Роман часть девятая глава двадцать третья

    Он вздохнул и вошел в залитую солнечным светом гостинную. Гостей было прямо скажем много.Всюду гул мужских и женских голосов, рукопожатия, шутки, громкий смех. Сенатор Кремниковский,стоя на верхней площадке,либо в дверях большой гостиной,принимает поздравления,- то чисто формальные,сдержанные,то радостные, идущие от всего сердца. Одним словом собралась элита этого города,но и естественно его компаньон Марк.Также пришли поздравить и артисты местного театра с музыкальными инструментами,удивить достаточно обширной программой...
   Андрей Кремниковский прислонясь к стене время от времени вставляет некое слово в общую беседу,но больше всего безмолвно смотрит поверх перил  в пустоту. Жара стала еще сильнее, еще томительнее; но может быть, скоро прольется дождь,тени пробегающие по стеклянному потолку,говорят о том, что на небе появились облака.
Гости  стоят в коридоре, сидят в парадных комнатах, слушают музыку, переговариваются...
   Случается, человеком овладевает такое подавленное состояние духа,что все то,что обычно его сердит и вызывает в нем здоровую реакцию недовольства, вдруг начинает томить его долгой, тупой, безмолвной печалью....
Так Андрея печалило поведение маленького Володи,печалили чувства, вызванные в собственной его душе всем этим торжеством, а больше всего то,что многих чувств он, при всем желании, уже не мог в себе вызвать. Много раз пытался он ободриться, посмотреть на все иным,просветленным взглядом, внушить себе,что это действительно счастливый день,-день,который не может не вздохнуть в него приподнятого, радостного настроения. И хотя грохот музыкальных инструментов,гул голосов и вид этого множества людей возбуждали его нервы и заодно с воспоминаниями о прошлом. об отце не раз заставляли его ощутить известную растроганность,-но над всем этим брало верх ощущение чего-то смешного и неловкого, неоделимое от этой пошлой музыки,искаженной нелепой акустикой,от всех этих заурядных людей, только и знающих,что болтать о биржевых курсах и званых обедах. Эта смесь растроганности и отвращения и повергла его в какое-то  тоскливое уныние.
В четверть первого, когда программа,исполняемая  оркестром городского театра, уже близилась к концу произошел ничем не примечательный случай,нисколько не нарушивший торжества, но заставивший хозяина на несколько минут покинуть гостей.  В этот момент появился работник конторы,он держал в руке сложенный вдвое листок бумаги-телеграмму.Он вскрыл депешу...
   Внезапно глаза его раширились,что каждый, увидев это,отпрянул бы в ужасе:он вздохнул воздух столь быстро и судорожно, что в горле его пересохло. Он закашлялся. У сенатора достало сил проговорить:" Можете идти". Сенатор продолжал стоять у стола, У него все опало и руки и ноги, его грудь тяжело дышала-Небольшой град... небольшой град!- бессмысленно повторял он.