Лаборатория

      В школе мне нравилось несколько предметов. На первом месте была физкультура. Потом биология, а после нее геометрия. Но если бы было пение, то оно сбросило бы физкультуру с первого места. Жаль, что оно закончилось еще в 3м классе. Когда я закончила школу передо мной встал выбор - кем стать?

     И я представила себя в трех ипостасях: оперная певица, тренер по физкультуре и врач. Ведь в моей семье все были медиками. Моя мама была микробиологом, а брат биофизиком. И даже дальние родственники отличились. Один был хирургом, а другой биохимиком. Поэтому мне было, как то стыдно отрываться от семейных традиций и становиться певицей. Тогда я положилась на волю судьбы и отправилась работать в медицинскую лабораторию, куда меня устроил по блату мой старший брат.

     Это была моя первая работа после школы. Меня радовало то, что я увижу, как куется наука и еще то, что я буду получать за это деньги.
- Наконец - то я получу свою первую зарплату. А знаете, какое это счастье –первая зарплата.

    В лаборатории работало два корифея. Оба в звании «профессора». Первый был известен тем, что когда он работал над диссертацией, в его квартире произошел взрыв и пожар, а диссертацию чудесным образом выбросило в форточку. И все - таки, наперекор судьбе, он стал профессором.

    Другой - тем, что не жалея себя, ставил на себе эксперименты. Однажды после заражения вирусом, он попал в состояние клинической смерти. После этого профессор поправился, и героически продолжил работу над микромонстрами. Как вы уже поняли, лаборатория была микробиологической и в ней создавалась разная зараза.
    На этой работе все мои детские грезы и стереотипы были окончательно и бесповоротно разрушены. Начну с начала. У меня было несколько заданий.
 Первым делом надо было ухаживать за мышами. Ведь эксперименты ставились именно на них. Для этого, надо было зайти в виварий, вихрем промчаться через клетки кроликов, и, добравшись до своих подопечных, почистить им клетки,а потом  забросить несколько штук в ведро, которое я забирала с собой в лабораторию.

   Для меня, считавшей себя, уже почти состоявшейся оперной певицей, плескающейся в аплодисментах поклонников на сцене Большого театра, было катастрофой оказаться в таком заведении, под страшным названием виварий. «Вивус» с латыни переводится, как живой. У жителей этого вивария, напротив, жизнь была очень короткой.

  Кролики сидели в тесных клетках. Когда я проносилась сквозь их комнату, я мельком видела, как  рядом с ними сидели огромные крысы, сбежавших из под рук медицинских террористов. Я в ужасе пробегала через этот испытательный полигон, и, отдышавшись, занималась своими белоснежными мышами.

  Долго примеряясь, как их лучше схватить, я забрасывала их в свое ведро. Мышки были белыми, а их хвостики светились розовым цветом. Это были чистые аллели, то есть выведенные специально для опытов, без генетических отклонений. Одев на руки перчатки, я брала их за эти розовые веревочки хвостов и бережно опускала в стоявшее на полу ведро. После этого, первая часть моей работы была закончена.
С этим ведром, я пробегала опять через кролей с крысами, и шла выполнять вторую, не менее интересную и ответственную работу.

 Задача была отмыть чашки Петри, в которых и лежала та самая зараза, которую разводили мои корифеи. Мне эти чашки, казались очень красивыми. И я никогда не задумывалась об их природной враждебности. Наоборот, питая глубокое уважение к медицине в целом, и к корифеями, в частности, я видела себя отважным помощником капитанов, ведущих борьбу с мировым злом.

 В чашках «Петри» разноцветными пятнами лежали разные симпатичные микробы. Чтобы отодрать их, я брала оранжевую жидкость «хромпик», высокотоксичный канцероген (а чем же еще прикажите изводить вирусы с микробами?) и отмывала им чашки. После этой чистки, штабеля чашек Петри закладывались в автоклав для дальнейшей обработки. К сожалению, вытяжка у нас не работала и какие-то проверяющие нам всегда делали замечания.

 Но вместо нее отлично дуло из дыры в форточке. Сейчас я с удивлением смотрю на ученых, одетых в почти космические скафандры, когда они держат в руках нечто вирусное. А тогда - вот, так просто и безыскусно я работала со своими профессорами, практически без всякой защиты, о которой никто не задумывался.

  Удивительно, но даже и это не оттолкнуло меня от великой медицины.

Оставалось еще задание номер три. Это был особый квест – « Найти и облучить». Для того, чтобы его выполнить, надо было сесть в троллейбус и доехать до остановки «Бородинская панорама». В руках я уже держала пакет с мышами, которые сидели в большой банке, спрятанные в пакете от пассажиров. Конечно, радиологический центр не был расположен в самой Бородинской панораме. Я вспоминала картину, где было изображено сражение французов и наших войск на Бородинском поле и думала, что люди, которые гибли от ядер и снарядов никогда бы не подумали, что можно гибнуть еще и от каких-то не видимых глазу микробов и лучей.

  Бункер, располагался по другую сторону от панорамы, за домами. Внутри него, по кругу были установлены скамейки. Я садилась в очередь таких же, как я, испытателей, и ждала, когда освободится труба, находящаяся в центре помещения. В трубе был большой стакан, в который помещались мыши и потом, вместе с трубой, уносились глубоко под землю.

   Там они получали свои 600 рентген и поднимались обратно. Им это не очень нравилось. И после трубы, они старались резко выпрыгнуть из банки. Приходилось бегать по бункеру и ловить их за их светящиеся розовые хвосты. А потом, как ни в чем не бывало, я садилась в обратный троллейбус, забитый народом, и ехала к своим корифеям, опасаясь, что кто-нибудь из мышей вырвется наружу.

  Так день за днем, проходило мое посвящение в медицину. Надо сказать, что представление о ней за время работы с корифеями у меня сильно подломилось. И, хотя, одновременно с этим, померкли краски будущей оперной певицы, но и ореол от великой медицины, который она у меня вызывала, постепенно начал исчезать.
Последней каплей стала Радиологическая Лаборатория.

  Кроме моих корифеев, были и другие ученые. Это были две симпатичные девушки. Они тоже занимались изучением воздействий разных волн на животных. Я их иногда видела в нашей лаборатории. И вот однажды, они меня попросили срочно зайти. Им надо было помочь отвезти опытный материал в другой медицинский институт. Я, конечно, согласилась. Девушки также изучали облученную кровь.

  Для того, чтобы ее добыть, они взяли несколько мышей и на моих глазах, буднично, отрезали им головы, а кровь перелили в пробирки, отдав эти пробирки в мои дрожащие руки. Такое отвращение я испытала только после просмотра фильма Питера Гринуэя - « Повар, вор, его жена и ее любовник».

  Эти капли крови и были последними в принятии моего решения – кем стать.
  И я решила, что я буду кем угодно, но только не медиком.