Сон вагон

Я и Адоль зашли в вагон и заняли свои места
в плацкарте.
Места оказались в конце вагона.
Соседи неприветливые украинцы говорящие
по русски.
Расположились.
Украинцы вели себя неприветливо и напряженно.
Адоль, как обычно, тактично поприветствовал
попутчиков, что означало презрение, но это
понял только я, и он завалился на верхнюю
полку спать.
До этого у нас была какая-то канитель
с паспортами и деньгами.
Я попытался спросить Адоля, дал ли нам денег
на дорогу мой брат Юра, но осекся, понимая что
попутчики могут оказаться просто бандитами.
Неожиданно по вагону прошел шумок и все пассажиры
ощетинились.
На лицах соседей появилась неуверенность и страх.
По вагону нарочито развязанно нагло шли какие-то
люди.
Они цеплялись к пассажирам с вопросом
на русском почему те не говорят с ними
по украински.
Эти люди пришли в наше расположение плацкарта,
нагло развалились и запели какую-то украинскую
песню хором.
На лицах наших попутчиков читался страх
и они потихоньку ушли.
Певцы напелись и ушли так же развязано,
как и пришли восвояси.
Попутчики не вернулись.
Адоль спал на верхней полке.
На мою нижнюю полку шумно подсела попутчица,
женщина в возрасте.
Подошла другая женщина и стала разводить,
мол потеряла деньги и тому подобное.
Я объяснил ей что тоже без денег и помочь ей
никак не могу.
Женщина ушла и сразу же подошла девушка.
Она начала что-то объяснять и я понял что
это тот же самый развод.
Девушка всячески пыталась завладеть моим
вниманием, и в конечном счете сказала прямо,
- смотри мне в глаза.
Я посмотрел.
Ее зрачки исчезли, а белка стали вращаться
и искриться.
Я понял что она хочет сконцентрировать мое
внимание и ввести в состояние гипноза.
Но у нее не получалось.
Девушка накинулась на меня.
Женщина попутчица навалилась справа, пытаясь
проверить мои карманы.
Я встал и стряхнул их с себя.
Они исчезли.

Когда я сел, ко мне подошла маленькая девочка
и стала просить деньги.
Я понял что это очень странный вагон со странными
обитателями, фанатиками, националистами, ворами
и попрошайками.
Что они просто стоят ко мне в очередь
пытаясь получить от меня хоть что-нибудь.
Пришлось дать пинка назойливой девочке.
Она отлетела в соседний плацкарт, в котором
ее безжалостно отпинали и послали дальше ее
же соплеменники.

Стало понятно что в этом вагоне каждый сам за себя,
и с этой швалью не стоит церемониться.
Я встал и сделал шаг в проход.
Он как бы расширился в пространстве.
По проходу ползали какие-то почерневшие больные
дети-попрошайки.
Выйдя в тамбур я увидел то же самое.
Ползающие грязные попрошайки, норовящие хоть
чем-то поживится.
Я вернулся, окинул взглядом вагон.
Пассажиры вагона уже не казались странными,
это было очевидное разношерстное неизлечимое
неисправимое ворье, попрошайки и быдло.
Вагон катился из неоткуда в никуда.
И его пассажиры были никто.
Часть пассажиров прятала глаза, а во взгляде
тех, кто смотрел на меня читалось какое-то
заискивающее желание ограбить.

Грязь, зависть, наглость, жадность, обреченность,
бессмысленность, ненависть, глупость и невежество
царили внутри вагона.

И я проснулся.

Проснувшись понял, что Адоль, это мой отец
который давно умер, он остался спать в том вагоне.
Адоль прожил среди быдла и умер среди быдла.
А я проснулся в Израиле.