Баррикады. Глава 37

Глава 37. Человек из прошлого


Проведя какие-то манипуляции с сенсорным экраном бортового компьютера, длинноволосый парень в кожаной куртке на белой ректорской тойоте модели «лэнд крузер» аккуратно выехал с университетской парковки. Следователю Усть-Ингульского райотдела Марии Воронцовой он помахал не случайно. Расчёт на то, что полисменша клюнет, полностью себя оправдал. Парень так и не успел озвучить ей то, что было необходимо – факты кражи интеллектуальной собственности с последующей регистрацией на подставных лиц. И самое основное – что одной из главных фигур в этой мутной схеме является человек, имеющий прямое отношение к преподавательскому составу университета. Будь на месте Воронцовой другой следователь, он задался бы нужными вопросами, когда парень только менял титульные листы на патентах.

И вот сейчас, выезжая на проспект Адмирала Макарова и оставляя позади «квадратный бублик» университетских корпусов, парень думал о том, что было глупо рассчитывать на проницательность этой не столько даже глуповатой, сколько инфантильной полицейской, и есть моменты, которые нужно чётко проговаривать словами. Однако он прекрасно учёл другое – женскую психологию. Мария на него «запала». Это было неудивительно, учитывая его смазливую внешность.

Парню часто говорили, что он похож на своих родителей. Отца, который погиб ещё до его рождения, никто смазливым не называл. А вот мать… Высокая, с гордой осанкой, изящной фигурой, словно у античных статуй, строгими и правильными чертами лица. Она не носила вызывающей одежды, всегда обходилась без косметики, но было в её облике что-то такое, что как магнитом притягивало к ней все мужские взгляды, достаточно было попасть в их поле зрения. При этом, сколько парень себя ни помнил, романов мать ни с кем не заводила и надежды поклонникам не давала. Но, тем не менее, представители противоположного пола теряли от неё голову вне зависимости от возраста и статуса. Так же и он сейчас становился объектом пристального внимания противоположного пола.

Но что есть внешность? Только оболочка, покрывающая личность и сознание. А вот если копнуть глубже – там бездна и мрак… Однажды он даже услышал это от своих преподавателей, в разговоре с ректором АКУ Караваевым, случайным свидетелем которого парню довелось стать. И красок они не сгущали. Это то, что он чувствовал внутри себя сам.

Милицейский УАЗ не отрывался от ректорской тойоты. Наблюдая его в зеркале заднего вида, парень с удовольствием отметил, что его смазливая оболочка прекрасно справилась со своей задачей: полисменша преследовала его по пятам. Сейчас, сидя в водительском кресле, парень лишь формально держался за руль. «Сигма» – созданная в лабораториях АКУ нейросеть – включала в себя и карты навигации, и систему городских камер видеонаблюдения, она имела в своём распоряжении более трех тысяч вариаций вождения и знала своё дело. И пока за управлением следила «Сигма», он размышлял о сложившейся ситуации.

Ситуация оборачивалась в его пользу. Попытка зарегистрировать одно из главных изобретений погибшего югославского конструктора Милоша Лучича на подставное лицо с треском провалилась. Имеющий прямое отношение к этой махинации профессор Графченко был посрамлён, а находящийся у него тестовый экземпляр утерян («похищен журналисткой», – тут же скорректировало ход мыслей сознание). Фамилия истинного изобретателя – Лучича – вписана в заявки на патент. Сами заявки вместе с комплектами чертежей, а также вторым тестовым экземпляром, ни в чём не уступающем утерянному, направлены в патентное бюро. Но радость от достигнутой цели существенно омрачало одно обстоятельство: та самая журналистка, которая пострадала, в том числе, и по его вине.
«Сигма» вела ректорский ленд-крузер по проспекту Адмирала Макарова, оставляя за собой обширный парк, высаженный когда-то преподавателями и студентами. За парком простирался пустынный песчаный берег, который в тёплое время года именовался городским пляжем. Сейчас же только чайки расхаживали у кромки воды. Автомобиль выехал на мост и сбавил скорость. Впереди медленно проворачивал колёса троллейбус, который нейросеть не посчитала нужным обгонять. Так у парня появилась возможность насладиться приближающимся пейзажем на противоположном крутом берегу. Производственные здания и жилые массивы, переплетённые золотистым узором деревьев и кустарников, уходили вдаль и терялись за горизонтом.  Сама река под лучами осеннего солнца приобретала металлический оттенок. На высоком берегу, к которому тойота направлялась по мосту, виднелись двухметровые объёмные буквы, установленные на специальных металлических опорах, из которых было сформировано название города «АДМИРАЛЬСК». Конструкция хорошо просматривалось не только с моста, но и с прибрежной стороны парка. Установленная к юбилею города, она чем-то напоминала надпись «Голливуд». Видимо, потому он её и не особо любил, впрочем, как и всё американское. Сам парень называл это «врождённой антипатией».

Лёгкая тряска внутри салона говорила о том, что они проезжают мост по стыку зубцов – месту, где его подъёмная часть соединяется со стационарной. Ингульский мост поднимали каждый раз, когда на судостроительный завод заходил корабль, или выходил из него. Обычно студенты АКУ знали об этих событиях заранее и, рискуя прогулять пары, бежали сюда, чтобы поглядеть на это зрелище, так же, как это делали и сотни других горожан. И когда этот исполин вздымался вверх, воспаряя над своим неподвижным собратом на другом берегу, зрителей поневоле охватывало чувство невероятного восхищения. Умели же в советское время создавать инженерные конструкции, которые служат уже который десяток лет! Страны той нет, а они есть. И продолжают служить потомкам тех, кто их создал…

Они проехали на другой берег. Поток автомобилей здесь был выше, а светофоры располагались чаще. Словно притоки к руслу реки, к основной магистрали тянулись автодороги, ведущие от различных административных и офисных сооружений. Они двигались по улице, носившей название Магистральной. Берущая своё начало от моста через реку Ингул, она простиралась широкой прямой линией аж до Второго судостроительного завода.

Изучая историю Адмиральска, парень узнал, что регулярный стиль планировки города был связан с технической необходимостью подвоза материалов на судостроительные заводы. Он любил эту разбивку прямыми улицами и ровными кварталами: она позволяла ему довольно легко и быстро ориентироваться в пространстве. И вопреки новомодному утверждению городских культурологов о том, что большие прямоугольные пространства и геометрически правильные площади заставляют человека чувствовать себя ничтожно маленьким винтиком, он ощущал себя в них легко и свободно, словно сам был мастером, вращающим механизм.

«Сигма» снова замедлила ход, встраивая тойоту в общий поток. В зеркале заднего вида парень заметил милицейский бобик и пристально глядящую на него Воронцову и отдал дань её напору. Тут тойоту обогнал серебристый фольксваген, который показался парню знакомым. Но поскольку «быть» и «казаться» являлись для него разными категориями, он решил не делать поспешных выводов.

– Сигма-Сигма, фольксваген спереди. Ехать следом, – негромким голосом проговорил он. – Данные о владельце на монитор, озвучка голосом.

По экрану побежали строки и спустя пару секунд из динамиков послышался приятный женский голос, который отчётливо назвал номер машины, год выпуска и имя её владельца – Громов Александр Васильевич.

– Развёрнутая информация о владельце, – продолжал давать команды парень.

И нейросеть начала подтягивать данные реестров, объединяя их в цельный и понятный для мозга пользователя отчёт.

– Гражданин Причерномории. Год рождения – 1982. Место жительства согласно данным о регистрации:  г. Адмиральск, проспект Суворова, дом 24, квартира 69. Место работы, согласно единому реестру юридических лиц: интернет-издание «Баррикады», должность – главный редактор. Данные об образовании, согласно Причерноморскому реестру учебных заведений – Адмиральский государственный гуманитарный университет, специальность «журналистика», магистр. Год начала обучения – 2000, год окончания обучения – 2006. Семейное положение: не женат. Открытых судебных дел не имеется. Данные о регистрации в соцсетях: соцсеть…

– Достаточно, – прервал он.

Машина Громова доехала по Магистральной до пересечения с трамвайными рельсами, свернула влево и продолжила движение по дороге, ведущей в историческую часть города.   Белая тойота под управлением «Сигмы» продолжала движение за ним. Туда же свернул и старый милицейский бобик, держащийся от этих двух машин на некотором расстоянии. Марии Воронцовой даже показалось, что водитель фольксвагена специально притормаживал на поворотах, давая водителю тойоты себя догнать.

Вскоре оба автомобиля обогнали желтый трамвайный вагон со светящимся светодиодным табло и, проехав трамвайную остановку, свернули на узенькую улочку, ведущую в старую часть города.

Здесь дорога была вымощена камнем – один из немногих фрагментов исторической мостовой, сохранившийся со времён основания города и дошедший до наших дней. По обе стороны дороги располагались старинные двухэтажные здания, которые были довольно неплохо отреставрированы. В одном из таких осовремененных зданий на втором этаже и располагалась редакция интернет-издания «Баррикады». В нём же находились отделение банка «Адмирал-Капитал», салон женской красоты «Ариэль» и кафе «Драже» с уличной площадкой.

Серебристый фольксваген подъехал к парковке. Из него вышли два человека – крепкий коротко стриженый мужчина сорока лет и долговязый парень с фотоаппаратом на шее. Рядом с ними припарковался роскошный ректорский внедорожник.

Ещё во время передвижения по шоссе Громов узнал в нём автомобиль Караваева. Главреду эта белая тойота отлично запомнилась, так как прошлым вечером на больничной парковке дэгэбэшники обыскивали данный внедорожник вместе с его фольксвагеном.

Дверь со стороны водителя открылась. К удивлению Громова, из салона вышел не высокий статный ректор в кашемировом пальто и дорогих туфлях, а невысокий парень с тёмными волосами ниже плеч и чёлкой, закрывающей часть лица. Одет он был достаточно просто: в черной кожаной куртке, местами потёртой, самых обыкновенных джинсах чёрного цвета и стоптанных кедах. На его руках были надеты митенки – перчатки с обрезанными пальцами, какие носили байкеры или местные неформалы, и Громов в принципе не видел таких у владельцев иномарок класса люкс или их водителей. Довершали облик торчащие из карманов его куртки различные предметы: отвертки, карандаши, небольшие электроды, а на левой руке парня и вовсе красовался моток медной проволоки, надетый  по принципу браслета.

Громов не скрывал своего интереса, рассматривая данного субъекта, и ожидал, пока тот начнёт диалог. Однако, с диалогом приехавший на белой тойоте не торопился. Проблемы с коммуникацией, корни которой уходили глубоко в его детство, до сих пор давали о себе знать. При всей своей внешней общительности и доброжелательности, он был глубоко закрытым человеком. Запросто помогая другим, он практически не просил помощи для себя. Таким вырос. В такое время и в такой среде.

Милицейский бобик также въехал в улочку и припарковался с противоположной стороны. Через ветровое стекло Воронцова наблюдала, как парень вытянул из тойоты компактный, но увесистый рюкзак, достал из него и надел очки с довольно широкими стёклами в чёрной оправе, однако на киберочки, которые демонстрировал в АКУ Абубакар, эта модель похожа практически не была.

Патлатый парень в кожаной куртке сосредоточено разглядывал Громова через стекло своих очков. Рассмотрев главного редактора, он перевёл взгляд на человека с фотоаппаратом. Тот неуверенно помялся и, словно чувствуя себя третьим лишним, поспешил ко входу в здание. Патлатый проводил его взглядом и снова переключился на главного редактора.

– Вы ко мне? – наконец не выдержал Громов.

– Да, Александр Васильевич, я к вам, – безэмоционально продолжал парень в очках. И, покосившись на бобик, продолжил: – Где бы мы могли с вами переговорить?

– У меня в кабинете, – коротко бросил главред, тоже глянув в сторону старого милицейского  автомобиля, и направился ко входу в здание.

Парень захлопнул водительскую дверь тойоты и, пиликнув брелоком сигнализации, пошёл за ним. Сидящая в бобике Воронцова порывалась погнаться за ними, но отвлеклась на звонок мобильного, а когда закончила разговор, перед ней уже была пустая парковка.

Будь полицейская чуть порасторопнее, она бы зашла в здание и увидела, что Громов остановился прямо у кофейного автомата на первом этаже. Главный редактор «Баррикад» достал из барсетки мелкую купюру и, вставив её в купюроприёмник, стал дожидаться, пока автомат смелет кофе, подогреет воду и выдаст долгожданный напиток. Патлатый парень с интересом наблюдал, как Громов вытягивает картонный стаканчик с чёрным кофе, размешивает сахар и с наслаждением отпивает глоток за глотком, словно воду.

– У нас кофейный автомат сломался, а у вашего ректора кофе не допросишься, – с иронией бросил Громов, наблюдая за реакцией парня.

Главред «Баррикад» действительно не мог существовать без кофе. Напиток придавал ему бодрости и давал возможность сконцентрировать свои мысли. Но сейчас ему было интересно другое: как парень отзовётся о своём начальнике, как отреагирует на колкую фразу? Однако ответ данного субъекта поразил главреда своей простотой и незамысловатостью.

– Так давайте я посмотрю и исправлю, – сходу ответил тот, как будто речь шла о пустяковом действии на пару минут.

Немного ошарашенный, Громов пожал плечами и принялся подниматься по лестнице. «Другой бы промолчал или стал ректора защищать, – размышлял он. – А этот так безапелляционно – посмотрю и исправлю. Может, и вправду дать?».

Парень шёл за ним, разглядывая ступеньки, перила, облицовку стен и потолочные светильники, словно впервые оказался в здании подобного типа. Они поднялись на второй этаж. Прямо по курсу освещённый коридор вёл к отделению банка «Адмирал-Капитал», перед дверью стояло несколько человек с платёжками, кто-то звонил по телефону. Тут банковская дверь распахнулась, и гул деловых разговоров и мобильных звонков заглушили два женских голоса.

– Курица! – разнеслось по коридору зычным сопрано.

– Скандалистка! – раздался ответ писклявым фальцетом.

– Бестолочь необразованная! – зазвучало всё то же сопрано. – Лучше б ты мозги себе вместо губ накачала!

Из помещения банка вылетела худенькая пятидесятилетняя женщина в круглых тоненьких очках. Она со всей злости хлопнула банковской дверью. Та прищемила край её синего кардигана, наброшенного поверх строгого серого платья. Эффектного ухода не получилось. Женщине пришлось снова открывать дверь, освобождая зацепившуюся одежду.

– Печать им, видите ли, не подходит, – буркнула она недоумённым зрителям.

Обиженная женщина двинулась по коридору и, глядя в свои бумажки, практически налетела на Громова и парня из АКУ.

– Антонина Тимофеевна, что у вас стряслось? – Громов буквально поймал ту за плечи.

На лице женщины читались злость и досада. Она слегка опешила оттого, что чуть не сбила с ног своего начальника.

– Понабирали куриц безмозглых, а они вместо того, чтобы работать, к клиентам придираются. То им печать слишком светлая, то подпись директора неразборчивая. Я говорю: я у вас пять лет обслуживаюсь, меня тут каждая собака знает! – негодовала она. – А эта тупица мне: «Собаки в будке сидят. А вы находитесь в отделении банка. Может, вам и без разницы, конечно, где погавкать». А я ей: «Собаки тихо сидят, и дом охраняют. И лают, только когда видят таких куриц, как ты! Которые кудахчут и элементарную платёжку провести не могут!».

Говоря это, женщина пародировала манеру банковской служащей, специально повышая тон голоса, когда повторяла её фразы, и активно жестикулировала руками.

– Я пошла к администратору, а та оказалась курица ещё похлеще! В общем, ругалась я с ними, ругалась и всё без толку. Придётся, Александр Васильевич, вам заново платёжки подписать. А я сейчас в канцелярский съезжу на Суворова, пока они на обед не закрылись.

Возле здания, в котором находились «Баррикады», было довольно много кафе и бутиков с модной одеждой, при этом поблизости не находилось ни одного канцелярского магазина.

Патлатый парень в кожаной куртке, без тени стеснения слушающий диалог Громова с бухгалтером, мило, но очень уверенно в него вмешался.

– Антонина Тимофеевна, если вам нужно печать заправить, у меня как раз с собой штемпельная краска, – произнёс он милым голосом, преисполненным уважения, словно работник банка, уговаривающий клиента взять кредит.

Женщина бросила на него удивлённый взгляд.

– Простите, мы с вами знакомы? – Она поправила очки на носу и сдержанно улыбнулась. – Что-то я вас не припомню.

Громов ещё раз убедился, какой же невнимательной может быть его бухгалтер в минуты эмоционального накала. Вот и сейчас она настолько была возмущена поведением банковских «куриц», что пропустила мимо ушей, как минуту назад он назвал её по имени отчеству.

Парень посмотрел на женщину через широкие стёкла своих очков, внимательно сосредоточившись.

– Ну кто же не знает Лучшего бухгалтера Адмиральска Антонину Тимофеевну Глинкину? – гордо произнёс он и лучезарно улыбнулся.

Громов дёрнулся: фамилию-то он точно не называл. Так же сразу парень назвал по имени отчеству Громова. Как будто специально справки о нём наводил. Впрочем, у него могла быть просто хорошая память на лица и имена.

Тем временем женщина, вглядевшись в лицо говорящего, расплылась в улыбке.

– Ааа. Вот теперь я вспомнила, где мы с вами пересекались. На церемонии награждения премией «Лучший бухгалтер»! – радостно сообщила она свою догадку. – Два года назад. Не удивительно, что сразу вас не вспомнила. Вы ж из орговиков. Вы тогда ещё с хвостиком ходили. – Настроение у женщины при воспоминании о мероприятии, на котором её чествовали, резко улучшилось.

Речь шла о премии, которой награждали лучших работников финучреждений. В основном это были работники банков, налоговой и таможенной служб, а также бухгалтера и финансисты крупных предприятий. Два года назад ввели новую номинацию – «Лучший самозанятый бухгалтер». Им и стала Антонина Глинкина, которая сама работала как ЧП, но обслуживала ряд мелких компаний, среди которых была и редакция «Баррикад».

Раньше Антонина Тимофеевна занималась преподавательской деятельностью и читала несколько предметов, среди которых был «Менеджмент предприятий», на потоке у Громова, когда он ещё учился. Потом она ушла работать в другой вуз, а вскоре и вовсе решила заняться частной практикой. Как она сама говорила: «Нервотрёпки меньше, а заработки больше». Но ещё во время учёбы Громову запомнилась её фраза, которая поначалу казалась нелепой: «Не стесняйтесь быть лучшими и работать с лучшими. На первых порах вы больше потратите, но в результате – больше получите». Через несколько лет Антонина Тимофеевна и сама стала лучшей. «Осталось только «Баррикады» вывести в разряд лучших», – шутил по этому поводу Громов. Впрочем, многим казалось, что он этой цели уже достиг, и даже удивлялись его скромному штату.

Всех этих подробностей парень в очках не знал. Однако биографические данные этой старомодной женщины с миловидным личиком высветились на внутренней поверхности его очков практически сразу же. Он промолчал по поводу того, что его не было и не могло быть среди орговиков на церемонии вручения премии, потому что два года назад он жил абсолютно в другом городе и другой стране.

– Так что, и вправду штемпельная краска с собой есть? – заметно приободрившись, продолжала Антонина Глинкина. – Тогда идёмте к нам. Я вас кофейком напою.

Проходя по коридору, орговик-самозванец незаметно коснулся правого верхнего угла чёрной оправы своих очков. На внутренней стороне на долю секунды высветилось слово «Сброс» и исчезло.

Бухгалтерша взяла паренька в оборот и, обхватив его локоть левой рукой с тоненьким золотым колечком на безымянном пальце, буквально затащила в офис «Баррикад». Громов про себя выдохнул, но чувство настороженности по отношению к приехавшему его не покидало.

Они зашли в помещение редакции, представляющее из себя просторную комнату, которую занимали приставленные друг к другу офисные столы с белыми столешницами. На каждом из них стоял компьютер, на некоторых ещё лежали накладные наушники, переходники для флешек, слева располагались лотки для всяких информационных буклетов, пресс-релизов, проектов решений и прочих бумаг. Мониторы пестрили яркими фотоснимками и оригинальной графикой сайтов информационных изданий и интернет-поисковиков. Сотрудники редакции, расположившись в удобных креслах, сочетавших в себе чёрный офисный металл и светло-зелёную тканевую обивку, что-то печатали, рассматривали, слушали.

За ближайшим компьютером, закинув ногу на ногу, сидела миловидная блондинка двадцати трёх лет в белой блузе и серых обтягивающих джинсах. Она оценивающе взглянула на входящего, однако вид потрепанной куртки с множеством карманов и стоптанных, хоть и фирменных кроссовок её не впечатлил, равно как и его широкие очки в чёрной оправе, при виде которых она потупила взгляд и издала надменный смешок.

– Александр Васильевич, тут из Международной ассоциации журналистов звонили по поводу нападения на Нику, – начала блондинка, обращаясь к Громову. – Хотели выяснить обстоятельства происшествия и заодно узнать о состоянии её здоровья.

– Спасибо, Анжела. Передай им мои контакты, я разберусь.

– И они спрашивали, где сейчас Ника находится, – продолжала блондинка. – Просили дать адрес клиники, чтобы их представитель в Причерномории мог лично посетить её.

– Скажи, что в целях её же безопасности мы пока такие данные не озвучиваем, – сухо ответил Громов. И чуть слышно добавил: – Хотел бы и я узнать, где она сейчас находится…

Пока Громов разговаривал с блондинкой, Антонина Глинкина подошла к сисадмину, сидящему за дальним столом у окна, и протянула свою флешку. Тот кивнул – и уже через минуту вручил Глинкиной распечатанные листы платёжек.

Взяв документы, главред подошёл к свободному столу с выключенным компьютером. Это было рабочее место Калинковой, но сейчас за ним никто не сидел. Стол отличался от других лежащим на его столешнице куском прямоугольного прозрачного оргстекла, местами поцарапанного. Под ним можно было рассмотреть фотографии звёздного неба, северного сияния, инопланетных пейзажей и распечатанный арт с портретом Алисы Селезнёвой – героини культового советского сериала «Гостья из будущего», которые Ника вставляла под оргстекло, преображая своё рабочее место. Возле выключенного монитора аккуратно лежал фотоаппарат со смотанным ремешком. В правом углу стола на расстоянии вытянутой руки находился резной деревянный стаканчик с гербом города Адмиральска – рассекающем волны парусником и летящей над ним чайкой. Из стакана торчали шариковые и гелевые ручки с различными логотипами. Из него же выглядывал набор цветных маркеров и карандашей, перевязанных чёрной резинкой для волос, сплетённой в виде тоненькой косички.

Взяв первую попавшуюся шариковую ручку и расписав её на уголке лежащего на этом же столе пресс-релиза, уже утратившего, судя по дате вверху листа, свою актуальность, Громов приземлился в Никино кресло и стал просматривать финансовые документы. Убедившись, что всё в порядке, на каждом из них он стал размашисто выводить свою подпись. Глинкина погладила портрет Алисы под оргстеклом и печально вздохнула.

– Александр Васильевич, как там Ника? – почти шёпотом произнесла бухгалтер. 

– Не очень. Обширная гематома, сотрясение мозга, последствия асфиксии, – монотонно проговорил главред.

Он заметил, что при упоминании про Нику патлатый парень подошёл ближе, как будто невзначай, и внимательно прислушался.

– Ника – девочка, которая сидит за этим столом – самая молодая журналистка в этой редакции. Вчера на неё напали мерзавцы и очень сильно избили, – с болью в голосе начала объяснять бухгалтер пришедшему парню. – Я вообще не могу понять, что с людьми творится, откуда у них столько злости? Специально калечить человека… за что? И главное, Ника – она почти как ребёнок. Такая добрая, приветливая, внимательная…

У парня как-то странно перекосились губы и сжались кулаки. Лицо стало напряжённым, словно под каким-то воздействием. Странная реакция не ускользнула от Громова.

Бухгалтерша же, увлечённая своими мыслями, продолжала причитать.

– Сколько раз я сюда приходила, и Ника всегда мне поможет, всё распечатает. Не то, что эта самовлюблённая курица, – женщина покосилась в сторону Анжелы, сидящей за монитором и рассматривающей фотографии модных аксессуаров. – Сегодня попросила по нормальному платёжки распечатать, а ей, видите ли, некогда. Зарплату по этим платёжкам, значит, получать есть когда, – возмущалась Глинкина. – Жду не дождусь, когда выйдет моя Никочка. Бедная девочка, как же ей не повезло…

– Да уж. Не повезло, – продолжил мысль бухгалтера главред. – А сегодня в квартире, где проживает она с родителями, обыск был. Припёрлись дэгэбэшники ни свет ни заря и давай весь дом вверх дном перерывать.

Тем временем бухгалтер выложила из сумочки печать «Баррикад» и сложенную вчетверо газетку, которой принялась застилать уголок стола.

– Обыск? – опешила Глинкина. – С какой такой стати?

– А вот с такой. Железяку какую-то искали, которую Ника якобы унесла из университета. Родители говорят: «У нас дочь пропала», а тем до лампочки, главное эту штуковину разыскать.

Фразу про железяку Громов бросил специально, и рассчитана она была отнюдь не на бухгалтершу.

– Ну, это уже не люди, а монстры какие-то. Припереться в дом к пропавшему человеку, ещё и родных его доводить! – в сердцах говорила Глинкина, расстилая газетку на столе.

– И это не всё. Не найдя того, что нужно в квартире Ники и её родителей, они ломанулись в квартиру её тети, сестры отца, находящуюся на той же площадке. Сломали дорогую деревянную дверь, напугали дочь хозяйки квартиры, сама хозяйка из-за них не попала на работу.

– Ну, это уже произвол! Негодяи в погонах, – продолжала восклицать бухгалтерша, вытягивая из сумочки печать. – Солнышко, давай сюда свою краску.

Она подозвала парня и раскрыла чехол и стояла с печатью наготове.

– Я сам, – покачал головой парень.

Он засунул руку в один из многочисленных карманов своей куртки и достал оттуда флакон с синей жидкостью, той самой, которой парой часов ранее заправлял ректорскую печать в АКУ. Подняв очки на лоб, парень заправил ими свои патлы и длинную чёлку как обручем. Громов обратил внимание на заклеенную пластырем рассечённую бровь – и его аж передёрнуло от странных ассоциаций с молодчиком в больнице, которому также разбил бровь своей клюкой ветеран.

– Я вот что думаю. Может быть, Нику избили не из-за поста в соцсети, а именно из-за этого чудо-прибора? –  мрачно и строго произнёс главред и снова глянул на парня.
.
Тот со всей силы и злости сжал флакон. Краска с напором брызнула, растеклась по подошве и даже вышла за бортики насадки. «Надо же, какой впечатлительный», – подумал Громов

– Ой, Солнышко, зачем же ты так сильно? – спохватилась Антонина Тимофеевна и стала искать салфеточку. – Сразу видно, что отношения к бухгалтерии не имеешь.

– Ничего. Сейчас мы это исправим, – невозмутимо произнёс парень, нисколько не смутившись.

Другой бы на его месте покраснел, стал извиняться и дал печать с краской более опытному специалисту. А он просто снял рюкзак, который был у него за спиной и, порывшись в его недрах, вытянул небольшой пакет, в котором лежал кусок хлопковой материи, местами замызганной. Такие тряпки часто носили местные технари и применяли в качестве ветоши, протирая инструмент от машинного масла и продуктов отработки. Парень оторвал от неё чистый лоскут и стал промакивать насадку, ветошь впитывала лишние чернила, приобретая такой же насыщенно-синий цвет. Снова запустив руку в рюкзак, он вытянул оттуда старую тетрадку в клеточку. Её листы были исписаны какими-то значками и формулами, между ними красовались чертежи. Открыв на самом последнем листочке, он стал делать пробные оттиски.

– Ай, Котик, всё равно слишком жирно, – причитала бухгалтер. – Такая печать им точно не подойдёт. Ты слишком много выдавил. Дал бы мне…

– Да не бойтесь, – успокоил её парень. – Сейчас всё будет как надо.

Он снова принялся оставлять оттиски на своей тетрадке. Один раз, второй, пока на печати не начали отчётливо просматриваться буквы в названиях и цифровой код государственной регистрации.

– О, вот теперь нормально, – обрадовалась бухгалтер. – Можно ставить на документах.

Парень бесцеремонно протянул руку в перчатке-митенке к одному из платёжных листков, подписанных Громовым, и принялся рассматривать его через очки, касаясь при этом верхнего края их оправы. После чего положил листик на стол на стол и пропечатал документ, поставив равномерный оттиск чётко в месте, отведённом для печати. Главред слегка обалдел от такого наглого и одновременно безобидного поступка. Как-то не принято было в их редакции прикасаться к чужим документам и тем более печатям, по крайней мере, не спросив разрешения. Внимательно изучив оттиск на бумаге, парень взялся пропечатывать следующие листки, просматривая каждый и даже трогая пальцем наружный синий круг.   

– Вполне нормально, – выдал он свой вердикт.

Протянув платёжки вместе с печатью обратно бухгалтерше, визитёр принялся укладывать тетрадку обратно в рюкзак. А ветошь, которую он использовал, чтобы она впитала в себя излишки краски, спрятал в полиэтиленовый пакетик.

Вложив печать «Баррикад» в специальный футляр-кожух, Глинкина вернула её Громову.

– С этой печатью у вас прямо какая-то беда, – развела руками бухгалтер. – Давно хочу поинтересоваться: почему она у вас такая заюзанная, словно вы полсотни бумаг в день пропечатываете? Другим предприятиям на полгода хватает, а вам уже через два месяца снова заправлять надо. Вы что, какие-то левые договора проводите в обход бухгалтерии? – заподозрила Глинкина. Но осуждения в её голосе не было. – Так вы не стесняйтесь, говорите, я всё пойму. А если надо – подскажу, что да как.

Глинкина подмигнула Громову. Тот улыбнулся.

– Да нет, Антонина Тимофеевна. Это всё информационные запросы. Поверьте, их у нас намного больше, чем договоров.

В этот момент чья-то рука легла на плечо главреда. Это было так неожиданно, что он даже вздрогнул. Позади стояла сексапильная брюнетка. Её длинные волосы спускались струями ниже пояса и отливали здоровым блеском. Одета она была эффектно, но не вызывающе – чёрная брендовая блуза из ткани с изящным золотистым принтом тоненькой нитью в виде латинских букв составляющих слово LOVE. Воротник блузы был расстёгнут на две пуговицы, обнажая дизайнерское ожерелье с крупными зелёными камнями под цвет её глаз. Завершали комплект юбка макси такого же зелёного оттенка и чёрные туфли на шпильках.

– А, это ты, – Громов положил свою руку поверх руки брюнетки и расслабленно улыбнулся.

– Про Нику что-то известно? – полушёпотом спросила та.

– Последнее, что я знаю – что с её телефона был совершён звонок родителям. Некая женщина представилась врачом и сообщила, что Ника находится в их медицинском учреждении, и попросила данные Никиной больничной карты. Мы бы сейчас могли знать, где она, если бы ни этот чёртов обыск.

Громов устало выдохнул.

– А в каком часу произошёл звонок? – подал голос парень, застёгивающий свой рюкзак.

Громов и брюнетка снова переглянулись.

– Что, простите? – девушка обернула к гостю своё изумлённое лицо.

– Я спросил, в какое время был произведён звонок с её телефона, – патлатый парень повторил свой вопрос и посмотрел на брюнетку через широкие стёкла своих очков. На их внутренней стороне высветились данные стоящей рядом с Громовым брюнетки.


«Светлана Ланина, 27 лет, Причерномория, г. Адмиральск. Прописана: улица Булгакова, д.8, кв.78. Проживает: г. Адмиральск, проспект Суворова, дом 24, квартира 69.  Место работы: г. Адмиральск, интернет-издание «Баррикады», руководитель рубрики «Светские Хроники». Прежнее место работы: г. Адмиральск, Радио «Бугская Волна», ведущая Girl-DJ-24/7. Прежнее место работы: г. Причерноморск, Модельное агентство «Глэм»: модель. Прежнее место работы: г. Адмиральск, Театр юного зрителя «Лукоморье», актриса. Образование – Причерноморский филиал Института искусств, магистр, специальность – актёр драматического театра и кино».


Нейросеть подтянула и данные с её страниц в соцсетях с указанием никнеймов, которыми она пользуется. Среди них ему особенно запомнилось «Лана Дерзкая» и «Меломанка». Дальше в левом углу очков-монитора побежали её фотографии, причём многие были специфического вида – в купальниках и вечерних нарядах с лентами наискосок. Далее шли названия различных конкурсов красоты: «Леди ВУЗ – 2016», номинация «Леди Обаяние», «Леди Грация», которую она разделила с другой девушкой, и «Приз зрительских симпатий», конкурс красоты «Мисс Адмиральск», в котором она получила приз за лучший вечерний наряд и приглашение от сети магазинов женской одежды «Кураж» сняться в праздничной рекламной акции. А также конкурс красоты «Богиня Юга – 2017», в котором эта девушка заняла второе место и снова получила «Приз зрительских симпатий». Далее шли ссылки на её многочисленные фотосессии, рассматривать которые парень не стал, дабы не отвлекаться от основной темы разговора.

– Простите, а зачем вам эта информация? – Ланина внимательно и с опаской посмотрела на парня.

Он был невысокого роста, худощавый, черные волосы свисали ниже плеч, часть его лица закрывала длинная чёлка. Карманы куртки у него набиты всякой ерундой – какие-то карандаши и отвёртки, небольшой прибор торчал из нагрудного кармана. Её глаза и вовсе округлились, когда она увидела на его левой руке моток медной проволоки. Она сочла, что  патлатый технарь, вероятно, с этой проволокой работал и забыл или не посчитал нужным её снять.

– Зная номер звонившего и время звонка, при этом имея в наличии специальные программы, можно установить геолокацию абонента. Вас ведь интересует именно это, Светлана? Или вы имеете в виду мой личный интерес к данной истории?

Громов на секунду застыл и задержал на странном незнакомце взгляд. Удивил его не сам вопрос, который тот задал, а то, что и его коллегу он назвал по имени. Впрочем, не знать Светлану Ланину в публичном обществе Адмиральска было сложно. К тому же они могли быть знакомы и раньше.

Интуиция подсказывала Громову, что разговор следует проводить в его личном кабинете. Главред пересёк помещение редакции, направляясь к деревянной двери с вмонтированным в неё рифлёным стеклом, взялся рукой за хромированную ручку и нажал вниз, открывая двери в свой кабинет. Впустив туда Ланину, он обернулся к парню с предложением проследовать за ним.

В просторном и светлом кабинете стоял широкий офисный стол, за ним было расположено глубокое офисное кожаное кресло, в которое плюхнулся Громов. Он пригласил гостя присесть в не менее уютное светло-зелёное кресло напротив. Ланина же умостилась на мягком диванчике у окна.

– Молодой человек от Караваева, хотел со мной поговорить, – объяснил Громов. – Правда, так и не счёл нужным представиться.

Вопрос на какое-то время ввёл парня в замешательство.

– Никола… – проговорил тот, а дальше сделал паузу, как будто пытался вспомнить свою фамилию или думал, кем бы назваться. – Радич, – наконец произнёс он. – Никола Радич. Можно просто Ник. Студент третьего курса АКУ, специальность «лазерные технологии», помощник-консультант ректора АКУ Семёна Караваева на общественных началах.

Громов хмыкнул. Ему показалось, что про помощника-консультанта ректора он, скорее всего, загнул. С другой стороны, парень приехал на дорогущем ректорском внедорожнике, а свой автомобиль ректор вряд ли будет давать кому попало.

– Я приехал к вам с целью вручить приглашение на международную конференцию, которая через неделю пройдёт в нашем вузе.

– Да? – удивился Громов. – И для этого нужно было говорить со мной тет-а-тет? Так Семён Семёнович меня уже приглашал.

– Лично вас он приглашал. Но сейчас мы хотим пригласить ещё и вашу сотрудницу.

– Мы – это кто? – задал уточняющий вопрос Громов.

– Я говорю от имени студентов иностранного факультета, с которыми Ника общалась накануне.

Ник протянул Громову два бирюзовых конверта. Они были изготовлены из крафтовой бумаги явно иностранного производства, с левой стороны переливалась золотом надпись «Адмиральский Кораблестроительный Университет» и под нею эмблема вуза в виде якоря на фоне восходящего солнца, погружённого в воду, стилизованно изображённую волнами. В левом нижнем углу аккуратным чертёжным почерком были выведены его фамилия, имя и отчество.

«Надо же, на крафтовую бумагу и золотое тиснение Караваев не поскупился», – подумал Громов, открывая конверт. Внутри находились пригласительный на его имя и бирюзовая пластиковая карта с его данными в правой части и, что особенно поразило Громова, его фотографией в левой. Взята она была явно с каких-то официальных документов – возможно, даже с его загранпаспорта или визы. Карта имела защитные голографические метки всё с тем же якорем в волнах. Такие обычно выдаются работникам и студентам вуза, и для них они выполняют функцию пропуска. Простым приглашённым на то или иное мероприятие в вузе ранее такие не выдавались.

На втором конверте всё тем же чертёжным шрифтом были выведены фамилия и имя отчество Ники. В конверте лежала такая же карта на её имя, с её фотографией, тоже, очевидно, взятой с каких-то официальных документов.

– А с чего, простите, такая честь? – не переставал удивляться главред, внимательно разглядывая оба пригласительных.

– Если вы про Нику, она была единственной, кто вступился за нас во время встречи с уполномоченной. Кроме того, она оказала противодействие одному очень нечистоплотному работнику АКУ, и не дала провернуть махинацию с патентами, за что в итоге и пострадала. Все наши ребята за неё очень волнуются. Они очень хотят её навестить и даже приготовили ей подарок.

Ник достал из сумки что-то матерчатое и развернул его. Это была красивая футболка. Сзади её украшали название и логотип университета, а спереди был портрет Николы Теслы и надпись-цитата: «Тружусь для будущего».

– Размер подбирали наши девчонки, ошибиться не должны. А вот принт подбирал лично я – надеюсь, что тоже угодил. Как раз с логотипом вуза, конференции и великим учёным, к которому относятся в нашем вузе с большим уважением. Маленький презент от студентов иностранного факультета.

– Иностранный учёный от студентов иностранного факультета, – вдумчиво протянул Громов, с неподдельным интересом разглядывая футболку.

Главред обратил внимание, что сделана она из добротной ткани и принт с Теслой нанесён на ткань специальным образом, каким серьёзные компании наносили свои логотипы на униформу сотрудников.

– Не просто иностранный, а югославский, – сделал особый акцент молодой визитёр. – К тому же, это её любимый учёный.

– Да? И откуда же вам об этом известно?

– А вы почаще заходите к ней на страницу, – произнёс Ник и широко улыбнулся.

На секунду Громов опешил, пытаясь понять, откуда у его подчинённой такие необычные интересы. И поймал себя на мысли, что после того, как Калинкова стала общаться с его давним товарищем, Иваном Стешкиным, она действительно очень увлеклась достижениями Николы Теслы.

Однако в словах парня его зацепило и насторожило другое. Фраза про то, что Ника пострадала из-за вскрытия ею махинаций с патентами. Он не мог понять – то ли это предположение, то ли информация, которой достоверно владел стоящий перед ним представитель АКУ.

Громов ещё раз вгляделся в пригласительные, которые были аккуратно вложены в красивые конверты с эмблемой вуза, и перевёл взгляд на парня в потёртой куртке и стоптанных кедах и восхитился изобретательностью Караваева. Очевидно, ректор АКУ решил уладить конфликт между вузом и изданием, но при этом создать видимость, словно всё это – инициатива студентов.

– Значит так, Никола… – начал Громов, тщательно подбирая слова. – Вы приглашаете меня как главного редактора – это понятно. Вторым человеком на эту конференцию вы приглашаете корреспондента нашего издания Веронику Калинкову. Я понимаю желание Семёна Семёновича урегулировать конфликт, который у нас с ним возник, и сгладить эти острые углы. Но после поста Калинковой и последовавшей вслед за ним публикации на нашем сайте, наше появление в вашем вузе восторга не вызовет. А то нам тут и так уже устроили «день открытых дверей».

– Кто устроил?

– Ну, как это кто? Ваши сотрудники. Разгневанные преподаватели, профессора, доценты, – принялся перечислять Громов. – И звонили, и писали, и приходили сюда скандалить. И вчера во второй половине дня, и сегодня с утра пораньше. Грозились нам судебными разбирательствами, угрожали закрыть наше издание, привлечь по разным статьям, и всё такое прочее. Я не уверен, стоит ли даже мне у вас появляться, как руководителю этого издания. А Калинковой там и подавно делать нечего.

– Могу вас заверить, что это – не позиция всего нашего вуза, – уверенно ответил Никола. – А позиция отдельных лиц, которые задействованы в преступных схемах по краже интеллектуальной собственности. И тех, кто вам, вероятно, звонил и писал, я могу перечислить поимённо. Их, поверьте, не так уж и много. Большинство наших студентов и преподавателей как раз поддерживают Нику и восхищаются её с поступком.

Ланина встала с дивана и, пройдя по кабинету, села в светло-зелёное кресло, стоящее возле кресла Громова. Она взяла со стола Громова лист, на котором был распечатан скандальный пост Вероники.

– Вы имеете в виду этот поступок? – она ткнула пальцем с аккуратным свежим маникюром в распечатку.

Парень взял из её рук лист, бегло просмотрел и кивнул.

– Знаете, Никола, у нас в журналистском сленге есть такое слово – зашквар. И то, что опубликовала на своей странице Ника – это типичный зашквар, – говорила Ланина, и в её тоне звучали совсем не одобрительные нотки. – Если вы читали статью, которая после этого поста появилась на «Баррикадах», то наверняка обратили внимание, что она значительно отличается от того, что опубликовала наша Ника.

Сидящий снова кивнул.

– Она имеет другой вид и более подбита фактами. Я лично её редактировала и кое-какие сведения добывала сама, исходя из своего личного журналистского опыта и по имеющимся у меня каналам, – продолжала Ланина с очень серьёзным лицом. – Потому что из того, что написала Ника, я вижу как минимум два судебных иска о защите чести и деловой репутации: от профессора Графченко – за клевету, и от фирм, которых Ника упомянула в контексте незаконного оформления патентов на чужие изобретения. Вы обратили внимание: я сделала акцент не на том, что в вузе незаконно присваивают чужие изобретения, а на том, что когда наша Ника вскрыла махинацию с авторскими правами на изобретение некого Милоша Лучича, на неё напал профессор Графченко.

Слушая её, патлатый парень в потёртой кожанке сделал одобрительный кивок, отчего Ланину просто покоробило. У неё сложилось ощущение, что, по-видимому, этот наглец довольно часто находился в кабинете ректора и наблюдал, как тот ведёт себя с сотрудниками вуза. Вот и сейчас, сидя напротив, он явно демонстрировал ректорские замашки. Он слушал Ланину с тем же выражением лица, с каким начальник слушает подчинённого, докладывающего ему о ходе проведённой работы.

«Вот наглец!», – подумала Ланина и сразу поймала себя на том, что и предъявить парню ей абсолютно нечего: он просто её внимательно слушал и одобрительно кивал.

– Я сыграла на этом резонансе и просто повернула его в другую сторону – предъявив уже НАШИ претензии к профессору Графченко. Его действия на кафедре, с тем как он закрыл дверь и не выпускал наших ребят, как начал отбирать у Ники её мобильный, вполне попадают под статью о препятствовании журналистской деятельности. И было бы намного хуже, если бы он ничего этого не делал, а просто подал в суд. И зная наши суды и законы, в Причерномории он этот суд вполне бы выиграл. Закрыть наше издание не закрыли бы. Но нам пришлось бы публиковать опровержение, извиняться перед профессором Графченко под язвительные смешки наших конкурентов, и на протяжении многих лет слышать об этом упоминания, как только мы снова попытаемся что-то выяснить или распутать.

– Можете быть уверены, что если дойдёт до судебного разбирательства, многие наши студенты выступят на вашей стороне, – уверенно продолжал патлатый, будто и вправду обладал каким-то особым статусом. – А если вам нужны конкретные гарантии – я лично готов выступить в качестве её и вашего защитника. И чтобы у вас не было подозрений в том, что Ника что-то не то написала, приврала или преувеличила, я могу доказать, что всё, что изложено в её посте – чистая правда. И даже если вас попытаются за это привлечь, потребовать опровержений или компенсации, опровергнуть им это будет нечем.

Громов слушал и не верил своим ушам. Если бы этот молодой человек не приехал на тойоте ректора АКУ, он бы даже усомнился, что тот вообще имеет отношение к данному вузу.

– Простите… А вы как КТО сейчас даёте нам эти гарантии? – с недоверием переспросила Ланина. – Как помощник-консультант Караваева?

– Как человек, который имеет неопровержимые доказательства всего того, что было изложено в посте вашей журналистки. Данный пост был опубликован с моего согласия, – огорошил неожиданным признанием парень, после чего и у Громова, и у Ланиной расширились глаза. – Я стою перед вами собственной персоной и отказываться от своих слов не намерен. Если только начнутся по юридической линии какие-то проблемы, набирайте этот номер.

Парень порылся в рюкзаке и достал оттуда какой-то распечатанный на чёрно-белом принтере буклет. Вытянув из кармана куртки ручку с чёрной пастой, он с задней стороны начал выводить свои данные. После чего положил буклет на стол главреда «Баррикад».

Никола Радић, АКУ.
+ 381  63 952 24 737; +381 69 399 37 510;
e-mail: quantumsurfer@aku.edu.pch

Имя, фамилия и все остальные данные были написаны аккуратным чертёжным шрифтом. Парень писал довольно быстро, но благодаря чертёжному почерку каждый символ отделялся и был понятен. Громов обратил внимание, что данный шрифт очень похож на тот, которым были подписаны конверты на его имя и имя Калинковой.

Вместо последней буквы своей фамилии парень написал странную закорючку. И тут Громова охватило стойкое ощущение дежавю. Будто бы когда-то, очень давно, он уже видел, как кто-то именно таким же чертёжным шрифтом выводил какие-то данные. Что-то из очень далёкого прошлого. И было ощущение, что кто-то делал эти записи лично ему. Это было связано то ли с работой, то ли с учёбой. Он помнил эту руку, эту манеру письма. Помнил эти буквы и эти засечки…

– А это, простите, что? – Ланина указала на закорючку в фамилии после буквы «и».

– Это наша мягкая буква «Ч», – улыбнулся парень.

– Мягкая? У вас что, в алфавите есть ещё и твёрдая? – Ланина не скрывала своего интереса.

– Именно так. Твёрдая выглядит и пишется как ваша, а это строчная мягкая. – Он снова показал на закорючку. – А заглавная выглядит вот так.

Никола вывел ручкой новый символ. И снова Громову показалось, что где-то он уже такое видел. Дописав свои контакты, парень протянул буклет главреду.

– Ну что ж, я буду иметь ввиду, – произнёс Громов и протянул визитёру свою визитку, – был рад с вами пообщаться. Извините, кофе не предлагаю, так как автомат неисправен и никто его не починил.

Громов сам до конца не осознал, зачем выдал этот подкол. Возможно, чтобы научить нагловатого парня из АКУ отвечать за свои слова. Реакция не заставила себя долго ждать.

– Конечно, как раз к этому я и собирался к этому перейти – всё так же спокойно ответил парень. – Я не тот человек, который бросает слова на ветер. Если я сказал, что посмотрю и сделаю – значит, посмотрю и сделаю.


* * *


Парень из АКУ подошёл к кофе-машине, взял стоящий рядом картонный стаканчик, нажал кнопку. Автомат чихнул мутной жижей и клубами пара. Никола кивнул, как будто уже понял, в чём проблема, и клацнул тумблером выключения.

Из кармана куртки Никола вынул отвертку с индикатором и стал ею откручивать панель. Сняв заднюю часть корпуса, он обнажил металлический цилиндр, окутанный паутиной проводов. Парень внимательно разглядывал потроха кофе-машины через стекло своих очков, периодически прикасаясь к правому краю оправы.

Из правого кармана он достал небольшой прибор в ярко-оранжевом корпусе размером со смартфон и толщиной в два пальца. В верхней части прибора находился небольшой дисплей, а в нижней располагалась пара гнёзд для подключения. Помня вчерашнюю эпопею, Громов подошёл к парню, чтобы рассмотреть поближе штуковину у него в руках. К разочарованию главреда, это был обычный мультиметр, которым постоянно пользуются во время работы электрики и электронщики из сервис-центра. Подключив к нему два щупа красного и чёрного цветов, похожие на спицы с проводами на концах, парень завертел поворотным переключателем. Проверил напряжение на контактах и сами контакты. Перешёл к рассматриванию самих потрохов. Нажав двумя пальцами на правый верхний угол оправы своих очков, он активировал встроенный в них светодиодный фонарик.

– Помпа накрылась и контакт на плате управления отпаялся, – констатировал он. – Сейчас попробую всё вернуть к жизни.

Закончив осмотр кофейного аппарата, Никола подошёл к рабочему месту Калинковой. Он сел в её кресло, взгромоздил на стол свой рюкзак и начал копошиться в его недрах. Достал оттуда паяльник и насадки к нему в специальной коробке.

Притянув к себе деревянный стаканчик с Никиной канцелярией, он воткнул в него свою отвёртку, после чего сдёрнул с карандашей чёрную резинку для волос, и, собрав свои патлы в охапку, закрепил ею тугой пучок на затылке.

– Свою забыл, а без неё неудобно, – развёл руками Никола.

Вот сейчас, убрав волосы, он явно напомнил Громову другого человека. Очень знакомое лицо, черты которого успели раствориться со временем, тем не менее, сохраняя чёткость общего облика. Такой же пристально-упорный взгляд, такая же концентрированность на собственных точных и выверенных действиях. Громов глядел на парня как зачарованный, что-то цепляло в нём. То ли в его облике и внешности, то ли в манерах и характере.

Парень снова полез в свой рюкзак и вынул оттуда небольшой пластиковый короб. С ним в руках и подхватив паяльник, он снова подошёл к кофе-машине.
 
Раскрыв защёлку, технарь из АКУ вынул из короба тюбик с термопастой, мотки кабеля разного сечения, с другого отсека он выложил пару вилкообразных наконечников и моток изоленты, а также прозрачный пластиковый цилиндр, в какие обычно кладут детские игрушки в разнообразных шоколадных сюрпризах. В нём оказались миниатюрные датчики.

Никола взял в руки паяльник и, открыв коробку с припоем, принялся за работу. Громова удивило, что данный прибор парень даже не подключил к сети, словно это была какая-то модель на аккумуляторах. Подобный паяльник главред видел только один раз в жизни – в руках у друга Стешкина, и было это давным-давно, в студенческую бытность самого Громова. И опять странное воспоминание толкнуло его в прошлое. Как зачарованный он смотрел на этот паяльник в ловких умелых руках. Сосредоточенный на работе, он излучал состояние уюта и спокойствия. Громов поймал себя на мысли, что ему, не технарю, нисколько не скучно вот так стоять и наблюдать за процессом.
 
Ланина тоже наблюдала за процессом ремонта со стороны. Ощущение, что он какой-то странный, не покидало Светлану, кроме того безупречная память твердила ей, что похожее лицо она уже встречала на фотографиях, причём рядом с Громовым.

– Са-а-аш, – тихо позвала она главреда. – Он какой-то странный. Откуда он столько всего знает?

– Ну, неслучайно же он учится в АКУ. Технарь, – пожал плечами Громов.

– Да я не про то, как он чинит автомат. Про эту историю с Никой. Он не предполагал, а уверенно заявил о том, что на неё напали именно из-за этой истории с патентами. И ты видел, как вольготно себя чувствовал за Никиным столом. Так, словно сидел за ним уже неоднократно. Этот жест с её резинкой для волос… Может, конечно, он её близкий друг, о котором она не рассказывала, так как работы это не касалось.

–  Не знаю, – развёл плечами Громов. – Может, у них и вовсе отношения, о чём Ника тоже вполне могла умолчать.

– А эти его заявочки насчёт представительства в суде… Как-то слишком самоуверенно он себя ведёт для обычного студента, – Светлана снова повела бровью, глядя на гостя. – Я, честно говоря, сейчас даже сомневаюсь, что он действительно представитель вуза.

– Свет, ну подожди, – расслабленно проговорил Громов. – Человек приехал на внедорожнике ректора. Вряд ли бы он его угнал. И вряд ли бы Караваев дал свой автомобиль кому попало.

– Да чёрт его знает. Ничуть не удивлюсь. И… Не знаю, как тебе об этом сказать. Мне явно знакомо лицо этого кадра. Я его как будто где-то видела. Вроде бы даже с тобой, на твоих фотографиях.

– Н-нет, я с ним нигде не фотографировался, – покачал головой Громов. – Если бы такое было, я бы запомнил.

– Значит показалось, – вздохнула Ланина. Она силилась вспомнить, откуда ей может быть знакомо лицо странного парня. – Потому что пытаюсь вспомнить те фотки – они совсем старые, и ты на них и сам практически пацан.

– Человек из прошлого? – тихо рассмеялся Громов, глядя в сторону парня.


* * *


Сидящая в машине Воронцова не отводила взгляда от входа в здание. В промёрзшем «бобике» ей было зябко, неуютно и очень хотелось в туалет.

– Машка, а Машка, – толкнул её в бок водитель. – Долго ещё стоять-то будем? Бате уже машина нужна. Если надо куда-то выйти и за кем-то подойти, ты только скажи.

Водитель схватился за дверную ручку, выражая готовность, если надо, сопровождать её.

– Да не, Саныч, пока подождём, – не очень уверенно произнесла Воронцова.

Тут на парковку подъехала чёрная волга. Из неё вышел высокий седой мужчина в светлом пальто и направился ко входу в здание.
 
Воронцова узнала его. Это был начальник управления земельных ресурсов Иван Стешкин. Тот самый чиновник, с которым должна была встретиться Калинкова как раз перед нападением.

Спустя минуту в кабинете главреда раздался звук резко открывающейся двери, от которого двое сидящих в нём аж подпрыгнули. Человеком, столь неожиданно вошедшим, оказался Стешкин.

– Саш… Извини, что без предупреждения, – говорил он, не находя себе места. – Я специально тебе не звонил…

Стешкин выглядел очень уставшим, но при этом каким-то перевозбуждённым. Он обвёл глазами редакцию Громова, как обычно делал, когда хотел сказать что-то очень важное – словно проверял, нет ли тут подслушивающих устройств. И, подойдя вплотную к Громову, на ухо очень тихо произнёс:

– Кажется, я знаю, где сейчас Вероника…