Альберт Уолтерс. Неокальвинистская повестка дня

НЕОКАЛЬВИНИСТСКАЯ ПОВЕСТКА ДНЯ
Альберт Уолтерс

Для меня большая честь, что меня попросили внести свой вклад в серию "Что нужно сделать"”, но я согласился сделать это, только если смогу предложить несколько случайных и очень личных размышлений о неокальвинизме, духовном и культурном движении, к которому я сам принадлежу и которое во многом сформировало мою собственную идентичность.
Неокальвинизм - это не просто какое-то своеобразное сектантское движение, корни которого уходят в Голландию XIX века. Это одно из проявлений широкого направления кафолического христианства, которое восходит к таким отцам Церкви, как Ириней, Златоуст или Августин.. Конечно, неокальвинизм как отдельное культурное движение уходит своими корнями в Нидерланды и работы таких людей, как Гийом Ван Принстерер, Абрахам Кайпер и Герман Бавинк, но его религиозные корни гораздо раньше и более соборные. На мой взгляд, неокальвинизм - это своего рода особый фокус, в конкретной исторической ситуации, характеризующейся идеологическим модерном и социальной дифференциацией в рамках основной христианской интуиции в отношении взаимосвязи творения и искупления, природы и благодати.
В богословской стенографии эта интуиция может быть сформулирована во фразе: “благодать восстанавливает природу”. Это просто означает, что новая жизнь, вызванная искуплением в Иисусе Христе, не (А) противостоит сотворенной реальности и не просто (Б) дополняет или (В) параллельна ей, а скорее (Г) стремится проникнуть в реальность жизни творения и восстановить ее. Искупление - это комплексная операция по спасению, целью которой является не что иное, как восстановление всей жизни, какой она должна была быть прожита в соответствии с Божьим замыслом творения с самого начала. По вопросу о взаимоотношениях между благодатью и природой (и, следовательно, Христом и культурой, церковью и миром, теологией и философией) историческая христианская ортодоксия выбрала указанные варианты. На мой взгляд, неокальвинизм является особенно сильным и последовательным проявлением последнего варианта в современном западном культурном контексте. Он характеризуется как сильной приверженностью Писанию, так и его критической актуальностью для современной культуры. На мой взгляд, эти вопросы особенно четко изложены Германом Бавинком.
Хотя я хотел бы таким образом релятивизировать специфически голландские связи неокальвинизма и реформационного движения, я также хотел бы подчеркнуть ценность сохранения связи с его голландскими корнями. Особенно в Северной Америке, но в более широком смысле в англоязычном мире ощущается нехватка молодых нео-кальвинистов, которые считают своим долгом выучить голландский достаточно хорошо, чтобы читать на нем, или которые проявляют интерес к работам и историческому контексту таких людей, как Ван Принстерер и Кайпер. В этой традиции выполнено множество непереведенных научных работ - не только в философии и теологии, но и в широком спектре других дисциплин, от физики до психиатрии, - которые в значительной степени недоступны ее наследникам, не говорящим на нидерландском. Частично ответом на этот вопрос, конечно, является перевод (и Центр христианской философии Дойевердаd при Университете Искупителя) многое делает для того, чтобы сделать это приоритетом), но практическое знание голландского языка еще долгое время будет сильным преимуществом для всех, кто хочет углубленно работать в этой области.. Еще одним частичным решением является новая одногодичная англоязычная магистерская программа "Христианские исследования науки и общества", которая предлагается Свободным университетом Амстердама, но это тоже лишь временное решение проблемы недостаточного знания голландских корней и источников неокальвинизма.
Еще одна проблема возникла, поскольку реформационное движение распространилось за пределы страны своего происхождения. Это проблема недостаточного общения между членами этого движения, разбросанного по всему миру. В Нидерландах, Южной Африке, Канаде, США, Мексике, Австралии, Новой Зеландии, Корее и Великобритании есть значительные группы неокальвинистов, но они очень мало контактируют друг с другом. Хотя в Нидерландах периодически проводятся философские конференции, интернет-дискуссионный форум Thinknet, философский журнал Philosophia Reformata и, конечно, общий комментарий журнала, по-прежнему крайне мало связей между наследниками Кайпера, разбросанными по всему миру. Возможно, нам нужна организация или учреждение, способное нанять “посла реформации” на полный рабочий день, который сможет координировать деятельность и способствовать контактам всех, кто готов называть себя “неокальвинистами” или “реформаторами” (что не обязательно одно и то же).
Более 20 лет назад на лекции в Лейдене я однажды выдвинул смелый тезис о том, что центральное понимание реформационной философии, можно сказать, заключено в различии между “структурой” и “направлением”, подразумевая под этими терминами творческий замысел и духовную ориентацию вещей. Я думаю, что я все равно буду защищать этот тезис, при условии, что мы понимаем, что это различие в принципе применимо ко всем творческим сущностям, будь то физические, социальные, культурные или какие у вас есть. Существует творческая форма кристалла, государства, метода обучения или использования языка. И каждая из этих “сущностей” может соответствовать или не соответствовать своей форме, предназначенной Богом, и поэтому может нуждаться в изменении и перенаправлении, чтобы более точно соответствовать своему творческому замыслу. Таким образом, видеть все в нашем опыте как фундаментально сформированное и созданное Божьим творением в творении (и, следовательно, очень хорошее), и в то же время как подверженное искажающим и преобразующим силам человеческого греха и Божьей благодати (и, следовательно, будучи одновременно злым и тем что в принципе можно исправить), на мой взгляд, и значит уловить основную интуицию неокальвинистского мировоззрения, изложенную в его философии.
Это базовое видение подразумевает фундаментальное утверждение творения во всем его многообразии и в то же время глубокое понимание огромного ущерба, нанесенного грехом, а также конечной возможности восстановления (по Божьей благодати во Христе) даже самых отчаянно искаженных онтологических форм в нашем падшем мире. Таким образом, на мой взгляд, различие между структурой и направлением является повторением в рамках мировоззренческого и философского дискурса теологического утверждения о том, что благодать восстанавливает природу, поскольку “природа” относится к структурированному творению, которое целенаправленно пало, а “благодать” относится к направленному воссозданию во Христе.
На мой взгляд, это фундаментальное видение философски разработано по-разному Германом Дойевердом, Дирком Волленховеном, Хендриком Стокером и другими пионерами реформационной философии первого поколения. Например, Дойеверд разрабатывао философские категории, такие как "закон и субъектность", “нормативные принципы", "позитивизация", “структуры индивидуальности ” и “модальные аспекты ”, чтобы придать философское выражение основному неокальвинистскому видению жизни и мира. Возможно, пришло время найти новые термины для этой фундаментальной интуиции или выработать новые философские категории, чтобы дать ей более адекватное выражение в XXI веке. Например, термины “структура” и “направление” не очень хорошо сочетаются в нашем нынешнем контексте. Я поиграл с идеей заменить их терминами “замысел” и “дух”, но у них тоже есть свои проблемы. Возможно, вся категория “закона”, которую Кайпер и его последователи использовали для описания структурного замысла или творческого устройства вещей, и которая имеет такие сильные библейские корни, больше не должна занимать привилегированное положение в этой интеллектуальной традиции, которое она когда-то имела. Но какая бы категория ни использовалась вместо этого, она должна, на мой взгляд, сохранять понятие постоянных или стабильных параметров, заданных творением, которые являются как конститутивными, так и нормативными, и которые определяют точку творения, к которой искупление призывает нас вернуться. То есть, даже если мы изменим терминологию, мы должны сохранить философскую приверженность постоянству творения и творению, данному Творцом до Грехопадения, в качестве нормативного стандарта, в соответствии с которым творение искупается и восстанавливается. Пока не найдена более адекватная замена термину “закон” (у меня лично нет предложений), я предлагаю обойтись “идеей закона” (голландский wetsidee) и объяснить, что мы имеем в виду.
На мой взгляд, две основные ветви (по крайней мере, в Северной Америке) философии неокальвинистской традиции, грубо связанные с "реформатской эпистемологией" Элвина Плантинги и Николаса Вольтерсторфа “ и торонтские наследники “амстердамской школы” Доейверда и Волленховена, отличаются в своей оценке того, что такое здесь названные структура и направление. В последние десятилетия неокальвинисты усилили акцент на религиозной направленности (или “антитезе”), но никогда не были сильны в решении проблемы систематического описания структурного устройства реальности. Последние в те же десятилетия склонны все больше преуменьшать религиозную направленность и одновременно подвергать сомнению понятия порядка и закона творения, которые лежат в основе классического реформационного понимания структуры. Как не совсем бескорыстный наблюдатель за этими последними событиями, я склонен видеть, что здесь ощущается влияние историзма.
Я не имею в виду, что приведенные выше замечания следует понимать как безоговорочное одобрение неокальвинистской традиции на каком-то более раннем этапе ее развития или как канонизацию мысли того или иного из ее философских пионеров. Неокальвинизм представляет собой богатую традицию, которая может многое предложить современной мировой церкви и светской культуре, но ему также есть чему поучиться у других традиций - или у более ранних этапов своей собственной традиции. Далее я предложу некоторые размышления о том, что я считаю серьезными вызовами и возможностями для тех, кто хочет плодотворно продвигать эту традицию вперед.
Как человек, чья академическая карьера сейчас почти поровну разделена между профессиональным участием сначала в реформатской философии, а затем в библейских исследованиях, я бы умолял о новом или продолжении взаимодействия с Писанием со стороны неокальвинистских ученых и других культурных лидеров. Библию нужно знать, а ее авторитет воспринимать всерьез. Это означает погружение во всю Библию как единый и интегрированный метанарратив, но это и нечто большее. Это означает серьезное отношение к оскорбительным частям Священного Писания, а не замалчивание их под герменевтическим ковриком или объяснение их апелляцией к канону внутри канона. Например, я имею в виду то, что Священные Писания говорят о гендерных отношениях, сексуальности, рабстве, власти и насилии. Это вещи, которые мы сегодня, как дети нашего времени, склонны считать глубоко оскорбительными, и мы разрабатываем все более напряженные герменевтические стратегии, чтобы помешать себе услышать их как авторитетные моменты слова Божьего. Здесь нынешнее поколение нео-кальвинистов резко отличается от предыдущих поколений, у которых было гораздо более четкое и ясное представление об авторитете Священных Писаний и большая подозрительность к собственной чувствительности. Я считаю одним из явных провалов современного нео-кальвинизма то, что он не добился большего уважения к Писанию в этих отношениях.
Более глубокое понимание авторитета Писания является частью более острого ощущения того, что Кайпер назвал "антитезой", духовной войны между Христом и сатаной, или того, что я называю религиозной “направленностью”, которая пронизывает все. Другим аспектом такого более острого противоположного чувства является осознание важности миссии, христианского свидетельства в широком смысле. Все, чем является и что делает христианская община, включая ее культурную жизнь, является частью ее всеобъемлющего свидетельства о Христе в мире. Я считаю, что в некоторых важных аспектах работа миссиологов, как например, Лесли Ньюбигин, , с его акцентом на Евангелии как "публичной правде", , может оказать желанную поддержку, а также внести необходимые коррективы в неокальвинистскую традицию, по крайней мере, в том виде, в каком она сложилась за последнее поколение или около того. Неотъемлемой частью такого миссиологического подхода является также подтверждение исключительных притязаний Иисуса как Спасителя и напоминание о том, что страдание является частью того, чтобы быть последователем Иисуса Христа, что Евангелие вызывает противодействие и насмешки. Как только мы теряем из виду миссионерское измерение христианской жизни и увлекаемся стремлением к культурной трансформации (академической или иной), в которой отсутствует жизненно важная связь с Личностью и крестом Иисуса Христа, наши разговоры о “перспективе Царства” теряют подлинность, глубину и силу.
Связанный с этим вопрос - это место духовности и традиционных духовных дисциплин. Хотя Кайпер был человеком интенсивной молитвы и глубокой религиозной жизни, а Дойеверд отводил ключевое место в человеческой жизни модальности веры, многие из их интеллектуальных наследников уделяли больше внимания опасностям пиетизма и его относительному пренебрежению призывом к культурному ученичеству, на фоне важности культивирования подлинного благочестия или духовности. Вообще говоря, неокальвинисты более известны своими интеллектуальными способностями и рвением к преобразованию культуры, чем своим личным благочестием или живыми отношениями с Иисусом Христом. Это, конечно, не означает, что существует какое-то внутреннее напряжение между интеллектуальностью и духовностью, но только то, что неокальвинистская полемика против пиетистской потусторонности может иметь печальный эффект выплескивания благочестивого младенца вместе с пиетистской водой из ванны. Но даже помимо опасности этой полемической односторонности, я считаю, что неокальвинизм пренебрег чем-то во вред всему спектру традиционных духовных дисциплин, культивируемых в протестантских, католических и восточно-православных кругах. Практике различных видов молитвы и размышления долго не уделялось большого внимания. Это пренебрежение было как теоретическим, так и практическим. Насколько мне известно, мало изучалась духовная модальность с точки зрения динамики духовной жизни, описанной в великих классических молитвах, и не было большого фактического культивирования традиционных “духовных упражнений” в нео-кальвинистских кругах. Я подозреваю, что реформаторские философские идеи на самом деле могут быть весьма полезны в духовном направлении и личном совершенствовании духовного роста, но я не знаю литературы, где это рассматривается. Говоря за себя, я обнаружил, что изучение традиции игнатианской духовности стимулировало и обогащало, но также оставило меня со многими вопросами без ответов.
В голландской книге под названием ""Крещение Святым Духом" 1983), реформатский пастор Д. Моленаар, посвящвет одну из семи глав “Процессу открытия в философии Космономической идеи”, в которой автор использует эту центральную категорию в философии Дойеверда, чтобы объяснить переживание всепоглощающей духовной радости и расширения возможностей, которое он (как и многие харизматические авторы) называет “крещением Святым Духом”. Я не уверен, что это библейски правильное определение этого опыта,.
Предпоследнее слово об экуменичности. Я считаю, что Дойеверд был прав, когда позже в жизни он подчеркивал экуменический характер своей христианской философии и больше не настаивал на ее уникальном кальвинистском характере. Тем не менее, я считаю, что по-прежнему верно, что его философия не может быть полностью понята без учета ее кальвинистских корней. Странным образом, изначально будучи отчетливо, даже яростно кальвинистской, его мысль превратилась в экуменическую философию, которая могла принести плоды для вселенской Церкви. Каким-то образом настойчивая особенность была предпосылкой глубокой кафоличности. Мне кажется, что истинная экуменичность всегда будет зависеть от библейской и конфессиональной укорененности, а не от нахождения наименьшего общего знаменателя. Таким образом, я верю, что неокальвинизм, если он остается верным своей радикальной первоначальной интуиции, может по-настоящему использовать богатства других традиций, даже если он делится своим с другими.

К сказанному прилагаю свою работу 1980 года

ЦЕНТР И ОКРУЖНОСТЬ
Альберт Уолтерс (1980)

Существует разновидность фейерверка, который похож на ракету: сначала он взмывает высоко в ночной воздух, а затем, достигнув вершины своей траектории, взрывается ослепительным узором из падающих звезд, который освещает весь пейзаж. Внезапно ночь рассеивается, и смутно различимые очертания холмов, деревьев и зданий резко вырисовываются в ярком сиянии ливня света, льющегося с небес.
Мне нравится думать о Священном Писании как о чем-то сравнимом с такого рода
фейерверк. Долгие века Божьего откровения его старому народу Завета подобны периоду, в который поднимается ракета, символизирующая подготовку и обещание полного проявления Божьей славы в полноте времени. Несколько десятилетий, описанных в Новом Завете, подобны взрыву и ливню искр, Божья слава, явленная в яслях, кресте и пустой гробнице, рассеивает тьму и ярко освещает мир, в котором мы живем, так что отныне мы можем жить в свете небес.
Мне нравится это изображение, потому что оно иллюстрирует два фундаментальных момента в Писании: оно сосредоточено на Личности Иисуса Христа и
несет свет и перспективу всему миру. Чтобы придать новый поворот старой фразе, мы можем сказать, что Христос и творение являются центром и окружностью “герменевтического круга”. Иными словами, любой взгляд на толкование Библии, любая герменевтика, которая не делает Христа центральной точкой отсчета и не рассматривает весь сотворенный порядок как вовлеченный в этот центральный фокус, скорее всего, приведет к прочтению Писания, которое будет серьезно искажено.
То же самое можно сказать, сказав, что Священные Писания провозглашают пришествие Царства и могут быть правильно поняты только в том случае, если мы во всем осознаем, что Христос есть Царь и все творение - Его владения. Или еще: написанное Слово Божье всегда и везде является посланием о спасении - спасении во Христе и для всего космоса.
Несомненно, то, что демонстрация пиротехники должна напоминать о христоцентричности Священного Писания, является характерным признаком нашего технократического общества. Сама Библия, в Откр.12, использует изображение беременной женщины. Эта женщина - народ Израиля, неверный партнер Яхве по завету, который на протяжении веков был беременен обещанным Мессией. Ребенок, наконец, рождается в Вифлееме, чудом избежав натиска дракона, который терзал женщину со времен  Рая. Вся Библия - это история о рождении этого Ребенка и о Его миссии уничтожить дракона и все его дела. В этом заключается единство Священных Писаний и важнейший контекст, в котором они требуют прочтения. История об Иосифе, например, или о солнце, остановившемся в Гаваоне, или о Есфири следует рассматривать как примеры того, как Бог защищает беременную женщину от нападений дракона, чтобы Ребенок мог родиться и дракон был побежден раз и навсегда. Священные Писания должны читаться Христоцентрично, во всех их частях. Это первое, на что следует обратить внимание.
Второй момент не менее важен, а именно, что спасение в Иисусе Христе означает воссоздание, восстановление Божьего творения таким, каким оно изначально должно было быть. Весь смысл миссии Христа в том, что Он должен спасти мир, снять проклятие, которое лежит на нем из-за грехопадения, чтобы обновить его в Царстве Божьем.
Следовательно, Священные Писания, указывая на Христа, указывают на обновление творения в Нем. Это момент, который нуждается в некотором разъяснении.
Творение, конечно, относится не только к физической реальности. Все структуры и
модели общества, все способности и возможности культуры, все взаимоотношения и
установки в нашей личной жизни существуют благодаря творческой силе Бога. Язык, спорт, искусство, семья, коммерция и дружба - такая же часть созданного порядка, как звезды и озера, растения и животные. Все повседневные действия нашей обычной жизни становятся возможными благодаря этому и поддерживаются всемогущей силой Творца. Создавая мир, Он установил законы и стандарты, по которым должны функционировать все эти тварные сферы, и призывает их служить Ему, функционируя в соответствии с его творческим намерением.
Евангелие Иисуса Христа означает Благую весть для всего этого диапазона тварной реальности. Подобно тому, как вся наша естественная жизнь (а на самом деле нет такой части нашей жизни, которая не была бы “естественной” в этом смысле простой, заурядной, повседневной сотворенной реальности) заражена бунтом человека, его отказом жить по стандартам, установленным Богом, так и вся наша естественная жизнь восстанавливается и обновлен Христом, то есть снова приводится в соответствие с этими
стандартами. На самом деле Библия учит, что все творение стонет в муках и что оно
“все” примирено во Христе. Спасение во Христе, первостепенная забота Писания, означает обновленное соответствие закону творения.
Именно по этой причине Библия. содержит так много законов, заповедей
и императивов. Все это указывает на особенности искупленной жизни, разъясняет
значение закона творения для конкретных времен и мест. Закон Моисея - это санкционированная Богом конкретизация Его воли к жизни в процессе творения в случае Израиля (в Палестине до Христа). Нагорная проповедь утверждает закон Ветхого Завета, проникая к его глубочайшему творческому смыслу, к тому, как все должно было быть `в начале; наставления пророков - это призыв жить своей жизнью как новые творения во Христе, освобожденные от рабства греха, который развратил творение. Именно в этом смысле можно сказать, что Священные Писания являются “переизданием” слова или закона творения. Вот почему законодательство Моисея не утратило своего значения для народа Божьего сегодня, поскольку оно учит таким непреходящим принципам, как справедливость, управление и уважение, и показывает как они могут быть реализованы в конкретных социальных условиях. Ни одна из заповедей Священного Писания не имеет отношения только к новозаветному сообществу верующих; все они указывают на обновление, ради которого пришел Христос, то есть на обновление мира Его Отца.
Есть еще одна причина, по которой тема творения важна при толковании Библии.
Это означает, что область применимости послания Священного Писания не ограничивается каким-либо выделенным сектором жизни творения (например, нашей частной или церковной жизнью), но что оно имеет непосредственное отношение ко всему этому. Послание Священного Писания должно резонировать во всем доме творения со всеми его многочисленными помещениями (журналистика, бизнес, музыка, политика, образование, труд, развлечения - называйте как хотите), а не быть заглушеннымодной или двумя хорошо звукоизолированными комнатами с надписями ”организованная религия“ и "отношения (личное)”. Весь спектр многочисленных щедрых даров Божьего творения должен быть задействован в великом  общении завета Бога со Своим народом.
“Все сотворенное Богом хорошо, и ничто не должно быть отвергнуто, если оно принимается с благодарением, потому что оно освящено словом Божьим и молитвой”, - как пишет Павел Тимофею. На наши слова благодарения и молитвы отвечает Божье слово обетования и благословения, и наша тварность, данная Богом основа нашей повседневной жизни (Павел упоминает о еде и браке) освящается, становится святой, преображается, чтобы отражать славу Божью. Римское язычество может сажать апостолов в тюрьму, а современный гуманизм может создавать комнаты или обитые войлоком кельи, но Слово Божье этим  не связано. Объем Священных Писаний неограничен.
Этот акцент также избавляет нас от библицизма. Нет необходимости искать конкретные тексты о написании стихов, создании фильмов или преподавании в школе, чтобы применить Евангелие искупления грехов и восстановления творения к этим областям. Затем задача сводится к тому, чтобы взглянуть на эти реальности творения через очки Священного Писания, различая закон творения, открытый в опыте, в свете закона творения, открытого в Писании и, таким образом, действуя как посредники примирения Христа в этих областях, где реальность греха и необходимость спасения столь же реальны, как и где-либо еще в Божьем творении.
Мне кажется, что два упомянутых нами принципа - христоцентричность и ориентация на творение - имеют решающее значение для герменевтики Писания, которая отдает должное его провозглашенному единству и универсальности и которая предлагает плодотворные перспективы для углубления понимания богатства Писания современными верующими. Одним словом, мы должны научиться читать Священные Писания во всей их полноте как свидетельство космического Христа,  живого Господа, Которому мы служим, и реалий нашего опыта. И этот Господь, и эти реальности современны, так что Евангелие, которое приводит нас в соприкосновение с ними, не нуждается в том, чтобы его “делали” актуальным или обновленным.
Два заключительных замечания могут быть полезны в завершении нашей дискуссии. Первое заключается в том, что между центром и окружностью нет напряжения, даже если они противопоставлены как концентр и расширение. На самом деле именно в своем “сотериологическом концентре” Священные Писания достигают своего “универсального диапазона и размаха”. Сосредоточение внимания на конкретной личности Христа подобно игольному ушку, через которое мы получаем доступ к универсальному значению Его жела. Это большая ошибка - считать, что христоцентризм находится в конфликте с христианской культурной деятельностью. Не может быть никакой деятельности Царства без Христа, в котором, так сказать, это Царство персонифицировано.
Второй комментарий тесно связан с этим. Можно было бы сказать, что путь к творению лежит только через крест. Восстановление творения полностью зависит от искупления греха, которое делает это восстановление возможным. Когда мы говорим “крест”, мы имеем в виду грех и благодать, вину и наказание, гнев и умилостивление. Это не является частью Божьего замысла творения; они являются результатом того, что человек испортил творение, и Бог имеет дело с этим грехом, в прощении и осуждении. В той мере, в какой Священные Писания имеют дело с этими реальностями - и ясно, что они наполнены ссылками на них - неверно говорить, что Библия является переизданием слова или закона о сотворении мира. Если бы у нас был только переизданный закон творения, Священные Писания не были бы книгой утешения и увещевания, надежды и
ободрения, какой они являются сейчас. Только потому, что это повсюду указывает на крест, который не является частью схемы творения вещей, мы можем снова жить по закону творения. Можно сказать, что Священные Писания являются описанием борьбы и жертвы, связанная с восстановлением послушания в творении.

 Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn