рода документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, сбором подписей под этими документами, проведением нелегальных сборищ, а некоторые, как, напри¬мер, Байрамов, сбором денег, которые использовались на расходы «представителей» лиц татарской национальности.
Находясь в Москве, обвиняемые Байрамов, Бариев, Кадыев, Аметова, Халилова и другие, помимо отправления клеветнических документов в партийные и пра¬вительственные инстанции, рассылали их в большом количестве в общественные и государственные организации, работникам науки, культуры и искусства, обще¬ственным деятелям и частным лицам. Они же занимались размножением клеветнических документов и ознакамливали с ними широкий круг татарского населения, проживающих в Узбекистане и в других городах и ра¬йонах Союза ССР.
В документах, изготовленных и распространенных Байрамовым, Бариевым, Кадыевым и другими обвиняемыми, в данном клеветническом духе излагается поли¬тика КПСС и Советского правительства по национальному вопросу, а также содержатся утверждения о том, что лица татарской национальности, ранее проживавшие в Крыму, находятся якобы в состоянии крайней нужды, бесправия, угнетения и т. д.
Конкретная преступная деятельность каждого из обвиняемых выражается в следующем.
Обвиняемый БАЙРАМОВ в 1966 году вошел в нелегальную так называемую «инициативную группу», созданную в городе Чирчике Узбекской ССР отдельными крымскими татарами. Как член этой группы, Байрамов стал принимать активное участие в деятельности по раз¬решению так называемого крымскотатарского вопроса. До сентября 1967 года, проживая в г. Чирчике, Байрамов занимался сбором подписей под разными документами по т. н. крымскотатарскому вопросу, собирал деньги, которые использовались на расходы «представителей» татар, выезжавших в г. Москву (т. 8, л.д. 17, 69, 104-105).
С конца декабря 1967 года и по март 19S8 года Байрамов находился в Москве как «представитель» татар, про¬живающих в г. Мелитополе Запорожской области УССР. В этот период он встал на путь изготовления и распро¬странения документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. Так, в январе 1968 года им лично была составлена «Информация № 60». В этом документе Байрамов возводил клевету на положение крымских татар в СССР, утверждал, что этот народ якобы находится в состоянии угнетения и является неравноправным среди других народов СССР (т. 8, л.д. 17, 19-23, 55-56, 105-106, т. 3, л.д. 138-141).
В феврале 1968 года Байрамовым была написана «Информация № 61», в которой он вновь возводит клевету на положение крымских татар в СССР к представителям которых якобы применяются методы насилия и про¬извола (т. 3, л.д. 142-146, т. 8, л.д. 17-23, 55-57, 105-106).
В том же феврале 1968 года Байрамов составил «Информацию № 62», в которой вновь заявлял, что крым¬ские татары находятся якобы в ссылке и что над ними чинят произвол, беззаконие и гонения, и что в Крыму проводится «расистская политика — Крым без крым¬ских татар» (т. 8, л.д. 17-23, 55-57, 105-106).
В марте 1963 года Байрамов составил еще две «Информации» №№ S3 и 64, содержание которых также носит клеветнический характер. В «Реформации № 63» Бай¬рамов возводит клевету на положение крымских татар в СССР, утверждает, что они якобы находятся в местах «ссылки» и в неравноправном положении, и что к ним применяются «...бесчеловечные акты, произвол... и прочие репрессии» (т. 8, л.д. 17-23, 55-58, 105-106).
В тот же период времени, то есть с января по март 1968 года, Байрамов сам лично, на приобретенной им в магазине пишущей машинке, а также с помощью машинистки Смирновой Г. И. размножал указанные выше клеветнические документы в большом количестве и широко распространял их. Так, Байрамов лично посетил ЦК ВЛКСМ, Всесоюзную организацию советской моло¬дежи, редакции газет «Правда», «Известия», «Комсомольская правда», институты этнографии им. Миклухо-Маклая, государства и права, и многих других организаций, где им были распространены указанные выше информации (по одному экземпляру в каждом конкрет-ном случае). Эти же документы Байрамов распространил в большом количестве путем направления их по почте разным организациям и учреждениям, писателям и лицам крымскотатарской национальности. Все указанные выше «информации» Байрамов зачитывал также среди крымских татар, находившихся в Москве, и передавал им, чтобы они распространяли их по разным организациям (т. 8, л.д. 17-33, 55-58, 105-106).
Наряду с этим, Байрамовым тогда же размножались и широко распространялись различного рода коллективные и индивидуальные письма и обращения крымских татар, некоторые из них по своему содержанию являлись клеветническими (т. 2, л.д. 207-208, 214-215; т. 3, л.д. 1-20, 55-56, 156-158, 164, 177-190, 212-228, 235-241, 255-276, 304-307, 363-367, 369-371; т. 8, л.д. 12-14, 17-23, 43-48, 55-58, 105-106).
Так, в феврале-марте 1968 года Байрамовым лично было размножено в 10-12 экземплярах клеветническое письмо, составленное обвиненным Кадыевым на имя Генерального Секретаря ЦК КПСС. Этот клеветнический документ Байрамовым был распространен путем направления его по почте союзам писателей некоторых республик, а один экземпляр, оставленный им у себя, изъят во время обыска (т. 2, л.д. 203-206, т. 8, л.д. 12-14, 21, 43-48, 105-106).
В 20-х числах марта 1968 года по приезде в г. Мелитополь, Байрамов организовал нелегальное сборище чле¬нов «инициативной группы», на котором отчитался о проделанной им в Москве работе и зачитал одну из изложенных выше «информации» (т. 8, л.д. 23-24, 185).
В конце апреля 1963 года Байрамов вновь приехал в Москву, где, находясь по июль 1968 года, установил пре¬ступную связь с обвиняемыми Бариевым Лидером, Аметовой Светланой и Халиловой Мунирой, совместно с которыми стал заниматься изготовлением и распространением документов, содержащих заведомо ложные измы¬шления на советский государственный и общественный строй. Так, в мае 1968 года Байрамов составил «Информацию № 68», в которой как и прежде с клеветнических позиций освещает положение крымских татар в СССР. Возведя клевету на органы советской власти и право¬судия, Байрамов в этом документе утверждает, что крымскотатарский народ якобы угнетается, и что к «представителям» применяются методы произвола и на¬силия. В том же документе Байрамов писал: «Политика «укоренения» крымских татар в Узбекистане проводится путем милицейских дубинок, водометов, исключением честных коммунистов из партии, судами над сыновьями и дочерьми нашего народа. Терпение народа не может быть безграничным!» Этот документ Байрамовым был размножен лично в 10-12 экземплярах и направлен в правительственные органы, а также передан для ознакомления и дальнейшего распространения лицами крымскотатарской национальности (т. 3, л.д. 320-325; т. 8, л.д. 25-29, 58-59, 106).
14 мая 1968 года Байрамов вместе с обвиняемым Бариевым Айдером составил и отправил телеграмму в Полит¬бюро ЦК КПСС и Генеральному Прокурору СССР, в которой утверждал, что в г. Чирчике над крымскими татарами совершена якобы расправа и требовал «.., прекратить антикрымскую пропаганду, преследования и репрессии ...» Текст этой телеграммы был воспроизведен затем Байрамовым в составленной им «Информации № 68» {т. 3, л.д. 320-325; т. 8, л.д. 59, 106, 158-159).
В мае 1968 года Байрамовым была написана так называемая «Экстренная информация». В этом документе вновь с клеветнических позиций описывается положение крымскотатарского народа в СССР. «Положить конец, — пишет Байрамов в этой «информации», — 24-летнему изгнанию, насилию и бесправию целого народа, тем самым покончить с необузданной национальной дискриминацией крымскотатарского народа». Факт привлечения лиц крымскотатарской национальности к уголовной ответственности за совершенные ими общеуголовные преступления Байрамов в этой «информации» характеризирует как произвол над представителями народа, как «антинародные методы недоверия, провокации, репрессии и гонения на крымских татар». В ложном, клеветническом духе истолковывается им факт выдворения группы крымских татар из Москвы за нарушение общественного порядка. При этом правомерные действия органов власти по наведению общественного порядка расцениваются как расправа над «бесправными» крымскими та¬тарами. Байрамов также утверждает, что в советской художественной, научной и исторической литературе до¬пускается будто бы «... преднамеренное разжигание ненависти к крымскотатарской нации и призыв к национальной розни ...» Эта клеветническая информация Байрамовым лично и с помощью названной выше Смир¬новой была размножена более чем в ста экземплярах и направлена в различные организации и учреждения, писателям, общественным и политическим деятелям, а также распространена среди лиц крымскотатарской на¬циональности (т. 3, л.д. 165-168, 336-339; т. 8, л.д. 27-29, 58-60, 106).
В том же мае 1968 года Байрамов принял участие в изготовлении так называемой «Траурной информации № 69», первоначальный текст которой был составлен обвиняемым Кадыевым. В этом документе так же воз¬водится злобная клевета на национальную политику КПСС и Советского правительства и на положение крымских татар в СССР. С целью вызвать недовольство существующим в СССР государственным строем, в этом документе в извращенном виде описан факт выселения татар из Крыма, а районы проживания татар в Узбеки¬стане названы местами «резервации» и «ссылки», где в первые месяцы переселения якобы погибло 46 °/о всего населения крымских татар. «Разве забыть нам, — пишется далее в этой информации, — что фальсифицируется история нашего народа, что пытаются уничтожить даже остатки нашей культуры? , .. Разве можно прими¬риться с насильственными методами укоренения крым¬ских татар в местах ссылки, с избиениями и издеватель¬ствами, с обливанием щелочным раствором из пожар¬ных машин, как это практикуется в Узбекистане?» Факт выдворения из Москвы лиц татарской национальности за нарушение общественного порядка в этой клеветнической информации сравнивается с преследованием не¬гров в XVII веке и с эсэсовскими облавами на евреев в период фашизма. Путем извращения фактов авторы этого документа делают вывод, что по отношению к крымским татарам якобы проводится расовая дискриминация и политика геноцида (т. 3, л.д. 147-153, 355-362; т. 8, л.д. 10, 60, 106; т. 19, л.д. 86-92).
В июне 1968 года Байрамов, Аметова и Халилова приняли участие в составлении «Информации № 70». Их участие в изготовлении этого документа выразилось в том, что они участвовали в обсуждении этого очередного, составленного обвиняемым Кадыевым, пасквиля и одо¬брили его содержание и подписали. Как и в предыдущем документе, в «Информации № 70» вновь содержатся измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. В этом документе приведены следующие клеветнические измышления: «... нынешние партийно-государственное руководство решило твердо и настойчиво продолжать.. . политику уничтожения крымскотатарской нации. И хотят ее не только уничтожить, но вычеркнуть из списка наций, когда-либо про¬живавших на территории СССР». Там же содержатся другие злобные клеветнические утверждения (т. 3, л.д. 316-319; т. 8, л.д. 10, 60, 61, 106).
В июне 1968 года Байрамов, Халилова, Аметова, Бариев, Умеров и другие одобрили и подписали, приняв тем самым участие в изготовлении документа под на¬званием «Обращение крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Со¬вета СССР», первоначальный текст которого также был составлен Кадыевым. Чтобы опорочить национальную политику Советского государства, в этом документе утверждается, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму», якобы уза¬конил дискриминационную политику по отношению к крымскотатарскому народу, что этот Указ дает возможность правительству осуществлять в отношении крым¬ских татар политику геноцида, проводить насильствен¬ную ассимиляцию и принудительные методы укоренения крымских татар в «резервациях» (т. 2, л.д. 221-222; т. 3, л.д. 265-267, 299-300; т. 8, л.д. 12-14, 62-63, 106, 153, 160, 190-200, 208-209, 254-255, 268-269; т. 14, л.д. 46-47, 53-55, 73-74; т. 19, л.д. 50-51, 55-56, 65-66, 86-92, 258-259).
Аналогичная клевета на КПСС и Советское правительство, на положение крымских татар содержится и в «Информации № 71», которая была составлена в июле 1968 года Байрамовым вместе с Бариевым и Аметовой (т. 3, л.д. 154-155; т. 8, л.д. 5-6, 10, 29, 60-61, 106, 158-160, 208-209).
В изготовлении указанной «информации» участвовала и Халилова. В этой «информации» указывается: «... крымскотатарский народ находится в «резервации», в условиях насильственной ассимиляции, и это является тягчайшим преступлением перед человечеством — геноцид». Далее в этом пасквиле написано, что «. .. мы обвиняем руководителей правительства ... что руководство дает такую возможность исполнителям произвола и без-закония осуществлять антисоветские действия над советскими гражданами — крымскими татарами».
Этот клеветнический документ Бариев размножил в 15 экземплярах и совместно с Аметовой зачитали среди граждан татарской национальности.
Перечисленные выше документы, а именно: «Траурная информация № 69», «Информация № 70 и № 71» и «Обращение крымскотатарского народа к открывающей¬ся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», Байрамов и обвиняемая Халилова лично сами размножили в большом количестве и распространили по раз¬ным организациям и учреждениям, а также среди граждан татарский национальности. В распространении этих же документов активное участие принимали также обвиняемые Бариев, Аметова и Умеров (т. 4, л.д. 1-9; т. 5, л.д. 58-62, 295-298; т. 6, л.д. 28-67, 168-201, 265-313; т, 8, л.д. 5-6, 10, 41, 51-54, 65-72, 106, 158-160, 208-209; т. 14, л.д. 45-46, 53-55, 72-74; т. 19, л.д. 86-92).
В конце июня 1968 года обвиняемые Байрамов, Бариев Айдер, Аметова Светлана и Халилова Мунире по сговору между собой составили вместе письмо на имя Генерального Секретаря Организации Объединенных Наций У Тана. В этом письме возводится клевета на национальную политику Коммунистической партии и Советского правительства. Факт переселения крымских татар в 1944 году авторы письма преподносят как «варварское злодеяние». Авторы далее утверждают, что в результате «этой зверской акции» якобы погибло 46 °/о крымских татар, что в настоящее время крымские татары находятся якобы в бесправном положении, и их как будто жестоко преследуют, избивают, обливают щелочной во¬дой из водометных машин, необоснованно арестовывают. Этот клеветнический документ Байрамов, Аметова, Ха¬лилова и Бариев подписали, размножили в нескольких экземплярах и распространили. Так, 2 экземпляра этого документа с приложенными к ним фотокарточками авторов был передан жителю города Москвы Григоренко П. Г., у которого они были изъяты. Один экземпляр этого же документа изъят у гр.-ки Улановой Э. А. в гор. Симферополе (т. 6, л.д. 251-253; т. 8, л.д. 2-3, 5-6, 9, 29-30, 35-36, 61-62, 106, 135, 173-174, 243, 252-253, 271-272).
В отношении Григоренко и Улановой материалы уго¬ловного дела выделены в отдельное производство (т. 20, л.д. 3-81, 54-101).
Летом 1968 года Байрамов вместе с Бариевым написал письмо «инициаторам города Чирчика», один экземпляр которого Бариевым был отправлен для распространения среди граждан татарской национальности, проживающих в Чирчике. В этом письме с .клеветнических позиций дается оценка положению крымских татар в СССР, утверждается, что представители крымскотатарского народа необоснованно преследуются (т. 3, л.д. 354; т. 8, л.д. 62-63, 106, 154-160).
Тогда же Байрамов одобрил, подписал и тем самым принял участие вместе с другими в изготовлении доку¬мента под названием «Обращение представителей крымскотатарского народа к мировой общественности», перво¬начальный текст которого составлен Кадыевым. В этом документе, обращаясь к народам Советского Союза и к мировой общественности, Кадыев утверждает, что крымскотатарский народ находится якобы в неравноправном положении, что со стороны властей к нему при¬ меняются произвол и беззаконие, осуществляется будто бы политика геноцида (т. 3, л.д. 103-111; т. 8, л.д. 62-63, 106; г. 19, л.д. 77-79).
Наряду с изготовлением и распространением изложен¬ ных выше документов Байрамовым в период с апреля по июль 1968 года распространялись также следующие документы: «Обращение к советским писателям, работ¬никам науки, искусства и культуры, политическим и общественным деятелям СССР», «Чирчикских громил — к ответу», «Похороны под надзором КГБ», «Обращение к советской общественности, Президиуму Верховного Совета СССР от имени 40 крымских татар, возвратив¬шихся в Крым», «Информация с 15 мая по 2 июня 1968 года о фактах неслыханных репрессий против крымских татар в Крыму и в пути этапирования», «Письмо в Политбюро ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Председателю Совета Министров СССР, Гене¬ральному Прокурору СССР от имени 16-ти представителей крымскотатарского народа в Москве», «Протест» на имя ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Генеральному Прокурору СССР, Письмо в Политбюро ЦК КПСС от имени крымских татар, проживающих в Сыр дарвинской области, Письмо Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР и в другие адреса от имени крымских татар, проживающих в г. Баку и «Кровавое воскресение». Все эти документы, как и описанные выше, содержат в себе измышления, порочащие советский государственный и общественный строй {т. 4, л.д. 1-9; т. 5, л.д. 58-62, 293-295; т. 6, л.д. 28-61, 168-201, 265-313; т. 8, л.д. 10-11, 27-29, 41, 51-54, 65-72, 107).
Байрамовым за период с мая по июнь 1968 года были направлены по почте и непосредственно вручены адресатам клеветнические документы в следующие адреса: Мурманск. Начальнику Политического управления Северного флота: [6]* (т. 4, л.д. 79-81).
Омск. Областному Комитету партии: [1(69)] (т. 4, л.д. 82 – 89).
Москва. Союзу писателей СССР: [8], «Экстренная ин¬формация», [7] (т. 4, л.д. 90-101; т. 6, л.д. 140-144).
Владивосток. Начальнику Политического управления Краснознаменного Тихоокеанского флота: «Экстренная информация», [8, 7, 6] (т. 4, л.д. 102-114).
Владивосток. Судоремонтный завод № 178. Партийной организации: [6, 1(69)] (т. 4, л.д. 115-124).
Марийская АССР. Йошкар-Ола. Обком партии. Перво¬му секретарю: [11, 1(69), 6, 7] (т. 4, л.д. 125-142).
Южно-Сахалинск. Обком партии. Первому секретарю: [7, 6, И, 1(69)] (т. 4, л.д. 143-161).
Волгоград. Первому секретарю областного комитета-партии: [И, 7, 1(69), 6, 1(70)] (т. 4, л.д. 162-183).
Москва. В-311. Ломоносовский проспект, 23 кв. 516. Вейсману Евгению Рафаиловичу: [10, 6] (т. 4, л.д. 184-192).
Владивосток. 202-й судоремонтный завод. Партийной организации: [6, 1(69), 11, 7] (т. 4, л.д. 193-209).
Тувинская АССР. г. Кызыл. Обком партии. Первому секретарю: [7, 1(69), 11, 6] (т. 4, л.д. 210-226).
Москва. Министерство Обороны СССР: [1(69)] (т. 4, л.д. 227-235).
Калининград. Начальнику Политического управления дважды Краснознаменного Балтийского флота: [1(69), 10, 6, 8, 7], «Экстренная информация» (т. 4, л.д. 236-258).
Москва. Завод «Красный богатырь». Партийной и профсоюзной организации: [1(69), 6, 7] (т. 4, л.д. 259-274).
Якутская АССР. г. Якутск. Обком партии. Первому секретарю: [11, 7, 6, 1(69)] (т. 4, л.д. 275-293).
Оренбург. Директору НИИ Молочно-мясного скотоводства кандидату с/х наук Леушеву; [7, 11, 1(69, 1(70), 6] (т. 4, л.д. 294-317).
Томск. Медицинский институт: [1(69)-2 экз, 6] (т. 4, л.д. 318-336).
Москва. Министерству просвещения СССР: [1(69), 7] (т. 4, л.д. 337-347).
Свердловск. Первому секретарю областного комитета партии: «Экстренная информация», [7, 8, 12, 10, 6] (т. 4, л.д. 348-364).
Москва. Институту национальных школ: [7, 3, 1(71)] (т. 4, л.д. 365-371; т. 6, л.д. 62-67).
Москва. Московскому территориальному комитету профсоюзов рабочих геологоразведочных работ: [1(70)] (т. 4, л.д. 372-379).
Томск. Областному комитету партии: [1(69)-2 экз., 6] (т. 4, л.д. 380-398).
Москва. Институту международного рабочего движения: [1(70), 9] (т. 4, л.д. 399-419).
Москва. Завод малолитражных автомобилей. Партий¬ной и профсоюзной организациям: (1(69), 6, 7, 11] {т. 5, л.д. 1-21).
Москва. Лаврушенский пер. 17, кв. 3, Эфран А. С: «Экстренная информация», [6, 8, 7] (т. 5, л.д. 38-57).
Днепропетровск. Тепловозоремонтный завод, мастеру литейного цеха Анатолию Таран: [1(70), 7, 6, 1(69)] (т. 5, л.д. 300, 317-334, 338).
Днепропетровск. Тепловозоремонтный завод. Литейный цех, слесарю Владиславу Попадык: [1(70), 7, 6, 1(69)] (т. 5, л.д. 300, 318-336, 339-340).
Москва. А-83. ул. 8 Марта. Радиотехнический институт, Минц Александру Львовичу: [6], «Экстренная ин¬формация» (т. 6, л.д. 107-115).
Председателю КГБ тов. Андропову: [9-2 экз. (К одному из этих обращений приложен листок с подписями), 1(71), 1(70), 7, 13, 14, 17] (т. 5, л.д. 100-110; т. 6, л.д. 18-27, 124-135).
Ташкент, ул. Новомосковская, 24, кв. 1, Овечкину Валентину Владимировичу: [7-2 экз., 10, 6, 8] (т. 6, л.д. 81-93).
Минск. Союзу писателей Белоруссии: [1(69)] (т. 8, л.д. 116-123).
Ташкент. Союз писателей: [1(69)] (т. 1, л.д. 4-14).
Алма-Ата. Директору института филологии АН Ка¬захской ССР: [1(69), 1(70),'7, 6] (т. 6, л.д. 28-30, 41-61; т. 8, л.д. 39-40),
Баку. Союз писателей: [7, 8, 12, 6, 10], «Экстренная информация» (т. 6, л.д. 265-282; т. 8, л.д. 49-50).
Город Тула, ул. Механическая, 2/58, кв. 35. Кузнецову Анатолию Васильевичу: [6, 10, 7, 8], «Экстренная информация» (т. 5, л.д. 341-355; т. 8, л.д. 70-71).
Бухарская область, г. Навои, ул. 50 лет Октября, 13, кв. 1. Абдураманову Узеиру: [15, 1(71), 1(72), 3] (т. 6, л.д. 283-309; т. 8, л.д. 39-40).
Город Ленинабад-30, квартал Победы, дом 11/32, Мамутову Шевкету: «Экстренная информация» (т. 6, л.д. 327-339; т. 8, л.д. 39-40).
В июле 1968 года Байрамовым по почте были также направлены в адреса:
Ташкент 20, ул. Шамахмудова, проезд Чиланзар, дом 69, Хаирову Иззету;
Ташкентская область, гор. Бука, ул. Пограничная, 36, Мемишеву Серверу;
Ташкентская область, Бекабадский район, х/с ДВЗ 1, отд.-е 6, Халиловой Хатидже;
г. Чирчик, ул. Рудаки, дом 12, кв. 38, Рустемову Иса. и каждому из указанных адресатов следующие доку¬менты: [1(71), 9, 3].
Направляя Хаирову, Мемишеву и Рустемову указанные клеветнические документы, Байрамов написал каж¬дому из них письма, в которых предлагал ознакомить крымских татар с «Информацией № 71» и собрать их подписи под этими документами (т. 4. л.д. 10-14, 19-53; т. 8, л.д. 53-54, 108).
25 июня 1968 года Байрамов написал и отправил из Москвы по почте своему знакомому — жителю г. Воронежа — Ломакину Владимиру Викторовичу письмо, к которому приложил «Траурную информацию № 69», «Обращение к советским писателям, работникам науки, искусства и культуры, политическим и общественным деятелям СССР», «Чирчикских громил к ответу», «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Со¬вета СССР» и «Информацию с 15 мая по 2 июня 1968 года о фактах неслыханных репрессий против крымских татар в Крыму и в пути этапирования» и «Информацию № 70». В письме он просил Ломакина, чтобы последний с этими документами ознакомил своих товарищей (т. 6, л.д. 158-201; т. 8, л.д. 38-39, 68, 103).
Кроме того, Байрамов вместе с обвиняемой Аметовой в период июнь-август 1968 года распространили клевет¬нические документы в следующие адреса:
Москва. Всесоюзный проектный институт. «Тепло-энергопроект»: [V, 1(69), 6] (т. 5, л.д. 176-192, 203-204; т. 8, л.д. 65-66, 208-209).
Москва. Областной комитет профсоюзов: [1(71), 9, 17, 3] (т. 5, л.д. 205-220; т. 8, л.д. 65-66, 208-209).
Московская область, Подольский район, п/с Академ¬городок, Институту земного магнетизма; [3, 1(71), 9] (т. 5, л.д. 263-271; т. 8, л.д. 208-209).
В июле-августе 1968 года Байрамовым вместе с обвиняемым Бариевым распространены клеветнические документы в следующие адреса:
Москва, Председателю постоянного представительства Таджикской ССР: [1(69)] (т. 5, л.д. 22-33; т. 8, л.д. 50-53).
Москва. Министерство обороны СССР: [9, 3, 1(71)] (т. 5, л.д. 111-118; т. 8, л.д. 50-53, 158-160). Москва. Председателю Комитета госбезопасности: [1(71)] (т. 5, л.д. 97-99; т. 8, л.д. 50-53, 158-160).
Установлено также, что Байрамов в 1968 году лично сам занимался размножением документов, автором которых является Костерин А. Е., а именно: статьи «О ма¬лых и забытых», письмо Председателю Совета Национальностей Верховного Совета СССР и в редакцию жур¬ нала «Новый мир», статья «Раздумья на больничной койке», письмо «Дорогие мои ребятки-внучки», «Открытое письмо в «Литературную газету» и письмо «Всем членам Политбюро ЦК КПСС», а также документов, автором которых является упомянутый выше Григоренко П. Г.: «Запись речи Григоренко, произнесенной 17 марта 1968 года на банкете в Москве по случаю 72-ле¬тия писателя Костерина», «Письмо в Политбюро ЦК КПСС», «Обращение к гражданам СССР крымскотатарской национальности» и письмо Председателю КГБ при СМ СССР Андропову. Во всех перечисленных документах авторами возводится злостная клевета на Коммунистическую партию Советского Союза, на национальную политику Советского государства, а также допущены другие, заведомо ложные измышления, порочащие госу¬дарственный и общественный строй. Со многими из этих клеветнических документов Байрамов ознакамливал не¬которых лиц из числа крымских татар, с которыми он имел встречи в период своего нахождения в Москве (т. 2, л.д. 200-202, 216-217, 223-227; т. 3, л.д. 56, 107, 114-121, 125-138, 230-234, 244-254, 301-303, 340-347, 368; т. 8, л.д. 31-34, 106-107).
В конце 1968 года Байрамовым был изготовлен очередной клеветнический документ — так называемое «От¬крытое письмо». В этом документе Байрамов возводит клевету на руководителей КПСС и Советское правительство и на существующий в СССР государственный строй. Свой пасквиль Байрамов начинает с клеветнического утверждения о «невыносимом положении крымскотатарского народа», обвиняя в этом руководителей Советского правительства. Факт переселения татар в 1944 году из Крыма назван «варварским злодеянием», а новые места их жительства «резервацией». Как и в других документах, Байрамов вновь утверждает, что «в результате этой зверской акции» якобы погибло 46 °/о татар, ранее проживавших в Крыму. В том же доку¬менте Байрамов, возводит клевету на политику Совет¬ского государства в национальном вопросе, пишет, что в течение 24-летнего пребывания «... на чужбине крымскотатарский народ дискриминировался как нация, был поставлен в условия насильственной ассимиляции». И далее Байрамов вновь делает клеветнический вывод о том, что по отношению к крымским татарам проводится политика геноцида. Факты привлечения отдельных лиц из числа крымских татар к уголовной ответственности за совершенные ими общеуголовные преступления, а также действия органов власти против нарушителей общественного порядка в том же документе описываются в извращенном виде, и характеризуются как «преступление», «кровавая расправа». В отношении татар, утверждает Байрамов «...проводились массовые облавы... избиения» и что «... властями все это было предусмотрено и учтено». Этот клеветнический документ Байрамов с помощью машинистки по имени Ника, проживающей в г. Мелитополе, размножил в 5-6 экземплярах и в целя;; распространения направил по почте в Политуправление Тихоокеанского флота, в политотдел Совгаваньской военно-морской базы, в Министерство обороны СССР и в ЦК КПСС (т. 3, л.д. 172-176; т. 6, л.д. 202-208, 314-236; т. 3, л.д. 2, 36-38, 68, 103).
В августе 1968 года, находясь в Мелитополе, Байрамов изготовил еще один документ, дав ему провокационное название «Геноцид в политике правительства Советско¬го государства». В этом документе Байрамов необоснованно, с клеветнических позиций проводит параллель между национальной политикой Советского правитель¬ства и колониальной политикой империалистических государств. «Однако, — пишет далее Байрамов, — правящие круги Советского правительства, грубо нарушая общепризнанные нормы международного права, в широких масштабах осуществляют геноцид против крымскотатарского народа». Как бы в подтверждение своих грубых домыслов Байрамов утверждает, что в СССР проводится якобы «.. . четвертьвековое истребление крымскотатарского народа». Вновь затрагивая факт переселения татар из Крыма Байрамов и е этом документе утверждает, что «...в результате выселения, го¬лода, холода и эпидемий только в течение одного 1944-1945 года погибло якобы «... более 46 % крымскотатарского народа». «Наш народ, — клевещет далее Байрамов в указанном документе, — был обречен на полное уничтожение путем физического и национально-культурного истребления и ассимиляции. Одновременно, чтобы оправдать свое преступление перед человечеством, в ход пущена пропагандистская машина». Байрамов также утверждает, что национальный вопрос татар, ранее проживавших в Крыму, в СССР якобы разрешается путем репрессий и гонений. Ссылаясь на Конституцию СССР, Байрамов утверждает, что советская общественность якобы дезинформируется. Байрамов в том же документе доходит до утверждения, что «. . . дискриминация крымскотатарского народа... в резервации» является продолжением политики царизма — «Крым без крымских татар», и что статьи Конституции СССР, Устава ООН, Декларации прав человека, Конвенции международного трибунала Советским правительством якобы грубо нарушаются. В заключении Байрамов в том же документе возводит клевету на действия Советского правительства по оказанию братской помощи народам Чехословакии. Этот клеветнический документ Байрамовым был также размножен с помощью той же машинистки по имени Нина в 12 экземплярах. С этим документом, а также с упомянутым выше «Открытым письмом» Байрамов с целью распространения ознакомил некоторых своих знакомых (т. 3, л.д. 29-52; т. 6, л.д. 152-157; т. 8, л.д. 2, 36-38, 68, 108-109).
В июле, незадолго до отъезда из Москвы, Байрамовым были подготовлены к отправке в разные адреса еще 14 конвертов, в которых он намеревался распространить указанные выше документы: «Обращение к советским писателям, работникам науки, искусства и культуры, политическим и общественным деятелям СССР», «Траурная информация № 69», «Чирчикских громил к ответу». Все эти конверты, с вложенными в них клеветническими документами Байрамов оставил на квартире у гр-ки Жерковой Г. Н., где он проживал без прописки в период своего нахождения в Москве (т. 6, л.д. 343-499; т. 8, л.д. 71-72, 108).
До апреля 1968 года, проживая в городе Чирчике, БАРИЕВ 24 марта 1968 года, на окраине города Чирчика, в районе «Комсомольского моста», на состоявшемся не¬законном сборище татар, в присутствии 400 человек за¬читал «Информацию № 64», в которой содержится злостная клевета на национальную политику Советского го¬сударства о якобы проводимых повсеместно произволах и репрессиях по отношению к крымским татарам. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года, как клеветнически утверждается в этом пасквиле, будто бы был создан преднамеренно, как «подачка» крымскотатарскому народу «за столь долгие требования» (т. 8, л.д. 126-127, 158-160; т. 9, л.д. 70-73, 74-75; т. 20, л.д. 135-136).
22 апреля 1968 года Бариев выехал в город Москву как «представитель» татар, проживающих в городе Чирчике.
В мае 1968 года Бариев установил преступную связь с обвиняемыми Халиловой, Байрамовым, Аметовой и другими, и до 16 августа 1968 года занимался изготовлением и распространением различных документов, в которых содержатся заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй.
Так, в мае 1968 года Бариев составил «Информацию № 67», в которой заведомо ложно описал проводимые действия административных органов по наведению по¬рядка, нарушенного в городе Чирчике 21 апреля 1968 года группой хулиганствующих элементов из числа граждан татарской национальности. Возводя клевету на советскую действительность и на органы советской власти, Бариев указывает далее, что в отношении крымскотатарского народа применяются провокации и ре¬прессии.
«Информация № 67» распространялась; в частности, она была обнаружена и изъята на квартире у обвиняемого по настоящему делу Гафарова Р. (т. 8, л.д. 158-160; т. 16, л.д. 137-139).
В мае 1968 года Бариев одобрил и подписал, приняв тем самым участие в изготовлении совместно с другими, документ, обращенный к «Советским писателям, работ¬никам науки, искусства, политическим и общественным деятелям СССР». В этом документе с клеветнических позиций утверждается, будто крымскотатарский народ 46% своего состава потерял в результате переселения из Крыма, над национальными и человеческими достоинствами крымскотатарского народа в настоящее время якобы чинится надругательство. Указ Президиума Вер¬ховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года якобы их лишил права на проживание в Крыму, на родной язык и культуру (т. 4, л.д. 113-114; т. 8, л.д. 158-160).
В августе 1968 года Бариевым была составлена «Информация № 72» и им же размножена на пишущей машинке. В этом документе в злобной форме возводится клевета на национальную политику Коммунистической партии и положение крымских татар в СССР. Автор этого клеветнического документа пишет, что в отношении крымских татар в СССР применяется политика «геноцида». В подтверждение своих домыслов Бариев указывает: «Требуйте то, что нам принадлежит по праву. Haш крымскотатарский вопрос — вопрос о пресечении национального культурного геноцида, вопрос о защите поруганной чести и гордости крымского татарина». Далее, еще в более злобной форме Бариев пишет: «.. , печально и обидно, что факт геноцида осуществляется в государстве, где великий вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин.. .» Обращаясь к руководителям партии и правительства, автор этого пасквиля указывает: «Если в действительности существует демократия, равноправие, справедливость и вы считаете себя истинными марксистами-ленинцами, мудрыми руководителями Советского государства, то пора бы подумать о последствиях совершаемого в течение 24 лет над крымскотатарским народом. . .», что «лишение целого народа родных очагов перед лицом человечества есть геноцид — преступление» (т. 5, л.д. 160-164; т. 8, л.д. 158-160).
Этот клеветнический документ Бариевым обсуждался среди лиц татарской национальности и был роздан своим единомышленникам. Участие в изготовлении «Информации № 72» принимала и Аметова и выразилось оно в том, что ока одобрила содержание этого документа и подписала его. Им же в августе 1968 года была составлена «Информация № 73», которую напечатал лично сам и размножил (т. 6, л.д. 137-139).
В этом клеветническом документе Бариев указывает, что «. . .в отношении крымскотатарского народа творятся беззакония, бесчинства, деспотизм». Участие в изготовлении этого документа также принимала Амето¬ва, которая подписала и одобрила. Также как и «Информация № 72», этот документ был Бариевым разослан своим единомышленникам.
В конце июня 1968 года Бариев и Халилова явились на квартиру члена Московского отделения Союза писателей Бондарина С. А., высказывали клеветнические измышления об условиях жизни крымских татар, утверждая, что они якобы терпят унижения и притеснения. Затем Бариев и Халилова вручили Бондарину С. А. текст пасквиля «Траурная информация № 69» и другие клеветнические документы под названием «Чирчикских громил к ответу» (т. 8, л.д. 250-251; т. 8, л.д. 93-103; т. 7, 159, 158-160).
В распространенном Бариевым совместно с Халиловой документе под названием «Чирчикских громил к ответу» возводится клевета на советскую действительность и правомерные действия административных органов по наведению общественного порядка. Тенденциозно описан имевший место факт нарушения общественного порядке со стороны крымских татар в гор. Чирчике и действия органов милиции по восстановлению нарушенного по¬рядка. Авторы этих пасквилей заведомо ложно утверждают, что события в Чирчике якобы представляют собой ... «одно из звеньев в общей цепи провокаций, ано¬нимных писем и угроз, предназначенных силой укоре¬нить татар на ссылке...», затем следует провокационное восклицание «Позор! Позор! современной России, до¬пускающей эти насилия и варварства».
Кроме того, Бариев вместе с Аметовой в период июнь-август 1968 года распространили клеветнические доку¬менты в следующие адреса:
Москва. Депутату сессии Верховного Совета СССР: [3] (т. 5, л.д. 231-234).
Москва. КГБ при Совете Министров СССР; [18, 15, 1(72)3 (т. 6, л.д. 255-264).
Оренбург. НИИ молочно-мясного скотоводства, канди¬дату с/х наук Мушину С: [9, 3, 1(71)] (т. 5, л.д. 86-97; т. 8, л.д. 58-160).
В клеветническом документе «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму» заведомо ложно указывается, что «... делается все возможное, чтобы фактически ликвидировать крымскотатарский народ как нацию ...», «что в отношении крымскотатарского народа совершаются неслыханные акты насилия и произвола».
Еще в более злобной форме, авторы документа «Кровавое воскресенье» возводят клевету на национальную политику Советского государства, и пишут что «... в силу продолжающейся расистской политики, крымские татары нигде не могут применить свои силы и знания,
заниматься общественно-полезным трудом и зарабатывать себе на пропитание», «... что интересы великодержавного шовинизма ставятся выше государственных. Чудовищное насилие над целым народом и присвоение его исконно-национальной территории, проводимое под девизом: «Крым без крымских татар», осуществляется с еще большей дикостью».
Возводя клевету на национальную политику Советского государства, авторы Обращения «К советской общественности и Президиуму Верховного Совета СССР», искажая смысл ст. 123 Конституции СССР указывают, «... что к великому сожалению статья Основного закона СССР написана не для крымских татар». Возводя кле¬вету на органы советской власти, авторы по поводу возвращения граждан татарской национальности в Крым, пишут, что «.. .в 1968 году, году защиты прав человека, мы, крымские татары, вернувшиеся на родину, вынуждены скитаться без жилья, работы и куска хлеба, не защищенные от произвола и беззакония».
Бариевым за период с июня по август 1968 года лично были направлены по почте и вручены адресатам клеветнические документы в следующие адреса:
Москва. Редакции газеты «Труд»: [1(69), 6] (т. 5, л.д.
119-128). Москва. Депутату сессии Верховного Совета СССР:[3] (т. 5, л.д. 34-37).
Москва. КГБ при Совете Министров СССР: [1(73)] (т. С,л.д. 136-139).
Наряду с изготовлением и распространением изло¬женных выше документов, АМЕТОВОЙ за период с июня по август 1968 года были распространены клеветнические документы в следующие адреса:
Алма-Ата. Институт филологии АИ Казахской ССР: [3, 1(71), 9] (т. 6, л.д. 31-40).
Волгоград. Обком партии: [9, 1(71), 3] (т. 5, л.д. 222-230).
Москва. Редакция газеты «Труд»: [6, 9, 1(69), 3] (т. 5, л.д. 244-281).
Оренбург. НИИ молочно-мясного скотоводства. Кандидату с/х наук Мушину С. (совместно с Бариевым): [9, 3, 1(71)] (т. 5, л.д. 88-97).
Мурманск. Обком партии: [15, 1(72)], «Обращение к Генеральному Прокурору» (т .5, л.д. 155-164). Тула. Обком партии: «Обращение к Генеральному Прокурору СССР» (т. 5, л.д. 172-174). Москва. Институт народов Азии и Африки: [1(72)], «Обращение к Генеральному Прокурору СССР» (т. 5, л.д. 235-242).
Москва. Редакция журнала Международного рабочего движения: [1(69)] (т. 5, л.д. 147-154). Свердловск. Обком партии: [9, 1(72), 3] (т. 5, л.д. 279- 281).
Москва. Союз писателей СССР: [1(72)], «Обращение к Генеральному прокурору СССР» (т. 6, л.д. 145-157).
Москва. Научно-исследовательский институт национальных школ: [1(69), 9] (т. 6, л.д. 68-80). г. Казатин. Локомотивное депо Володаевых, Холковскому М.: [9, 3, 1(71)] (т. 6, л.д. 303-313).
В первых числах мая 1968 года ХАЛИЛОВА выехала в Москву в качестве «представителя» крымскотатарского народа, где, установив преступную связь с обвиняемыми по настоящему делу Байрамовым Решатом, Бариевым Айдером, Аметовой Светланой и другими, до июля 1968 года занималась изготовлением и распространением раз¬личных документов, в которых содержатся заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй.
Так, в середине мая 1968 года, Халилова совместно с другими приняла участие в изготовлении так называемой «Экстренной информации». Ее участие в изготовлении этого документа выразилось в том, что она участвовала в его обсуждении, а затем подписала, одобрив его содержание. В том же мае месяце 1968 года Халилова приняла участие в изготовлении так называемой «Траурной информации № 69» (т. 8, л.д. 12-13/33-34, 158-160, 171-174, 199-200, 208-209, 237-240, 246-247, 265-268).
Наряду с этим, Халилова лично распространяла, а в отдельных случаях собственноручно вручала клеветнического содержания документы частным лицам или представителям организаций.
Так, Халилова, находясь в Москве, направляла в город Бекабад в адрес своей знакомой Музафаровой С. «Ин¬формацию № 71» с просьбой ознакомить с ее содержа¬нием других крымских татар.
Тогда же Халилова своей родственнице Халиловой X., проживающей в г. Бекабаде, с аналогичной просьбой направила машинописные тексты «Обращения представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», «Информацию № 71» и обращение «К советской общественности» (т. 4, л.д. 21-29; т. 8, л.д. 217-218, 240-249; т. 9, л.д. 87-88).
В то же время Халилова сдала тексты «Экстренной информации», «Траурной информации № 69» и другие клеветнические документы под названием «Чирчикских громил к ответу» и «Похороны под надзором КГБ» в Институт этнографии им. Миклухо-Маклая (г. Москва) (т. 8, л.д. 250-251, 271; т. 9, л.д. 104-124).
Авторы документа под названием «Похороны под надзором КГБ» правомерные действия работников органов милиции и КГБ представляют как «... кровавую расправу над крымскими татарами» и вновь заявляют «... о трагическом положении крымских татар на местах ссылки ...».
Обвиняемый УМЕРОВ Риза на протяжении длительного времени занимался подстрекательской деятель¬ностью по возвращению крымских татар в Крым, распространял в письменной и устной форме клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. Кроме того, он участвовал в изготовлении документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй.
Так, 2 октября 1967 года, находясь в городе Симферополе, Умеров посетил Крымский облисполком и вручил заместителю председателя Облисполкома Деркачу ко¬пию клеветнического документа под названием «О ма¬лых и забытых» А. Костерина, в котором возводится клевета на национальную политику Коммунистической партии и Советского государства (т. 14, л.д. 19-31, 39-40, 54, 76, 180-183).
17 октября 1967 года другой экземпляр того же клеветнического документа Умеров вручил одному из работников Симферопольского городского управления ми¬лиции, когда он был приглашен с целью выяснения его личности, т. е. совершил преступление, предусмотренное ст. 187-1 УК Украинской ССР (т. 14, л.д. 5-18, 40, 54, 71).
В марте 1968 года Умеров организовал многолюдное сборище крымских татар в доме жителя поселка завода «Ташавтомаш» Ибраимова Арифа по ул. Ленина, д. 21. На этом сборище по инициативе Умерова была зачитана «Информация № 62», содержащая клеветнические из-мышления о якобы бесправном положении крымско¬татарского народа.
Положение крымскотатарского народа, как утверждается в этой «информации» «.. . особенно после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года связано с арестами ..., произволом и беззаконием проводимыми на местах ссылки, в Крыму и в Москве над его представителями, ..». Там же указывается, что якобы в Крыму в отношении крымских татар проводится расистская политика.
На том же сборище Умеров выступил с клеветнической и подстрекательской речью о том, что «несмотря на многочисленные всевозможные обращения и заявления в высшие органы власти никаких сдвигов с реше¬нием национального вопроса крымских татар нет», и г предложением усилить «борьбу за возвращение в Крым* путем сбора денежных средств и посылки «представителей» в Москву (т. 14, л.д. 41-42, 71-72, 184-185, 203-207, 214-216).
В конце марта 1968 года Умеров в своем доме организовал очередное сборище крымских татар, на котором присутствовало около пятидесяти человек, проживающих в поселке завода «Ташавтомаш».
На этом сборище по инициативе Умерова была зачи¬тана клеветническая «Информация № 64» (т. 12, л.д. 99-101; т. 14, л.д. 43-44, 72, 168-169, 177-178, 191-194, 203-207).
В июне 1968 года Умеров выехал в город Москву в ка¬честве «представителя крымскотатарского народа» и, установив преступную связь с обвиняемой Аметовой Светланой и другими, до начала июля 1968 года занимался распространением клеветнических документов. В частности, он вместе с Аметовой Светланой и Асановой Зерой посетил редакцию журнала «Азия и Африка сегодня» и распространил путем вручения сотрудникам журнала клеветнические документы под названием «Обращение к советским писателям, работникам науки и искусства, политическим и общественным деятелям СССР», «Чирчикских громил к ответу», «Похороны под надзором КГБ», «Экстренная информация», «Траурная информация № 69», а также письмо, адресованное в Политбюро ЦК КПСС и другие высшие органы за под-писью 16-ти человек крымскотатарской национальности (т. 6, л.д. 203-240; т. 8, л.д. 184-185, 195-197, 203-209; т. 14, л.д. 45-46, 53-55, 72-74).
Тогда же Умеров, Аметова С. и Асанова посетили Институт международного рабочего движения и распространили в этом институте «Траурную информацию № 69», путем вручения ее секретарю директора института. Кроме того, Умеров вместе с Аметовой и Асановой посетили Академию Медицинских наук СССР и распространили там документы под названием «Обращение к советским писателям, работникам науки, искусства, политическим и общественным деятелям СССР», а так¬же «Траурная информация № 69» (т. 5, л.д. 146-154; т. 6, л.д. 241-250; т. 8, л.д. 175-176, 195-197, 208-209; т. 14, л.д. 45-46, 53-55, 72-74).
Помимо распространения вышеуказанных клеветнических документов, Умеров в июне 1968 года, находясь в городе Москве, принял участие в изготовлении злоб¬ного клеветнического документа под названием «Информация № 70» (т. 14, л.д. 46-47, 53-55, 73-74; т. 17, л.д. 85-126; т. 19, л.д. 258-259).
После размножения «Информации № 70» в июне 1968 года Умеров вместе с Мурахасом (материалы в отношении его выделены в отдельное производство) посетил Министерство просвещения СССР и распространил среди сотрудников этого Министерства «Информацию № 70», а также «Траурную информацию № 69». То есть со¬вершил преступление, предусмотренное ст. 190-1 УК РСФСР (т. 14, л.д. 59-61, 70-71, 220).
Начиная с 1966 года, активно включился в подстрекательскую деятельность по возвращению крымских та¬тар в Крым и обвиняемый Эминов. В 1967 году он вошел в нелегальную так называемую «инициативную группу», созданную в городе Ташкенте, члены которой занимаются подстрекательством татар на массовое возвращение в Крым, изготовлением и распространением различных клеветнических документов, порочащих советский госу¬дарственный и общественный строй, сбором под ними подписей крымских татар, организацией сборищ крымских татар и направлением е Москву «представителей» для решения там так называемого крымскотатарского вопроса.
В мае 1968 года Эминов выехал в город Москву в ка¬честве «представителя» крымских татар, где совместно с обвиняемыми Байрамовым, Халиловой, Кадыевым и другими принял участие в изготовлении документов под названием «Экстренная информация» и «Траурной ин¬формации № 69» (т. [14], л.д. 121-130, 131-149, 155-158; т. 3, л.д. 336-339, 355-362).
После возвращения в Ташкент, в конце июня 1968 го¬да Эминов организовал крымских татар в доме жителя поселка завода «Ташавтомаш» Анафиева Муслима по улице Ленина, дом № 39, где в присутствии 30-40 человек он зачитал вышеупомянутые «Экстренную информацию» и «Траурную информацию № 69», а также «Ин¬формацию № 70», составленную обвиняемыми Байрамовым, Кадыевым, Халиловой, Аметовой, Умеровым, Бариевым и другими после отъезда Эминова из Москвы. Этим самым Эминов распространил содержащиеся в этих клеветнических «информациях» заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй (т. 14, л.д. 136-145, 155-158, 160-162, 163-165, 166, 167, 168-174, 175-176, 177-173).
В августе 1968 года Эминов организовал очередное сборище крымских татар, живущих в поселке завода «Ташавтомаш» в доме обвиняемого Умерова Ризы по улице Жданова, дом № 7. На этом сборище в присутствии 20-30 человек Эминов зачитал текст другого клеветнического документа под названием «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-17 мая 1968 года в Москве и Крыму» и собрал подписи под этим документом лиц, участвующих в сборище, тем самым он распространил содержащиеся в нем заведомо ложные измышления, порочащие совет¬ский государственный и общественный строй (т. 14, л.д. 137-145, 155-158, 163-165, 166-167, 168-174).
Несмотря на неоднократные разъяснения и беседы, проводившееся с Хаировым со стороны партийной организации и руководства Узбекской республиканской ла¬боратории госнадзора за стандартами и измерительной техникой, а также в Октябрьском РК КП Узбекистана об ошибочности его взглядов, несовместимых с политикой партии и Советского государства, обвиняемый Хаиров с осени 1967 года стал принимать активное участие в деятельности по разрешению так называемого крымскотатарского вопроса. Являясь членом нелегальной так называемой «инициативной группы» в г. Ташкенте, Хаиров неоднократно участвовал на нелегальных сбо¬рищах этой группы, на которых обсуждались вопросы активизации работы среди крымских татар по ознакомлению их с различного рода клеветническими документами, по организации сбора подписей под этими документами, о направлении в Москву «представителей» крымских татар и другие вопросы.
Как член указанной нелегальной «инициативной группы» Хаиров в период 1967-1968 гг. неоднократно принимал участие на нелегальных сборищах крымских татар, на которых выступал с клеветническими и подстрекательскими речами.
Так, в сентябре 1967 г. Хаиров участвовал на нелегальном сборище крымских татар в г. Алмалыке. В своем выступлении на этом сборище Хаиров, возводя клевету на политику партии и правительства в национальном вопросе, высказывал суждения, порочащие Указ Пре¬зидиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 г. «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму», называл этот указ «половинчатым» и при¬зывал к тому, чтобы направляли в Москву «представителей» крымских татар и продолжали писать в соответствующие инстанции индивидуальные и коллективные письма с требованием решать вопрос о возвращении крымских татар б Крым.
С аналогичными измышлениями Хаиров выступил также и на нелегальном сборище представителей «ини¬циативных групп» Ташкентской области, которое состоялось летом 1968 г. в г. Алмалыке (т. 13, л.д. 121-135).
В сентябре 1967 года Хаиров являлся участником не¬легального сборища представителей «инициативных групп», собравшихся в г. Ленинграде с различных мест Узбекистана и Таджикистана. На этом сборище была составлена и принята «Информация № 5», авторы ко-торой в клеветническом духе описывают положение крымских татар в СССР.
Широкое разъяснение партийными и государственными органами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года в этом документе охарактеризовано как шантаж, обман и запугивание крымских татар, а места их жительства названы ссылкой (т. 13, л.д. 76-78, 235-236).
В феврале 1963 г. Хаиров принимал участие на другом аналогичном нелегальном сборище крымских татар, которое состоялось в г. Фергане. На этом сборище выступил и Хаиров, который отчитался о работе, проделанной ташкентской «инициативной группой» и на этом же сборище была составлена и принята «Информация-отчет № 9», в которой содержатся измышления о том, что яко¬бы по отношению к крымским татарам необоснованно применяются произвол и репрессии, что их национальные права продолжают оставаться ущемленными (т. 13, л.д. 79-89, 97-110).
В апреле 1968 г. Хаиров в г. Ташкенте одобрил, под¬писал и тем самым принял участие вместе с другими в изготовлении документа с провокационным названием «Похороны под надзором КГБ» (т. 3, л.д. 330-331; т. 13, л.д. 21).
Летом 1968 г. при участии Хаирова б Ташкенте на одном из нелегальных сборищ «инициативной группы» было принято решение собрать факты для составления документа «К оценке текущего момента в крымскотатарском вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму». Вскоре этот документ был составлен от имени граждан крымскотатарской национальности, проживающих в Ташкенте. По решению той же «ини¬циативной группы» было организовано распространение указанного документа среди крымских татар. Этот до¬кумент изъят в частности у обвиняемых Гафарова Р. и Байрамова, а также у Баева Гомера, арестованного УКГБ при СМ УССР по Крымской области. В 1968 году этот документ зачитывался среди лиц татарской национальности, проживающих в поселке СоюзНИХИ Орджоникидзевского района, Ташкентской области. Одновременно с этим документом распространялся другой доку¬мент «Траурная информация № 69». С этим клеветническим документом были ознакомлены ряд крымских татар, проживающих в поселке «Ташавтомаш» (т. 3, л.д. 147-153, 222-223; т. 13, л.д. 97-100, 168-173; т. 14, л.д. 157-158; т. 16, л.д. 140-145).
Чтобы создать видимость одобрения широкими массами крымских татар указанных выше двух клеветнических документов, путем обмана, не показывая самих документов, собирались подписи. Списки с этими подписями впоследствии были переданы Хаирову, у которого они изъяты во время обыска (т. 9, л.д. 2-7, 20-30; т. 12, л.д. 25-30, 55-58).
20 июня 1968 г., будучи в Крыму, Хаиров посетил Симферопольский музей, где в книге отзывов произвел клеветническую запись. Так, Хаиров, возводя клевету на национальную политику партии и правительства, писал, что судьба крымских татар «... трагически сложилась .. .», что фальсифицируется история «.. . этой многострадальной нации» (т. 13, л.д. 40, 273-284).
В июне 1968 года в период своего пребывания в Крыму Хаиров произвел в своем блокноте записи, в которых возводит злобную клевету на политику КПСС и пра¬вительства.
Характеризуя крымских татар как ограбленных, уни¬женных и выброшенных, Хаиров далее указывает в своем пасквиле: «Противоречия между действиями пра¬вящих кругов в области национальной политики с одной стороны и тем что записано в Конституции СССР и Про¬грамме КПСС с другой — вопиющи и они порождают борьбу» (т. 9, л.д. 2-7; т. 11, л.д. 59-64, 65).
В сентябре 1968 г. Хаиров намеревался распространить так называемое «информационное сообщение» о встрече представителей инициативных групп городов и районов Ташкентской области, которая состоялась 8 сентября 1968 г. в г. Ангрене. В этом документе также содержатся заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. Так, авторы документа утверждают о «... трагической судьбе ...» крымских татар, что их национальные права якобы ущемлены «, . .врагами ленинской национальной политики ...» и что «... на местах спецпоселений были предприняты целый ряд акций, направленных на под¬рыв национального движения крымских татар. ..». В подтверждение этих домыслов авторы документа не¬ обоснованно ссылаются на факты привлечения лиц крымскотатарской национальности за общеуголовные преступления. Распространить указанный клеветнический документ Хаиров не успел в связи с арестом и изъятием у него во время обыска 23 экземпляров этого документа (т. 9, л.д. 2-7, 74-119; т. 13, л.д. 3, 5-6).
КАДЫЕВ, проживая в г. Самарканде, начиная с декабря 1966 года занимался активной подстрекательской деятельностью, направленной на организацию массового выезда граждан татарской национальности в Крым и разрешение так называемого крымскотатарского во¬проса.
Так, еще в декабре 1966 года Кадыев, работая в Самаркандском государственном университете, высказывал среди своего окружения клеветнические измышления на проводимую КПСС и Советским правительством национальную политику и на положение крымских татар, заявляя, что они якобы «. .. не имеют своего искус¬ства, литературы, журналов и газет» (т. 19, л.д. 30-31, 66-67; т. 9, л.д. 156-159).
В начале августа 1967 года Кадыев изготовил документ под названием «Обращение крымскотатарской мо¬лодежи Самаркандской области», в котором заведомо ложно утверждает, что татар, проживавших в Крыму, якобы «... обрекали ... на физическое национальное вымирание», что будто бы они лишены прав «.. . на всестороннее национальное развитие ...», а также в отношении их Коммунистической партией и Советским правительством как будто проводится политика, которая является «... прямым нарушением принципов ленинской национальной политики». Изготовив этот клеветнический документ, Кадыев его распространил среди граждан татарской национальности, проживающих в городе Самарканде (т. 19, л.д. 32-33, 35-37).
После выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму», Кадыев пытался принизить политическое значение Указа, опорочить его содержание, утверждая, что Указ будто бы является «половинчатым» и «... обманом народа» (т. 9, л.д. 151-152, 158-159; т. 19, л.д. 68-70).
Несмотря на разъяснение Кадыеву ошибочности и политической вредности его взглядов, а также предупреждения, Кадыев продолжал заниматься антиобществен¬ной деятельностью.
В декабре 1967 года Кадыев в гор. Самарканде изготовил злобный клеветнический документ в адрес Генерального Секретаря КПСС. В указанном документе Кадыев вновь возводит клевету на советский государственный и общественный строй.
Охаивая советскую действительность, он пытается доказать, что якобы «. .. сегодняшнее положение крымскотатарского народа печально и ужасно...» и что национальная политика Коммунистической партии и Советского правительства привела будто бы к тому, что «. .. крымская нация как таковая сегодня не существует, — советская власть, — указывает Кадыев в своем пасквиле, — породила крымскотатарскую нацию, но она ее и уничтожит .. .» Названный клеветнический документ был распространен среди широкого круга граждан (т. 2, л.д. 203-206; т. 8, л.д. 13-14; т. 9, л.д. 127, 135-150; т. 16, л.д. 64-67; т. 19, л.д. 38-40 и 55-56).
В первых числах мая 1968 года Кадыев в качестве «представителя» выехал в Москву, где пробыл до конца июля 1968 года. Находясь там, он помимо того, что лично составил указанные выше документы, совместно с Языджиевым изготовил «Закрытое письмо членам инициативных групп Самаркандской области» (т. 8, л.д. 12-13; т. 9, л.д. 164-167, 169-170; т. 7, л.д. 12-16, 35-37, 89-91, 96-104, 211-212, 245-246; т. 19, л.д. 39-40, 55-56, 65-66, 91-92, 250).
В «Закрытом письме» членам инициативных групп Самаркандской области, заведомо ложно описывая правомерные действия органов власти в гор. Москве 16-18 мая 1968 года по восстановлению нарушенного обще¬ственного порядка и факт выдворения нарушителей из Москвы, Кадыев и Языджиев пытаются доказать, что это якобы была «зверская расправа с предварительной облавой, учиненная... над представителями народа органами КГБ, милиции и солдатами, еще раз продемонстрировала отношение партии и правительства к ... национальному вопросу.. .» крымских татар (т. 8, л.д. 12-13; т. 19, л.д. 39-40, 91-92 и 250).
В августе 1968 года Кадыев, находясь в гор. Бахчисарае, Крымской области, посетил исторический музей, где в присутствии ряда граждан высказывал заведомо ложные измышления о национальной политике КПСС и Советского правительства, а затем вручил сотруднице музея гр-ке Клипаченко Л. И. упоминавшее выше клеветническое письмо на имя Генерального Секретаря ЦК КПСС (т. 9, л.д. 127, 129-133, 135-146).
Обвиняемый ГАФАРОВ, возвратившись в октябре 1967 года из заключения, вновь активно занялся антиобщественной, подстрекательской деятельностью по разрешению так называемого крымскотатарского вопроса.
В гор. Ангрене Гафаров вошел в состав нелегальной так называемой городской «инициативной группы», возглавил ее и стал продолжать свою антиобщественную деятельность.
Так, в декабре 1967 года Гафаров как руководитель ангренской «инициативной группы» выехал в гор. Ле¬нинск, Андижанской области УзССР, где принял участие в нелегальном совещании «представителей инициатив¬ных групп» и изготовлении клеветнического документа под .названием «Информация — отчет № 8». В указанном документе Гафаров и другие «представители инициативных групп» заведомо ложно утверждают, что якобы в настоящее время «.. . еще больше усилились новые гонения, преследования и репрессии против трудящихся крымских татар .. .», что будто бы «... до сих пор томятся в тюрьмах десятки крымских татар, участвовавших в национальном движении...» и как будто «... органы власти . .. повсеместно проводят многочисленные обыски и массовые допросы крымских татар с целью создания и фабрикации так называемого уголовного дела, предметом обвинения в котором является движение народа за восстановление национального равноправия» (т. 9, л.д. 177, 179, 216-224, 226-228; т. 16, л.д. 1-175; т. 17, л.д. 1-126; т. 18, л.д. 1-194; т. 19, л.д. 1-3, 12-15 и 256-257).
Наряду с этим Гафаров систематически организовывал у себя дома нелегальные сборища, на которых оглашались имевшиеся у него документы, содержащие заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, а также сам лично занимался распространением их среди своего окружения. Так, в мае-июле 1968 года на происходивших в доме Гафарова нелегальных сборищах были оглашены присутствовавшим имевшиеся у него «Траурная информация № 69» и «Информация № 70 и 71» (т. 9, л.д. 180-191, 205-209, 212-225, 229-231 и 236-239; т. 18, л.д. 24-31, 64-67, 140-167, 168-174, 154-262; т. [?], л.д. 37-58).
В тот же период Гафаров сам лично среди граждан татарской национальности распространил клеветнические документы: письмо обвиняемого Кадыева Роллана Генеральному Секретарю ЦК КПСС, «Информацию № 70», Письмо Костерина А. Е. председателю Совета Национальностей Верховного Совета СССР и в редакцию журнала «Новый мир» и другие. Так, е письме А. Е. Костерина председателю Совета Национальностей Верхов¬ного Совета СССР и в редакцию «Новый мир» принижается политическое значение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму» и опорочивается его содержание. Автор этого злобного клеветнического документа утверждает, что якобы указ является «...хитрой ловушкой для простодушных людей, неискушенных в тонкостях юридического и бюрократического языка» и что будто бы в Советском государстве «... пышно распустился великодержавный шовинизм ..,», нарушаются права и дискриминируются малые нации (т. 16, л.д. 24-31, 64-67, 140-174; т. 17, л.д. 73-126; т. 9, л.д. 180-191, 205-209, 220-223, 226-231).
ЯЗЫДЖИЕВ И. М.,участник ВОВ, проживая на ст. Красногвардейская Булунгурского района Самаркандской области на протяжении ряда лет, начиная с 1965 года занимался подстрекательской деятельностью, направленной на возвращение граждан татарской национальности в Крым и разрешение так называемого крымскотатарского вопроса.
Являясь членом так называемой «инициативной группы» Языджиев изготавливал и распространял документы, содержащие заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй (т. 15, л.д. 128-129, 139-140, 229-230, 245-246, 248-249, 256-257, 258-259).
Так, летом 1967 года Языджиев у себя дома изготовил, а затем размножил и распространил так называемое «открытое письмо». В этом письме он принижает поли¬тическое значение Указа Президиума Верховного Со¬вета СССР от 5 сентября 1967 года «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму», утверждая, что этот указ оказался «бесплодным, ему кет почтения». В отношении заголовка указа автор пишет: «Расшифровка его гораздо труднее, чем расшифровка иероглифов древности».
В письме возводится клевета на политику Коммунистической партии и Советского правительства по национальному вопросу, на правомерные действия партийных и советских органов. Сравнивая положение греческих патриотов с крымскими татарами, Языджиев утверждает, что будто бы в Узбекистане они — крымские татары — задерживаются насильственными методами, преследуются и не пользуются всеми правами граждан СССР.
Указанное письмо Языджиев а было распространено среди широкого круга граждан татарской национальности. В частности, два экземпляра «открытого письма» были изъяты при обыске в доме у обвиняемого Гафа-рова в гор. Ангрене, кроме того, гр. Сейтумеров Р. про-читал это «письмо» в г. Чирчике и большое количество граждан татарской национальности ознакомились с письмом в г. Ташкенте (т. 15, л.д. 130-131, 209-213, 214-217; т. 16, л.д. 15-18).
Осенью 1967 года Языджиев изготовил документ, начинающийся словами: «Крымскотатарский народ почти четверть века лишен отчизны.. .», в котором он вновь умаляет политическое значение Указа Президиума Вер¬ховного Совета СССР от 5 сентября 1967 г. «О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму» и утверждает, что упомянутый указ якобы не изменил существующий Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1956 года и он будто бы «... не со¬ответствует имени националистической нации».
Извращая советскую действительность, правовое и экономическое положение татар, он указывает, что «новый указ фактически считает крымскотатарский народ саженцами перевезенными из Крыма в республики Средней Азии . ..» (т. 15, л.д. 4, 73, 118, 127-129).
В сентябре 1967 года Языджиев принял участие в организованном нелегальном сборище крымских татар в городе Ленинабаде и совместно с другими изготовил «Информацию № 5», в которой возводится клевета на деятельность партийных и советских органов в период разъяснения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5. 9. 1967 года. В частности в ней указано, что все собрания «.. . по разъяснению указа носили характер шантажа, давления, обмана и замучивания членов инициативных групп областей, городов и населенных пунктов». Далее авторы утверждают, что «само появление нового указа, снимающего огульное обвинение с нашего народа, свидетельствует о ложности подобных утверждений и здесь не видно не только логики, но и здравого смысла» (т. 15, л.д. 124-125, 159, 205-208).
В октябре 1968 года Языджиев изготовил для распространения документ, адресованный в редакцию газеты «Правда». В этом документе возводится злобная клевета на национальную политику Коммунистической партии и Советского правительства. Автор неоднократно про¬водит мысль, что положение крымскотатарского народа в СССР, якобы находящегося в резервации «...ничуть не отличается от положения негров и индейцев США». Он провокационно утверждает, что якобы советская власть дожидается, чтобы «... США раньше решили на-циональный вопрос индейцев, чем Советский Союз — национальный вопрос крымскотатарского народа!?» Указанный документ не был Языджиевым распространен в связи с изъятием документа во время обыска.
В письме rp-ну Костерину, изготовленном Языджиевым в октябре 1968 года, автор вновь порочит национальную политику Советского правительства, право¬мерные действия органов советской власти и подстрекает адресата на новые провокационные действия. В частности он пишет: «Мы уверены, что вы достаточно оценили вой узбекских властей — это и есть плод и сила ваших писем и статей в защиту малых и забытых, которые заставили их жужжать». Однако, принятыми мерами этот документ при обыске у Языджиева был изъят (т. 15, л.д. 116-118, 128).
В ноябре 1968 года Языджиев изготовил, размножил и передал гражданам татарской национальности для распространения документ, начинающийся слезами: «Любой рожден свободным, равным, и без всяких при¬говоров судьбы ...».
В этом пасквиле автор возводит гнусную клевету на советский государственный и общественный строй, на национальную политику правительства СССР, а также на правомерные действия органов советской власти.
Современную политику Коммунистической партии и Советского правительства он расценивает и отождествляет с политикой и событиями 1937 года.
Языджиев называет Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5. 9. 1967 года якобы пустой декларацией о реабилитации крымских татар.
Говоря о движении крымских татар за возвращение в Крым автор указывает, что якобы они «... подобно американскому негритянству, совершает шествие на Москву и если суждено этой социалистической нации погибнуть, то пусть она погибнет на Красной площади или в крайнем случае на пути к Москве ... Другого вы¬хода нет».
В заключении автор возводит клевету на действительное положение крымских татар, проживающих в республиках Средней Азии, утверждая, что они «. .. веч¬ные рабы произвола», что над ними якобы издеваются, преследуют и глумятся над их человеческим достоин¬ством {т. 15, л.д. 141, 142, 160, 170-172, 195-204).
Допрошенный в качестве обвиняемого по существу предъявленного ему обвинения по ст. ст. 190-1 УК РСФСР и 187-1 УК УССР БАЙРАМОВ Решат виновным себя не признал. Подтверждая изготовление и распространение документов, перечисленных в постановлении о предъявлении ему обвинения, Байрамов вместе с тем отрицал наличие в них заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (т. 8, л.д. 103-108).
Однако, виновность обвиняемого Байрамова в предъявленном ему обвинении доказана следующим:
Наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, подтверждается содержанием перечисленных в обвини¬тельном заключении и приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств документов (т, 2, л.д. 199, 200-208, 214-217, 223-227; т. 3, л.д. 20, 29-52, 55, 56, 89-91, 108-121, 125-133, 138-168, 172-190, 203-204, 212-228, 230-241, 244-276, 297-335, 336-362, 363-368; т. 16, л.д. 74-78, 79-90, 91-110).
Факт изготовления Байрамовым клеветнических документов «Информации № 60, 61, 62, 63, 64 и 68», «Геноцид в политике правительства Советского государства», подтверждается показаниями самого Байрамова, его подписями под этими документами и изъятием этих документов во время произведенных обысков на квартирах Байрамова, Гафарова и других (т. 3, л.д. 29-52, 138-146, 165-168, 172-176, 320-325, 336-339; т. 6, л.д. 152-157, 202-208, 314-326; т. 16, л.д. 74-110; т. 8, л.д. 2, 17-23, 25-29, 36-38, 55-60, 68, 106-109), заключением почерковедческой экспертизы за № 1156 от 23 декабря 1968 года (т. 6, л.д. 1-17).
Установление Байрамовым преступных связей по изготовлению документов клеветнического характера, как «Траурной информации № 69», «Информации №№ 70, 71», «Обращения представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Вер¬ховного Совета СССР», «Обращения представителей крымскотатарского народа к мировой общественности», письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, письма «инициаторам города Чирчика», совместно с обвиняемыми Бариевым, Аметовой, Халиловой, Эминовым и другими подтверждается:
Показаниями самого Байрамова и подписями этих документов (т. 2, л.д. 221-222; т. 3, л.д. 108-111, 154-155, 267, 299-300, 316-319, 354; т. 6, л.д. 251-253; т. 8, л.д. 2-3, 5-6, 9-10, 29-30, 36-37, 60-63, 106; т. 19, л.д. 258-259), показа¬ниями обвиняемого Бариева А., который показал, что они вместе с Байрамовым составили «Информацию № 71», «Письмо на имя Генерального Секретаря ООН У Тана» и письмо «Инициаторам города Чирчика» (т. 8, л.д. 126-127, 135, 159), показаниями обвиняемых Аметовой С. и Халиловой М., подтвердивших, что Байрамов совместно с ними и Бариевым составили письмо на имя Генерального Секретаря ООН У Тана (т. 8, л.д. 173-174, 242-243), заключением почерковедческой экспертизы, на которой видно, что подпись от имени Байрамова в письме «Гене¬ральному Секретарю Организации Объединенных Наций У Тану» выполнена Байрамовым (т. 6, л.д. 1-17), а также изъятием у гражданки Улановой Э. А., проживающей в городе Симферополе документа «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», в котором имеется подлинная подпись обвиняемого Байрамова Р. (т. 19, л.д. 253-259).
Составление обвиняемым Байрамовым писем в адрес обвиняемого по делу Хаирова, а также Мемишева и Рустемова, в которых предлагалось последним организовать распространение клеветнической «Информации № 71» и собрать подписи граждан татарской национальности под этим документом, подтверждается показания¬ми Байрамова (т. 8, л.д. 53-54, 108) и изъятием этих пи¬сем с личными подписями обвиняемого Байрамова (т. 4, л.д. 10-13, 30-53).
Факт распространения Байрамовым указанных выше документов, изготовленных как им самим, так и в со¬авторстве с другими, а также клеветнических документов: «Обращения к советским писателям, работникам науки, искусства и культуры, политическим и обще¬ственным деятелям СССР», «Чирчикских громил к ответу», «Похороны под надзором КГБ», «Кровавое воскресенье», «Обращения к советской общественности, Президиуму Верховного Совета СССР от имени 40 крым¬ских татар, возвратившихся в Крым», «Информации с 15 мая по 2 июня 1968 года о фактах неслыханных ре¬прессий против крымских татар в Крыму и в пути эта¬пирования», «Письма в Политбюро ЦК КПСС, Прези¬диум Верховного Совета СССР, Председателю Совета Министров СССР и Генеральному Прокурору СССР от имени 16-ти представителей крымскотатарского народа в Москве», «Протеста на имя ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Генерального Прокурора СССР», «Письма в Политбюро ЦК КПСС от имени крым-ских татар, проживающих в Сырдарьинской области», «Письма Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР и в другие адреса от имени крымских татар, проживающих в г. Баку» подтверждается показаниями самого обвиняемого Байрамова (т. 8, л.д. 1-109), показаниями обвиняемых Бариевым (т. 8, л.д. 158-160) и Аметовой (т. 8, л.д. 208-209), наличием перечисленных документов вместе с кон¬вертами, в которых они вкладывались, поступившими в следственные органы этих конвертов с документами от адресатов, которым они были направлены с целью рас¬пространения (т. 4, л.д. 30-53, 79-99, 103-414; т. 5, л.д. 1-33, 112-119, 178-188, 206-220, 302-355; т. 6, л.д. 19-23, 81-91, 107-116, 117-135, 141-144, 174-200, 203-208), фактом обна¬ружения и изъятия большинства указанных выше клеветнических документов во время обысков у обвиняемых Байрамова (т. 2, л.д. 2-10, 221-227; т. 3, л.д. 29-52, 54, 108-111, 112-133, 138-168, 172-176, 203-204, 230-234, 244-254, 256-257, 265-266, 297-325, 330-333, 336-347, 354-362), Гафарова Р. (т. 16, л.д. 55-63, 70, 71-110, 140-182, 220-221, 254-262; т. 17, л д. 73-126, 240-250) у жителей гор. Москвы Григоренко П. Г. (т. 20, л.д. 4-56), г. Симферополя Ула¬новой Э. (т. 20, л.д. 92-101), заключениями почерковедческих экспертиз, из которых явствует, что записи от имени Байрамова на почтовых конвертах, в которых были вложены клеветнические документы, а затем рас¬пространены, исполнены им {т. 4, л.д. 10-14, 54-63; т. 5, л.д. 63-87; т. 6, л.д. 1-17), а также показаниями свидетелей: Смирновой Г. И., которая показала о том, что она по просьбе Байрамова за вознаграждение размножила на пишущей машинке в большом количестве целый ряд документов, которые затем распространялись им (т. 9, л.д. 5-8), Халиловой 3. С, которая пояснила, что, будучи в Москве в мае 1968 г., Байрамов дал ей для ознакомления «Траурную информацию № 69» и «Экстренную ин¬формацию» (т. 7, л.д. 245-246), Амзаева М., показавшего, что в феврале-марте 1968 года в г. Москве зачитывались среди лиц крымскотатарской национальности «информации» за №№ 63 и 64, которые, как сказано выше, были составлены обвиняемым Байрамовым (т. 8, л.д. 35-37), Мамутова Ш., который рассказал о том, что Байрамов вместе с Бариевым участвовал в обсуждении в мае 1968
года в г. Москве «Информации № 68» и что в июле 1968 года он получил по почте от Байрамова «Экстренную информацию» (т. 6, л.д. 331-339), Абдураманова У., который показал, что в мае-июне 1968 года он получил из Москвы по почте несколько «информации», которые за¬читал в присутствии 50-60 человек в совхозе «Нарпай» Навоинского района (т. 6, л.д. 299-300). Указанное обстоятельство подтвердил на допросе Байрамов, лично от¬правивший ряд документов, как, например «Кровавое воскресенье», «Информации № 71 и 72», которые изъяты 13. 12. 1968 года на квартире Абдураманова (т. 6, л.д. 285-298), Ломакина В. В., который сообщил о том, что в июне 1968 года Байрамов прислал ему из Москвы по почте клеветнические документы «Информацию № 70», «Чирчикских громил к ответу», «Обращение к советским писателям, работникам науки, искусства, политическим и общественным деятелям СССР», «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», «Траурную информацию № 69» и «Информация с 15 мая по 2 июня 1963 года о фактах неслыханных репрессий против крымских татар в Крыму и в пути этапирования», и в письме просил его ознакомить с этими доку¬ментами своих товарищей (т. 6, л.д. 163-166).
Распространение Баировым документов, автором которых является Костерин А. Е. и Григоренко П. Г., а также некоторых других документов, подтверждается показаниями самого Байрамова и фактом обнаружения и изъятия у него во время обыска этих документов (т. 2, л.д. 1-227; т. 3, л.д. 1-372; т. 8, л.д. 12-14, 21, 31-34, 43-48, 105-107).
Кроме того Байрамов изобличается показаниями свидетелей Вейсман Е. Р. (т. 4, л.д. 189-190), Кривцова М. И. (т. 4, л.д. 273-274), Черникова Р. К. (т. 4, л.д. 369), Мосечкиной Е. И. (т. 4, л.д. 408-409), Давыдова А. И. (т. 5, л.д. 20-21), Таран А. Д. (т. 5, л.д. 327-339), Савенкова В. 3. (т. 5, л.д. 339-340), Овечкина Б. В. (т. 6, л.д. 92-93), Стариковой Л. П. (т. 6, л.д. 53-59), Магазин А.А. (т. 6, л.д. 60-61).
Допрошенный в качестве обвиняемого БАРИЕВ Айдер по существу предъявленного ему обвинения по ст. 191-4 УК УзССР и ст. 190-1 УК РСФСР виновным себя не признал. Подтверждая изготовление и распространение документов, перечисленных в постановлении о предъявлении ему обвинения, Бариев вместе с тем отрицал на¬личие в них заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (т. 8, л.д. 158-160).
Однако, виновность обвиняемого Бариева в предъявленном ему обвинении доказана следующим:
Наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, подтверждается содержанием перечисленных в обвинитель¬ном заключении и приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств документов (т. 5, л.д. 24-33, 36-37; т. 5 [?], л.д. 89-96, 98-99, 113-118, 120-128, 233-234; т. 6, л.д. 137-138, 251-252, 256-264).
Факт изготовления Бариевым клеветнических доку¬ментов — «Информации №№ 67-72 и 73» подтверждается показаниями самого Бариева и его подписями под этими документами (т. 8, л.д. 116-117).
Установление Бариевым преступных связей по изготовлению документов клеветнического характера, таких как обращение «К советским писателям, работникам науки, искусства, политическим и общественным деятелям СССР», «Обращение крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», письмо на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, письмо «Инициаторам города Чирчика», «Информация № 71», с обвиняемыми Байрамовым, Аметовой, Халиловой и другими, подтверждается показаниями самого Бариева (т. 8, л.д. 114, 116-117, 134-135, 158-160), показаниями обвиняемого Байрамова Р., который показал, что он вместе с Бариевым составили «Информацию № 71», письмо «Инициаторам города Чирчика» и письмо на имя Генерального Секретаря ООН У Тана (т. 8, л.д. 108), показаниями обвиняемой Аметовой, которая пояснила, что в июне 1968 года она совместно с Бариевым и другими приняла участие в со¬ставлении «Обращения крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Со¬вета СССР», «Информации № 71» и письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана (т. 8, л.д. 208-209), показаниями обвиняемой Халиловой М. (т. 8, л.д. 242-243), заключением почерковедческой экспертизы, из которой видно, что подпись от имени Бариева в письме Гене¬ральному Секретарю Организации Объединенных На¬ций У Тану, выполнена Бариевым А. (т. 6, л.д. 1-17), а также изъятием у жительницы города Симферополя Улановой Э. А., документа «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», в котором имеется подлинная подпись обвиняемого Бариева А. (т. 19, л.д. 258-259) и у жителя города Москвы Григоренко П. Г. двух экземпляров письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, в которых также имеются подлинные подписи Бариева (т. 20, л.д. 4-56).
Факт распространения Бариевым указанных выше документов, изготовленных как им самим, так и в со¬авторстве с другими, а также клеветнических доку¬ментов: «Траурной информации № 69», «Обращение к советской общественности! и Президиуму Верховного Совета СССР» от имени 40 крымских татар, возвратив¬шихся в Крым, «Чирчикских громил к ответу», «К оцен¬ке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе», «Информации № 64», «Кровавое воскресенье» подтверждается показаниями самого обвиняемого Ба¬риева (т. 8, л.д. 110-147, 158-160), показаниями обвиняемых Байрамова (т. 8, л.д. 103-109), Аметовой (т. 8, л.д. 208-209), Халиловой (т. 8, л.д. 251), наличием перечисленных документов вместе с конвертами, в которых они вклады¬вались, поступившими в следственные органы этих конвертов с документами от адресатов, которым они были направлены с целью распространения (т. 5, л.д. 23, 24-33, 34, 36-37; т. 5 [?], л.д. 88, 89, 96, 97, 98-99, 112, 113-118, 119, 120-128, 233-234; т. 6, л.д. 136, 137-138, 251-252, 256-264), фактом обнаружения и изъятия большинства указанных выше клеветнических документов во время обысков у обвиняемых Байрамова (т. 2, л.д. 221-227; т. 3, л.д. 1 [?]-113, 147-168, 203-204, 256-257, 263-266, 247-300, 332-333, 3 [?]-362), Гафарова Р. (т. 16, л.д. 91-110, 137-139, 140-167, 220-221, 254-262; т. 17, л.д. 73-83, 247-250), у жи¬телей городов Москвы — Григоренко П. Г. (т. 20, л.д. 4-56) и Симферополя — Улановой Э. А. (т. 20, л.д. 92-101), заключениями почерковедческой экспертизы, из которых видно, что записи на почтовых конвертах адреса получателей и отправителя, в которых были вложены клеветнические документы для распространения, исполнены Бариевым (т. 4, л.д. 10-14, 54-63; т. 5, л.д. 63-87; т. 6, л.д. 1-17), а также показаниями свидетелей: Карачаева В. М., который показал, что в марте 1968 года он по предложению Бариева выступил на сборище в городе Чирчике, а затем Бариев в присутствии 150-200 человек зачитал всем «Информацию № 64» (т. 9, л.д. 70-75), Мумджи Биляла, который показал, что будучи в Москве, в августе 1968 года он познакомился с Бариевым и Аметовой, от которых услышал часть фактов, изложенных в «Информации № 73», и после возвращения в город Коканд знакомился с указанной «Информацией», на¬правленной «представителями» из Москвы на место (т. 7, л.д. 199-201), Клевлеевой Р. X., которая пояснила, что в апреле 1968 года она читала «Информацию № 67» (т. 7, л.д. 280-281), Умерова Э., который заявил, что в мае 1968 года в Москве около гостиницы «Алтай» была оглашена «Информация № 68». В отношении этой «информации» наиболее активным был Бариев (т. 7, л.д. 309-311), Буджек И., который заявил, что находясь в Москве при¬сутствовал во время составления «Информации № 72», которая была затем оглашена. В то время не придавал должного значения содержанию документа, в настоящее время убедился, что в «Информации» допущены нездоровые выпады, порочащие нашу советскую действительность, в частности, что нет у нас справедливости, демо¬кратии и равноправия (т. 7, л.д. 347-350), Бондарина С. А., который рассказал, что в конце июня 1968 года к нему на квартиру пришли Бариев и Халилова, которые вы¬сказывали клеветнические измышления об условиях жизни крымских татар, утверждая, что они якобы терпят унижения и притеснения, а затем они передали ему документы по национальному вопросу (т. 9, л.д. 98-99, 102-103). Как показала на допросе обвиняемая Хали¬лова, Бондарину были вручены документы «Траурная информация № 69» и «Чирчикских громил к ответу» (т. 8, л.д. 251).
Допрошенная в качестве обвиняемой АМЕТОВА Светлана по существу предъявленного ей обвинения по ст. 190-1 УК РСФСР виновной себя не признала. Подтверждая изготовление и распространение документов, перечисленных в постановлении о предъявлении ей обвинения, Аметова вместе с тем отрицала наличие в них заведомо ложных измышлений, порочащих совет-ский государственный и общественный строй, заявила при этом, что и в настоящее время считает, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года узаконил дискриминационную политику по отношению к крымскотатарскому народу и что в отношении крымских татар проводится насильственная ассимиляция (т. 8, л.д. 208-209).
Виновность обвиняемой Аметовой в предъявленном ей обвинении, помимо ее признательных показаний, до¬казана следующим: наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и обще¬ственный строй подтверждается содержанием перечисленных в обвинительном заключении и приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств документов (т. 3, л.д. 89-96, 112-113, 147-153, 154-155, 165-168, 203-204, 316-319, 330-331, 336-339; т. 5, л.д. 89-97, 118-159, 156-168, 168-175, 179-188, 207-220, 223-230, 232-234, 237-242, 245-261, 264-271, 274-281, 283-292; т. 6, л.д. 33-40, 64-80, 146-191, 211-232, 242-253, 304-312).
Установление Аметовой преступных связей по изготовлению документов клеветнического характера, таких как «Обращение крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, «Информации №№ 70, 71, 72, 73», с обвиняемыми Байрамовым, Бариевым, Халиловой, Умеровым и дру¬гими, подтверждается показаниями самой Аметовой (т. 8, л.д. 173-174, 199-200), показаниями обвиняемого Байрамова Р., который пояснил, что он вместе с Аметовой, Халиловой и Бариевым составили «Информацию № 71» и письмо на имя Генерального Секретаря ООН У Тана (т. 8, л.д. 106), показаниями обвиняемой Халиловой М. (т. [?], л.д. 242-243), заключением почерковедческой экспертизы, из которой видно, что подпись от имени Аметовой в письме Генеральному Секретарю Организации Объединенных Наций У Тану выполнена Аметовой С. (т. 6, л.д. 1-17), а также изъятием у жительницы города Симферополя Улановой Э. А. документа «Обращения представителей крымскотатарского народа к открываю-щейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», в котором имеется подлинная подпись обвиняемой Аметовой С (т. 19, л.д. 258-259) и у жителя города Москвы Григоренко П. Г. двух экземпляров письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, в которых также имеется подлинные подписи Аметовой (т. 20, л.д. 4-56).
Факт распространения Аметовой указанных выше документов, изготовленных как ею самой, так и в со¬авторстве с другими, а также клеветнических доку¬ментов: «Обращение к советской общественности, Президиуму Верховного Совета СССР», «Обращение к со¬ветским писателям, работникам науки, искусства, поли¬тическим и общественным деятелям», «Траурной информации № 69», «Кровавое воскресенье», «Обращение к Генеральному Прокурору СССР», «Чирчикских громил к ответу», «Письмо председателю Крымского облисполкома Чемодурову», «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму», «Похороны под надзором КГБ» и «Экстренной информации», подтверждается показаниями самой Аметовой (т. 8, л.д. 208-209), показаниями обвиняемых Байрамова (т. 8, л.д. 103-109), Бариева (т. 8, л.д. 158-160), Умерова (т. 14, л.д. 70-74), наличием перечисленных документов вместе с кон¬вертами, в которые они вкладывались, поступившими в следственные органы этих конвертов с названиями документов от различных адресатов, которым они были направлены с целью распространения (т. 5, л.д. 88, 89-97, 117, 118-154, 155, 156-164, 167, 168-175, 178, 179-188, 206, 207-220, 222, 223-230, 231, 232-234, 235, 237-242, 244, 245-261, 263, 264-271, 273, 274-281, 282, 283-292; т. 6, л.д. 32, 33-48, 68, 69-80, 145, 146-151, 210, 211-232, 242-253, 303, 304-311), фактом обнаружения и изъятия большинства указанных выше клеветнических документов во время обысков у обвиняемых Байрамова (т. 2, л.д. 221-227; т. 3, л.д. 112-113, 147-168, 203-204, 256-257, 265-266, 297-300, 332-333, 354-362), Гафарова Р. (т. 16, л.д. 91-110, 137-139, 140, 167, 220-221, 254-262; т. 17, л.д, 73, 83, 247-250), у Григоренко П. Г. (т. 20, 4-56) и Улановой Э. А. (т. 20, л.д. 92-101), заключениями почерковедческой экспертизы, из которых видно, что записи на почтовых конвертах — адрес получателя и отправителя, в которых, были вложены клеветнические документы для распространения, исполнены Аметовой С. (т. 5, л.д. 63-87; т. 6, л.д. 1-17), а также показаниями свидетелей: Куртаметова И., который показал, что, находясь в Москве в августе 1968 года встречал Аметову, которая читала перед народом «ин¬формации» и «обращения». После чтения собирали под¬писи и обсуждали содержание документов (т. 7, л.д. 145-147), Гарифовой Н., которая пояснила, что в составлении и обсуждении «Информации № 70» и документа «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Со¬вета СССР» активное участие принимала Аметова Свет-лана. В Москве она очень активно участвовала в «автономистском» движении крымских татар. Эти документы читали на сборищах и ходили по рукам, распространялись по многим учреждениям и отправлялись в места, где проживают крымские татары. Лично она (Гарифова) привезла с собой из Москвы один экземпляр «Информации № 70 и 71». В этих «информациях» имеются разные выражения и слова, неправдоподобно освещаются не¬которые события в стране (т. 7, л.д. 145-147), Джепперова А., который показал, что «Информация № 70» и «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Со¬вета СССР», распространялись среди лиц татарской на¬циональности в Москве и направлялись во все места, где проживают крымские татары (т. 7, л.д. 58-60), Курган-цева М. А., который сообщил, что во второй половине июня 1968 года в редакции журнала «Азия и Африка сегодня», явились Аметова, Умеров и Асанова. В разговоре Аметова сообщила, что она и ее коллеги уполномочены крымскотатарским народом передать его национальные требования з различные учреждения и организации, деятелям культуры и получить их поддержку. Редакцию журнала они просили опубликовать «Тра¬урную информацию № 69», при этом Аметова передала ему текст этой информации. Причем Аметова заявила, что если журнал не опубликует их информацию, то они вынуждены будут обратиться в зарубежную печать и «тогда будет хуже». Предъявленный ему конверт, на котором имеются записи: «Институт народов Азии и Африки, Москва Н-106 до востребования Аметовой С.» является тем конвертом, в котором находилась «Траур¬ная информация № 69», переданная ему Аметовой (т. 6, л.д. 209, 235-237), Белогородской И. М., которая поясни¬ла, что она знакома со многими информациями и доку¬ментами по крымскотатарскому вопросу, в частности с «Траурной информацией № 69» и документом «Чирчикских громил к ответу» (т. 9, л.д. 78-79), Кобрина М. М., который пояснил, что в июне 1968 года в редакцию Института международного рабочего движения прибыли три человека, в числе которых были Аметова и Умеров. После состоявшейся беседы с ними, Аметова положила на стол синий конверт, в котором оказались документы под названием: «Траурная информация № 69» и «Обращение к советским писателям, работникам науки, искус-ства и культуры, политическим и общественным дея¬телям СССР» (т. 4, л.д. 414-419), Холковского М. П., ко¬торый показал, что в июле 1968 года он встречал возле локомотивного депо сменного мастера, сообщившего ему, что из Москвы ему (Холковскому) прибыло письмо. Вскрыв конверт, он увидел три документа, из содержа¬ния одного из документов убедился, что в нем идет речь о крымских татарах (т. 6, л.д. 312-313). Этими документами оказались; «Обращение к советской общественности, Президиуму Верховного Совета СССР», «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР» и «Информации № 71» (т. 6, л.д. 303-311).
Подтверждением показаний обвиняемой Аметовой в распространении клеветнических документов в Институт международного рабочего движения, редакцию журнала «Азия и Африка» и Академию медицинских наук являются записи, произведенные ею в верхних левых углах «Траурной информации №-69», «копия в Институт меж¬дународного рабочего движения» (т. 5, л.д. 283), «Траур¬ной информации № 69»: «копия в редакцию журнала Азия и Африка» (т. 6, л.д. 223). «Обращения к советским писателям, работникам науки, искусства, политическим и общественным деятелям СССР»: «копия в Академию медицинских наук» (т. 6, л.д. 242).
Допрошенная в качестве обвиняемой ХАЛИЛОВА Мунире по существу предъявленного ей обвинения по ст. 190-1 УК РСФСР, виновной себя признала частично и заявила, что будучи в г. Москве, занималась изготовлением и распространением документов, перечисленных в постановлении о предъявлении ей обвинения и в этих документах содержатся резкие и неправильные утверждения, как, например, о гибели якобы 46% крымских татар, желание партийно-государственного руководства уничтожить крымских татар, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года якобы узаконил дискриминационную политику к крымскотатарскому народу, политику геноцида, политику насильственной ассимиляции, все это не соответствует действительности и написано неверно (т. 8, л.д. 264-273).
Виновность обвиняемой Халиловой помимо ее признательных показаний доказана следующим: наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, подтверждается содержанием перечисленных в обвинительном заключении и приобщенных к делу вещественных доказательств документов (т. 3, л.д. 147-153, 154-155, 165-168, 316-319, 330-331; т. 5, л.д. 144-145, 179; т. 6, л.д. 251-253; т. 19, л.д. 258-259).
Установление Халиловой преступных связей по изго¬товлении документов клеветнического характера, таких как, «Экстренная информация», «Траурная информация № 69», «Информации №№ 70 и 71», «Обращение пред¬ставителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», а также письма Генеральному Секретарю ООН У Тану, с обвиняемыми Байрамовым, Бариевым, Аметовой и дру¬гими, подтверждается показаниями самой Халиловой (т. 8, л.д. 264-273), показаниями обвиняемого Байрамова (т. 8, л.д. 106), показаниями обвиняемой Аметовой (т. 8, л.д. 208-209), а также изъятием у Улановой Э. А. доку¬мента «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Вер¬ховного Совета СССР», в котором имеется подлинная подпись обвиняемой Халиловой (т. 19, л.д. 258-259) и у Григоренко П. Г. двух экземпляров письма на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, б которых также имеются подлинные подписи Халиловой (т. 20, л.д. 4-56).
Факт распространения Халиловой документов, изго¬товленных ею в соавторстве с 'другими, а также клевет¬нических документов: «Чирчикских громил к ответу», «Похороны под надзором КГБ», подтверждается показаниями самой Халиловой (т. 8, л. д. 264-273), показа¬ниями обвиняемого Байрамова (т. 8, л. д. 32-34), Бариева (т. 8, л. и. 147), наличием перечисленных документов вместе с конвертами, в которых они вкладывались, поступившими в следственные органы названных доку¬ментов от адресатов, которым они были направлены с целью распространения (т. 4, л. д. 20-29; т. 9, л. д. 105-124), личными письмами Халиловой (т. 2, л. д. 28-30, 217-218), письмом на имя Халиловой Хатидже, направленное ею из Москвы, в котором указывает, что посы¬лает материалы и просит собрать подписи иод «Информацией № 71» (т. 2, л. д. 23), заключениями почерковедческих экспертиз, из которых видно, что запись адреса на почтовом конверте, в котором были вложены клеветнические документы, адресованном Халиловой Хатидже, и текст письма, а также подписывает имени Халиловой в письме на имя Генерального Секретаря ООН У Тана, исполнены Халиловой (т. 4, л. д. 60-61; т. 6, л. д. 8-14), а также показаниями свидетелей Музафарова С. В. (т. 9, л. д. 87-88), Бондарина С. А. (т. 9, л. д. 98-101), Буколини А. А. (т. 9, л. д. 104-[?]).
Допрошенный в качестве обвиняемого УМЕРОВ Риза в предъявленном ему обвинении по ст. ст. 1901 УК РСФСР и 1914 УК УзССР виновным себя не признал. Не отрицая факта организации им сборищ крымских татар в Поселке «Ташавтомаш», на которых по его инициативе
были оглашены тексты «Информации № 62» и «Информации № 64», вручения им копии документа «О малых и забытых»» Деркачу и работнику Симферопольского управления милиции, распространения совместно с обвиняемой Аметовой и Асановой документов в различные учреждения Москвы, а также свое участие в изго¬товлении документов под названием «Информации № 70» и «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета COOP», он вместе с тем отрицал наличие в указанных документах заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (т. 14, л. д. 70-74).
Виновность Умерова Р. в предъявленном ему обвинении подтверждается следующими имеющимися в деле доказательствами: активная роль Умерова в подстрекательстве крымских татар на массовые возвращения в Крым, организация им нелегальных сборищ, на которых по его инициативе зачитывались различные доку¬менты, подтверждается показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 36-50, 53-55, 70-74), а также показаниями свидетелей Исмаилова 3. (т. 14, л.д. 160-162), Анафиева М. (т. 14, л.д. 163-165, 217-219), Эмирсалиева И. (т. 14, л. д. 167-174), Бабич М. (т. 14, л.щ. 177-178), Мустафаева А. Ю. (т. 14, л. д. 191-194), Сулейманова Дж. (т. 14, л. д. 186-187), Ислямова Р. Р. (т. 14, л. д. 203-207), Ресулева Р. (т. 12, л.д. 99-101), и документами, изъятыми при обыске в доме Умерова (т. 14, л. д. 4).
Факт распространения обвиняемым Умеровым клеветнического документа «О малых и забытых» подтверждается показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 39-40, 53-55, 70-73), препроводительным письмом за подписью заместителя председателя Крымского облисполкома Деркача от 10 октября 1967 года и приложен¬ным к письму машинописным текстом документа под названием «О малых и забытых» (т. 14, л. д. 19-31), имеющимся в деле письменными объяснениями Умерова и Акимова С. А. (т. 14, л. д. 7-8), показанием свидетеля Деркача А. П. (т. 14, л. д. 180-183), документом «О ма¬лых и забытых», поступившим из Симферопольского управления милиции (т. 14, л.д. 5-6, 9-18).
Организация Умеровым в марте 1968 года многолюдного сборища крымских татар в доме Ибраимова Арифа, оглашение там по инициативе Умерова клеветнического документа «Информации № 62» и выступление Умерова на этом сборище с подстрекательской речью подтверждается показаниями обвиняемого Умерова (т. 14, л. д. 41-42, 70-74), свидетелей Ибраимова А. (т. 14, л. д. 184-185) и Мустафаева О. (т. 14, л. д. 214-216).
Факт организации Умеровым у себя дома многолюдного сборища крымских татар и оглашения там по его инициативе «Информации № 64» подтверждается показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 43-44, 72), свидетелей Ресулева Р. (т. 12, л. д. 99-101), Бабич Марьям (т. 14, л.д. 177-178), Эмирсалиева Иззета (т. 14, л.д. 168-174), Мустафаева Акима (т. 14, л.д. 191-194).
Распространение обвиняемым Умеровым совместно с Аметовой клеветнических документов «Обращение к советским писателям, работникам науки и искусства, политическим и общественным деятелям СССР», «Чирчикских громил к ответу», «Похороны под надзором КГБ», «Экстренная информация», «Траурная информация № 69», «Информация № 70», а также письма, адресованного в Политбюро ЦК КПСС и другие высшие органы за подписью 16ти человек крымскотатарской национальности в различные организации в городе Москве подтверждается показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 45-47, 53-55, 70-74), обвиняемой Аметовой (т. 8, л. д. 175-176, 196-197, 208-209), свидетелей Курганцева М. А. (т. 6, л. д. 209, 235-236), Степанова И. С. (г. 6, л. д. 233-234, 239-240) и самими клеветническими документами (т. 5, л. д. 146-154; т. 6, л. д. 211-232, 241-250). Распространение Умеровым совместно с Мурахасом Н. А. «Траурной информации № 69» и «Информации № 70» среди сот¬рудников Министерства просвещения СССР подтверждается показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 60-61, 70-74) и свидетеля Мурахаса Н. А. (т. 14, л.д. 220).
Участие обвиняемого Умерова в изготовлении клеветнических документов «Информации № 70» и «Обращение представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР» подтверждается наличием подписей Умерова под этими документами (т. 6, л. д. 132-135, 184-185; т. 17, л. д. 85-126; т. 19, л. д. 258-259) и показаниями самого Умерова (т. 14, л. д. 46-47, 53-55, 73-74).
Допрошенный в качестве обвиняемого по ст. ст. 1901 УК РСФСР и 1914 УК УзССР ЭМИНОВ Р. Я. виновным себя в предъявленном ему обвинении не признал. Не отрицая свое участие в составлении документов под названием «Экстренная информация» и «Траурная информация № 68», а также факты оглашения им указанных документов, «Информации № 70», «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму» на многолюдных сборищах крымских татар, он вместе с тем отрицал наличие в этих документах заве¬домо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (т. 14, л. д. 125-135, 136-141, 146-149, 155-158).
Виновность Эминова Р. Я. в предъявленном ему обвинении подтверждается следующими имеющими в деле документами:
Участие Эминова в изготовлении (клеветнических документов под названием «Экстренная информация» и «Траурная информация № 69» подтверждается показа¬ниями обвиняемого Эминова, пояснившего в частности о том, что записанные им со слов жительницы г. Ду¬шанбе Расуловой Элямие факты были помещены в «Экстренной информации» и «Траурная информация № 69» (г. 14, л. д. 125-135, 146-149, 153-158), частично показаниями свидетеля Эмирсалиева И. (т. 14, л,д. 168-172), а также имеющимися в деле указанными клевет¬ническими документами, в числе авторов которых значится фамилия Эминова (т. 4, л.д. 83-89, 94-97).
Допрошенная в качестве свидетеля Расулова-Шумаева Э. А. показала, что факты, рассказанные ею в «Траурной информации № 69», помещены в ложном и извращенном виде (т. 7, л.д. 91-104), что свидетельствует о клеветническом характере «Траурной информации № 69».
Распространение Эминовым клеветнических доку¬ментов «Экстренная информация», «Траурная информация № 69» и «Информация № 70» на многолюдном сборище крымских татар, организованном им в доме Анафиева Муслима, подтверждается показаниями са¬мого обвиняемого Эминова (т. 14, л.д. 128, 136-138, 155-158), показаниями свидетелей Эмирсалиева Извета о том, что на сборище крымских татар, состоявшемся ле¬том 1968 года в доме Анафиева Муслима были зачтены Эминовым Русланом «Экстренная информация», «Тра¬урная информация № 69» и «Информация № 70» (т. 14, Л. д. 171-174), Хаялиева Э. и Карабашова С, пояснив¬ших о том, что -на сборище крымских татар, организованном летом 1968 года в доме Анафиева Муслима Эминовым были зачтены какие-то информации (т. 14, л. д. 166-167, 175-176), а также показаниями свидетелей Анафиева М. (т. 14, л.д. 177-178), Бабич М. (т. 14, л.д. 177-178) и Исмаилова 3. (т. 14, л. д. 160-162).
Распространение Эминовым клеветнического документа «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 г. В Москве и Крыму» и сбор подписей под этим документам на сборище татар, организованном Эминовым в доме обвиняемого Умерова Р., подтверждается показаниями самого Эминова (т. 14, л.д. 139-141, 155-158), свидетелей Хаялиева Э. (т. 14, л.д. 166-167), Эмирсалиева И. (т. 14, л. д. 172), Анафиева М. (т. 14, л, д. 163-165), а также самим клеветническим документом под названием «К оценке текущего момента. ..» (т. 17, л. д. 240-248).
Допрошенный в качестве обвиняемого ХАИРОВ ИЗЗЕТ в предъявленном ему обвинении по ст. ст. 1914 УК УзССР и 1871 УК Украинской ССР виновным себя не признал и от дачи показаний отказался (т. 13, л. д. 11-261 48). Виновность обвиняемого Хаирова в предъявленном ему обвинении доказана следующим:
Наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй подтверждается содержанием самих документов, изготовлением и распространенным которых вменяется Хаи-рову б вину (т. 3, л, д. 147-153, 222-223, 330-331; т. 10, л. д. 2-7, 74-119, 273~[?3; т. 11, л, д. 65; т. 13, л. д. 102, 235-236).
О том, что Хаиров является членом нелегальной «информационной труппы» в гор, Ташкенте, принимал участие на нелегальных сборищах, состоявшихся в го¬родах Ташкенте, Алмалыке, Ленинабаде и Фергане, о его клеветнических выступлениях на сборищах, а так¬же о его роли как одного из организаторов распространения клеветнических документов «Траурная информация № 69» и «К оценке текущего момента в крымско¬татарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая в Москве и Крыму» и в сборе подписей крымских татар под этими документами подтверждается показа¬ниями ряда свидетелей.
Так свидетель Мустафаев М. показал, что в сентябре 1967 года в тор. Алмалыке состоялось «собрание» членов алмалыкской «инициативной группы», на котором выступил Хаиров и 'заявил, что Указ Президиума Вер¬ховного Совета ССОР от 5 сентября 1967 года будто является «половинчатым» и не решил до конца национальный вопрос крымских татар, и призывал в связи с этим и впредь направить «представителей» в Москву, писать письма в правительственные органы с требованием возвратить татар в Крым (т. 13, л. д. 124-126).
Об аналогичном выступлении обвиняемого Хаирова летом 1968 года в г. Алмалыке на нелегальном так на¬зываемом областном «собрании» представителей «ини¬циативных групп» Ташкентской области показал сви¬детель Абдувелиев С. (т. 13, л. д. 121-123).
О факте участия Хаирова на нелегальных сборищах в г. Алмалыке и его выступлениях показали также Свидетели Мустафаев Н. (т. 13, л. д. 133-135), Дейна М. (Т. 13, л. д. 131-132), Дахи М. К. (т. 13, л. д. 127-130) и Чолкаев Р. (т. 13, л. д. 119-120).
Свидетель Мустафаев Н. показал и о том, что на указанном нелегальном сборище перед собравшимися за¬читывалась «Информация № 70», в которой возводится клевета на национальную политику КПСС и правитель¬ства (т. 13, л. д. 133-135), а свидетель Дахи М. К. заявил, что обвиняемый Хаиров являлся членом «инициатив¬ной группы» (т. 13, л. д. 127-130).
Свидетель Халилов М. показал, что в сентябре 1967 года он вместе с Хаировым принимал участие на нелегальном сборище представителей «инициативных группе в гор. Ленинабаде (т. 13, л. д. 76-78). На этом сборище была принята «Информация № 5», подлинник которой был изъят в связи с расследованием уголовного дела в отношении Османова Ю. и других осужденных Вер¬ховным Судом УзССР (т. 13, л. д. 235-236).
Участие обвиняемого Хаирова на нелегальном сове¬щании представителей «инициативных групп» в гор. Фергане и выступление его на этом сборище подтверждается показаниями свидетелей Асанова Ш. и Трасинова А. Я., принятая на этом сборище «Информация-отчет № 9» (т. 13, л. д. 79-89, 97-110).
Допрошенные по делу Трасинов А. Я. и Эминов Р. подтвердили о том, что Хаиров, как член нелегальной «инициативной группы», присутствовал на сборищах, на которых принимались решения о сборе фактов для составления документов и распространении их, в частности «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму» (т. 13, л. д. 97-100; т. 14, л. д. 189-141). Это же подтверждается и фактом обнаружения и изъятия у обвиняемого Хаирова нескольких списков с подписями лиц, одобривших указанный до¬кумент и документ под названием «Траурная информация № 69», а также чистых бланков для сбора подписей под документом «К оценке текущего момента . ..» (т. 10, л. д. 2-7, 20-30; т. 12, л.д. 4, 25-30, 55-58, 95-98, 125-126, 146-147, 174-180). О том, что подписи граждан татарской национальности, якобы одобривших указанные доку¬менты собирались путем обмана, а в некоторых случаях учинялись подписи от их имени, подтверждается показаниями многочисленных свидетелей. Так, свидетели Амедов И. Г., Челебиева А., Дервиш С. и Асанов Б. показали, что в списках лиц якобы одобривших «Тра-урную информацию № 69», они не расписывались, та¬кого документа не видели и их подписи сфабрикованы (т. 12, л.д. 33-36, 41-42, 53-54).
Свидетели Джепперова Н., Джепперов М., Бекиров Р., Рустемова Р. и Джепперова Н. А. заявили, что соби¬равшие подписи лица им объяснили, что если они же¬лают выехать в Крым, то должны поставить свою под¬пись в списке и поэтому они расписались, при этом «Траурную информацию № 69» не видели (т. 12, л. д. 37-40, 47-52).
Далее, в списках с подписями, якобы одобривших документ «К оценке текущего момента в крымскотатарском национальном вопросе в свете событий 16-18 мая 1968 года в Москве и Крыму» значатся жители Орджоникидзевского района, Ташкентской области Рустемов 3., Алимджанов С, Меметова М., Умеров Э., Алимджанова Э. С, Меметова 3., Джемилева М., Люман Н., Мурадасилова А., Мевлюдов А., Хасан Оглы Р., Ибраимова Ш., Куртиева Р. С, Мурадасилова М. К. и Мустафаев Э., которые, будучи допрошенными в качестве свидетелей, заявили, что подписи в этих описках учинены не ими, а кем-то другим и указанного в списке документа не читали (т. 12, л. д. 59-62, 71-72, 81-84, Ш-114, 117-118, 127-128, 132-133, 136-143, 150-151).
Свидетели Селяметова 3., Саттаров 3. и другие, всего 2[?] человек — жители того же района, показали, что они поставили свои подписи в списках лишь за то, что желают выехать в Крым и что никаких документов они не одабривали (т. 12, л. д. 63-70, 73-74, 77-80, 85-94, 109-110, 115-116, 119-124, 144-145, 148-149, 152-164, 164-165).
Аналогичные показания дали и свидетели из числа жителей Сырдарьинской области и Ферганской, фамилии которых также значатся в списках, обнаруженных и изъятых у обвиняемого Хаирова (т. 12, л.д. 11-18, 21-24, 182-188, 190, 192-195).
Участие обвиняемого Хаирова в изготовлении клеветнического документа «Похороны под надзором КГБ» подтверждается показаниями самого Хаирова (т. 13, л.д. 21[?]) и клеветническим содержанием самого документа (т. 3, л.д. 330-331).
Авторство Хаирова в написании клеветнического отзыва в Крымском краеведческом музее и записей в Блокноте подтверждается [показаниями обвиняемого Хаирова (т. 13, л.щ. 40), обнаружением этих документов (т. 10, л.д. 2-7; т. 11, л.д. 65; т. 13, л.д. 284) и заключениями почерковедческих экспертиз (т. 11, л.д. 59, 64; т. 13, л.д. 279-283).
Попытка обвиняемого Хаирова распространить клеветнический документ — «Информационное сообщение» о встрече представителей инициативных групп народов и районов Ташкентской области, которая состоялась 8 сентября 1968 года в гор. Ангрене, подтверждается показаниями Хаирова (т. 13, л.д. 3, 5, 6), фактом обнаружения и изъятия у него 23, экземпляров этого документа (т. 9, л.д. 74-119).
Произведенные обвиняемым Хаировым записи в блокноте (т. 9, л.д. 2-7; т. 11, л.д. 65) и изъятая у него по время обыска переписка (т. 10, л.д. 2-7, 147-155) также подтверждают о том, что он является одним из активных членов «инициативной группы».
Допрошенный в качестве обвиняемого КАДЫЕВ в пре¬дъявленном ему обвинении по сг. 1901 УК РСФСР, ст. 191.4 УК УзССР и ст. 1811 УК Украинской ССР винов¬ным себя не признал.
Подтверждая изготовление и распространение отдель¬ных документов, перечисленных в постановлении о предъявлении ему обвинения, он вместе с тем отрицает наличие в них заведомо ложных измышлений, пороча¬щих советский государственный и общественный строй (т. 19, л.д. 80-92). Однако, виновность Кадыева в предъявленном ему обвинении доказана следующим:
Распространение в декабре 1966 года среди своего окружения клеветнических измышлений на проводи¬мую КПСС и Советским правительством национальную политику частично по личным признаниям Кадыева (т. 19, л.д. 30-31, 66-67), а также показаниями свидетеля Саидова К., который выяснил, что Кадыев в политическом отношении допускал неправильные, нездоровые суждения в области национальной политики партии и правительства. Он доказывал, что Указ Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1968 года в отношении татар якобы -является половинчатым, ничего не дающим крымским татарам и будто бы является просто обманом народа (т. Э, л.д. 158-159). Аналогичные пока¬зания дал и свидетель Киньшаков М. Ф. (т. 9, л.д. 156-157).
Изготовление и распространение в августе 1967 года клеветнического документа под названием «Обращение крымскотатарской молодежи Самаркандской области» признанием самого Кадыева (т. 19, л.д. 32-33), а также рукописным текстом этого документа (т. 19, л.д. 32-33, 35-37).
Попытка Кадыева опорочить содержание Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года «О гражданах татарской национальности, про¬живавших в Крыму» признанием его самого (т. 19, л.д. 68-70); а также показаниями свидетелей Талышкина Ю. В. (т. 9, л.д. 151-152} и Саидова К. (т. 9, л.д, 158-159).
Изготовление и распространение злобного клеветнического письма в адрес Генерального Секретаря ЦК КПСС личным признанием (т. 19, л.д. 39-40), показаниями обвиняемого Байрамова Р. (т. 8, л.д. 13-14), показаниями свидетелей Клипаченко Л. И. (т. "9, л.д. 127, 135-138), Герцен А. Г. (т. 9, л.д. 139-144) и Зубкова В. Л. (г. 9, л.д. 145-150), а также текстами распространенного письма (т. 2, л.д. 203-206; т. 9, л.д. 129-133; т. 16, л.д. 64-67).
Изготовление текстов документов под названием «Траурная информация № 69», «Информация № 70», «Обращения представителей крымскотатарского народа к открывающейся 25 июня 1968 года сессии Верховного Совета СССР», «Закрытое письмо членам инициатив¬ных групп Самаркандской области» и «Обращение представителей крымскотатарского народа к мировой общественности», содержащих злобную клевету на советский государственный и общественный строй подтверждается признанием самого Кадыева (т. 19, л.д. 39-40, 44-47, 65-66, 77-78), показаниями обвиняемого Байрамова Р. (т. 8, л.д. 13-14 и 61-63) и частично показаниями свидетелей Джемилова К. (т. 9, л.д. 89-91), Кириченко С. Б. {т. 9, л.д. 164-167) и Теке С. Б. (т. 15, л.д. 258-259), а также вещественными доказательствами (т. 19, л.д. 250, 258-259).
Допрошенный в качестве обвиняемого ГАФАРОВ РИДВАН виновным себя в предъявленном ему обвинении по ст. 1914 УК УзССР не признал (т. 19, л.д. 20-29). Однако, виновность Гафарова в предъявленном ему обвинении подтверждается следующим:
Руководство нелегальной так называемой «инициативной группы» в гор. Ангрене и занятие активной антиобщественной подстрекательской деятельностью к массовому выезду татар в Крым, списками «инициативников», бланками мандатов «представителей», раз¬личными обязательствами и другими многочисленными документами, изъятыми при обыске у Гафарова (т. 16, .л.д. 1-275; т. 17, л.д. 1-326; т. 18, л.д. 1-194), показанием свидетелей Вантова А. М. (т. 9, л.д. 177), Каври Р. А. (т. 9, л.д. 179), Гралова Р. (т. 9, л.д. 220-224), Тызыкова Н. И. (т. 9, л.д. 216-219) и Аширова О. (т. 9, л.д. 226-228), а также письмом-отчетом Максудова 3. (т. 17, л.д. 216).
Участие в декабре 1967 года на нелегальном совещании «представителей инициативных групп» и изготовление клеветнического документа под названием «Ин¬формации — отчет № 8», частично его личным призна¬нием (т. 19, л.д. 27-28), показанием свидетеля Мухтеремова Ш. К. (т. 9, л.д. 153-155), а также вещественным доказательством (т. 19, л.д. 256-257).
Организация Гафаровым собраний членов «инициативной группы» у себя на квартире, на которых зачи¬тывались документы, содержащие заведомо ложные измышления, частично личным признанием (т. 19, л.д. 1-3), а также показаниями свидетелей Измайлова Т. Б. (т. 9, л.д. 180-187), Туганова А. К. (т. 9, л.д. 138-191), Арнаутова М. Я. (т. 9, л.д. 205-209), Банкурова И. (т. 9, л.д. 212-215), Тызыкова Н. И. (т. 9, л.д. 216-219), Гралова Р. (т. 9, л.д. 220-223), Усеинова А. (т. 9, л.д. 224-225), Халилова Н. (т. 9, л.д. 229-231) и Асанова А. (т. 9, л.д. 236-239). Обвинение Гафарова в том, что он лично распространил среди граждан татарской национальности клеветнические документы под названием «Траурная информация № 69», «Информация № 70 и № 71», пись¬мо обвиняемого Кадыева Генеральному Секретарю ЦК КПСС и письмо Костерина Председателю Верховного Совета СССР [и] в редакцию журнала «Новый мир», частично его личным признанием (т. 19, л.д. 1-2, 18-19, 28), изъятыми у него при обыске многочисленными текстами этих документов (т. 16, л.д. 24-31, 64-67, 1.40-174; т. 17, л.д. 73-126), а также показаниями свидетелей: Измайлова Т. Б. (т. 9, л.д. 180-187), Туганова А. К. (т. 9, л.д. 188-191), Арнаутова М. Я. (т. 9, л.д. 205-209), Гралова Р. (т. 9, л.д. 220-223), Аширова О. (т. 9, л.д. 226-223), и Халилова Н. (т. 9; л.д. 229-31).
Допрошенный в качестве обвиняемого ЯЗЫДЖИЕВ ИСМАИЛ МУСТАФАЕВИЧ виновным себя не признал. Подтверждая факт по существу предъявленного ему обвинения по ст. ст. 1901 УК РСФСР, 1914 УК УзССР и 2031 УК ТаджССР изготовления, а также учинения под¬писей в перечисляемых в постановлении и предъявлен¬ном обвинении документах, Языджиев вместе с тем от¬рицает наличие в них заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (т. 15, л.д. 135-138, 151-163).
Однако «наличие заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, подтверждается содержанием приобщенных к делу и качестве вещественных доказательств документов, изготовление и распространение которых ему вменено в вину (т. 15, л.д. 73-78, 175-204, 205-208).
Участие Языджиева с 1965 т. в так называемом движении по разрешению крымскотатарского вопроса в Булунгурском районе Самаркандской области, где им изготавливались и распространялись клеветнические документы, а также его участие на нелегальном сборище крымских татар в сентябре 1967 года в городе Ленинабаде ТаджССР, где им учинена подпись под клевет¬нической «Информацией № 5», подтверждается показаниями самого обвиняемого Языджиева (т. 15, л.д. 132, 139-143, 158-160), показаниями свидетелей Сейтумерова Р. (т. 15, л.д. 209-213), Асанова Н. (т. 15, л.д. 216-217), Карабаш С, (т. 15, л.д. 221), Подошева О. (т. 15, л.д. 229-230), Абдураманова М. (т. 15, л.д. 245-246), Исмаиловой Д. (т. 15, л.д. 248-249), Абдурамановой М. (т. 15, л.д. 256-257), Теке С. Б. (т. 15, л.д. 2~58-259).
Факты изготовления Языджиевым клеветнических документов:
—«Открытое письмо»,
—Документ, адресованный в правительственные инстанции, начинающийся словами:
«Крымскотатарский народ почти четверть века лишен отчизны . . .»,
—Документ, адресованный в редакцию газеты «Правда»,
—Письмо гр-ну Костерину,
—Документ в адрес правительственных инстанций, начинающийся словами:
«Любой рожден свобод¬ным, равным и без всяких приговоров судьбы...» подтверждаются
показаниями самого Языджиева (т. 15, л.:д. 127-16[?]), заключениями почерковедческих
экспертиз (т. 15, л.д. 104-126), самими документами (т. 15, л.д. 73-78, 175-204).
Факт учинения Языджиевым подписей под клеветническими документами:
— «Информация № 5»,
—«Закрытое письмо членам инициативных групп Самаркандской области»,
подтверждается показаниями самого обвиняемого (т. 15, л.д. 157-160),
а также заключениями почерковедческих экспертиз (т. 15, л.д. 104-126),
самими документами (т. 15, л.д. 205-208; т. 19, л.д. 250).
Распространение Языджиевым так называемого «от¬крытого письма»» подтверждается показаниями самого обвиняемого Языджиева (т. 15, л.д. 130-131, 158-159), фактом изъятия упомянутого письма при обыске в доме у обвиняемого Гафарова в городе Ангрене (т. 16, л.д.
15-19), показаниями свидетеля Сейтумерова Р. о том, что «открытое письмо» он читал в доме у Абибуллаева в гор. Чирчике (т. 15, л.д. 209-213). По этому же поводу свидетель Асанов Н. показал, что «открытое письмо» Языджиева он зачитал в гор. Ташкенте, у здания областного суда, а затем для распространения передал его другим гражданам татарской национальности
(т. 15, л.д. 216-217).
Распространение злобного клеветнического документа, адресованного Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР, Председателю Совета Министров СССР, председателю КГБ при СМ СССР и в адрес редакции газеты «Правда», начинающийся словами: «Любой рожден свободным, равным, и без всяких 'Приговоров судьбы...» подтверждается показаниями обвиняемого Языджиева (т. 15, л.д. 130-131, 160), наличием нескольких экземпляров указанного документа вместе с конвертами, в которых они распространялись, поступившими в распоряжение следствия от адресатов, которым эти документы были написаны (т.15,л.д.175-204), содержанием изъятой «Информации №81»,указано, что упомянутый документ был разослан по указанным в нем адресам (т. 15, л.д. 170-172).
Факт распространения закрытого письма членам «Инициативных групп Самаркандской области», изго¬товленного Языджиевым совместно с обвиняемым Кадыевым в гор. Москве, подтверждается показаниями обвиняемого Кадыева (т. 19, л.д. 92), показаниями свидетеля
Теке С. о том, что письмо было изготовлено Языджиевьгм (т. 15, л.д. 258-259).
Изготовленные Языджиевым клеветнические доку¬менты:
—начинающийся славами: «крымскотатарский народ четверть века лишен отчизны..»,
—письмо гр-ну Костерину,
— документ, адресованный в редакцию газеты «Правда»,
не получили распространения в связи с изъятием во время обыска (т. 15, л.д. 3-6, 73-78).
На основании изложенного
Байрамов Решат, 1943 года рождения, уроженец дер. Камышлик, Белогорокого района Крымской области, татарин, гражданин СССР, беспартийный, с 9-классным образованием, неженатый, ранее не судимый, до ареста работавший в т. Мелитополе в монтажном строительном управлении № 400 электромонтером, проживавший в т. Мелитополе по ул. Богдана Хмельницкого, 43, ком. 55, —
обвиняется в тол, что:
в период с января по август 1968 года, находясь в городах Москве и Мелитополе, систематически занимался изготовлением и распространением клеветнических документов, содержащих заведомо ложные измы¬шления, прочащие советский государственный и обще-ственный строй, то есть в совершении преступлений, предусмотренных по ст. ст. 1901 УК РСФСР и 1871 УК Украинской ССР.
Бариев Айдер, 1933 года рождения, уроженец Крымской области, Куйбышевского района, тата¬рин, гражданин СССР, беспартийный, с средним образованием, женатый, ранее не судимый, без определенных занятий, проживающий в городе Чирчике по ул. Саперной, дом 40, кв. 24, —
обвиняется в том, что:
в период с марта по август 1968 года, находясь в городах Чирчике и Москве, систематически занимался изготовлением и распространением клеветнических документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и обще-ственный строй, то есть в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 1914 УК УзССР
и 1901 УК РСФСР.
Аметова Светлана, 1941 года рождения, уроженка города Ташкента, татарка, гражданка СССР, бес¬партийная, со средним образованием, без определенных занятий, проживающая в городе Янгиюле по ул. Горького, дом 10, —
обвиняется в том, что:
в период с мая по август 1968 года, находясь в городе Москве, систематически занималась изготовлением и распространением клеветнических документов, содержащих заведомо ложные измышления, пороча¬щие советский государственный и общественный строй, то есть в преступлении, предусмотренном ст. 1901 УК РСФСР.
Халилова Мунире, 1945 года рождения, уроженка пос. Усть-Гаревая, Красновишерского района, Пермской области, татарка, г-ка СССР, ранее не судимая, исключенная из ВЛКСМ в связи с настоящим делом, со средним медицинским образованием, до ареста проживавшая в г. Бекабаде по ул. Сырдарьинская, 27 кв. 8, и работавшая там же аку¬шеркой в горбольнице, —
обвиняется в том, что:
находясь в мае-июле 1968 года в г. Москве, совместно с другими принимала участие в изготовлении и распространении документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, то есть в преступлении, предусмотренном ст. 1901 УК РСФСР.
Умеров Риза, 1920 года рождения, уроженец деревни Авжикой, Бахчисарайского района, Крымской области, татарин, беспартийный,участник ВОВ, с 5-классным образованием, не судимый, работавший электросварщиком Ташкентской ГРЭС, проживавший в городе Ташкенте, поселок «Ташавтомаш» по ул. Жданова, дом № 7, —
обвиняется в том, что:
он, начиная с октября 1967 года до начала июля 1968 года, систематически занимался распространением и изготовлением документов, содержащих заведомо лож¬ный измышления, порочащие советский государственный: и общественный строй в городах Симферополе, Ташкенте и Москве, то есть совершил преступление, предусмотренное ст. ст. 1871 УК Украинской ССР, 1914 УК Узбекской ССР и 1901 УК РСФСР.
Эминов Руслан Якубович, 1939 года рождения, уроженец города Симферополя, татарин, гражданин СССР, беспартийный, не судимый, имеет среднетехническое образование, работавший старшим прорабом СУ № 55 стройтреста № 9 «Главташкентетроя», проживающий в городе Ташкенте по ул. Чайковского, дом 1, кв. 9, —
обвиняется, в том, что:
он, находясь в городах Москве и Ташкенте, с мая по август 1968 года участвовал в изготовлении и распространении клеветнических документов, в которых содержатся заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, то есть совершил преступление, предусмотренное ст. ст. 1914 УК УзССР и 1901 УК РСФСР.
Хаиров Иззет Серверович, 1938 года рождения, уроженец дер. Корбек, Алуштинского района, Крымской области, татарин, гражданин СССР, исключен из членов КПСС в связи с арестом по настоящему делу, с незаконченным высшим образованием, не судим, работавший в Комитете мер и измерительных приборов при СМ УзССР инженер-метрологом, проживавший в гор. Ташкенте, ул. Шамахмудовых, проезд Чамонар, дом № 69, —
обвиняется в том, что:
в период 1967-68 годов в гор. Алмалыке УзССР систематически распространял в устной форме заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, а равно в 1968 году, будучи в Крымской области Украинской ССР и в городе Ташкенте, изготовил ряд документов того же содержания, и в сентябре 1968 года в тор. Ташкенте пытался распространить клеветнический документ, то есть в со¬вершении преступлений, (предусмотренных ст. ст. 1914 УК УзССР и 1871 УК Украинской ССР.
Кадыев Роллан Кемалевич, 1937 года рождения, уроженец г. Симферополя, татарин, гражданин СССР, ранее не судимый, беспартийный, с высшим образованием, до ареста проживавший в гор. Самарканде по ул. Допризывная, № 13, временно не работавший, —
обвиняется в том, что:
начиная с декабря 1966 года, проживая в Самарканде, а затем находясь в мае-августе 1968 года в городах Москве и Бахчисарае занимался изготовлением и рас¬пространением клеветнических документов, содержа¬щих заведомо ложные измышления, порочащие совет¬ский государственный и общественный строй, то есть в преступлениях, предусмотренных ст. 1914 УК УзССР, ст. 1901 УК РСФСР и ст. 1871 УК Украинской ССР.
Гафаров Ридван, 1915 года рождения, уроженец гор. Симферополя, Крымской области, татарин, гражданин СССР, беспартийный, участник ВОВ с пятиклассным образованием, судимый в феврале 1967 года по ст. 1914 и ст. 1916 УК УзССР к одному году лишения свободы, проживавший в гор. Ангрене по ул. Янги-Халт, 153, —
обвиняется в том, что:
возвратившись по отбытию наказания в г. Ангрен в октябре 1967 года вновь занимался распространением документов, содержащих заведомо ложные измышления на советский государственный и общественный строй, то есть в преступлении, предусмотренном ст. 1914 УзССР.
Языджиев Исмаил Мустафаевич, 1920 года рождения, уроженец деревни Корбек, Алуштинского района Крымской области, татарин, гражданин СССР, беспартийный, участник ВОВ, со средним образованием, не судимый, семейный, до ареста работавший каменщиком передвижной механизированной колонны № 1, Стройтреста 15 на Разъезде Джамбай, Самаркандской области, проживавший в Самарканд¬ской области, ст. Красногвардейск, ул. Рабочая, дом № 18,
обвиняется в том, что:
проживая на ст. Красногвардейская, Самаркандской области, а затем находясь в г. Ленинабаде, в течение 1967-1968 годов занимался изготовлением и распространением клеветнических документов, содержащих заве¬домо ложные измышления, порочащие советский госу¬дарственный и общественный строй, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст. ст. 1916 УК УзССР, 2031 УК ТаджССР и 1901 УК РСФСР.
Обвинительное заключение составлено в городе Ташкенте « » апреля 1969 года.
На основании ст. 185 УПК УзССР настоящее уголовное дело подлежит направлению Прокурору Узбекской ССР для утверждения обвинительного заключения.
Следователь по особо важным делам при прокуратуре Узбекской ССР советник юстиции (Березовский)
Стр 276
№ 36
Список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание.
ОБВИНЯЕМЫЕ
1. БАЙРАМОВ Решат (т. 8, л.д. 1-73, 103-109) — содержится под стражей в следственном изолято¬ре КГБ при СМ УзССР.
2. БАРИЕВ Айдер (т. 8, л.д. 116-147, 158-160) — содержится под стражей в следственном изоляторе КГБ при СМ УзССР.
3. АМЕТОВА Светлана (т. 8, л.д. 173-177, 180-197, 199-200, 208-209) — содержится под стражей в след¬ственном изоляторе КГБ при СМ УзССР.
4. ХАЛИЛОВА Мунире (т. 8, л.д. 218-273) — содержится под стражей в следственном изоляторе КГБ ори СМ УзССР.
5. ХАИРОВ Иззет Серверович (т. 13, л.д. 1-49} — содержится под стражей в следственном изоля¬торе КГБ при СМ УзССР.
6. УМЕРОВ Риза (т. 14, л.д. 36-74) — содержится под стражей в следственном изоляторе КГБ при СМ УзОСР.
7. ЯЗЫДЖИЕВ Исмаил Мустафаевич (т. 15, л.д. 127- 163) — содержится под стражей в следственном изоляторе КГБ при СМ УзССР.
8. ГАФАРОВ Ридван (т. 19, л.д. 1-29) — содержится под. стражей в следственном изоляторе КГБ при СМ УзССР.
9. КАДЫЕВ Роллан Кемалевич (т.. 19, л.д. 31-92) — содержится под стражей в следственном изо¬ляторе КГБ при СМ УзССР.
10. ЭМИНОВ Руслан Якубович (т. 14, л.д. 121-158) — находится под подпиской о невыезде из города Ташкента, проживает по адресу: ул. Чайков¬ского, дом 1, кв. 9.
Стр.277
Седьмой день суда
(Объявляется перерыв на 15 минут)
Показания Кадыева Роллана
Кадыев: Граждане судьи! Я прежде всего хочу обратить ваше внимание на имеющиеся в деле свои заявления в различные инстанции, где я неоднократно указывал на необъективность ведения предварительного следствия. Мне непонятно, в чем конкретно заключается моя вина и почему мне вменяется статья 191, пункт 4.
Я надеюсь, суд внимательно выслушает обстоятельства и мотивы, которые послужили причиной написания тех или иных вменяемых нам документов. Я не буду останавливаться на тех пунктах обвинительного заключения, о которых говорили мои товарищи. Я вполне одобряю и согласен с их мнением по этим вопросам. Постараюсь дополнить то, что было упущено в показаниях и пояснениях моих товарищей.
На странице 2 обвинительного заключения говорится: «... в течение ряда лет, начиная с 1965 года, в Узбекистанедействуют так называемые «инициативные группы» из лиц татарской национальности, ранее проживавших в Крыму.»
Замечу одно, что инициативные группы избираются народом, члены их имеют специальные мандаты, и список членов инициативных групп по районам и областям в первую очередь официально передается в партийные и советские органы.
«Наиболее активными членами нелегальных «инициативных групп» являлись обвиняемые Байрамов Решат, Бариев Айдер, Хаиров Иззет, Гафаров Ридван, Языджиев Исмаил, Эминов Руслан и Умеров Риза.. .»
Я хочу обратить внимание суда на утверждение о нелегальности инициативных групп. Здесь я усматриваю новую клевету на мой народ. Из этого следует, что татары занимаются какой-то деятельностью, запрещенной законом. На каком основании инициативные группы нелегальные? Всеобщая декларация прав человека предусматривает свободу мирных собраний и ассоциаций.
С другой стороны, следствие берет на себя большую смелость, бросая тень на руководителей правительственных органов, так члены инициативных групп были приняты руководителями государства. Таким образом, получается, что руководители принимали членов нелегальных групп, и поэтому они должны сидеть с нами на скамье подсудимых за связь с подпольными организациями. С нас должно быть снято это клеветническое измышление о нелегальности.
Далее в обвинительном заключении говорится: «... включились в активную деятельность по разрешению так называемого крымскотатарского вопроса.»
Обращаю внимание суда на слова «так называемый крымскотатарский вопрос». Почему-то во всех обвинительных заключениях — это я знаю из предыдущих процессов — юридические органы пытаются именовать наш национальный вопрос «так называемым крымско- татарским вопросом». В свое время для ленинской партии не было «так называемого» вопроса, а на повестке дня был действительный национальный вопрос крымских татар. В связи с образованием Крымской АССР газета «Жизньнациональностей» в то время писала: (Кадыев приводит выдержку из указанной газеты за 1921 год.)
Вот так рассматривала партия, возглавляемая Лениным, в свое время крымскотатарский национальный вопрос!
Меня удивляет та метаморфоза, которая следует из обвинительного заключения: «Указанные лица продолжительное время занимались изготовлением и распространением различного рода документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, сбором подписей под этими документами, проведением нелегальных сборищ...»
Здесь нет ничего, кроме общих демагогических, ничем не обоснованных выводов, и я ничего не могу сказать. Ни в одном из наших документов нет клеветнических измышлений на строй и Коммунистическую партию. Есть критика правительства и отдельных руководителей государственных органов в Узбекистане, в Москве и в Крыму, но нет клеветы. Никакая критика не может расцениваться как клевета.
Относительно «нелегальных сборищ». Я неоднократно участвовал на собраниях крымских татар. Это обычно бывает в выходные дни или в другое свободное от работы время. За день до собрания я, как правило, обращался в органы КГБ, чтобы они официально присутствовали и слышали, что говорится на этих собраниях. Но в КГБ всегда отказывались, и затем наши собрания объявлялись «нелегальными сборищами». Эти собрания не могут быть нелегальными, ибо о времени и месте мы ставили в известность соответствующие органы. В утверждении о «нелегальных сборищах» я усматриваю еще одну клевету на мой народ. Прошу суд принять во внимание эту сторону моих показаний и оградить народ от этой клеветы, чтобы опять на основе подобных фальсификаций не произошла новая трагедия и не вышел новый указ, подобный Указу 1944 года о высылке.
На странице седьмой обвинительного заключения говорится: «В том же мае 1968 года Байрамов принялучастие в изготовлении так называемой «Траурной информации № 69», первоначальный текст которой был составлен обвиняемым Кадыевым. В этом документе также возводится злобная клевета на национальную политику КПСС и Советского правительства и на положение крымских татар в СССР. С целью вызвать недовольство существующим в СССР государственным строем, в этом документе в извращенном виде описан факт выселения татар из Крыма, а районы проживания татар в Узбекистане названы местами «резерваций» и «ссылки», где в первые месяцы переселения якобы погибло 46% всего населения крымских татар».
Я хочу обратить внимание суда на слова «с целью вызвать недовольство существующим строем». Почему, интересно, не «с целью вызвать государственный переворот». Та же демагогия, не подкрепленная никакими фактическими данными.
Текст информации был составлен лично мной. Участие остальных представителей свелось лишь к обсуждению и подписанию ее. Я лично отпечатал текст в четырех экземплярах и сдал в Верховный Совет, ЦК КПСС и Совет Министров СССР.
В основу информации легли майские события 1968 года — выдворение представителей крымскотатарского народа из Москвы. Я был очевидцем этих событий: сам тоже был задержан, препровожден в вытрезвитель и подвергнут принудительной высылке. В основу текста легли также письма и заметки очевидцев. Я хотел бы в связи с этой информацией рассказать, что я видел собственными глазами.
16-го мая я находился у дальних родственников моей жены. В то время встречи представителей в Москве происходили обычно в скверике гостиниц «Алтай», «Заря», «Восток» и зачастую под наблюдением работников КГБ. Представители на этих встречах информировали друг друга о проделанной работе за день и намечали план действий на следующий день.
16 мая к месту обычной встречи представителей яподъехал на такси без пятнадцати семь. Там уже был кордон из милиционеров, «дружинников» и студентов со значками. Не помню, что за значки, но видимо для того, чтобы отличать своих и в суматохе не побить друг друга. Студенты были из юридического факультета. Я понял, что устраивается очередная облава.
Впереди стояли несколько крымских татар. Их видно за километр по характерным фуражкам, которые летом носят многие татары. К ним подошли милиционеры и люди в штатском и увели к стоящим в стороне машинам. Я вышел из такси и направился к ним. За мной сразу же пристроились несколько молодчиков. Заметив стоящую в стороне группу офицеров и лиц в гражданской форме, я направился к ним и попросил у полковника прикурить. Я тогда был солиднее и одет по-другому. Потом я спросил у полковника: «Что здесь происходит?» «Да вот, крымские татары понаехали», — ответил он. «Дружинники», шедшие за мной, увидя, что я разговариваю с начальством, опешили и отошли в сторону. Так я стоял с офицерами, пока мое дальнейшее нахождение среди них не стало казаться навязчивым и бестактным.
Как только я отошел от них, молодчики вновь направились в мою сторону. Я быстрыми шагами стал удаляться. Филеры тоже ускорили шаг. Я побежал, перепрыгнул через забор Ботанического сада и скрылся.
На следующий день я созвонился со своими московскими товарищами и некоторыми крымскими татарами, адреса которых знал. Предложил им собраться у памятника К. Марксу на площади Свердлова, чтобы пойти в ЦК КПСС и выразить протест по поводу задержания представителей. Видимо, телефоны подслушивались. К назначенному месту сбора я подъехал с небольшим опозданием и увидел, как собравшихся у памятника татар арестовывали и загоняли в стоявшие спецмашины. Тогда я решил один явиться в ЦК и направился в сторону площади Ногина. Здесь в скверике на скамейках сидели несколько моих товарищей, в том числе генерал Григоренко Петр Григорьевич. Мы решили подождать немного, может быть, придут еще уцелевшие от облавы крымские татары.
Прошло пятнадцать минут. Подъехала машина, из которой вышли 30-40 лиц в гражданской форме и вместе с милиционерами оцепили район памятника. Потом подъехала «Волга», вышел гражданин в коричневом костюме. Это был полковник Смирнов. К нему подошли и пальцем указали в мою сторону. Смирнов с группой лиц в штатском подошел к нам и потребовал: «Гражданин, пойдемте!» Я спросил: «На каком основании?» Тогда они стали применять силу. Я требовал предъявить документы, но они выкрутили мне руки и повели к машинам. Видя такое, подошел Григоренко и тоже присоединился к моему требованию. «Молодой человек правильно говорит, — сказал он. — Предъявите документы!» У моего друга Григоренко такой голос, что приводит в трепет даже крупных чинов из КГБ. Полковник машинально полез в карман и вытащил удостоверение, откуда я собственно и узнал, что это Смирнов — начальник уголовного розыска не то города Москвы, не то Московской области.
Был задержан и товарищ Григоренко, а также подошедшие крымские татары. Нас отделили от Григоренко, загнали в автобус и повезли в 46-е отделение милиции.
Заперли в камеры, набитые по 50-60 человек крымскими татарами. Блюстители порядка по ошибке схватили и загнали в камеры даже двух вентров-туристов. (Оживление в зале.) Потом мы объяснили начальству, что они не крымские татары, и их выпустили.
Нас держали с И часов до 18, не давая ни еды, ни воды. Было много женщин. Некоторым было плохо. С одной девушкой случился приступ, ей отказали оказать медицинскую помощь. Хорошо, что среди нас был врач, и он оказал ей посильную в тех условиях помощь. Ее не разрешили даже вынести на свежий воздух.
Вскоре меня вызвали к сотруднику КГБ. Фамилию он отказался назвать. «Беседа» была в основном из угроз и клеветы в адрес Костерина, Григоренко. Потом меня изолировали и посадили в камеру с тремя крымскими татарами.
Через час явился прокурор по надзору КГБ Евстифеев. Всех удалили, и прокурор набросился на меня с бранью, матом. Грязными словами охаивал мой народ, угрожал избить меня, выкрутить руки. Со мной и раньше так беседовали работники КГБ.
Потом нас повезли к Казанскому вокзалу и, погрузив в вагоны, отправили в Узбекистан. Погрузка была организована так, чтобы нас видели поменьше людей. Милицейские машины подкатывали прямо к дверям вагонов. Проводница вагона, куда был посажен я, удивленно говорила: «А мне сказали, что повезем призывников. А тут женщины...»
У многих не было документов. Вещи у кого в гостинице, у кого на частной квартире ...
В «Траурной информации» нет ничего клеветнического. Все основано на фактах.
(Глядя в обвинительное заключение): Здесь говорится, что в извращенном виде преподнесен факт выселения татар из мест проживания. Кроме слова «извращение» здесь нет ничего, что доказывало бы факт извращения.
Критерием истины может быть только факт. Где извращение?
«Районы проживания татар в Узбекистане названы местами «резерваций» ...» (Из обвинительного заключения.)
Я не хочу занимать время на объяснение этого термина. Объяснения, данные этому термину моими товарищами, ясные и верные.
«... где в первые месяцы переселения якобы погибло 46 % всего населения крымских татар». (Из обвинительного заключения.)
Судья: Вы и сейчас считаете, что погибло 46 процентов и что вы живете в резервациях?
Кадыев: Да. Я еще раз хочу подтвердить ту мысль, которую излагал уже в информации. Хочу остановиться на 46 процентах.
Когда нет официальных данных, правомочна статистика, проводимая частными лицами, в данном случаекрымскотатарским народом.
На Нюрнбергском процессе одним из основных обвинений фашистским преступникам были многочисленные жертвы войны. Мы предъявили обвинение, что в результате кровопролитной войны, развязанной фашистской Германией, погибло 20 миллионов советских граждан. Исходя из численности населения нашей страны того времени и принимая во внимание, что война продолжалась 4 года, получается, что мы ежегодно теряли 2,5 %> населения страны. Это было предъявлено нацистским преступникам, и они были наказаны.
В деле имеется выданная органами справка о смертности крымских татар после выселения. Эта справка видимо должна была служить опровержением нашей статистики. В этой справке говорится, что данные о численности крымских татар, прибывших в Узбекистан, имеются на 1 июля 1944 года и на 1 января 1945 года. Согласно этой справке, численность крымских татар сократилась «всего» на 16 682 человека, что составляло около 10 °/о крымских татар, прибывших в Узбекистан.
Таким образом, получается, фашисты уничтожали по 2,5 °/о всех советских граждан в год, а на основе даже справки КГБ в резервациях Узбекистана лишь за полгода было уничтожено около 10 процентов крымских татар.
Сегодня нас судят за обнародование этих фактов. Следствие пытается тем самым прикрыть истинных преступников, которые и по сей день наверное здравствуют в органах КГБ. Я на это хочу обратить внимание суда. Я обвиняю следственные органы в попытке увести преступников от ответственности за преступления против моего народа.
В обвинительном заключении приводится выдержка из «Траурной информации»: «Разве забыть нам, что уничтожена крымскотатарская нация? Разве можно примириться с тем, что фальсифицируется история нашего народа, что пытаются уничтожить даже остатки нашей культуры? ... Разве можно примириться с насильственными методами укоренения крымских татар в местах ссылки, сизбиениями и издевательствами, с обливанием щелочным раствором из пожарных машин, как это практикуется в Узбекистане?»
Это мои слова, мои мысли. Я не думаю, что является криминальным то, что я не хочу забывать. Это мое право к субъективизму — хочу забуду, хочу нет. В данном случае я не могу и не хочу забыть. Почему советский народ не может забыть преступлений фашизма, а мы обязаны забыть государственный бандитизм, в результате которого количество крымских татар сократилось на 46 процентов?
По поводу слов: «Разве забыть нам, что уничтожена крымскотатарская нация?» — я хочу показать, почему все представители посчитали это правильным и подписали информацию. Я считаю, что крымскотатарская нация действительно уничтожена. Свою мысль я хочу обосновать научно.
В свое время я внимательно изучал политическую литературу и современное партийное определение нации. Это общность людей, характеризующаяся сознанием общего этнического происхождения, общностью территории, общностью ...
Судья (перебивает): Кадыев, нам не нужны определения нации. Вы их можете не помнить и можете ошибиться.
Кадыев: Я не ошибусь. Я доскажу: . . . общностью экономических связей, общностью психологического склада, куда относятся общность культурного наследия и общность языка. Все это может быть обеспечено через государственность.
Ассимиляция наций, согласно марксистской трактовке — это очень длительный процесс. Даже при коммунизме, после отмирания государственности, сохраняются нации. Нация исчезает через свое развитие, посредством взаимного обогащения культур. Исходя из марксистского определения нации, мой народ как нация не существует.
Прокурор: Мне приходится опять возвращаться к своему замечанию. Подсудимый Кадыев обвиняется в составлении и распространении документов, порочащих советский государственный и общественный строй. Подсудимыйпривлечен к уголовной ответственности за клевету. Но под видом дачи показаний Кадыев пытается проводить свои клеветнические суждения. От того, что он пытается прикрыться марксизмом, от этого они не перестают быть клеветническими. Прошу сделать замечание Кадыеву, чтобы он прекратил свои демагогические выступления и не превращал суд в трибуну для распространения своих клеветнических измышлений.
Кадыев: На правах защиты я должен выразить решительный протест против попытки прокурора лишить меня права на защиту. Я обвиняюсь в составлении клеветнических документов. Когда же я пытаюсь объяснить причину написания мной того или иного выражения, вменяемого мне в вину, гражданин прокурор меня перебивает. Что же я должен делать? Мне нельзя вызывать свидетелей, которые могли бы подтвердить факты, изложенные в моих документах. Мне нельзя и обсуждать факты и мысли, изложенные в этих документах. Может быть, гражданин прокурор считает, что это мне не инкриминируется? То тогда почему это приводится в обвинительном заключении? Почему утверждается, что я клевещу на КПСС? Тогда надо снять это обвинение. Я не возражаю.
Судья: Оба заявления мы внесем в протокол. Внесем в протокол и мое замечание.
Указать, что чрезмерно широкое толкование, чрезмерные подробности при объяснении фактов не требуются для суда. Кадыев пытается повлиять на публику.
Все подробности мы знаем. Зачем говорить высокопарные слова, как например, «мой друг генерал Григоренко»? А я знаю, что по определению суда Григоренко сидел в психиатрической больнице. Он сумасшедший. Давайте избегать попыток влиять на публику. Чрезмерно подробное объяснение фактов мы считаем попыткой повлиять на публику, а также попыткой отклониться от существа предъявленного обвинения.
Кадыев: Я еще не до конца объяснил, почему именно считаю, что крымскотатарская нация уничтожена.
До 1944 года крымскотатарская нация существовала, асейчас нет таковой нации.
Судья (с усмешкой): Официально в Конституции до 1944 года существовала. Можете и это сказать.
Кадыев: Не восстановлен наш литературный язык. История нашего народа фальсифицируется. Утверждение о фальсификации истории, которое приводится в «Траурной информации», касается не только периода Отечественной войны, о которой говорил мой товарищ Хаиров Иззет. Подвергается фальсификации вся история, начиная с возникновения крымскотатарского народа, т.е. с 8-9 века н.э. И именно потому, чтобы скрыть эту фальсификацию, разрушаются архитектурные памятники народа. Приведу только два факта.
В Бахчисарае, недалеко от памятника средневековья Чуфут-Кале, был прекрасный архитектурный ансамбль —- памятник Гази-Мансур. Сейчас этого памятника нет. Это место скрыто от взоров посетителей колючей проволокой. Там же, в Бахчисарае, был прекрасный ансамбль Азиз-Джами. У меня дома есть фотографии 1956 года, как бульдозерами разрушали этот памятник.
Рядом с Юсуповским дворцом был минарет. Бывший председатель Шульц пытался бульдозером стянуть башню минарета с полумесяцем, что указывало на мусульманский колорит. Он хотел свалить и весь минарет, но современной технике это оказалось не под силу, так как минарет изнутри был залит свинцом до основания. Ныне этот Шульц проживает в селе «Счастливом».
Разрушение памятников мусульманской культуры вызывает возмущение не только крымских татар, но и многих прогрессивных людей. В деле имеется заявление художницы Ногаевской в горисполком, где она протестует против уничтожения одного татарского мавзолея. Там же имеется ответ из горисполкома, где говорится: «На Ваше заявление поясняем, что средневековая башенка, о которой говорится в Вашем заявлении, архитектурным памятником не является ... Липатов».
Я не буду дальше касаться этого вопроса. Думаю, что достаточно.
Теперь насчет моего утверждения о насильственномукоренении крымских татар в местах ссылки. Я в этом уверен. Да, в Узбекистане путем избиений и издевательств хотят укоренить крымских татар.
Хотел бы в двух словах рассказать о моем дяде Ка- дыеве Меджите — бывшем участнике Отечественной войны. За свою жизнь он был избит трижды. Первый раз белогвардейцами. Его били, чтобы он сказал, куда ушли его братья-красноармейцы. Второй раз он был избит немцами в концлагере, когда он попал в плен во время отступления Красной армии от Севастополя. Третий раз его били в г. Чирчике 21 апреля 1968 г., когда крымские татары устроили национальный фестиваль. У него была язва желудка. Он только вышел из больницы после операции; швы еще не заросли. В этот день он проходил по городскому парку и попал под облаву солдат и милиции на празднестве крымских татар. Его держали за руки и били ногами в живот, потом два дня держали в милиции. В деле имеется фотография.
Обо всем этом он рассказал, когда в мае посетил Самарканд. Он рассказывал об избиениях в Чирчике и плакал. Я первый раз видел, как плачут мужчины...
Судья: А вот сравнения с преследованиями негров в 17 веке, с эсэсовскими облавами на евреев? Это тоже считаете правильным?
Кадыев: Это даже не выдержка из информации, а выдержка из письма одного из очевидцев московских событий в мае. Ничего в этом клеветнического не вижу. Это субъективное право автора сравнивать с теми или иными фактами. Облавы на крымских татар были действительно похожи на эсэсовские облавы, как их нам показывают в кино.
Судья: Накопилось много материалов, которые надо обработать. Нам надо время. Объявляется перерыв до 11 часов утра 10-го июля.
(Перерыв до следующего дня)
ВОСЬМОЙ ДЕНЬ СУДА
10 июля 1969 г.
Показания Кадыева Роллана (продолжение)
Гафаров: Гражданин судья, сына не пустили.
Умеров: Гражданин судья, мою старшую сестру не пустили.
Хаиров: Гражданин судья, моего родственника Джемилева Мустафу не пустили.
Судья: Его не пустят, ему сделали замечание. Он отвлекал конвой. Ну, Кадыев, давайте.
Кадыев: Я не кончил о «Траурной информации». В обвинительном заключении указано, что татары нарушали общественный порядок в Москве. Ни мне, ни моим товарищам не было предъявлено, в чем я провинился, и был доставлен в места ссылки — в Узбекистан.
Это расцениваю как новую клевету на мой народ. Именно, чтобы скрыть от общественности лиц, незаконно задержавших нас, следственные органы отказались произвести допрос свидетелей-очевидцев выдворения нас из Москвы. С другой стороны, я усматриваю в этой фразе стремление очернить представителей перед своим народом. Эта фраза направлена на то, чтобы бросить тень на представителей моего народа.
В конце абзаца утверждается . . . (Читает отрывок из обвинительного заключения о геноциде и расовой дискриминации.) Я, как автор информации, утверждаю и придерживаюсь того мнения, что по отношению к нам проводится расовая дискриминация. Свои рассуждения я обосновываю следующим — статья 1 Конвенции ООН. (Читает отрывок из статьи 1 Конвенции ООН о расовой дискриминации.)
Совершенно понятно и не стоит оспаривать, что даже юридически проводился геноцид до указа 1967 года, хотя бы потому, что по указу 1956 года мы были лишены права проживать на территории Крыма. Указ 1956 года оставлял на нас клеймо изменников Родины. Кроме того, этот же указ фактическое ограбление или, как говорится в указе, — конфискацию имущества — считает законным.
Даже после указа 1967 года расовая дискриминация проводится по отношению к нам. Хочу подтвердить следующим доказательством (зачитывает отрывок из газеты «Жизнь национальностей» № 23 за 1921 год о важности крымскотатарского национального вопроса для молодого Советского государства), то есть иными словами, как это исходит из политики партии — максимум условий для развития нации через государственность.
Мы государственности лишены и, следовательно, не являемся нацией.
Ассимиляция происходит через государственность Лишение нас государственности лишает нас возможности развиваться как нация. Поэтому я считаю, что указ 1967 года, не восстановивший наши права, содействует проведению политики расовой дискриминации по отношению к крымским татарам. Что касается последнего пункта — геноцида, он проводится по отношению к нам. Он включает в себя (читает подробное определение геноцида ...).
В отношении нас физическое истребление проводилось в первые годы высылки, когда в связи с бесчеловечными условиями погибло 46 °/о крымских татар. В настоящее время физический геноцид не проводится. Проводится национально-культурный геноцид, так как развитие культуры, языка не может осуществляться без государственности.
Разрешите в этом отношении зачитать резолюцию X съезда партии по национальному вопросу, как ленинская партия подходила к решению вопроса о малых нациях. (Зачитывает с абзаца «политика царизма» и так далее . . .)[1]
Мой народ и при царизме имел своих писателей, художников и газету. Но, согласно резолюции X съезда, не имея национальной государственности, нация не может развиваться ни в культурном, ни в других отношениях, определяющих нацию.
Именно Октябрьская революция дала нам возможность национального возрождения. Никогда я не имел против ни государственного, ни общественного строя ничего. Именно Советская власть дала нам национальность. В отношении меня и моих товарищей в зале суда было заявлено, что мы пытаемся использовать его трибуну для пропаганды идей, порочащих советский общественный и государственный строй. Причем я хочу обратить внимание суда на то, что я в своих доказательствах и мои товарищи пользуемся партийными документами и ленинскими определениями. Ленинизм для нас, для моего народа является оружием борьбы. Другого оружия у нас нет и не может быть. Мы поддерживаем Советскую власть, которая дала государственность нашему народу. Иной власти мы не желаем.
Информация № 70 (второй абзац обвинительного заключения).
Судья: Кадыев, составляли информацию вы?
Кадыев: 70-я информация была написана лично мной, обсуждена представителями народа, и первые четыре экземпляра отпечатаны для передачи в Центральный Комитет, в Президиум Верховного Совета СССР и в Совет Министров СССР. Что касается содержания, то в этом документе имеются факты о продолжающихся преследованиях наших представителей. Стоит ли останавливаться на содержании?
Судья: С содержанием вы согласны? Измышлением не считаете?
Кадыев: Да, да.
Судья: В чем выразилось участие Бариева, Байрамова, Халиловой в составлении этой информации?
Кадыев: Уже объясняли. Участие заключалось в обсуждении, подписании, и затем передали в партийные и государственные органы.
Судья: 71-я информация вами составлялась?
Кадыев: Никакого отношения не имею. Когда составлялась информация, меня в Москве не было.
Судья: «Обращение к сессии ...»
Кадыев (зачитывает отрывок из обвинительного заключения): Первоначальный текст этого обращения был составлен мною, одобрен представителями и передан партийным и советским органам. Моими товарищами в дальнейшем это Обращение вручалось депутатам сессии.
Я прошу суд обратить внимание вот на что: везде в обвинительном заключении, где затрагивается моя фамилия, используются домыслы. Я считаю эти домыслы попыткой опорочить мое имя в первую очередь перед судом и опорочить национальное движение моего народа и возвести клевету на национальную политику нашего государства. В основе борьбы моего народа лежит именно национальная политика, разработанная Лениным. Если бы я хотел опорочить советский общественный строй, то я должен был бы требовать другого республиканского строя, каких-либо привилегий для своего народа в ущерб другой национальности.
Еще раз подчеркиваю: есть прямая попытка следственных органов вновь бросить клевету через мое имя на весь народ, представителем которого я являюсь. Именно исходя из политики Советского государства, я требовал для своего народа того, чем пользуются все народы СССР.
Судья: Составляли обращение вы?
Кадыев: Лично мною составлен первоначальный текст. Считаю, нет необходимости повторяться, что расизм и геноцид проводятся в отношении нашего народа.
Судья: Что вы имели в виду, говоря о том, что указ 1967 года способствует укорению в резервациях?
Кадыев: Дополняю. Да, этот указ, я считаю, узаконил политику насильственной ассимиляции по отношению к моему народу, так как естественная ассимиляция проходит обязательно через: от народности к нации, через высокий уровень культуры, экономики, через развитие государственности. И сама естественная ассимиляция фактически лишь продолжается даже с построением коммунизма, даже после отмирания государства. Нация отмирает позже. Стирание граней между нациями будет происходить через взаимное обогащение культуры. В отношении к моему народу произошла насильственная ассимиляция, так как, лишив нас права называться нацией, не давая возможности нам развиваться со своей государственностью ...
Прокурор (перебивает): Разрешите.
Судья: По-моему, когда исчезнет нация, отмирание государства — это научные рассуждения.
Кадыев: Вот поэтому я ходатайствовал об участии экспертной комиссии ...
Прокурор (перебивает): На вчерашнем заседании Кадыеву было сделано предупреждение. Кадыев по-прежнему уклоняется от разбирательства дела, неправильно дает оценки фактам, пропагандирует идеи, порочащие советский общественный и государственный строй. Поскольку составом суда сделано замечание Кадыеву на основании статьи 276 УПК УзССР, прошу сделать предупреждение, что при попытке продолжать свою речь, подсудимый Кадыев будет выведен из зала.
Кадыев: Граждане судьи, я должен выразить решительный протест. Я расцениваю заявление прокурора как прямую попытку давления на суд и лишения меня возможности защиты. (Подтверждает протест выдержками из речи Горкина от февраля 1968 года «Правда» [25.2.69].)
Я усматриваю заявление прокурора как попытку давления на суд и превращения состава суда в чиновников. Я ссылаюсь на партийные источники, а прокурор хочет опорочить сами источники. У меня все.
Байрамов: На правах защиты я заявляю решительный протест прокурору.
Судья: Замечание Кадыеву, сделанное на заседании 9-го июля 1969 года, считаю законным. За сегодняшнюю попытку отклонения от существа дела вынести предупреждение.
Кадыев: Остается отвечать только «да» или «нет». (Зачитывает журнальную заметку о суде в ЮАР французского журналиста.) «Принудительное укоренение». Пример — Чирчикские события (1968 год) и как представителей из Москвы насильно вывезли в Узбекистан, несмотря на то, что они проживали в разных районах, в частности людей, приехавших с Кавказа и Крыма, тоже везли в Узбекистан.
(Зачитывает обвинительное заключение, стр. 46, 2-й абзац.) По-видимому, я обвиняюсь в подстрекательстве крымских татар. Этот пункт считаю защитным на основании всех документов. Если моя деятельность является подстрекательной, то меня подстрекает сам указ 1967 года. Почему же авторы, подписавшие этот указ — секретарь Георгадзе и председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный не попали на скамью подсудимых?
(Далее он читает стр. 46, 2-й абзац обвинительного заключения.) Это прамая клевета на меня следственных органов. Выдержка взята из показаний свидетеля Кинь- шакова. Дело в том, что 5 [декабря] 1966 года я должен был провести информацию о Дне Конституции. Я явился к декану и сказал, чтобы меня заменили, так как я сам крымский татарин, и в группе, где я провожу информации, есть студенты крымскотатарской национальности. И я знал, что неминуем вопрос о том, почему крымские татары не имеют права проживать в Крыму, не имеют своей государственности, что является нарушением Конституции.
Декан счел необходимым созвать партбюро, с целью сделать мне внушение. Оно было собрано, хотя я не являюсь членом партии. На бюро я придерживался тех мнений, которые отстаиваю здесь на суде. В частности, я ставил вопрос, почему мне, крымскому татарину, нельзя проживать в Крыму? Почему реабилитированы другие народы, а крымские татары нет? Вполне понятно, что они не могли ответить. То, что я был прав на бюро, подтверждает сам указ от 1967 года. Никто из членов бюро не извинился после выхода указа 1967 года.
Судья: Вы не высказывались в своем окружении? А на бюро?
Кадыев: Меня заставили высказаться на бюро. (Кадыев зачитывает обвинительное заключение — «Обращение молодежи Самаркандской области».) Я составил обращение молодежи и подлинник этого документа я отнес в КГБ Самаркандской области. Я хочу обратить внимание на то, что оно было составлено в августе, то есть до указа 1967 года.
В деле есть этот документ, но не знаю, почему именно вырван последний лист с моей подписью, подтверждающей, что я именно сдал в КГБ. Первый экземпляр отправлен в Москву, с подписанным] подлинник[ом] явился на вызов КГБ и сдал его. Написан в августе 1967 года, до выхода указа. Содержит клеветнические измышления или нет, отвечает сам указ 1967 года. В этом обращении было чаяние молодежи, чтобы с нас было снято клеймо изменников-предателей. (Зачитывает обвинительное заключение о половинчатом указе.)
(Перерыв)
Кадыев: В день выхода указа утром в СамГУ в актовом зале собрали в течение 5-6 минут работников и студентов. В проходной мне сказали, что вышел указ о крымских татарах. Я летел, как на крыльях, думая, что наконец-то долгожданный указ вышел в свет. В президиуме был Вишневский — представитель ЦК. Зачитав указ, он начал объяснять, что в Крыму было 20 000 дезертиров, 20 000 добровольных карательных отрядов, 7-8 000 предателей, 6 000 ушли за границу. У татар были пушки, танки и так далее. Все это взято у Надинского. Получается, что изменников было больше, чем все взрослое население Крыма. Меня, конечно, возмутили такие методы разъяснения указа и, естественно, после выступления Вишневского я попросил слово и разъяснил, что такой метод разъяснения указа, что крымские татары не имеют государственности и так далее, является обманом общественного мнения. Политическая реабилитация является восстановлением былого статус-кво.
(Зачитывает следующий абзац обвинительного заключения.)
Я считаю антиобщественную деятельность, указанную в обвинительном заключении, — клеветой. Написание письма Брежневу не считаю антиобщественным.
Приведенные в обвинительном заключении выдержки не являются клеветническими.
Да! Положение моего народа действительно печальное и ужасное. Что касается несуществования крымско- татарской нации как таковой, это действительно так, и ни один орган не возьмется это оспаривать. Мы — нация социалистическая. До Октябрьской революции такой нации не существовало. Тяжелые годы культа личности были и уничтожением. Мой народ не может называться крымскотатарской нацией. В этой связи нужно сказать, что Советская власть ее породила и она же уничтожит в том смысле, если не восстановит нашу государственность.
И так как пока отдельные руководители советского правительства и партии до сих пор не восстановили статус-кво, и мы не можем быть названы нацией, то при дальнейшем течении обстоятельств крымскотатарской нации больше не будет в том смысле, если не будет восстановлена ленинская национальная политика, пока отдельные руководители не восстановят права крымскотатарского народа. Распространение данного письма я отрицаю.
(Зачитывает абзац обвинительного заключения о закрытом письме.) В первых числах мая 1968 года я выехал в Москву в качестве представителя. Это письмо сразу же было написано, как только я вернулся вновь в Москву после выдворения представителей. Мы составили закрытое письмо, Чтобы прислали достойных представителей, а закрытым названо, [так как] оно не распространялось среди населения и не было предназначено для ЦК.
(Зачитывает следующий абзац обвинительного заключения.)
Находясь в Крыму в начале августа, я посетил Исторический музей в городе Бахчисарае. Находясь в Крыму, я пришел к выводу, что Крым из всесоюзной здравницы стал всесоюзным институтом для разжигания национальной розни. С уст экскурсоводов не сходило выражение «татары варвары, не имеющие культуры, занимались только набегами, не являлись коренными жителями, что Крым это исконно русская земля». После окончания экскурсии я задал экскурсоводу несколько вопросов. Спросил, почему именно ваша трактовка истории совпадает полностью с трактовкой послевоенной?
Она заявила, что пользуется послевоенной литературой. Когда я спросил: Почему утверждаете, что Петр I никогда не был в Крыму? — она сказала, что так говорится в источниках. Когда я ей напомнил, что Петр I был взят в плен татарами и отпущен под честное слово, что больше не будет воевать с крымским ханством, она ответила, что да, теперь припоминает, что где-то читала. Тогда я ей обещал дать описок литературы, трактующей историю Крыма с марксистской точки [зрения] — то есть довоенной. Почему не вызвали из УССР никого, тем более, что в показаниях Клипаченко, Герцена и Зубкова имеются противоречия.
Последний инкриминированный мне документ — обращение к мировой общественности. В течение года после выхода указа 1967 года представители крымских татар просили Советское правительство, партию, чтобы были приняты, чтобы довести до сведения ЦК об отчаянии народа. Эти просьбы были выражены в тысячах писем и телеграмм, однако все наши обращения остались без ответа. Нас не принимали, ответ не давали, а [выдворяли].
Судья: Почему вы решили обратиться к мировой общественности?
Кадыев: В Информации № 69 в одном из последних абзацев сказано, что если правительство не решит наш вопрос, мы оставляем за собой право обращения к мировой общественности. Так как мы не получили ответа на эту информацию, мы решили кратко информировать советскую и мировую общественность. В содержании оно ничего нового не имеет. Одним из мотивов написания были методы разъяснения указа 1967 года. Везде, где проживали советские люди, они воспитывались на антитатарокой литературе, как Вергасовы, Первенцевы, Надинский и так далее. Куда бы ни поехал крымский татарин, его может оскорбить каждый житель, назвав предателем, и так далее. Наша страна раскинута от Карпат до Тихого океана, а указ был издан только в местной печати в УзССР. Обращаясь к мировой общественности, мы считали, что прогрессивные люди мировой общественности не останутся безучастными к судьбе целого народа. Вся наша цель ясно изложена в самом обращении.
Прокурор: Вы в своем документе ссылаетесь на народ и говорите от имени народа. Не наводите ли клевету на свой народ?
Кадыев: Ни на один вопрос, исходящий со стороны прокурора, я отвечать не буду, даже если он трансформирован судом.
Прокурор: Кадыев получил высшее образование, является преподавателем университета, а сравнивает методы обращения фашистов с евреями и американцев с неграми с правомерными действиями работников милиции.
Кадыев: Ответ тот же.
Прокурор: В одном из совещаний Кадыев дал отвод суду по партийной принадлежности. Что вас не устраивает? Руководящая роль партии?
Кадыев: Отвечать не буду.
Судья: Вопросы будут?
Монахов: Окажите, пожалуйста, здесь шла речь о международной конференции физиков. Вы участвовали на ней и делали доклад?
Кадыев: Да, я участвовал на международной конференции физиков-теоретиков в городе Тбилиси летом 1968 года. Я выступил со своим докладом о теории относительности. Работу эту мы разработали с Арифовым, причем нам удалось найти нашим теоретическим выводом практическое подтверждение на «отрицательном параллаксе» звезд.
Монахов: Как было воспринято ваше выступление на этом форуме?
Кадыев: Ученые проявили очень большой интерес к нашему сообщению.
Монахов: Опубликовались ли ваши статьи в каком-нибудь печатном органе?
Кадыев: Да, мои статьи публиковались в «Астрономическом журнале».
Монахов: Повлияла ли ваша изоляция на вашу дальнейшую научную работу?
Кадыев: Находясь в следственном изоляторе КГБ, я просил предоставить мне возможность работать и пользоваться необходимой литературой. Такая возможность была мне предоставлена только последние два месяца, за этот период я написал две статьи. По прибытии в тюрьму у меня все было отобрано. Я неоднократно просил и заявлял начальству, оперуполномоченному, прокурору по надзору, чтобы мои записи были переданы моему соавтору Арифову, чтобы он мог их подготовить для печати, однако мои просьбы и ходатайства в устной и письменной форме не были удовлетворены. Я не знаю судьбу своих записей. В этой связи, конечно, моя изоляция безусловно повлияла на мою научную работу.
(После обеда)
Судья: Следующий у нас Байрамов. Будете ли вы давать показания?
Байрамов: Гражданин судья, в первый же день суда я отказался от дачи показаний и сейчас стою на этом, так как свой отказ я мотивирую тем, что мы заявляли ходатайство о вызове дополнительных свидетелей для объективного рассмотрения дела. Однако судом были отклонены наши ходатайства, и были оставлены свидетели только обвинения.
Судья:Проверку данных проведем путем оглашения показаний, данных на следствии Байрамовым, и огласим показания, данные свидетелями.
Последний раз Байрамову предъявлены по постановлению 9 января 1969 года листы 74-101, том 8. Это постановление ему объявлено под расписку. Оглашается дело 103-109, том 8.
Прокурор:Подсудимый Байрамов, в протоколе от 14 сентября вы в своих показаниях говорили, что некоторые документы имеют ряд клеветнических измышлений. А вы можете это подтвердить?
Байрамов:Так как я дал отвод прокурору, на вопросы его я не отвечаю, но хочу внести поправку по поводу первого допроса от 14 сентября 1968 года в городе Симферополе. Протокол допроса я подписал сам, [не] прочитав, так как следователь заявил, что все записано с моих слов. Я отрицаю, что документы имели ряд клеветнических измышлений, [я заявляю,] что так я не говорил.
Восьмой день суда
Определение судебного заседания 8 июля 1969 г. — г. Ташкент
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Уз ССР в составе Председательствующего Сай-футдинова, народных заседателей Исмандиярова, Са¬мойловой, при секретаре Аплетаеве, с участием заместителя начальника отдела -прокуратуры УзССР советника юстиции Ерыкалова и адвокатов Монахова, Сафонова, Заславского, рассматривая уголовное дело по обвинению Байрамова, Бариева и других, всего 10 человек, обсудила ходатайство подсудимых Кадыева и Байрамова об отводе «прокурору и составу суда, а также ходатайства других подсудимых и адвокатов об отводе прокурору.
Отвод представителю государственного обвинения Ерыкалову заявил подсудимый Кадыев, мотивируя это тем, что прокурор давал в суде заключения против проверки судом фактов и событий, положенных в основу документов, составленных и вменяемых в вину как клеветнические измышления. Прокурор также дал заключение об отклонении ходатайств подсудимых и адвокатов по поводу вызова дополнительных свидетелей. Он пытается заранее составить мнение о подсудимых и навязать это мнение суду — осудить их без проверки доказательств. В ходе допроса подсудимых Бариева, Аметовой, заявил далее Кадыев, прокурор вовсе не интересовался мотивами и причинами, побудившими составить тот или иной документ- Он своими вопросами пытается доказать, что Аметова виновата только в том, что она- подписывала отдельные бумаги. Прокурор пытается, по словам Кадыева, увести суд от разбора предъявленного им обвинения.
Подсудимый Байрамов поддержал отвод прокурору, также все остальные 8 подсудимых и все три адвоката, по мотивам, изложенным их подзащитными.
Отвод составу суда заявил также подсудимый Кадыев, указывая на то, что в составе суда исключительно члены партии, являющейся в нашей стране правящей и единственной. Обвинение вменено с формулировкой о посягательстве на основы общественного и государственного строя, руководимого этой партией. В таком составе суд не является в полной мере беспристрастным к не будет в состоянии объективно разобрать наше дело. Далее Кадыев заявил, что дело неподсудно Верховному Суду Республики, потому что они — Кадыев и Байрамов ко времени отправления Информации № 69 в КГБ не были в УзОСР. Этот момент отправления информации Обвинительное заключение считает поводом к возбуждению уголовного дела. Кадыев указал, что состав суда назначен Президиумом Верховною Совета УзССР. Председатель этого Президиума при встрече с представителями крымских татар высказала свое мнение о необходимости задержания нашего народа в Узбекистане.
По этим основаниям состав суда также не может быть беспристрастным. При обсуждении наших ходатайств суд почти полностью остался на позициях, за которые ратовал прокурор, заявил далее Кадыев. Следовательно, суд стоит в зависимости от данного прокурора.
Подсудимый Байрамов полностью по всем пунктам поддержал Кадыева, заявил, что он сам также заявляет отвод суду.
Адвокаты Монахов, Заславский и Сафонов, а также все остальные подсудимые — Хаиров, Бариев, Аметова, Халилова и другие, каждый в отдельности, заявили, что отвода составу суда не заявляют.
В заключении прокурор заявил, что отвод составу суда со стороны Кадыева и Байрамова не основан на законе. Статья 32 УПК УзССР дает перечень основании для отвода. Приведенные Кадыевым основания — особенно на почве принадлежности судьи к членам КПСС — нельзя признать соответствующими этой статье УПК. Прошу отвод суду отклонить. Об отводе самому представителю государственного обвинения прокурор заключения не давал.
Судебная коллегия считает, что заявленный отвод представителю государственного обвинения и составу суда не основан на законе, противоречит требованиям ст. 32 УПК УзССР. Полномочия судей, разбирающих данное дело, основаны на Конституции и законе судопроизводства УзССР. Принадлежность их к членам КПСС и выборность Верховным Советом УзССР не может служить основанием к отводу.
Данное уголовное дело принято в производство Верховного Суда УзССР в соответствии с требованиями ст. 203 УПК УзССР. Квалификация организации следствия отдельных эпизодов обвинения по уголовному закону других союзных республик не является препятствием рассмотрения дела судами УзССР.
Руководствуясь статьей 258 УПК УзССР судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда УзССР. определила:
Отводы, заявленные составу суда и представителю гособвинения, оставить без удовлетворения. Дело продолжать рассмотрением по ранее намеченному порядку.
Председатель: (Сайфутдинов)
Заседатели: (Исмандияров) (Самойлова)
ШЕСТНАДЦАТЫЙЙ ДЕНЬ СУДА
Защитительная речь Кадыева Роллана
Прежде чем приступить к защитительной речи, я хотел бы попросить, чтобы впустили моего 70-летнего отца и моего родственника Косул Мустафу, чтобы они знали в чем меня обвиняют и в чем моя защита.
Против меня и моих товарищей выдвинуто обвинение, которое по сути своей не обосновано. В этой части я полностью согласен с адвокатами, которые защищали интересы наших товарищей. Лично свое мнение о необоснованности обвинения я постараюсь суду доказать.
Еще в ходе предварительного следствия мы в адрес Генерального Прокурора и в другие инстанции неоднократно подавали заявления и ходатайства о том, чтобы в данном процессе были научно обоснованы, хотя бы с юридической точки зрения, те или иные положения и формулировки, которые вменяют нам в вину как криминальные, но, к сожалению, этого научного обоснования мы не услышали ни в ходе предварительного следствия, ни в ходе судебного разбирательства, ни в речи государственного обвинителя.
О той невнимательности, которую проявил прокурор в изучении этого дела, говорят хорошо раскрытые до меня выступившими адвокатами факты. И еще прокурор в ходе судебного расследования попросил прочитать протокол допроса Нечкина о пришедших к нему Умерове и Смедляеве. Он не разобрал о каком Умерове идет речь, или Риза это, или Рефат — это не важно. В обвинительной речи прокурор коснулся также Экстренной информации, которая никому не вменяется в вину в обвинительном заключении. Но прокурора это и не интересовало вовсе, очевидно, что устами прокурора говорили сами органы расследования, а все следователи были из органов КГБ, кроме одного —- Березовского, которого включили для видимости того, что дело расследуется прокуратурой.
Я бы не хотел вновь останавливаться на пунктах обвинения. В ходе судебного разбирательства я уже подробно останавливался на этом, но все же на некоторых моментах считаю нужным остановиться. В частности, в обвинительном заключении говорится, что «Кадыев в декабре 1966 года среди своего окружения высказывал клеветнические измышления на проводимую КПСС и Советским правительством национальную политику и на положение крымских татар, заявляя, что они якобы не имеют своего искусства, литературы, журналов и газет». Вот здесь я хочу обратить внимание суда на слова «не имеет своего искусства, литературы, журналов и газет». Это берется из показаний свидетеля Киньшакова — доцента СамГУ, бывшего декана физического факультета.
Во-первых, я хотел обратить внимание суда на то, что этот свидетель не был допрошен на судебном разбирательстве. Из его показаний искусственно выбираются факты. Показания свидетеля Киньшакова [гласят:] «крымские татары не имеют своей национальной республики, не имеют своего искусства, и своих газет и журналов». А в обвинительной речи прокурора берутся искусственные выдержки из этой фразы. Ведь нужно же в чем-то обвинить.
Какое же это окружение, среди которого я высказывал «клеветнические измышления», если беседа-то бы-ла в частном порядке с Киныпаковым и не по моей инициативе. Я отказался от проведения политинформации о Конституции СССР, считая, что эта конституция не защитила мои права. Позже я был вызван на партбюро, где я давал свои объяснения. Речь шла прежде всего об «измене Родине», о Конституции, о несправедливом выселении и лишении государственности крымских татар, а в связи с этим о неравноправном положении — об отсутствии условий для возрождения культуры, искусства, литературы, национальных школ, институтов, газет и журналов.
А в дальнейшем здесь же умудрились влепить мне партийный выговор, хотя я никогда не состоял в членах партии.
Я хотел бы обратить внимание суда на то, что даже в частной своей беседе с Киньшаковым — это декабрь года, то есть нет еще самого Указа от 5 сентября 1967 года — [я был прав]. Дискриминация была фактом, который признало правительство. Ведь у суда это невызывает сомнения?
Во-первых, очевидно, речь могла идти о том, что я, являясь «изменником», не имею право говорить, лгать о своей конституции, когда я сам стал перед ней как «изменник Родины», а мои показания на этом партбюро были признаны как нездоровые политические суждения.
Все показания свидетеля, который не был: допрошен здесь, не были проверены в ходе судебного разбирательства. Этим свидетелем обвинения все время ставится вопрос о том, что я имел нездоровые политические суждения о положении крымских татар. Я хотел бы, чтобы вы обратили внимание, у кого они могли бы быть нездоровыми, эти суждения, если после этих суждений вышел указ о снятии огульного обвинения, причем никто из присутствовавших на бюро после выхода указа не извинился.
Прокурор в самом начале судебного процесса заявил, что мы рассматриваем здесь исключительно уголовное дело, не имеющее отношения ни к какой .политике, тем более национальной, и не связано с мнением отдельных подсудимых о состоянии крымскотатарского вопроса или с убеждениями.
Но почему же тогда и в предварительных показаниях свидетелей, и в обвинительном заключении, и в речи прокурора ставятся под сомнение мои политические суждения — здоровы они или нет, и в ходе всего судебного разбирательства стояло и стоит не равноправное политическое положение крымских татар в СССР? Вполне ясно, что с самого начала мы имеем дело с попыткой под маской уголовного дела обвинить и осудить нас, прежде всего за политические убеждения и за требование национального равноправия.
Следующий пункт обвинительного заключения касается «Обращения крымскотатарской молодежи города Самарканда», адресованное ЦК КПСС, Президиуму Верховного Совета, Совету Министров СССР.
В обвинительном заключении сказано:
а) «.. . заведомо ложно утверждает, что татар ранее проживавших в Крыму, якобы, обрекали на физически- национальное вымирание.»
Если крымских татар не обрекали на физическое и национальное вымирание, то почему же в деле представлены справки КГБ о смертности среди крымских татар. Разве эта справка -не отвечает прямо на вопрос «было ли вымирание или не было». Даже сам прокурор не оспаривает этот факт, а оспаривает только 46 °/о смертности. [Эти справки] показывают, что крымские татары за первые годы выселения [вымирали] (полагая, что справки КГБ являются официально-верными источниками). Позже я еще вернусь к этим справкам. А сейчас не буду касаться вопроса о процентности, чтобы не повторяться. Далее:
б) «... Коммунистической партией и Советским правительством как будто проводится политика, которая является .прямым нарушением принципов ленинской национальной политики...»
Обратите внимание на следующее: Обращение составлено в августе 1967 года, а указ, который вышел буквально через несколько недель, снимает с народа огульное обвинение в измене Родине, следовательно в какой-то мере по-видимому считает, [что] лишение государ-ственности, выселение было необоснованно, хотя указ прямо об этом не говорит. Если даже признать, что я утверждаю в этом обращении, что политика КПСС и Советского правительства является прямым нарушением ленинской национальной политики; если признать, что действия в отношении крымских татар юридически правомочны, значит, лишение государственности, выселение крымских татар из Родины, аресты и уголовные обвинения, как указывает государственный обвинитель, соответствуют ленинской национальной политике (еще раз повторяю, что обращение составлено в августе, а указ вышел позже); если следственные органы и прокурор настаивают на том, что и в августе это было клеветническое утверждение, — то единственное, что я могу сказать по этому поводу, [это что] «на скамье подсудимых я занимаю чужое место».
в) «... Кадыев распространял его среди граждан татарской национальности, проживающих в тороде Самарканде ...»
Разве в деле есть документы, свидетельствующие о распространении обращения? И нет и не могло быть. Подлинник-черновик я сдал лично в органы КГБ. Обращение было сдано по адресатам.
Есть основание считать, что это «обращение от молодежи» принято во внимание составителями указа, где говорится, что «огульное обвинение должно быть снято, тем более, что в трудовую и политическую жизнь вступило новое поколение людей».
Так в чем же я обвиняюсь? В том, что это обращение молодежи было составлено мною? Я надеялся получить ответы относительно этого и всех других документов в ходе следствия, но не получил их. У меня еще была надежда услышать ответ из уст прокурора — мои надежды не оправдались.
Относительно эпизода, связанного с чтением указа в СамГУ, я уже дал подробное объяснение и хочу добавить, что свидетели со стороны обвинения, которые были допрошены входе предварительного следствия, по тем или иным причинам не могли быть на суде и поэтому соответствующие пункты обвинения я считаю не доказанными. А предъявленное обвинение не является еще доказательством вины. Единственно правильными я считаю показания Исмаилова Вели. Если же отдельные сотрудники СамГУ в ходе предварительного следствия давали в отношении моих: политических суждений разноречивые показания, непроверенные в ходе судебного разбирательства, то в данной мне характеристике из университета надо считать правильно отражены мои политические взгляды. Там сказано, что я проводил политинформации среди студентов и именно эти политинформации пользовались уважением среди студентов и преподавателей. Надеюсь, это не вызывает сомнение у суда? Я не буду останавливаться на других эпизодах разъяснения указа, чтобы не отнимать время у суда.
Так же я не хочу касаться всех других моментов, связанных с обвинительным заключением, имевших место в течение 1968 года, которые были отражены в документах, автором которых являюсь я, прежде всего Чирчикские события. О них я давал показания на предварительном следствии.
Не буду повторяться о мнениях адвокатов и защиты, которые подтвердились при допросе свидетелей в зале этого суда.
Вы, гражданин председательствующий, несколькими вопросами пытались выяснить — участвовали ли в Чирчике исключительно граждане крымскотатарской национальности. Так может брали людей не за то, что они крымские татары, а просто за нарушение. Допустим, что имело место в некоторой степени нарушение общественного порядка. Известно, что б этот день в парке были не одни крымские татары. А почему же на судебном процессе были одни крымские татары? Исключительно ли крымские татары являются смутьянами?
Кроме того, события в Чирчике проходили лишь 21 апреля, а аресты продолжались в течение трех дней и в общей сложности были арестованы 300 человек, и по существу люди, которые не были в самом Чирчике и не участвовали в гулянье. Думаю, вполне достаточно приведенных доводов, чтобы у суда не оставалось сомнения по поводу того, что Чирчикский процесс не имеет ничего общего с уголовным делом. То же самое и в отношении Московских и Крымских событий. Я сам участник Московских событий. Сам арестован и этапирован.
Коль скоро в обвинительном заключении говорится, что факты выдворения представителей за нарушение общественного порядка авторами документов [клеветнический] названы актом беззакония, произволом, чинимым властями, коль скоро следственные органы пошли на это, то надо было найти хотя бы одного крымского татарина, который действительно что-то нарушал и у суда был бы повод говорить об уголовном нарушении. Однако это не было сделано ни следователем, ни государственным обвинителем на данном процессе. Это и невозможно было сделать, потому что не было совершенно никакого нарушения общественного порядка и ни одному крымскому татарину не было .предъявлено обвинения.
В отношении Траурной информации № 69, обращения крымскотатарского народа к мировой общественности и других документов вменяется мне со стороны обвинения, как автору, будто бы мы искажаем факты переселения, называя их актом юридической расправы или трагедией. Я хотел бы обратить внимание суда на то, что в анонимном письме 17 коммунистов крымских татар, а так же 77 примкнувших к ним, факт переселения крымских татар тоже названо трагедией и так далее, а органы КГБ почему-то не привлекли их за это к ответственности, а нам, представителям крымскотатарского народа, вменяется именно то, что называем переселение трагедией крымскотатарского народа.
Точно также не привлечен к ответственности и писатель Георгий Гулиа, который писал об этой ужасной картине переселения, когда бесконечные эшелоны, набитые людьми, тянулись по дорогам Союза. «Их везли куда-то на восток с женщинами, детьми и стариками. Очень грустные, убитые горем, высланные не взирая ни на гражданские заслуги, не взирая ни на возраст и убеждения.» «Все это было делом рук бериевцев.» (Издательство ЦК ВЛКСМ, «Молодая Гвардия»)* Г. Д. Гулиа, Дмитрий Гулиа. Повесть о моем отце. М. 1965, с. 215-216.
Для того, чтобы полностью понять существо нашего вопроса, невозможно не коснуться всех указов по вопросу крымских татар.
Возьмем указ 1946 года. В нем утверждается, что основная масса местного населения в Крыму (Черногории) и Чечено-Ингушетии не оказала должного сопротивления. Обратите внимание на то место, где говорится «основная масса». А по статистическим данным довоенной переписи населения в Крыму проживало около 1 миллиона 200 тысяч человек, из них крымских татар всего 200 тысяч. И основная масса-то были не крымские татары. Если даже допустить, что «основная масса», то почему именно крымские татары?
В том же указе говорится, что крымским татарам была оказана необходимая государственная помощь по их хозяйственному устройству, что они были наделены землей ... Здесь лучше Юрия Османова, осужденного на два года, не скажешь: «Действительно крымские татары были наделены землей — это полтора погонных метра на кладбище.»
Мне хотелось бы привести именно этот пример дискриминации в политике правительства в отношении крымских татар, допущенной вплоть до 1956 года. Мы, татары, поднятые с родных земель в течение 15 минут, выброшены совершенно без пищи, одежды, без всякой материальной помощи, выброшены па Урал, Узбекистан, Сибирь и так далее. На местах прибытия нас забрасывали камнями. Я лично помню, как встретили нас отравленные сталинской пропагандой местные жители. Один из камней угодил в меня — тогда еще мальчишка. Я хотел бы для доказательства дискриминации, проводимой в отношении крымских татар, привести следующие сравнения.
Писатель Любимов, являясь сыном одного из видных чиновников царского двора, бывший эмигрант, бывший участник всех антисоветских изданий — правда, после войны изменил свои взгляда и вернулся в Россию — в своей книге «На чужбине» пишет: «14 июня 1946 -года. Решение советского правительства, предоставившее право на восстановление в советском гражданстве бывшим подданным Российской империи. Каждый эмигрант, какая бы ни была его прошлая деятельность, обретал право на получение советского паспорта, выдаваемого немедленно и почти без всяких формальностей. Тысячи русских людей воспряли духом в этот незабываемый день, как бы очистились сразу от накипи всех годов прозябания и унижения.» О том, как встречали их пишет: «Мы увидели на перроне трех молодых советских солдат. Один из них встретился с нами глазами. Он понял, что нужен нам, угадал, что мы ему не чужие. — Сбои, русские — говорит он и тепло становится от его слов. . . Оставляет нам пачку папирос и соскакивает на перрон. Так первым приветствовал нас в нашей новой жизни молодой советский воин.
Каждому в репатриационном лагере выдали костюм, зимнее пальто, чемодан, ботинки, теплое белье, туалетные принадлежности и денег на расходы. Родина заботилась о нас.»
Так вот, граждане судьи, я спрашиваю вас; «Как Родина заботилась обо мне? Как она заботилась о 200 тысяч крымских татар?»
Приехав в Москву, Любимов попадает в милицию: «Начальник отделения милиции посмотрел мои документы извинился за недоразумение, крепко пожал мне руку и пожелал всяческой удачи в новой жизни на Родине.»* Л. Д. Любимов, На чужбине. Новый мир, 1957, Ш 4, ее. 184, 191, 193.
Я тоже вернулся в Крым в прошлом году, но милиция, сразу же узнавая по паспорту, что я крымский татарин, предложила мне убраться.
Так где же эта пресловутая забота, о которой так трогательно писал Любимов? Что же представляет собой паспорт крымского татарина? Каким образом органам удается все-таки определить, хотя сегодня в паспорте не указано — крымский татарин я или какой другой? Но если я приеду со своим паспортом в Москву или в Крым, то они сразу же узнают мою принадлежность к крымским татарам и сделают все, чтобы я убрался, и поскорей.
В отношении крымских событий я хочу напомнить о тех фактах, которые я излагал, чтобы довести до моего народа, представителем которого я являюсь.
Приехали в Крым Измайлов Фахри с женой Сарминой М. Ф.. русской по национальности. В то время, как муж обивал пороги различных учреждений Крыма, жена сразу же устроилась в Алуштинский курортторг в качестве продавца ларька. После того, как Сармина вместе с мужем была выдворена за пределы Крыма, руководители предприятия потребовали, чтобы она написала заявление об увольнении по собственному желанию, в противном случае грозя уволить по статье, которая не дает ей больше возможности работать в сфере торговли. И вот красноречивая резолюция на заявлении, говорящая о фактической причине: «Не возражаю уволить с 15 мая 1968 года в связи с тем, что у Сарминой муж крымский татарин.»
Вот он результат проводимой расистской политики! Я думаю, что на этих фактах и событиях не стоит останавливаться, потому что чем больше останавливаться на этих фактах, тем больше уверяюсь, что за весь тот произвол, который чинят в отношении моего народа, никто не будет наказан.
Я перейду к той части обвинительного заключения, которая вменяется мне и моим товарищам, как бы политическую часть, а именно [к утверждениям] о дискриминационной политике советского правительства и о насильственной ассимиляции, проводимой правительством, о геноциде и других проявлениях в отношении моего народа.
Здесь ложится на меня большая ответственность, потому что именно я являюсь автором документов, где встречаются эти утверждения, и потому я считаю моим долгом отстаивать и доказывать это мнение перед судом.
В обвинительном заключении и в обвинительной речи прокурора говорилось, что мы, как представители крымскотатарского народа, путем обмана собирали подписи под тем или иным документом, В качестве попытки обосновать это обвинение здесь в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства были попытки с разных сторон задать вопросы о том, как понимают подсудимые или свидетели такой термин, как геноцид, дискриминация и так далее. Я бы хотел в качестве примера привести следующую аналогию: совсем недавно в связи с инцидентом на советско-китайской границе вся советская общественность, возмущенная провокационными действиями китайских властей, выразила свое возмущение целым рядом документов и другим [способом], например, в виде митингов. Я читал газетах, что на том или ином заводе прошли митинги, на которых рабочие заклеймили позором ревизионистскую политику маоизма, а именно ревизионизм слева и справа. Обратите внимание: разве каждый рабочий завода может объяснить, что такое ревизионизм слева и справа? II потому резолюция митинга на заводе не может быть вменена в вину из-за подписи под ней.
Задача партийных и советских органов заключается в том, чтобы объяснить каждому, что такое ревизионизм слева и что такое ревизионизм справа.
Точно также я ставил себе задачу довести до сознания каждого крымского татарина, что политика, проводимая в отношении моего народа, [является] геноцидом и дискриминацией.
А [возьмите] сам тот факт, что в ходе предварительного расследования не было такой попытки выяснить мое мнение, почему я применял такие термины.
Следователей совершенно не интересовало это, так же, как и гражданин прокурор не старался научно обосновать, почему документы считает клеветническими.
Этот факт говорит о том, что с одной стороны следственные органы не могли это сделать, потому что следователи сами являются безграмотными людьми. Гражданин судья, обратите внимание на все протоколы. В каждом из них допущено множество грамматических ошибок. Как же могут безграмотные люди решать судьбы людей?
А с другой стороны, я считаю, попытались избежать научного обоснования, потому что при любой попытке научного обоснования обвинение превратилось бы в защиту.
Советское правительство, начиная с 1944 года, неуклонно проводит эту ассимиляторскую политику. Приведу сравнение: «Насильственная ассимиляция», «Новое время», № 27, 1969 года. «Бесчинства маоистов на уйгурской земле.»
«Уйгуры, казахи и другие народы могли рассчитывать на осуществление своих вековых чаяний о национальном и социальном освобождении. Но их надежды на то, что в Китайской Народной Республике, вставшей на путь строительства социализма, будет последовательно проводиться ленинская национальная политика, не оправдались.»
Почему же не оправдались?
«Пекинское руководство взяло курс на насильственную ассимиляцию национальных меньшинств. Курс в сущности своей буржуазно-шовинистический, ничего общего не имеющий с научным социализмом.»
Сущность этой политики — насильственная ассимиляция.
«Формально в Синьцзян-Уйгурском автономном районе были учреждены так называемые органы национального самоуправления ... Маоисты не верят в «благонадежность» национальных меньшинств и стремятся как можно быстрее растворить местное население в огромной массе переселенцев ханьской национальности ... Местное население изгоняется со своих исконных земель ... Принудительная ассимиляция неханьских национальностей объявляется целью государственной политики Пекина. Именно такую политику проводили китайские феодалы, а затем и гоминдановцы. То, что творится сейчас в Синыгзян-Уйгурском автономном районе, не происходило ни при императорах, ни при гоминдане.. . Уйгуров и казахов натравливают друг на друга, закрывают школы, уничтожают памятники древней культуры, сжигают книги на уйгурском и казахском языках. В ходе «культурной революции» посланцы великого кормчего в Синъцзяне разоряли мечети и избивали людей ... Ни исторические, ни этнические факторы не могут оправдать курс нынешнего руководства на ассимиляцию уйгуров. Политика Пекина в отношении национальных меньшинств относительно Синьцзяна — реакционная политика. Она целикоми полностью подчинена великодержавным устремлениям Мао и его сподвижников.»
Кажется и комментарии не нужны к этой статье. Можно с успехом, где говорится об уйгурах и казахах, заменить крымскими татарами, и то не полностью будет отражено положение татар, начиная с 1944 года.
Обратите внимание: если в Китае еще формально существует автономия, у нас она ликвидирована полностью.
Как же не вспомнить басню Крылова, начинающуюся словами: «Мартышка в зеркало увидев образ свой . ..»?
Разве мы не изгнаны с родных земель? А благонадежность? Давно ли мы начали служить в армии? Работает ли хотя бы один крымский татарин в милиции, органах КГБ и прокуратуры, есть ли судья крымский татарин? А разве не натравливают и не натравливали на нас другие народы? Достаточно вспомнить всю ту свору сталинских писак, которые делали свою карьеру на несчастном деле крымских татар. Это Вергасов, Надинский, Рыльский и другие.
Разве показания Зориной, Ломакина и интеллигента Овечкина не служат подтверждением того, что до сих пор правительство не оградило крымских татар от огульного обвинения? Разве не Первенцев в этом виноват?
Зорина явилась примером того, что среди народа до сих пор бытует мнение, что крымские татары люди способные только на подлости и даже нет никакой необходимости в сохранении их языка. А ведь это свидетель обвинения. Разве не вас, представитель обвинения, обвиняют подобные откровения? А разве о том, что с меня сняли клеймо .предателя знает советский народ?
Не случайно каждому свидетелю не крымскому татарину я задавал вопрос: знал ли он, что огульное обвинение в измене родине снято с народа. И Ломакин подтвердил, что только из тех документов, которые он получил от Байрамова, узнал, что это обвинение снято. Сам указ был напечатан только в местах, где проживают крымские татары, ведь нам и без того было известно, что мы не являемся предателями.
Нас всего полмиллиона, а остальные 230 миллионов советского народа ничего не знают о том, что с нас сняли огульное обвинение.
Это полностью направлено на то, чтобы оставить в силе политику в отношении крымских татар. Именно поэтому крымский татарин обивает пороги различных компетентных инстанций с требованием о возвращении в Крым, о восстановлении государственности.
А разве есть у моего народа история, по которой мы могли бы изучать свое прошлое? Разве не сожгли все наши книги после выселения? Где все эти книги, которые были изданы после революции? Они сожжены! Их нет! А то немногое, которое было издано до революции, держится в сейфах КГБ, во всяком случае я так считаю, потому что, [хотя эти книги имеются] в архивах библиотек, но чтобы воспользоваться ими нужно особое разрешение КГБ.
А разве не уничтожены все наши памятники и реликвии? Мы обращались в компетентные органы, чтобы прекратить это варварство, но это явилось одной из причин приведший нас на скамью подсудимых. Прекрасное доказательство этому является то, что в Крыму исчезли все наши памятники, стерты с лица земли памятники Азиз-Джами, Гази-Мансур, Бахчисарайский дворец, мечети и так далее и тому подобное.
В Симферополе в центре города стоит [как] памятник танк, первым ворвавшийся в город. До присоединения к Украине у этого танка было высечено имя командира танка — брата Героя Советского Союза Абдула Тейфука. Сегодня это имя убрали с мемориальной доски. А группы людей водят экскурсоводы и говорят о героях, отдавших жизнь за освобождение города. Когда же у них спрашивают, кто является командиром этого танка, они отвечают Петренко, в другой раз Архипенко, в третий раз называют другую фамилию. Бот она живая фальсификация истории. Разве не избивали нас, крымских татар? Разве не проводится то огромное переселение русских и украинцев в Крым по сегодняшний день? Это как раз является одним из ярких доказательств политики ассимиляции, проводимой в отношении нас. Переселение проводится путем вербовки в Крым украинцев, в основном из Воронежской и соседних областей, чтобы потом плюнуть нам в лицо, что дескать люди уже укоренились, что дескать Крым и без того перенаселен.
Кстати и переселение — то это проводится с подлым обманом. Я видел парня, бывший комсомолец. Он рассказывал, что когда агитировали, показывали открытки [чуть ли не] Ялтинского побережья, а приехал, и его бросили в степную часть Крыма. И он ругался, что обманом, показывая виды прекрасной природы, оторвали от насиженного и привычного места. Это один из примеров политики, проводимой с той целью, чтобы нога крымского татарина не вступила на крымскую землю. Все приведенное здесь, особенно статья в «Новом времени», подтверждает ассимиляторскую политику в отношении моего народа,
Одним из других терминов, который вменяется мне в вину, как преступнику, это вопрос о дискриминационной политике, проводимой Советским правительством в отношении моего народа.
В ходе показаний на предварительном следствии и на судебном разбирательстве я уже говорил, почему в тех или иных документах я употреблял слово дискриминация, в частности расовая дискриминация. Поэтому считаю излишним вновь повторяться, но хочу дополнить все недосказанное.
Резолюция X съезда РКП(б) 1921 года четко определила национальную политику партии, именно ленинскую политику в национальном вопросе: «Задача партии состоит в том, чтобы помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им:
а) Развить и укрепить у себя советскую государственность в формах соответствующих национально-бытовым условиям этих народов;
б) Развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт
и психологию местного населения;
в) Развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке;
г) Поставить и развить широкую сеть курсов и школ, как общеобразовательного так и профессионально-технического характера на родном языке.» * См. X съезд РКП(б) Степогр. отчет. М. 1963, с. 702.
Вот та задача, которую ставила в свое время ленинская партия для решения национального вопроса, в частности и крымских татар. Как же она претворяется в жизнь сегодня? Никакой государственности. Никаких национальных школ, никакой сети культурно-просветительных учреждений, никаких судов на национальном языке и так далее.
Вот на какой основе возникла терминология дискриминации. Прокурор в своей речи и не попытался даже научно обосновать свои доводы, доказать хотя бы необоснованность этой моей терминологии. Единственное, что он сказал в отношении терминологии, это то, что заявил, якобы авторы занимаются литературными упражнениями. А ярким опровержением всех этих терминов по мнению прокурора является то, что сотни крымских татар награждены орденами и медалями, среди них имеются депутаты местных советов и даже депутат Верховного Совета СССР. Для них ведутся передачи по радио и телевидению. Выпускаются газеты и журналы.
Если сегодня каждому крымскому татарину прилепить по 5 орденов, решился бы национальный вопрос? Я здесь усматриваю определенную тенденцию, взятую у Хрущева, когда тот путем раздачи орденов пытался решать национальные вопросы. Насколько эта теория потерпела крах, не стоит говорить, Я говорю об этом, чтобы показать, что не орденами питается национальный вопрос. А что касается депутатов, то среди депутатов в Верховный Совет действительно есть один депутат из крымских татар, но разве этот депутат является представителем крымскотатарской национальности? Он является представителем УзССР. Разве он может довести о чаяниях или внести на сессии вопрос о крымских татарах?
Крымские татары еще до революции имели своего представителя в Думе. Это представитель большевистской[?] фракции — Медиев. Но из-за того, что Медиев был депутатом, даже царское правительство никогда не брало на себя смелости утверждать, что в отношении крымских татар не проводилась колониальная политика. Но царское правительство не может сказать, что по радио и телевидению велись передачи для крымских татар, это в силу того, что поздно родился изобретатель радио — Попов. Другим фактом дискриминации является следующее: здесь даже прокурор говорил о трудолюбии крымскотатарского народа, но назовите мне хотя бы одного крымского татарина, являющегося представителем народа, руками которого создан Бекабадский металлургический комбинат, заводы Чирчика, новые города, назовите среди этого народа хотя бы одного, которому было бы присвоено звание Героя Социалистического Труда. А разве имеется какая-нибудь возможность для развития литературы и искусства у нас?
Читая газеты, видим, что недавно прошла декада Каракалпакского искусства в Узбекистане. Отпраздновали юбилей Алишера Навои.
А ведь наш народ тоже имел своих поэтов и писателей: Абдулла Меджит (14 век), Азиз Умер (16 век), Бекир Чобан-Заде (20 век). А разве мы имеем [возможность] праздновать им юбилей? Имеем возможность на родном языке обучать своих детей в тех условиях, в которых мы находимся сегодня? Нет, нет и еще раз нет! Приведу один пример: 25 лет мы находимся в Узбекистане. Как широко шагнула Узбекская литература за это время. Но в романах, которые я читал на русском и на узбекском языках, я никогда не видел даже в эпизодических картинах крымского татарина. А ведь полмиллиона человек в течение четверти века живут, трудятся, создают материальные богатства бок о бок с другими народами. Разве в какой-либо литературе отражен труд этого народа? Его судьбы, надежды, мысли о возвращении на Родину? Именно в отсутствии этого я усматриваю тенденциозность, а иногда и лживость советской литературы, которая обязана нести правду народу. Я эту правду в отношении крымскотатарского народа не вижу.
Где наше киноискусство? Где та широкая сеть культурного просвещения? А разве за все эти годы, которые мы здесь живем, хотя бы одно слово благодарности было оказано в отношении моего народа? Мы еще не услышали этой благодарности.
Одним из основных вопросов в области культуры является вопрос преемственности этой культуры. Например, я 33-летний человек, не знающий своей литературы, языка, не имевший в свое время возможности изучать свой язык, культуру, историю. Как я моту что-нибудь, касающееся истории, литературы, искусства, передать своим детям — а старшему из них уже 10 лет. Что я могу ему передать? Как воспитать его? Как воспользоваться советом Николаевой, которая пишет: «Ребенку с малых лет следует прививать любовь к родной земле, родному языку, самобытной национальной культуре, лучшим традициям, к историческому прошлому...своего народа.» «(Правда Востока» от 21 марта 1969 года, статья: «Большое чувство. Советы родителям».)
Как я могу привить все эти чувства своим детям?
Я не хочу отнимать много времени у суда описанием своей жизни, будучи ребенком, но считаю своим долгом сослаться на следующий факт. Всего два года назад мой сын — второклассник, [вернулся домой] заплаканный, оттого что его одноклассник Саша Степанов назвал его предателем, что родители продали Крым и так далее. Моему сыну было тогда 9 лет, Саше Степанову тоже 9-й год.
Что я мог сказать своему ребенку, когда я сам прошел через все это? Стоило ли говорить, что это явилось определенной политикой государства? Разве нет? Разве сегодня партия и правительство оградили моего ребенка от такого? Нет, не оградили!
Но кто же должен отвечать за все это? Там, где речь касается побед советского народа, партия всегда все успехи приписывает себе. Так почему же, тде касается поражений, спихивают почему-то на кого угодно?
Правильно говорил Кеннеди, у победы много родственников, у поражения ни одного. Лучше не скажешь в отношении Коммунистической партии.
В суде по отношению ко всем подсудимым и некоторым свидетелям задавался вопрос, что вы сделали лично для того, чтобы написать статью о положении вашего народа и послать в органы правительства, но почему-то судья избежал задать мне этот вопрос. Я воспользуюсь возможностью ответить на не заданный вопрос.
В моей памяти возникает эпизод связанный с обыском СС-овцев в квартире моих родителей в Бахчисарае. Отец мой член партии с 1921 года, мать одна из первых комсомолок, отдавшая всю свою молодость раскулачиванию. С начала войны мы не успели эвакуироваться и вынуждены были бежать в направлении Бахчисарая. В Бахчисарае нас и настигли немцы. Через некоторое время был обыск. Я прекрасно помню его. Обыск делали несколько часов. В квартире были тома Ленина на татарском и русском языках. СС-овец, взял их в руки, прекрасно понимал, что это именно Ленин, но не обратил на это внимания и положил на место. Два часа длился обыск. Мать перед самым их появлением успела бросить все документы в печку и они успели истлеть. Так они ушли ни с чем.
Я хочу обратить внимание на то, что даже СС-овец не забрал труды Ленина. И вот обыск, проведенный у меня в квартире в 1968 году. Посмотрите внимательно в акт моего обыска, Что забрали советские чекисты сегодня? В первую очередь сборник, где собраны статьи Ленина. Сборник исторических очерков о Крыме, которые я по крупицам собирал уже много лет. Попытки моего перевода на русский язык истории моего народа, написанной на татарском языке.
Самыми опасными для политики нашего правительства являются люди, досконально знающие Ленина. Именно эти люди в первую очередь обращаются в органы правительства за восстановление норм ленинской национальной политики. Для подтверждения этой же мысли я приведу пример. Найдите том 7, страница 243. Именно для подтверждения мысли, что подлежат изоляции люди, которые в первую очередь являются наиболее опасными в политическом отношении. Письмо заместителю начальника КГБ Дехканову: «Для сведения сообщаем, что Ганиева является активной участницей «автономистского» движения. В прошлом у нее в квартире производился обыск с целью обнаружения политически вредных документов.»
И у меня производился обыск с целью отыскания политически вредных документов, и в первую очередь изъяли Ленина.
Более подробно я хотел бы остановиться на той части документов, где я утверждаю, что указ 1967 года именно узаконил эту дискриминационную политику.
Для того чтобы защитить именно эту свою мысль, проводимую в этих документах, я зачитаю из журнала «Крым», № [1 (3)], 1927 года, статью [о том], как ленинская партия предусматривала решение национального вопроса крымских татар, не о национальной политике вообще, а в частности, именно в отношении крымских татар. Даже при предоставлении государственности партия считала, что это не является .полным решением национального вопроса. Это еще не давала возможности для восстановления культуры крымских татар. Необходимо провести еще ряд мероприятий в этом направлении, а именно: «... меры по развитию крымской кустарной промышленности, создание кадров татарского рабочего пролетариата, кооперирование, сельхозкредитование, огромное культурное строительство, от сотен реформированных школ до десятков школ повышенного типа, техникумов и так далее, от издательской работы до создания национального театра, от десятков тысяч обученных грамоте до огромных достижений в деле охраны и изучения памятников татарской старины и искусства. Мероприятия по улучшению экономического положения национального крестьянства, кустарей безработных и так далее, выделение национальных сельсоветов, две-три сотни национальных школ с родным языком .преподавания, десятки политико-просветительных учреждений, и так далее, вот что говорит о несомненном возрождении забытых до революции национальностей Крыма. Вот тот путь, который приведет татар и другие национальности... к национальной культуре и даст возможность свободно самостоятельно строить свою жизнь . .. наша дальнейшая задача углубить, развить и закрепить имеющиеся сейчас достижения.»
Как же углубили, развили и закрепили эти достижения? Ответом является указ. Углубили до того, что уничтожили крымскотатарскую национальность: «татары ранее проживавшие в Крыму» «укоренились» на территории Узбекистана. Как проводились мероприятия в жизнь? Даже не называя действительность тем, чем она является на самом деле, замечу полное отсутствие всего того, что можно назвать национальным в отношении крымских татар. Я считаю [это] дискриминацией. Где же тот путь, который должен был привести к возрождению культуры? Почему-то проводимый сейчас партией путь до сих пор является путем полного уничтожения национальности, языка, старины, памятников и культуры.
Перехожу на фальсификацию истории.
Вопрос фальсификации истории вменяется мне во всех документах. Здесь нельзя не коснуться истории. Фальсификация началась еще .при царизме и проявлялась в том, что, даже проводя широкие в какой-то степени археологические и исторические исследования, особенно в начале XX века, имея большой материал по истории и археологии Крыма, царское правительство с помощью своих ученых представляло всю культуру Крыма, как варварскую культуру.
Именно об этом говорится в том же журнале «Крым», № 2 [(4)] за 1927 год, в статье Бороздина: «Еще недавно признаком хорошего тона (на русификаторской подоплеке) считалось говорить о варварстве и некультурности татар-завоевателей, уничтоживших «все и вся» ... в настоящее время этот шаблон несомненно изживается. Старая легенда рушится на наших глазах . .. Достаточно сказать, что татарские города 13 и 14 века, воскрешенные новейшими раскопками, были благоустроенными и цветущими [городами], с прекрасными зданиями, дворцами, школами, мечетями, мастерскими, водопроводами и так далее.»
В 1927 году ленинская партия сделала все, чтобы (покончить с фальсификацией истории крымских татар.
И вот мое пребывание в Крыму. Ознакомление с путеводителями, которые наводнили «вся и все». Везде слышишь, что крымские татары занимались только набегами и грабежами, у них даже ложка появилась в 19 веке. Не готовили жидкой пищи и так далее. И эту гнусность рассказывают каждому из миллионов людей, посещающих Крым со всей страны. Стоит ли говорить, что никакой объективности в истории, а только грязь и грязь.
И вот, чтобы показать суду, что даже в тех случаях, когда мы, крымские татары, в частном порядке пытаемая через сведущие органы и институты поставить этот вопрос, мы не получаем никакого ответа, а порой отвечаем сами перед судом. Приведу пример: Вот запись, оставленная в книге отзывов Крымского областного краеведческого музея: «Мы, группа крымскотатарской молодежи, посетили краеведческий музей, где экспонируются материалы, касающиеся этнографии, истории, героических дел людей этого замечательного края. Но нас, уроженцев Крыма, глубоко обидело то, что на стенах музея совершенно не отражены факты, события, героизм, относящиеся к представителям крымскотатарского народа.
Вот наши конкретные замечания:
1. При становлении Советской власти в Крыму в 1917-1920 годы немаловажную помощь оказали Красной армии и крымские татары. (Общеизвестный факт [участия жителей Дерен-Аеран] в операциях совместно с товарищами Мокроусовым и Папаниным.)
2. Подвиг, совершенный разведчицей-резидентом приморской армии комсомолкой Алиме Абденнановой в 1943-1944 годы. Она -посмертно награждена орденом Боевого Красного Знамени. О ней имеется сценарий, переданный по Московскому телевидению.
3. Отсутствие фотографий на стендах «Наши земляки-Герои Советского Союза» — Героев Советского Союза крымских татар — Решитова Абдураима Исмаиловича — полковника авиации, ныне проживающего в городе Симферополе; Абдул Тейфук — погиб в Берлине, но похоронен во Львове на Холме Славы; Абдураманов Узеир — проживает в городе Бухаре; Сеитнафе Сеитвелиев — проживает в городе Ленинабаде Таджикской ССР.
4. В годы оккупации Крыма немецкими фашистами в 1941-44 годах не мало крымских татар было среди отважных мстителей-партизан: Комиссар Северного соединения Мустафа Селимов, легендарный разведчик Османов Бекир Османович, за чью голову немецкое командование предлагало 100 000 марок, и другие отважные партизаны. Вожак партизанского подполья в городе Симферополе «Дядя Володя», описанный в книге И. Козлова «В крымском подполье», впоследствии казненный — Абдула Дагджи. Казнены также все члены его семьи.
Очень странно, что все перечисленные факты проигнорированы в этнографических музеях.
Мы просим дирекцию музея, получив соответствующие санкции партийных органов, уделить достойное внимание памяти и делам замечательных сынов и дочерей крымскотатарского народа, хотя все еще находящегося вдали от родного Крыма. Пусть и их коснется лозунг: «Ничто не забыто, никто не забыт».»
Граждане судьи, я прочел запись, оставленную представителями крымскотатарского народа в книге отзывов. Разве есть в этой записи хотя бы одно слово клеветническое? Ведь здесь только просьба к дирекции, получив разрешение, уделить внимание ... И посмотрите реакцию.
Том 13, страница 273, КГБ Украинской ССР по Крымской области: «Направляем на ваше рассмотрение изъятые из книги отзывов краеведческого музея 5 листов с записями клеветнического содержания, подписанные Хаировым Иззетом и Мурахасом Нурфетом. 23 января 1969 года. Дирекция музея Жук.»
И вот на основании данного заявления заводится уголовное дело! Какими же словами комментировать саму очевидность? Вот это-то беззаконие и произвол, о котором мы пишем почти в каждом своем документе.
Наконец, мне остается уделить несколько слов термину геноцид, употребляемому мной в тех или иных документах.
Здесь, в ходе судебного расследования по нашему ходатайству были вызваны свидетели, но к сожалению явился не полный список свидетелей, которых лично я просил вызвать в подтверждение 46 °/о крымских татар, погибших в первые годы в результате высылки. Но даже те свидетели, которые явились на суд, достаточно четко показали, что крымские татары не брали эту цифру с потолка. К сожалению не были вызваны на суд непосредственные авторы обращения к XXIII съезду, где на основании показаний тех людей, которые сами непосредственно хоронили умерших, была проведена статистическая обработка и в качестве обращения была направлена на XXIII съезд КПСС. Я хотел бы только лишь дополнить это следующим.
Во-первых, если суд будет внимателен, то заметит, что о 46 °/о речь идет в Обращении представителей крымскотатарской национальности к мировой общественности и в Траурной информации. Там сказано, что в первые годы погибла половина моего народа. А разве справка, предоставленная органами КГБ, если даже допустить, что она точна, опровергает наши данные? Прокурор пытался опровергнуть, что, видите ли, это справки 1947 года, а разве 47-й год не один из первых годов после выселения? По этим спискам погибло 25 °/о в Узбекистане за полтора года, а мои сородичи высланы и на Урал и в другие места. В этих местах, например на Урале, в некоторых деревнях погибло до 100 °/о привезенных крымских татар.
Вот факт, что даже пытаясь вменить нам в вину [как] «заведомо ложные измышления 46% представители власти пользуются справками, на которых стоит гриф «секретно», а эти же справки и подтверждают наши данные о 46 °/о. Данные исследований отдельных лиц являются правильными, и там не стоит предупреждение «секретно».
Я не хотел бы повторяться в своих трактовках о геноциде, но коротко напомню, что формы геноцида бывают разные — это физический, культурно-национальный, биологический и так далее.
Так вот я вовсе не утверждаю, что геноцид в форме физического существует и сегодня. Это было в годы выселения крымских татар, но геноцид в форме нацио¬нального геноцида существует и сегодня.
Так у нас нет никакой возможности восстановить и развить свою культуру. Мы, социалистическая нация, ликвидированы из списков национальностей [как нация] когда-либо существовавшая. Не только это подтверждает геноцид в отношении моего народа. В качестве подтверждения приведу две выписки.
В «Правде» за 11 февраля 1969 года была заметка «На каторгу без суда», где говорится: «Как сообщает индонезийская печать в Джакарте принято решение о ссылке 60 000 коммунистов и других патриотов в джунгли центрального Калимантана.
Орган военных властей, газета «Армд Форсиз курир», в номере от 29 января с циничной откровенностью пишет, что высылка заключенных позволит решить сразу три проблемы: сократить расходы на содержание заключенных в тюрьмах и лагерях и «использовать скрытые людские резервы», обеспечить «быстрое воспитание» этих людей, прежде чем «вернуть их обществу», и, наконец, уменьшить вопрос о «перенаселенности Явы», поскольку вместе с заключенными в ссылку будут отправлены их семьи.
Осуществляя политический геноцид, индонезийские власти пытаются представить дело таким образом, что их действия якобы «продиктованы интересами общества».
Так вот, там где речь касается индонезийских властей, которые ссылают на острова 60 тысяч человек вместе с их семьями, Советская власть может утверждать, что это политический геноцид. Но почему же в бешенство приводит следственные органы напоминание о геноциде в отношении народа, 25 лет находящегося под комендантским режимом?
Почему, когда они отражают в документах этот геноцид, следственные органы пытаются это рассматривать как клевету на существующий строй?
И, наконец, последнее доказательство геноцида в отношении моего народа.
Фиш — советский писатель, побывавший в Швеции, пишет: «Шведские писатели прокладывают пути не только к более углубленному познанию своей родины, но и к нам. Они начинают лучше понимать, как ранее далекие, но ставшие теперь близкими, проблемы решает Советский Союз.
В первую очередь это [история] судьбы тех племен и народов, которые в Российской империи назывались «инородцами»: узбеков, армян, татаров, казахов, населяющих окраины-колонии царской России.
Значит, есть страна, где народы бывшей метрополии и бывших колоний —- не только разноплеменные, но и разнорасовые — равноправны. И народы, не то что малограмотные, но недавно обретшие письменность, уже создали свою литературу, университеты со своими видными учеными.
Разве можно найти лучшее опровержение теории сегрегации, чем эта живая практика?» * Новый мир, 1965, № 12, с. 190.
Так вот в первую очередь, прокурор, [кто] хотел бы сказать, что отсутствие судов, университетов, школ не является фактом геноцида?
Одним из основных моментов предъявленных мне обвинений — это мои мысли, а также документы, предшествовавшие указу и написанные относительно Указа 1967 года. Это Обращение крымскотатарской молодежи в ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР, и, в частности, Обращение к сессии Верховного Совета СССР.
Судья: Много еще?
Кадыев: На полтора часа, но если кратко, могу уложиться в один час.
Судья объявляет перерыв. После перерыва.
Судья: Нельзя покороче? Трудно протокол писать.
Кадыев: Я устал гораздо больше за 10 месяцев. За что же тогда вы меня судите?
Следующий пункт обвинения касается непосредственно событий, связанных с Указом 1967 года.
В основном в документах, предшествовавших указу и написанных в отношении этого указа: Обращение крымскотатарской молодежи города Самарканда в ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров и Обращение крымскотатарского народа к сессии Верховного Совета СССР[...]. А именно, что в этом обращении я назвал указ [акт.] узаконивший дискриминаторскую политику по отношению к крымским татарам.
Прежде чем отгородить себя от этого необоснованного обвинения, я хотел бы обратить внимание суда на то, что при составлении этих документов я пользовался гарантированным мне Советской конституцией правом критиковать любого государственного или должностного лица.
«Правда», 28 марта 1969 года, Чаковский «О свободах мнимых и свободах действительных»:
«Свобода . . . включает в себя право гражданина высказываться по серьезнейшим вопросам государственного и партийного строительства, бичевать любые отклонения от социальных и этических норм советского образа жизни, критиковать недостатки государственного аппарата, открыто обсуждать предлагаемые партией и правительством реформы и законопроекты. Было бы непростительным самохвальством утверждать, что наша печать, радио, телевидение идеально выполняют свои вытекающие из социальной структуры нашего общества функции».
Так вот, гражданин государственный обвинитель пытался обосновать свои обвинения ссылками на [апрельский Пленум] и приведением цитат об усилении идеологической борьбы. Я тоже, воспользовавшись этим методом государственного обвинителя, хочу привести выдержку из речи на 5 съезде ПОРП Генерального Секретаря Брежнева:
«Настоящие коммунисты уверенно пролагают путь вперед, ищут наилучших решений возникших проблем, опираясь на социалистические завоевания. Они честно признают допущенные в том или ином вопросе ошибки, анализируют и исправляют их с тем, чтобы еще более укрепить позиции социализма».* Правда, 12. 11. 1968. *
Именно из этого указа я вижу, что коммунисты, считающие себя наиболее честными и принципиальными людьми, не признали на деле своих ошибок. Нигде в этом указе нет, что после смерти Сталина до 1967 года не был решен национальный вопрос крымских татар. Я хотел бы, чтобы отстоять свои позиции, еще раз напомнить, что к моменту появления обращения самаркандской молодежи еще не было указа 1967 года о бесправном положении крымских татар, а именно этот указ утверждает, что татары были в бесправном положении. Советское правительство знало о положении крымских татар и ничего не предпринимало в этом направлении.
В декабре 1966 года Косыгин, находясь в Париже на пресс-конференции, заявил: «Все национальности, подчеркиваю, абсолютно все нации в нашей стране, равны... Каждая национальность чувствует себя в нашей стране полным хозяином положения. Это отвечает нашей ленинской национальной политике . . .» * Правда, 5. 12. 1966.
В этих словах я усматриваю преднамеренную ложь, допускаемую руководителями партии и правительства.
Эта ложь направлена на то, чтобы скрыть от мировой общественности истинное положение крымских татар и продолжать проводить свою великодержавную политику в отношении моего народа.
То, что я говорю, вполне обосновано и подтверждается указом 1967 года. А если я не прав, то почему же указ через год утверждает, что действительно имело место огульное обвинение народа.
Скажите, Косыгин не знал этого? Как руководитель государства и член правительства, издавшего этот указ, знал.
В качестве сравнения приведу пример о печальной судьбе американских туземцев из речи Никсона, напечатанной в «Правде» 30 сентября 1968 года.
«Печальная тяжелая судьба американских индейцев — это пятно на репутации американского народа. У этих исконных американцев отняты их наследованные родовые земли. Они низвержены до положения бесправных людей».
К сожалению эта речь исходит от Никсона — американца-империалиста.
Так вот, в предвыборной речи я усматриваю признание горькой истины. В речи Косыгина — коммуниста, который должен честно признавать допущенные ошибки, я усматриваю прямую ложь о положении моего народа.
А в ходе разъяснения указа народу было честное признание?
Нет, не было! А наоборот, в тех показаниях, которые давал свидетель Исмаилов Вали, мы видели как людям разъясняли этот указ в СамГУ.
Ясно, что сегодняшнее правительство направило целую армию партийных работников для разъяснения этого указа. Я не помню ни одного другого указа, который бы потребовал такой армии миссионеров.
В своих документах я назвал этот указ антисоветским, потому что этот указ не удовлетворил чаяний полумиллионного моего народа, то есть направлен против интересов народа и является антинародным, а раз антинародным, то значит и антисоветским.
И не случайно после этого указа усилились прямые физические расправы, репрессии против моего народа, что подтвердилось Чирчикскими, Московскими и Крымскими событиями. Добавлю, что сам указ держится в тайне от народа — это подтверждается показаниями свидетелей не крымскотатарской национальности.
Что касается «укоренения», скажу вот что. Если татары действительно укоренились в Узбекистане, для чего же государству понадобилось такое мощное противодействие переезду отдельных желающих? Для чего нужно было устраивать Чирчикскую расправу, давать указания по всем гостиницам Москвы не прописывать крымских татар, устраивать облавы в Москве, в Крыму, для чего нужно было устраивать десятки процессов и собирать 20 томов материала для настоящего процесса? Если же это действия отдельных представителей, а не государства, то поражает удивительная согласованность всех событий в государственном масштабе. Все эти факты ни в коемслучае не могут говорить об укоренении крымских татар на территории Узбекистана. Далее.
Мы. крымские татары до сих пор называли себя крымскими татарами, указ — татарами ранее проживавшими в Крыму, а государственный обвинитель сам запутался. Разве не примечательно то, что в одном месте он нас называет крымскими татарами, а в другом месте — татарами ранее проживавшими в Крыму?
Суду задавались разные вопросы. Я тоже хотел бы задать вопрос, не суду, а вообще, сославшись на работы Ленина: «Тот ли марксист, тот ли демократ, кто не признает и не отстаивает равноправие наций и языков и не борется со всяким национальным гнетом и неравенством?»*Ленин, ПСС, 5 изд. т. 24, с. 125.
Что конкретно сделал прокурор, другие коммунисты,и в том числе судьи, до выхода указа? Что вы сделали для восстановления национального равноправия крымских татар, начиная с 1944 года? Никто не сможет ответить на этот вопрос. Никто не смог ответить, когда я обращался в партийные и советские органы.
В ходе разъяснения о положении своего народа тем или иным гражданам других национальностей лично у меня оставался один путь — довести до сведения народа, путем передачи частной информации, то есть рассказывая, что вышел указ. И мне часто задавали вопрос: «Почему крымских татар не вернули на родину, если они не изменники, других же вернули?» На этот вопрос я не могу ответить. Но видимо причина в том, что в правительстве и в управленческом аппарате имеются великодержавные шовинисты, и делают все для того, чтобы уничтожить народ, литературу, искусство, язык, потому что «сущность уклона к великодержавному шовинизму состоит в стремлении обойти национальные различия языка, культуры, быта; в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей, в стремлении подорвать принципы национального равноправия и развенчать политику партии по национализации аппарата, по национализации прессы, школы и других государственных и общественных организаций».
Это определение великодержавного шовинизма дал в отчетном докладе на XVI съезде партии о работе ЦК ВКП(б) в 1930 году Сталин.*Сталин, Сочинения, т. 12, С. 362.
Он сам дал определение великодержавному шовинизму, однако это не помешало ему теснить язык, культуру, выселять целые народы.
Обратите внимание, [граждане] судьи, это очень важный пункт в истории советского государства. Я много знаю судебных процессов, на которых судили людей за национализм, но не знаю ни одного человека, которого бы судили за великодержавный шовинизм. Потому что в руках великодержавного шовинизма находится вся партийная и государственная власть.
Именно этот безликий фронт проводил в отношении нашего и других малых народов политику великодержавного шовинизма. Эти же шовинисты сегодня остались у власти.
XX съезд заклеймил культ личности, но кроме этого в отношении своего народа я не вижу никаких попыток восстановления всего попранного. Все те люди, которые принимали решение, руководили и участвовали в выселении народа, в уничтожении культурных ценностей этого народа, остались у власти. Никто не привлекает их к уголовной ответственности за совершенные преступления против малых народов. Да это и невозможно было бы, потому что вся центральная власть находится в тех же кровавых руках.
Я не буду зачитывать письмо, зачитанное на XX съезде, и другие документы, которые разоблачили Молотова, Ворошилова и еще целый ряд лиц, принимавших непосредственное участие в осуждении 10 миллионов ни [в чем не] повинных людей, замученных в концентрационных лагерях.
На сегодняшний день ничего конкретно не изменилось, и именно прокурор раскрыл это, заявив, что суд наш выражает волю партии, посадив нас сюда на скамью подсудимых, именно та партия, которая повинна в изгнании целых народов, в физическом истреблении половины моего народа, поставившая на грань исчезновения мировую ценность, на создание которой потребовалась вся жизнь целого народа — культуру, литературу, язык. Сегодня пытаются осудить нас за то, что мы критиковали их политику направленную на ...
Прокурор (обрывает): Здесь в течение двух часов мы слушаем показания Кадыева. Я предполагал, что он будет более конкретно выражать свои мысли. Вместо того Кадыев отвлекается и дает показания, не касающиеся существа дела. В соответствии со статьей 277 УПК УзССР я прошу разъяснить дополнительно Кадыеву, чтобы он не выходил за рамки предъявленного обвинения и вместо дачи показаний по существу не возводил новые измышления, направленные против политики партии и правительства.
Судья: Принимая во внимание то, что в речи Кадыева имеется тенденция высказывать дополнительно ранее не включенн[ые] в обвинительное заключение обвинения, названн[ые] клеветой и измышлениями против советской власти и КПСС, предупредить Кадыева, что в случае повторения его дальнейшая речь будет выслушана в закрытом судебном процессе.
Кадыев: В своей речи я вовсе не пытался отклониться от тех пунктов обвинительного заключения, которые вменяются мне в вину, потому что я не занимался ничем иным, как объяснением мотивов заставивших написать вменяемые мне в вину документы.
Я заявил, что следственные органы не интересовались мотивами, а это является одним из пунктов на которое должно было опираться следствие. Эти же мотивировки не были указаны и в речи прокурора.
Как же я могу отклоняться от существа дела, если я объясняю именно мотивы, способствовавшие появлению данного процесса.
И выступление прокурора, и решение суда я рассматриваю, как прямое отклонение от рассмотрения мотивов. А следовательно, отказываются разобраться в существе дела.
В связи с этим я считаю, что моя защитительная речь совершенно бессмысленна и я отказываюсь от дальнейшего продолжения своей защитительной речи.
Стр. 582 - 616
ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ СУДА
Последнее слово подсудимого Кадыева Роллана
Подошел к концу судебный процесс над представителями полумиллионного народа, по заверению Указа от 5 сентября 1987 то да «укоренившегося на территории Узбекистана и других социалистических республик», но, вопреки этому, почему-то не желающего признать себя укоренившимся и отстаивающего свое право этнической принадлежности крымскотатарской национальности и право организованного возвращения на национальную Родину, в Крым, с восстановлением государственности.
Июль 1969 года навсегда запечатлеться в моей памяти хотя бы потому, что судебный процесс не мог не играть и определенной воспитательной роли — из этого зала я вынес чувство большого сожаления.
Ни предварительное расследование, ни судебный процесс не могли поколебать мою убежденность в правоте и справедливости моих действий и поступков, не говоря уже о справедливости чаяний и требований моего народа и законности его национального движения,
Поэтому я глубоко сожалею лишь о том, что не был в той мере достаточно активным в этом движении, не был в той мере достаточно полезным своему народу, в какой мог бы быть, если бы мне вдруг представилась возможность прожить свою жизнь заново.
Вместе с тем судебный процесс послужил и наглядным уроком, продемонстрировавшим экстремистскую политику воинствующего шовинизма, не останавливающегося ни перед чем в своей попытке подорвать справедливое движение крымскотатарского народа и расправиться с его законными представителями.
Как е зеркале, политика истинных организаторов судебного процесса отразилась в ходе предварительного расследования, в позиции прокурора на процессе и наиболее ярко в обвинительной речи последнего.
Никакой попытки разобраться в существе так называемого преступления; никакого научного, хотя бы с точки зрения юриспруденции, обоснования обвинения; никакого исследования фактов и событий, описанных в инкриминируемых подсудимым документах; никакого анализа мотивов и обстоятельств «преступления»; никакого исследования социальных причин, приводящих на скамью подсудимых все новых и новых представителей крымскотатарского народа и, в частности, нас; никакого дифференцированного подхода для выявления степени виновности подсудимого — ничего этого мы не услышали в речах государственного обвинителя. Зато услышали злобные и необоснованные выпады как в адрес подсудимых, так и в адрес того народа, к представителям которого мы имеем честь принадлежать.
Деятельность уполномоченных представителей народа, отстаивающих вместе со своим народом общественный и государственный строй в борьбе с врагами конституционных гражданских и национальных прав и свобод крымскотатарского народа, государственный обвинитель охарактеризовал как прямое проявление подрывной идеологической деятельности империализма.
Можно ли придумать большую нелепость?
Не задумываясь по существу, прокурор в своей речи представил меня как неблагодарного за то, что мне было дано бесплатное образование и доверена работа в высшем учебном заведении.
Да, я получил образование, но не только мне, но и любому крымскому татарину понятно, каких усилий и трудов, а порой и унижений, стоило пробиться в вуз человеку с клеймом «изменника родины».
Поколение чуть постарше меня почти целиком оказалось за порогом знаний, потому что после большой смертности в первые годы ссылки и в условиях нищеты представители этого -поколения становились чуть ли не единственными кормильцами семей и занимались отыскиванием средств к существованию.
Немногим моим сверстникам, соплеменникам, удалось перейти границы среднего образования, хотя бы потому, что на нас распространялись комендантские ограничения в передвижении и выезде. Те же, кто по счастливой случайности проживали в городах, имевших ВУЗы, в конечном итоге оказывались за бортом высшего образования, в большинстве случаев из-за национального происхождения.
Далеко не лучшим образом обстоит дело и с новым поколением, вступающим в жизнь. Льготы при поступлении в вузы, предоставляемые коренным жителям и представителям национальных меньшинств, не распространяются на «граждан татарской национальности, ранее проживавших в Крыму» в Узбекистане.
Я сам неоднократный член приемной комиссии в вузы, а потому довольно хорошо знаком с этой ситуацией.
Итак, государственный обвинитель упрекнул меня в неблагодарности за полученное образование.
Коль скоро на чашу весов Фемиды прокурором было брошено то, что я получил 'бесплатно, почему же тогда пустует вторая чаша, куда следует положить все недополученное мною и отнятое у меня.
Пусть сама Фемида и определит, какая чаша пере тянет!
Разве у меня не отняли Родину, штыком подняли из детской кровати и бросили в вагон для скота, чтобы под конвоем доставить в места ссылки?
Разве моего народа, а следовательно и меня, не лишили национальной государственности?
Разве не надругались над моей честью, дав мне клеймо изменника Родины, от которого всю жизнь страдал и страдаю не только я, но и мои дети. Разве у меня не украли мое детство?
«Спасибо великому Сталину за мое счастливое детство», — пели сверстники из других национальностей и читали такие плакаты.
Кого и как я должен благодарить за свое «счастливое» детство?
Разве у меня не отняли души тысяч моих сородичей, погибших в первые годы ссылки?
Разве у меня не отняли возможность учиться в школе на родном языке?
Разве у меня не отняли возможность изучения куль турного, исторического, архитектурного и прочих наследий моего народа? И разве можно перечислить все то, что отнято у меня и не возвращено до сих пор?
И разве можно эту полную материальную чашу весов перевесить одним лишь решением апрельского Пленума об усилении идеологической борьбы, как это пытался сделать прокурор, и насколько демагогически прозвучала фраза обвинительной речи «разве патриоты отвергают Родину?».
Не мы отвергаем Родину, а Родина отвергает нас.
Родина отвергла нас в 1944 году, выбросив с родной земли в ссылку.
Родина отвергла нас в 1945 т., ликвидировав национальную государственность нашего народа.
Родина отвергла нас в 1956 году, заменив режим ссылки на режим высылки.
Родина отвергла нас в 1967 году, отобрав у нас имя крымского татарина и признав «укоренившимися» на местах ссылки.
Родина отвергла нас и сегодня, посадив на скамью подсудимых лишь за то, что мы не могли смириться с положением отверженных.
Десять различных подсудимых перед вами, различных и по возрасту, и по социальному положению, и по характеру.
Так что же могло привести на эту скамью столь раз личных людей, какой-нибудь год назад и не знавших друг друга, а некоторых только на процессе познакомившихся друг с другом, но ставших бесконечно близкими друг другу.
Прежде всего это то горе, которое мы испытали и переживаем вместе со своим народом — горе изгнанника с родной земли.
Но главным образом это то, что к нашей чести, как и чести всего крымскотатарского народа, политическое самосознание которого выросло как никогда, мы в этом общем горе вынесли не «недовольство существующим общественно-государственным строем», как неуклюже это пыталась представить обвинительная сторона, а вынесли единое понимание счастья — «счастье — это жизнь на родной земле», и единое стремление добиться этого счастья, несмотря ни на гонения, ни на избиения, ни на террор. «Счастлив тот, чье сердце за Родину бьется».
Разве языком комитетов государственной безопасно сти, прокуратур, милиций и судов сломить волю и единство народов?
И мы, представители этого народа, в своих обращениях в советские и партийные органы требовали выбросить этот язык, вытащенный из арсеналов царской охранки, из сталинского НКВД и сменить его на язык Правды и Справедливости. И как же Правда и Справедливость могут оценить часть обвинительной речи о мере наказания, если газета «Правда» от 2 и 10 марта 1969 года известила читателей:
«Недавно фашистский верховный суд подтвердил приговор, вынесенный И. Медине Сидонии мадридским трибуналом. В соответствии с этим приговором она осуждена на тюремное заключение сроком на один год за организацию демонстраций».
«Произвол в Испании». «Мадридский трибунал общественного порядка приговорил семь человек к тюремному заключению сроком от 6 месяцев до 1 года и штрафу в 10 тысяч песет... Всем приговоренным предъявлено обвинение в ведении пропаганды, направленной против правительства.»
И я уверен в том, что если бы самой Правде и Справедливости пришлось бы определить чемпионов в преследовании народных стремлений и движений, то пальма первенства была бы вручена истинным организаторам этого судебного процесса, не постеснявшимся запросить от двух до трех лет лишения свободы фактически лишь за участие подсудимых в национальном движении крымскотатарского народа.
И если этот суд имеет совесть и стыд, и если этот суд способен отличить мрак от света, и если столь высокий суд олицетворяет собой Фемиду, то приговор, вынесенный судом, может быть только оправдательным.
И тысячу раз был прав депутат большевистской фракции Государственной Думы крымский татарин Медиев, заявив:
«Народные стремления нельзя погасить ни роспуском, ни военно-полевой юстицией, ни исключительными положениями, ни законоположениями на основе 87-й статьи .. .
Нельзя сказать солнцу — стой, солнце! и командовать луне — стой, луна!»* Гос. Дума, 1907 год, сессия вторая, т. I, СПб. 1907, с. 1788-89.
Да здравствует Свобода!
Крым — Родина крымских татар ! ! !
Стр. 655 - 661
По прошествии лет, вспоминая свои контакты с Пётром Григорьевичем Григоренко и последующие нарекания наших старших товарищей и Сергея Петровича Писарева, я по-другому воспринимаю роль генерала в судьбе крымскотатарского народа.
Генерал Пётр Григорьевич Григоренко относился к крымским татарам по-отечески. Встречаясь только с молодёжью, для которой сам чин генерала внушал трепетное уважение и был кумиром, Петр Григорьевич чувствовал себя поводырем неразумного племени и стремился повозможности облегчить учесть обиженных. Разрабатывал методы борьбы и самосохранения, предлагал организовывать общество землячества, придать движению организационные формы, против создания которых резко возражали представители старшего поколения. Организованность без организации было основой движения созданной крымскотатарскими коммунистами ветеранами ВОВ. Кстати, представители старшего поколения, организаторы национального движения, охотно встречались с Сергеем Петровичем Писаревым, с Алексеем Евграфовичем Костериным, но никогда не изъявляли желания встретиться с генералом П.Г. Григоренко, ни в Москве, ни тогда, когда он прилетел в Ташкент.
Роллан Кадыев
© Copyright: Руслан Эминов, 2022
Свидетельство о публикации №222122701568
Свидетельство о публикации №222122701568
Рецензии
Наконец-то вышла в свет книга о Роллане Кадыеве! Правозащитник, учёный, один из лидеров крымскотатарского национального движения. Его именем названа одна из малых планет и улица в Лондоне. О нём можно говорить и спорить часами. Но лучше о нём скажет эта книга. Приобрести её вы можете в магазине "Терджиман" Симферополь, Севастопольская ул., 44. Составитель книги - Эльвира Эмир-Али Капнист,
Руслан Эминов 30.12.2022 14:40 • Заявить о нарушении
Руслан Эминов 30.12.2022 14:40 • Заявить о нарушении