Поэт и собака

  Мы гуляем с Гердой на площадке. С полчаса назад супруга, вложив мне в руку поводок, бескомпромиссно захлопнула за нами дверь и включила пылесос. Герда- это наша немецкая овчарка- пятилетка, ядреная, можно сказать в самом расцвете сил. Поэтому ей, в отличие от меня, постоянно требуется движение. Удовлетворить ее охоту к перемене мест возможно лишь двумя способами. На выбор. Либо бежать с ней бок о бок километров эдак пятнадцать по набережной, либо с часок покидать ей на ход разные предметы. Я предпочитаю швырять предметы, хотя бы потому, что с моей текущей спортивной формой на бег трусцой у меня уйдет часа четыре, и это в том случае, если я вообще доживу до финиша.

  Правда,  сегодня от такого упражнения, как запускание палки весом почти в килограмм, где-то минут через десять начинает отсыхать моя правая рука, а лицо покрывается липкими каплями. Герда же, наоборот, едва разогревается, даже дыхание не собирается себе сбивать. Скачет, как мячик от пинг-понга. Туда- сюда. Туда налегке, сюда с трофеем в зубах. Довольнаяяя… Что нельзя сказать обо мне. Конечно, попробуйте раз сорок подряд метнуть метров так на тридцать полноценную гранату. Тем более если  на отдых тебе дается от силы секунд двадцать, пока собака на маршруте.

  В одну из таких коротких передышек мое внимание привлекает единственный сосед по собачьей площадке. Затрапезный мужик, возрастом где-то чуть за полтинник, в такой же, как и он сам, потертой дубленке, развлекающийся аналогичным образом со своим доберманом. Но вот, что удивительно. Когда я пришел, он здесь уже вовсю разбрасывался палками, помнится. C тех пор вон четверть часа минуло, а дядя даже не вспотел. Зато собака его вдрызг умотана и того и гляди потеряет интерес не только к палкам, но и к жизни вообще.
«Волшебник в самом деле какой-то, а не мужик, - уважительно качаю головой я, - Надо бы к нему присмотреться повнимательней. Любопытно ведь, как ему это удается.»

  И вот, я во все глаза наблюдаю, как собачник размахивается от души и… Предвидя, куда должен полететь снаряд я машинально вытягиваю шею. Но тут, как говорится: «Следите за моим движением». Палка, на самом деле, никуда не летит, а на пике замаха, быстро исчезает за спиной кудесника. Собака благодаря своему темпераменту и врожденной доверчивости взглядом руку хозяина не провожает. Она, издав что- то наподобие стона, из последних сил прется в том направлении, куда должна была отправиться ее добыча, но, понятное дело, ничего не находит. Пес нервничает, скулит,  обреченно крутится вокруг своего хвоста. Но все равно ищет. Со всей своей собачьей упоротостью и ответственностью. И прежде, чем через пяток минут с виноватым видом вернуться к хозяину, раз двадцать еще обежит площадку в поисках загадочно исчезнувшего артефакта.
- Вот и мне так же надо, -завидую мужику я, - А то у нас все с точностью до наоборот. Герда вон, словно только из СПА салона, а я как этот доберман спотыкаюсь. Разве, что слюна с подбородка пока не капает.
- Вы гений, - не удержавшись говорю я, подойдя к мужику, и сердечно жму ему руку, - Настоящий знаток собачьих душ…
Он принимает комплимент с достоинством человека, пресыщенного подобного рода реверансами.
Мы познакомились, закурили. Слово за слово, я интересуюсь, между прочим, чем он занимается в свободное от выгула пса время.
- Я поэт, - отвечает он с едва заметным поклоном.
- Что вы говорите? Настоящий?
- Более настоящих не бывает. С большой буквы. Лауреат всего и вся. Трижды член. Печатался: «Симбирский цирюльник», «Чебаркульская правда», «Деловой Минусинск» ...
- А вы… вы не почитаете мне чего-нибудь из своего пока мы тут. Все равно ведь стоим, - набравшись смелости, прошу я, думая про себя: «Вот как приду домой, как похвастаюсь жене, что мне сейчас читал стихи живой поэт. Глядишь, тогда она в следующий раз сама на площадку побежит.»
- Пуркуа па…
- Извините.
- Почему бы и нет, говорю.
Такое ощущение, что он ждал этой моей просьбы.
- Вот, например, из совсем недавнего.
Прочистив горло, поэт гаркает так, что моя Герда на бегу роняет палку и с размаху садится на хвост.

«…От этих невозможных грязных прядей*
Исходит не половник, а ремонт.
За сколько ураганов тот палладий
Рискнёт промониторить Ферапонт?
К чему нам, глупым, кратеры и ливни?
Чего мы ждём, целуя дикий мох?
Ужель теперь полезны стали бивни…»

Ну и так далее в таком же духе.

 Я начинаю лихорадочно анализировать, пытаясь разгадать замысел автора, чтобы не ударить перед ним лицом в грязь, да так, что аж в висках стучит от роя мыслей.
«… Женщина? Тут наверняка замешана женщина. Как , впрочем,  везде у поэтов. С «невозможными грязными прядями». Стоп. Почему с грязными? Не следит за собой, опустилась, бичует или работа пыльная? Возможно- работа. Тем более, что дальше следует подсказка, намек. «…От них исходит не половник…» Ага. значит она не повар и не домохозяйка. «…а ремонт.» Вот оно чтооо, девица- строитель. Мог бы сразу догадаться. Далее речь идет почему-то про ураганы. Надо полагать, после урагана некоему Ферапонту в доме потребовался косметический ремонт и тут появилась она? Непривлекательная, несвежая, отталкивающая, с ведром краски в руке. Причем, судя по всему, ураганов было несколько. Не исключено, что-их-то Ферапонт и мониторил. Значит он метеоролог. Жил, бедолага, наверное, один где-то на метеостанции в глуши. Постой, никакой он не метеоролог. Мужик палладий мониторил. Ба, геолог, тогда он что ли? Ничего не понимаю. Какая глубина, Боже! Ураганы, палладий. Но чувствую, в них… в них ключ? Смотри-ка, поэт спрашивает: «За сколько ураганов тот палладий рискнет промониторить Ферапонт?».  А что если белый металл, который мониторил Ферапонт — это намек на известный нам женский образ? Ах, вот оно чтооо? Значит наша грязнуля- блондинка. Тогда мысль строфы складывается довольно стройно- Сколько ремонтов должно состояться, чтобы изголодавшийся по женской части затворник Ферапонт наконец-то отважился отмониторить ту грязную блондинку с невозможными прядками? Ух ты, какой наворот, какая поразительная глубина смыслов...»

- Ну как вам зашло?- доносится до меня как сквозь пелену.
- Здорово! - отвечаю я поэту немного с виноватым видом, после чего  прислоняюсь к барьеру, потому что у меня с непривычки начинает кружиться голова и слабеют ноги...- Столько смыслов. Столько образов. Глубина! Но для моего мироощущения пока все-таки сложновато.
- Да уж, эти стихи не каждому по плечу. А вы все-равно думайте, коллега, чувствуйте, вникайте…

  Он свистит своему полудохлому псу и уходит, а у меня все никак не получается связать смыслы.
«И вот, после того, как у них с чумазой блондинкой все наконец смониторилось, - по инерции продолжаю рассуждать я, - Ферапонт задается вполне резонным вопросом–А к чему? «К чему нам глупым кратеры и ливни», в смысле вулканы страстей и слезы пачкули- шабашницы? Вроде все сходится теперь. Только вот мох целовать-то зачем? Причем здесь мох, кто объяснит? А может быть дикий мох — это ее губы... или…- я краснею, - Нет, это уже слишком… Уф. Надо ж сложно-то как. Поэзия. А я ведь еще даже с бивнями не разобрался…»

  Из состояния полупрострации меня выводит Герда, тыча мне в руки предметом, похожим на обломок клюшки.
- Чтооо, опять? Ну, подруга, ты меня вконец уже умотала. Пора применить по отношению к тебе метод, подсказанный нам дядей великим поэтом.
С инфернальной усмешкой я демонстративно широко замахиваюсь палкой и…
И тут мне вдруг становится почему-то жалко бедное ни в чем не виноватое животное. Представляю себе разочарованную Герду, измождённую, остервенело наматывающую круги по площадке с растерянным видом и высунутым от удивления языком.
«Нет, ребята, это не наш метод…»
И тогда я, скрипя всеми своими суставами, швыряю ей снаряд, как можно дальше...

*Стихотворение взято  с просторов Интернета. Образчик бессмысленной рифмы.