Глава 148. Неадекват архим. Иринарха на клиросе

В конце сентября наконец-то вернулась Юля. Мы были очень рады. Стихи отца Петра решили ей не показывать, потому что они подтверждали правильность её решения уехать. А между тем не прошло ещё даже полгода с момента нашего договора с батей.

 
В декабре монастырь посетил владыка Пантелеимон, чтобы освятить новую колокольню, в которой помещались водосвятная часовня и кампан (колокол). Службу было решено отдать нашему хору, потому что отец Пётр заболел. Басовую партию пели Илья и отец Иринарх.

 
Отец Иринарх накануне вечером благословил нам петь «Кирие элейсон» на греческом вместо заздравной ектении. Я начала с ним спорить, что это неуместно в данной ситуации, это музыкальная безвкусица. В Малоярославце такое пели только во время литии на великой вечерне. Вообще греческий распев не вписывается в русскую архиерейскую службу.

 
Но он настоял на своём и расписывал, что владыка только вернулся с Афона, поэтому находится на волне аскетизма, и прочий бред. Тогда я взяла ноты, добытые в Малоярославце, и разучила этот "Кирие элейсон" под вечер с сёстрами и Ильёй. Там был более красивый и гармоничный исон в отличие от общепринятого варианта. Вроде все всё запомнили и поняли. Наутро я была спокойна за певчих. Правда, отца Иринарха на спевке не было, но он «всё знал».


И вот настал на службе момент заздравной ектении. Я даю тон, певчие готовятся его взять и вступить, вдруг отец Иринарх набрасывается на меня и шипит: «Неверный тон!» Я дала малую терцию, как было в нотах, а он требовал кварту, потому что нот в глаза не видел. Все испугались его и замолчали.

 
Пришлось мне одной запеть на весь храм, чтобы доказать, что мой вариант верен. Наташа подхватила исон. Через пару секунд пение выстроилось, все вступили.
Этот момент был шокирующим ещё по той причине, что после четырёхголосного пения двухголосное всегда звучит более аскетично, пусто и скучно. Оно должно быть максимально собранным и аккуратным в этот момент, чтобы не испортить впечатление у молящихся. Потому что греческое пение и так проигрышнее по аккорду. Так вот отец Иринарх этот первый момент безнадёжно испортил. Он мне сделал такую подножку, подложил такую свинью, что избить его было мало.

Испортив одно песнопение, он не собирался выходить из роли поручика Ржевского и продолжил свои разрушительные подвиги. Когда мы запели «Верую», отец Иринарх стал очень сильно тормозить пение и махать перед моим носом рукой в своём наимедленнейшем темпе, как будто я только вчера встала за регентский пульт и не представляю, как петь Символ веры.

 
Я огорчилась и показала певчим, чтобы слушали меня, а не его. На клиросе нет архимандритов, монахов, иеромонахов. Есть регент и певчие. Для убедительности я отвернулась от него в другую сторону. Сначала подчинились мои сёстры, потом мать Анна, потом Илья, трусливо озираясь на Иринарха.

 
Позора мне хватило на этот день благодаря ему. После службы владыка пошутил, кого-то благословляя: «Кирие элейсон!» ("Кирие элейсон" в переводе с греч. "Господи помилуй".)


   Фото из личного архива. Великое освящение воды в новой колокольне на Крещение. Ленка, Рыжий, отец А, мать Любовь