Возле войны. Улетающие на закате

"Люди спасаются только слабостью своих способностей, - слабостью воображения, внимания, мысли, иначе нельзя было бы жить. Толстой сказал про себя однажды:

- Вся беда в том, что у меня воображение немного живее, чем у других.

Есть и у меня эта беда", - пишет Иван Бунин в дневнике 10-го марта 1918-го года.

Позже в эмиграции эти его дневниковые записи были изданы под названием "Окаянные дни".

Вот и я до поры спасалась "слабостью своих способностей". Уж казалось бы: после лета 2014-го и последовавшей за ним голодной зимы, после "пандемии", после 24-го февраля, да что говорить, после всего, что было пережито в 90-ые, - нужно быть ко всему готовой, но нет, 21-го сентября снова захотелось спрятать голову в песок.

Летом 1998-го года старец в Киево-Печерской лавре говорил мне и всей нашей разношёрстной русско-украинской группе паломников:

- Уже поздней, чем вы думаете. Не вступайте в брак, не рожайте детей! Грядёт война.

Запомнилось, как в жару взрослые - и я -  в одежде обливались из колодцев преподобных Антония и Феодосия ледяной водой, а годовалого крепыша-младенца голеньким облил отец, тот уверенно стоял на ножках - только пошёл! - и не помню, чтобы плакал.

И вот вскоре после 21-го сентября мама того младенца и его младшего брата, с которой не скажу, что общались мы в прошедшие 24 года, огорошила меня тем, что братья едут ко мне в Беларусь спасаться от мобилизации.

Замужем она была на Украине, когда развелась и вернулась с детьми в Россию, отец детей остался там, только сейчас попал в Россию в составе левобережной херсонщины. У братьев есть и российские, и украинские документы, украинские отец вышлет на мой адрес, а пока им нужно где-то пересидеть.

Не одним, а под присмотром моего ровесника, который не мобилизации боится, а того, что не сможет вовремя явиться в Эмираты, где у него контракт со второй половины октября: Пулково забито, вылететь невозможно, попробует из Минска.

Всё бы ничего, но от меня до минского аэропорта часа четыре езды: два на поезде и ещё пару часов от моего порога до вокзала и в Минске от вокзала до аэропорта. Когда с приключениями доехал до меня "старший группы", до него это постепенно, когда сориентировался он на местности, дошло.

Хорошо, что в Минске у меня остались знакомые, один согласился всех троих пустить на своей даче пожить,  поблизости от аэропорта. Хотя и недоумевал: дескать, поздно да и некуда уже бежать.

В минском аэропорту в первые дни по словам моих подопечных напряжённая была обстановка, вплоть до драк за билеты, но к концу недели "старшему группы" удалось вылететь в Турцию, а вскоре выяснилось, что мобилизация студентов не касается, так что младший из братьев вернулся к маме.

Остался тот самый крепыш из лавры ждать у моря погоды, когда придут от отца документы и деньги. Минский знакомый извинился и сказал, что больше не может на даче его прятать. И тут меня осенило: незнакомого мужчину на неопределённый срок поселить у себя я не могла, не было свободной комнаты, спален всего две, моя и сына, а в гостиной снесены стены между прихожей и кухней, диван стоит, но круглосуточно ходим мы  по домашним делам.

Зато есть неподалёку собачий приют в старой сельской школе, там и места, и работы хватит ему! Хозяйка приюта  довольна была тем, что прислала я к ней помощника. А что он сам обо всём этом думал, я не узнала, поскольку так его и не увидела. Когда пришли документы и деньги, из приюта он уже переместился в Казахстан, куда я их и выслала.

Такой зигзаг: сначала в Беларусь, потом в Казахстан, - получился не только из-за паники у мамы, а потому что мамина подруга в Сербию к себе надеялась парня каким-то образом, без отсутствующего у него загранпаспорта, переправить. Но как? Даже если с той стороны приехала бы она за ним на машине к украинской границе, а от нас он по украинским документам попал в Украину, то там ведь тоже мобилизация? Что в лоб, что по лбу. Вот так и вышло, что вместо Украины - Европы пришлось в Казахстан ему бежать.

Это ещё не самый витиеватый маршрут, один знакомый парень улетел из Москвы в Варшаву через Кавказ-Турцию-Испанию-Осло, несколько дней на все перелёты потребовалось. А раньше за ночь поездом можно было. 

Всё познается в сравнении: улетающие от мобилизации никаких преступлений не совершали и за их укрывательство не расстреливают пока, как за укрывательство евреев в рейхе, - но мне как белоруске подобные сравнения сами в голову лезут. Белорусы тем и отличались от окрестных украинцев с прибалтами, что в ту войну евреев прятали,  партизанское в национальном характере сформировалось за века лавирования меж двух огней, Москвы и Польши.


Хотя я ужасная трусиха и всякий раз, когда прячу бездомных собак с котами от наших живодёров - боюсь. И когда мужчин прятала - боялась. Но кто не тренируется, тот свои страхи никогда не победит.


Сын заканчивает школу. Весь прошедший 2022-й год, с января по декабрь, ходил в специально на него по мерке сшитой военной форме на военную подготовку, а летом на военные сборы. Так по программе положено, с середины десятого до середины одиннадцатого классов, оценка в аттестат, и без отбытия сборов не переводят из десятого в одиннадцатый.

Учебник его по военной подготовке и не пыталась читать, и без того понятно, что там может быть. Ура! Марш-марш! Вперёд и с песней!

Меня не содержание этого учебника, а собственная вина тревожит. Хотя объяснения есть всегда: мало ли что старец говорил, у меня единственный братик погиб неженатым, хотелось сына, а моим родителям внука.


Больше всего чувствую как вину, как пребывание в прелести, тот неофитский период, когда не просто монархисткой себя считала, но и надеялась на "возрождение Империи". Это после всего, что было в двадцатом веке, после того, как убили и уморили всех праведников предшественники нынешних  правителей!

Объяснить опять можно и легко: читала тогда в основном первую эмиграцию, они все этим грезили, а я внушаема. Чего стоила "Народная монархия" Ивана Солоневича или сочинения Льва Тихомирова! Но грёзы о возврате Империи не стоит смешивать с Царством не от мира сего!

У кого хватает воображения, те и не смешивают, читала, помню, сербский роман про церковь на облаках, в буквальном смысле: как в Киево-Печерском патерике, поднялась на воздух церковь, чтобы не осквернили её нечестивые, - и завидовала воображению автора.


Смотрела сейгод на октябрьские закаты, когда медленно опускается огромный пылающий шар за корабликом в конце бульвара, дрожат в воздухе бьющие прямо в лицо закатные лучи - и не знала бы, что думать, если бы не Сильмариллион. В нём Толкиен объясняет, что когда Моргот с помощью Унголиант высосал весь свет из светоносных древ Валаров, то чудом сохранились один цветок и один плод с них - Луна и Солнце.


Толстой, Бунин, Солоневич, Тихомиров, Толкиен. Диккенса ещё из тех, кто заменяет своим воображением моё, читала его нынешним летом, как и всегда. Как и Льюиса. И святителя Николая (Велемировича), его "Земля недостижимая" - настоящее противоядие. Политики всегда ведут свои народы в "землю недостижимую". Как можно об этом забывать, поддаваться на их уловки, превращаться в марионеток?

Ответ простой: из-за страха наказания, боли, голода, страха смерти. Такого естественного для слабого уязвимого смертного человека.

Не думаю, что совсем не страшно было праведному Иосифу, когда спасал он Божию Матерь с Младенцем от Ирода, и бежали они от него в Египет. А потом много лет в эмиграции нужно было им выживать, прежде, чем Ирод умер, и можно стало вернуться домой.

Иосифу повезло больше, чем подавляющему большинству русских имперских эмигрантов, которые так и умерли на чужбине, никогда не вернулись домой. А некоторые вернулись и прямиком в лагеря угодили: умерли на родине.

Считала на досуге: от Калининграда до Иркутска больше пяти тысяч километров, от Тбилиси до Соловков почти три. Что я видела за свои шестьдесят лет на этом бывшем имперском, постсоветском пространстве, там, где пришлось побывать?

Видела христианские всех конфессий, мусульманские и буддисткие храмы, видела дворцы и такие жалкие лачуги, в которых непонятно как живут люди. Видела живые и вырубленные леса, полноводные и пересыхающие реки и озёра, южные и северные моря и горы.

Видела морги и больницы с абортариями, мегаполисы и полностью вымершие деревни, от которых только обширные кладбища возле них остались. Видела остовы многочисленных православных храмов, напоминающие остовы динозавров, и забытые, с покосившимися деревянными табличками с номерами, лагерные кладбища.

Видела и заводы, плотины, дороги-мосты и гигантские "спортивно-досуговые сооружения",- всё то, что наворотил двадцатый век.

Субъективно, но самое страшное, что видела в жизни, это не заброшенные лагеря, а МКАД с ревущими стадами машин и смогом. Наверное, потому что астматик и по старой памяти боюсь приступов удушья, хотя давно в ремиссии. Но память о них остаётся навсегда: хватаешь воздух как рыба на суше и выскакивает сердце. Это ещё "гипервентиляционным синдромом" у меня в медкарте называется - перехватывает дыхание, не можешь дышать.

Когда мне поставили эти диагнозы,  думала, что спасусь дореволюционной орфографией, организую себе маленький домашний "санаторий для души", в реальных никогда не бывала, то денег не было, то не на кого детей оставить. Отчасти помогло.

А самое красивое, что за жизнь узнала - это не море-горы-леса-степи, а "Слово о полку Игореве", где есть всё это и ещё много всего сразу.

Осколок домонгольской Киевской Руси.

Вижу, чувствую её отсветы то в белорусском Полоцке, то в украинском Чернигове, то в российском Смоленске. Словно подул свежий ветер и легче стало дышать, паруса надулись ветром, и сейчас поплывёт за горизонт недвижный доселе кораблик.

Жаль, не хватает воображения роман про это написать: как однажды тяжёлый парусник-памятник стал легче воздуха и полетел на закат. Написать и потом спрятаться там между строчками! Но не получится. Нужно просто жить.