Смертники музы. С. Есенин

Cherchez la femme. (Ищите женщину).

В этом имени – слово «есень»,
Осень, ясень, осенний цвет.
Что-то есть в нём от русских песен –
Поднебесье, тихие веси,
Сень берёзы
И синь-рассвет.
Что-то есть в нём и от весенней
Грусти, юности, чистоты…
Только скажут: Сергей Есенин –
Всей России встают черты.
Н. Л. Браун

От автора.
В наше тревожное время проблемы жизни и смерти приобретают особую актуальность для жителей всей планеты.
Никто не желает умирать по своей воле.
Однако, были когда-то люди, для которых смерть оказалась избавлением от всех накопившихся проблем. И они её не испугались.
Так погиб А. С. Пушкин. Его доконали семейные неурядицы.
Убили М. Лермонтова. Высокомерное отношение поэта к окружающим и особенно к женщинам послужило причиной ранней гибели.
В том и в другом случае женщины стали «спусковым крючком» рокового пистолета.
Но были поэтические гении, которые приговорили себя к смерти сами. Причины их гибели неоднозначны и противоречивы, однако для всех в разной степени справедлива истина, вынесенная в эпиграф – «ищите женщину».
Революция ведь тоже женского рода.
Женщины дали им жизнь, они её и умудрились укоротить. Другие обстоятельства тоже имели место быть, однако автор полагает, что женская любовь, ненависть, безразличие, сыграли свою роль.
Первой яркой жертвой женской «любви» стал поэт «Серебряного века» А. Блок. Дикая наследственность явилась «пистолетом», приставленным к виску поэта. Жизненные обстоятельства постепенно «взвели» его курок.
Потом был С Есенин, В. Маяковский.
Серебряный век – это время Креста и Анти Креста, которые в России вошли в смертельное противоречие в человеческой ипостаси, когда рядом шли гениальность и безумие, любовь и ненависть, жизнь и смерть.
Почему век серебряный?
Серебро – это цвет лунной ночи.
Ночью человек очень беззащитен, это время разгула разной нечисти, время ночных кошмаров. Реальная жизнь как бы уходит на второй план, преимущество получают эмоции, образы, впечатления, действующие на подсознание личности.
Литераторы Серебряного века своим творчеством пытались воздействовать на эмоциональную сферу человека, на его подсознание, с целью пробудить в нём стремление к свободе, высшим идеалам, духовность, чистоту помыслов.
Временные датировки этого периода разные, но примерно совпадают – это от 70–80-х годов 19 века до 30 годов века двадцатого.
Материалы для данной публикации пылились в ящике стола несколько лет. Недоставало полной уверенности в актуальности заданной темы, как нет её и сейчас. Но всё же выношу на суд читателя свои мысли и точку зрения на произошедшие когда-то события.
Возможно, некоторые читатели смогут найти в них свои созвучия своим представлениям о той эпохе.

Сергей Александрович Есенин    (21. 9. 1895г. – 28. 12. 1925г.).

…Года далёкие,
Теперь вы как в тумане,
И помню, дед мне
С грустью говорил:
«Пустое дело…
Ну, а если тянет –
Пиши про рожь,
Но больше про кобыл».
С. Есенин.

21 сентября (3 октября по н. с.) 1825 года в семье Александра Никитича Есенина (1873 – 1931гг.) и Татьяны Фёдоровны Титовой (1875 – 1955гг.) в с. Константиново, Рязанской губернии, родился мальчик Серёжа, будущий великий поэт России.

 - Отлёт печальный журавлей,
Когда торжественно и строго
От деревень и от полей
Они отправились в дорогу.
Под песни их и шелест крыл,
Под желтизну лесных узоров,
Он в жизнь крестьянскую входил,
Что б стать певцом родных просторов.

Бескрайние просторы заливных лугов р. Оки, зелёные лесные массивы, окрестные озёра и старицы раскинулись вокруг села. Они стали близкими и любимыми для Сергея Есенина в его детские и юношеские годы. Ими он вдохновлялся, когда рифмовал свои первые поэтические строчки.

Село Константиново, где родился будущий поэт, в начале 17 века принадлежало боярину Василию Морозову. Потом эти земли выкупали или брали в аренду различные помещики и просто владельцы больших состояний.
Во времена, о которых идёт речь, село и его окрестности прибрал к рукам купец Иван Петрович Кулаков, владелец множества ночлежек и трактиров в районе Хитрова рынка в Москве.
После его смерти имение перешло к дочери, Лидии Кашиной.
Мы ещё вспомним о ней в ходе дальнейшего повествования.

А пока поговорим о родителях Серёжи Есенина.
А вот с ними у мальчика не заладилась любовь.
Как и у его родителей между собой.

Фёдор Андреевич Титов был далеко не последним хозяином на селе.
Помимо земельного надела владел четырьмя баржами на Оке, которые сдавал в аренду и имел неплохой доход.
Ещё из богатств он имел троих сыновей и дочь Танюшу.

Крестьянская девушка Татьяна слыла в селе красавицей, певуньей, хорошо играла на гармошке.
Отец баловал любимицу, поощрял её веселье, её лёгкий и беззаботный девический нрав.

В 15 лет у Татьяны появился ухажёр, но отец не одобрил его кандидатуры, - тот был слишком молод, небогат и легкомыслен. Да и сватов не спешил засылать.

Следующий претендент оказался повзрослее, позажиточнее, поугрюмее и не отличался привлекательностью.
Татьяна оказала ему наотрез.

Видимо из-за лёгкости её поведения сельские парни не спешили свататься к девушке.

Когда дочери исполнилось 16 лет отец решил, что дальше ждать – только позориться, и обручил против её воли с 18-летним Александром Есениным.

Александр, хотя и был крестьянским сыном, давно утратил связь с селом.
Его в 12-летнем возрасте родители отправили в Москву, «в люди».
Он должен был сам зарабатывать себе на жизнь.
Для крестьян довольно большого села окрестной землицы уже не хватало.
Их наделы не могли прокормить большие семьи, а в растущих городах требовались рабочие руки. Поэтому нужда гнала людей из сёл в большие города.

К 18 годам Александр Есенин дослужился до звания младшего приказчика в мясной лавке Крылова, имел хорошее жалованье и слыл в родном селе завидным женихом.

Фёдор Титов, отец его будущей жены, тоже не совсем крестьянин.
Помимо сельскохозяйственных работ на земле, он занимался коммерцией. Поэтому посчитал Александра достойным своей дочери.

Спрашивать мнение Татьяны он не счёл нужным, и обручил их помимо её воли.

Увы, вскоре после свадьбы зять с тестем сильно рассорились. О причинах их ссоры никто из исследователей биографии Есенина конкретно не упоминает, оставляя много места для различных домыслов.

Александр, почти сразу же после бракосочетания, оставляет супругу на попечение свекрови и уезжает в Москву. Никакого медового месяца.
Как же так! Почему?

Наиболее правдоподобной причиной ссоры новых родственников будет факт отсутствия девственности у молодой жены Александра. Видимо гулянья и посиделки для шалуньи и красавицы закончились закономерно.
Чтобы не выносить «сор из избы», муж не стал позорить себя и Татьяну, но невзлюбил её.

Это многое объясняет.
В те времена довольно строгих сельских нравов не девственность невесты являлась виной не только девушки, но и тех, кто её растил и воспитывал.
Поэтому нет ничего необычного в неприязни мужа к своей жене, как и в его обиде на тестя.

Александр наведывается в село только один раз в несколько месяцев, оставляя надолго Татьяну, то ли в роли вдовы, то ли разведёнки.
Как-то не очень верится, что молодой мужчина может столько месяцев обходиться без женщины, в городе с этим просто – полно борделей и индивидуалок.
А как жить женщине в одиночестве?

Невзлюбила невестку и свекровь, Аграфена Панкратьевна, взвалив на молодую женщину почти все свои обязанности по дому.
А они были нелёгкими.
В двухэтажном доме Есениных постоянно жили посетители: монахи, богомольцы, странники, художники, расписывающие местную церковь, и др... Для них надо было готовить еду, стирать, носить воду, убирать.
К тому времени свёкр Татьяны уже умер, а его вдова была рада возложить всю эту работу на плечи молодой женщины.

Как обычно, свекровь всегда оставалась недовольной качеством исполнения невесткой своих обязанностей. А молодая жена не чувствовала поддержки от живущего вдалеке мужа.
Он даже заработанные деньги высылал не жене, а своей матери.

Как ни изредка навещал свою жену в селе Александр, но у них 15 января 1904 года родился сын Пётр. Однако жизнь его была недолгой, он умер через 10 месяцев.
Смерть младенцев в те времена была обычным явлением, по причинам антисанитарии, по недосмотру, по распространению различных болезней, из-за тяжёлого женского труда.
Есенины не являлись исключением. Кроме младенца Пети, в таком же возрасте умерла Аня, и до трёх лет не успели дожить Оля и Лёня.
Вместе с Сергеем смогли потом выжить лишь сёстры Катя и Шура.

Рождение Серёжи мира в семью не принесло.
Александр всё так же работал в Москве, а Татьяна оставалась наедине со своими проблемами и тиранией свекрови.
Одинокая женщина попросила у мужа развод, или хотя бы разрешения на получение паспорта, с которым можно было уехать в город и устроиться на более-менее хорошую работу.
Однако развод церковь очень осуждала, а раздельная жизнь супругов могла вызвать лишь недоумение и нездоровое любопытство у сельчан.
Поэтому ни того, ни другого супруга от мужа не дождалась.

Измученная рутинной работой и равнодушием мужа Татьяна сбежала к родителям вместе с ребёнком. С двух лет Серёжа остался на воспитании у деда Фёдора и бабушки Натальи Евтихеевны.
После нескольких неудачных попыток устроить судьбу дочери на месте, подальше от пересудов отец отправляет её за лучшей долей в Рязань.
Но обязал высылать ежемесячно три рубля на содержание внука.

С тех пор родители Сергея Есенина расстаются на долгих пять лет.
Мальчик, не видя подолгу отца и мать, привык считать себя сиротой, но ещё больнее было сознавать, что он сирота при живых родителях.

Позже поэт говорил о большом участии в его судьбе и творчестве именно деда и бабушки со стороны матери.
Есенин часто вспоминал как долгими зимними вечерами он с деревенскими ребятишками, затаив дыхание, слушали бабушкины истории и сказки.
-… Под окнами
Костёр метели белой.
Мне девять лет.
Лежанка, бабка, кот…
И бабка что-то грустное,
Степное пела,
Порой зевая
И крестя свой рот.

По настоянию деда, с 5 лет Серёжу начали учить грамоте.

Его великовозрастные дядья-балбесы тоже пытались своеобразно воспитывать племянника.
Есенин вспоминал: «Трёх с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп.
Потом меня учили плавать. Дядя Саша брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня бельё и, как щенка, бросал в воду».

Ну, а летом в окрестностях села полное раздолье для ребятни: набеги на соседские огороды и сады, рыбалка в озёрах и старицах Оки; сбор ягод, орехов и грибов; вечерние костры, всевозможные игры и проказы.
По нескольку дней ребята не возвращались домой, ночуя в пустом доме или сарае. По возвращению ребёнку конечно же влетало от деда, но огорчение оказывалось совсем кратковременным.

Дядья не зря так «издевались» над племянником. Маленький и шустрый Серёжа был заводилой среди своих сверстников.
Без драк и синяков конечно же не обходилось. Бабка его ругала, а дед ей говорил: «Ты у меня, дура, его не трожь. Он так будет крепче!».

Подрастая, Серёжа проникался и общественными интересами.
Летом вся деревня отправлялась за Оку на сенокос.
Это было любимое время для него.
За рекой строили шалаши, косили траву, жили весело, привольно, шумно.

Днём всех ожидала напряжённая работа, зато вечером отдых, купание, дым костров, звуки гармони, песни, отовсюду шутки и смех.
- Я люблю над покосной стоянкою
Слушать вечером гул комаров.
А как гаркнут ребята тальянкою,
Выйдут девки плясать у костров.
Загорятся, как чёрна смородина,
Угли-очи в подковах бровей…
Ой ты, Русь моя, милая родина,
Сладкий отдых в шелку купырей!

Когда Сергею минуло девять лет, его родители помирились, мать вернулась в дом Есениных и забрала сюда сына.

За это время она в Рязани пережила новую любовь, о которой никогда никому не говорила. Но возвратилась Татьяна беременной сыном Александром, родившемся 22 октября 1903 года.
Возможно, его отцом и стал первый возлюбленный девушки.
Муж согласился принять неверную только при условии, что ребёнка она отдаст на воспитание в другую семью. Так и произошло.
Соседка Катя Разгуляева согласилась принять мальчика, и сводный брат Сергея никогда не претендовал потом на часть славы своего знаменитого родственника.

В селе, обычно, все про всех всё знают. И скрыть подобный факт было невозможно. И сельчане испытали шок, когда муж простил измену жены и даже рождение внебрачного младенца.
Один из дядьев поэта потом вспоминал: «В селе не было подобных примеров, чтобы оскорблённый муж простил своей жене. Александр же Никитич простил Татьяну Фёдоровну. Он даже не побил её…».
Да, падение сельских нравов очевидное!

В центре села Константиново стояло одноэтажное здание земского четырехклассного училища, где с 1904 года стал учиться Сергей Есенин.
Попечителем училища являлся И. П. Кулаков.
В 1908 году Есенин сочинил такую частушку:
«Есть в селе-то у нас барин
По фамилии Кулак,
Попечитель нашей школы,
По прозванию дурак».

Любознательный и начитанный мальчик всегда был в первых рядах лучших учеников школы, хотя, из-за озорного характера, чуть ли не больше всех простоял в наказание в углу класса.
Зато он перечитал все книги, которые можно было достать в селе.
И закончил Сергей школу в мае 1909 года с похвальным листом.

В училище Есенин начал писать свои первые стихи.
Увы, они не сохранились.
Несколько своих ранних стихов он датировал 1910 годом. Это: «Вот уж вечер. Роса.», Там, где капустные грядки…», стихи о русской природе.
— Вот уж вечер. Роса
Блестит на крапиве.
Я стою на дороге,
Прислонившись к иве.
От луны свет большой
Прямо на нашу крышу.
Где-то песнь соловья
Вдалеке я слышу.
Хорошо и тепло,
Как зимой на печке.
И берёзки стоят,
Как большие свечки».

По настоянию деда Фёдора и рекомендациям местного священника, решили учить Сергея и дальше. Его определили в довольно престижную Спас-Клепиковскую школу-интернат, для получения звания учителя церковно-приходской школы.

Место обучения являлось заведением закрытого типа. Весь день ученики проводили на территории школы. С утра и до обеда – занятия в классах, вечером – выполнение домашних заданий под надзором воспитателя.
Обязательным являлось посещение церкви, хождение ко всенощной и обедни, пение псалмов.

В первый же год обучения Есенин сбежал из школы домой. Но дома его родные не поддержали и немедленно отправили обратно. Ведь за такую минимальную оплату (30 рублей в год) такого уровня образования нельзя было получить нигде.

Постепенно Сергей втянулся в школьную жизнь и стал признанным лидером в своём коллективе. Он с удовольствием принимал участие в устроительстве самодеятельных спектаклей, новогодних и рождественских праздников, вылазок на природу и стычек с местными ребятами.

К этому времени Есенин сочинял стихи почти беспрерывно.
Школьный учитель литературы, Е. М. Хитров, всячески поощрял творческие наклонности своих учеников.

Позже, когда вышла первая книга поэта, «Радуница», автор прислал её своему литературному наставнику с тёплым автографом: «Доброму старому учителю Евгению Михайловичу Хитрову от благодарного ученика, автора этой книги. 1916. 29 янв. Петроград».

В 1912 году школу Есенин закончил и получил профессию «учителя школы грамоты».

За год до окончания школы, в 1911 году, Сергей впервые приехал Москву, на несколько дней к отцу.

Рядом с мясной лавкой, где его отец работал, возвышались корпуса типографии имени Сытина. В ней тогда выпускалось около 20% всей печатной продукции России.

Некоторые рабочие типографии покупали в лавке продукты. Один из них, корректор, заинтересовался пишущим стихи деревенским юношей и познакомил его с поэтом Иваном Белоусовым.
Прочитав стихи Есенина, поэт высказал ему несколько поощрительных эпитетов.
Это было не совсем то, на что рассчитывал Сергей, но он тогда не очень расстроился, потому как из Москвы Есенин привёз домой штук 25 книг – настоящее сокровище для любознательного юноши.

Лето 1912 года Есенин живёт в Константиново. Он любуется природой, рыбачит, бродит в лугах.
Сельский труд ему не очень интересен, поэтому он больше пишет стихи, уединяясь в амбаре.
- Матушка в Купальницу по лесу ходила,
Босая, с подтыками, по росе бродила.

Травы ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала родимая в купырях от боли.

Не дознамо печени судорга схватила,
Охнула кормилица, тут и породила.

Родился я с песнями в травном одеяле.
Зои меня вешние в радугу свивали.

Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

Только не по совести счастье наготове.
Выбираю удалью и глаза, и брови…

Он надеется напечатать стихи в какой-либо газете и просит у школьного друга адрес хотя бы одной из них.

Но стихи не единственное, что его вдохновляет.
Молодость берёт своё – Сергей влюбляется первой любовью.
Гораздо позже он вспоминал:
«В пятнадцать лет
Взлюбил я до печёнок
И сладко думал, -
Лишь уединюсь,
Что я на этой,
Лучшей из девчонок,
Достигнув возраста, женюсь».

С Анной Сардановской (1896 – 1921гг.), внучатой племянницей сельского священника отца Ивана (Смирнова), Сергей впервые познакомился в 1906 году, когда она с мамой, сестрой и братом ежегодно приезжала к дяде на всё лето на отдых.
Есенин часто бывал у священника, там и начались его встречи с Анютой.
Экономка Смирновых, Марфуша, делилась новостями с соседкой: «Ох, кума! У нашей Анюты с Серёжей роман. Уж она такая проказница, скрывать ничего не любит. «Пойду, – говорит, - замуж за Серёжку,» и всё это у неё так хорошо выходит».

Встречи, прогулки в соловьиные рощи, поцелуи, клятвы в любви.
Потом испытание разлукой.

Сергей закончил школу и уехал к отцу в Москву, Анна осталась в селе готовиться к занятиям. Она хочет стать учительницей.
Когда Есенин возвращался в село, они почти не расстаются.

Забегая немного вперёд, скажу, что через год их встречи оказались последними.
Совершая длительные прогулки, однажды они оказались в окрестностях женского монастыря. Взявшись за руки, парочка подошла к монахине и дали при ней трогательную клятву: «Мы любим друг друга и в будущем даём слово жениться. Разними нас, пусть кто первый изменит и женится или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом».

Увы, они погорячились, клятву не сдержали оба.
Первая любовь редко бывает счастливой.
Анна вскоре стала учительницей и увлеклась коллегой, В. А. Олоновским. Она вышла за него замуж, родила двух детей и умерла 7 апреля 1921 года при родах.

Сергей тяжело переживал её смерть.
Потом он говорил друзьям: «У меня была настоящая любовь. К простой женщине. В деревне. Я приезжал к ней. Приходил тайно… Я давно люблю её. Горько мне. Жалко. Она умерла. Никого я так не любил. Больше я никого не люблю».
Многие полагают, что так поэт говорил об Анне Сардановской.

И эти стихи, как память о ней.
 - Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.

С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая была.
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.

Зёрна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах мёда от невинных рук…

Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи –
К светлой тайне приложил уста.

Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.

Вольно или невольно Есенин сказал друзьям правду – больше настоящей любовью он женщин никогда не любил.
Единственной любовью всей жизни для него становится поэзия.

В конце лета 1912 года Сергей снова приезжает к отцу в Москву. Родители задумали устроить его в университет, для продолжения образования. А пока что отец взял сына помощником в мясную лавку Крылова.

Однако строгий учебный процесс уже не вдохновляет Сергея, как и профессия учителя.
А тем более работа в мясной лавке.

Молодая жена владельца лавки, Олимпиада, увлеклась красивым юношей, но не получила взаимности.
Поэтому она настояла, чтобы муж уволил Есенина. Что и призошло.
В отличие от отца, Сергей не очень огорчился этим.
Он уже чувствует себя неотделимым от стихотворчества, хотя отец не одобряет его занятий.

На самом деле, сельские жители, занятые ежедневным тяжёлым трудом, никакого практического смысла в сочинении стихов не видели – так, баловство.
А поэт для них – это лентяй и бездельник.
Есенину предстояло опровергнуть подобные суждения.
Способ был единственный – обрести славу.

Между тем редакции журналов и газет отказывают крестьянскому поэту в печатании стихов.
Настроение у юноши очень угнетённое и упадочное.

В конце концов Сергей ссорится с отцом, отказавшись от его помощи, и устраивается курьером в типографию «Товарищества И. Д. Сытина», чтобы как-то заработать на жизнь.
Он сообщает в письме школьному другу: «Теперь решено. Я один. Жить теперь буду без посторонней помощи».

Вместе с тем Есенин поступает в народный вечерний университет Шанявского, чтобы повысить свой образовательный уровень.
В это учебное заведение мог поступать любой гражданин с 16 лет. Его слушатели имели возможность сочетать свою работу с учёбой.

В этот период Сергей становится участником Суриковского литературно-музыкального кружка, объединившего «народных» литераторов и музыкантов.
Особенно нравились юноше выезды кружка на природу, в Кунцево, где проводились политические дискуссии, и участники делились литературными новинками.

Один из его участников, В. Горшков, так описывает участие С. Есенина в одном из летних пикников: «В тот яркий и жаркий день Серёжа был особенно весел… Его всё время окружали люди. Девушки соперничали друг с другом, засыпая его вопросами, и они глазели на Есенина, не скрывая от него, что он красив, и что он им нравится сам по себе и нравятся его стихи. Серёже явно льстило это первое женское внимание. Его ярко-синие глаза сияли, он непринуждённо смеялся, крутился среди них и бегал босиком».

Тем временем работа в типографии и общественная работа полностью захватили Есенина.
Он даже почти перестал писать стихи.
Сергей распространяет политические листовки, выступает перед рабочими с призывами бороться за свои права, участвует в забастовке против репрессий на пролетарскую печать.
Юноша впервые попадает в поле зрения полиции.

Но молодость не может существовать без увлечений.
И снова увлечением Сергея становится Анна, теперь уже Изряднова (1891 – 1946гг.), с которой он познакомился в типографии, где они работали.
Довольно эмансипированная девушка, из тех, кто сами зарабатывают себе на жизнь. Такие с удовольствием бегали на лекции и митинги, обожали модных поэтов, легко относились к знакам внимания со стороны мужчин.

Красивый, кудрявый, деятельный молодой человек не мог не возбудить в девушке любовные чувства.
К тому же он пишет прекрасные стихи, имеет восхитительные
задатки великого поэта.
А ещё они и единомышленники – оба слушатели университета Шанявского.

Потом Анна вспоминала: «С золотыми кудрями он был кукольно красив, окружающие по первому впечатлению окрестили его «вербочным херувимом». Был заносчив, самолюбив, его невзлюбили за это… Настроение было у него упадочное – он поэт, никто не хочет его понять, редакции не принимают в печать, отец журит. Всё жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думал, как жить…».

Имидж «вербочного херувима» Есенин поддерживал всю жизнь. Когда понял с годами, что уже не соответствует ему – это оказалось настоящей трагедией для поэта.

Анна легко согласилась на роль гражданской жены Есенина, начинающего поэта, тогда ещё мало знакомого широкой аудитории.
Она влюбилась в Сергея бескорыстно и беззаветно.
В 1914 году они снимают комнату у Серпуховской заставы и Сергей, по настоянию Анны, увольняется из типографии, чтобы полностью заняться творчеством.

К тому времени некоторые его стихи появляются в печати.
В январском номере детского журнала «Мирок» за 1914 год появилась одна из первых публикаций стихов Есенина.
 - Белая берёза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.

На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой.

И стоит берёза
В сонной тишине,
И горят снежинки
В золотом огне.

А заря, лениво
Обходя кругом,
Обсыпает ветки
Новым серебром.

Потом здесь же появились и другие его стихи: «Поёт зима – аукает», «С добрым утром!», «Пороша» и др...
В 1914 году стихи Есенина печатает журнал «Проталинка», газеты «Путь правды» и «Новь».
Поэт получает свои первые гонорары, пока ещё не очень существенные (15 коп за строчку).

Но эти журналы и газеты не слишком массовые, с небольшим тиражом. Они не способны удовлетворить растущие амбиции молодого поэта.

Тема войны, родины и судьбы России очень волнуют поэта в это время.
Он пишет свои патриотические произведения: «Песнь о Евпатии Коловрате», «Марфа Посадница», «Ус», «Кузнец», «Узоры», где клеймит бессмысленную военную бойню, сочувствует справедливым требованиям народа, говорит о своей любви к родине.
 - …Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».

Поэзия поэзией, а от прозы жизни никуда не деться.
У молодой пары в декабре 1914 года родился сын Юрий.
Скучный быт с бессонными ночами у колыбели младенца очень быстро убил у Сергея ответственность перед семьёй. Почти не оставалось времени на поэтическое творчество. Почти не было денег.

Через три месяца после рождения ребёнка Есенин едет в Константиново, чтобы забрать оставшиеся там рукописи стихов.
Он твёрдо решил отправиться к Блоку в Петроград, просить содействия в издании своей поэзии.

Анна остаётся в Москве, с младенцем ехать ей некуда и не на что.

Московский поэт Н. Ливкин и С. Есенин как-то проходили мимо сытинской типографии, и Сергей сказал: «Поеду в Петроград, пойду к Блоку. Он меня поймёт…»
К тому же он надеялся здесь ускользнуть от пристального взгляда московской полиции.

22 марта 1915 года, только-только прибыв в Петроград, Есенин прямо с вокзала отправляется на квартиру А. Блока.
Маститый поэт тепло принимает молодого коллегу. Он даёт ему рекомендательное письмо к поэту С. Городецкому и влиятельному журналисту «Биржевых ведомостей» М. Мурашову.

Есенин писал в автобиографии: «Приехал, отыскал Городецкого. Он встретил меня весьма радушно. Тогда на его квартире собирались почти все поэты. Обо мне заговорили, и меня начали печатать чуть ли не нарасхват».

Сразу у молодого поэта появилось множество друзей-приятелей. Некоторые искренне его любили и поддерживали, иные рады были приобщиться к славе крестьянского поэта.

Позже М. Горький напишет о нём так: «Драма Сергея Есенина в высокой степени характерна. Это драма деревенского парня, романтика и лирика, влюблённого в поля и леса, в своё деревенское небо, в животных и цветы. Он явился в город, чтоб рассказать о своей восторженной любви к примитивной жизни, рассказать о простой её красоте… Город встретил его с тем восхищением, как обжора встречает землянику в январе. Его стихи начали хвалить чрезмерно и неискренне, как умеют хвалить лицемеры и завистники».

Через месяц из 60 стихов Есенина питерские издательства отобрали для печати 51 стих.
Сразу пошли хвалебные рецензии на поэзию «нового юного таланта», его наперебой стали приглашать в салоны меценатов и на литературные вечера.
Началась слава.

Чтобы быть принятым в высшие сферы литературного бомонда северной столицы, Есенину приходилось играть роль простого деревенского мужичка «от сохи», наделённого исконно русским поэтическим даром.
Тогда городская интеллигенция усиленно искала связь с народными массами, увлекаясь крестьянскими «самородками».

Ради славы приходилось Сергею перевоплощаться в такого «мужичка».
Он потом говорил своему другу А. Мариенгофу: «Знаешь, и сапог-то я никогда в жизни таких рыжих не носил, и поддёвки такой задрипанной, в какой пред ними предстал. Говорил им, что еду в Ригу бочки катать. Жрать, мол, нечего. А в Петербург на денёк, на два, пока партия грузчиков подберётся. а какие там бочки – за мировой славой в Санкт-Петербург приехал, за бронзовым монументом».

Рюрик Ивнев, ставший потом близким другом поэта, вспоминал их первую встречу: «Казалось, что он сам ещё не оценил самого себя. Но это только казалось… Он был опьянён запахом славы и уже рвался вперёд. Конечно, он знал себе цену. И скромность его была лишь тонкой оболочкой, под которой билось жадное, ненасытное желание победить всех своими стихами…»

Есенин любил «перевирать» своё имя и отчество. Он представлялся друзьям как Александр Сергеевич, намекая на своё «сродство» с самим А. С. Пушкиным.

У Городецкого Есенин знакомится с Н. Клюевым, носившим в то время звание первого крестьянского поэта.
Он оказался наиболее близким ему по духу и мироощущениям.
 - В хвойный ладан дохнул папиросой
И плевком незабудку обжёг.
Зарябило слезинками плёсо,
Сединою заиндевел мох.

Заломила черёмуха руки,
К норке путает след горностай…
Сын железа и каменной скуки
Попирает берестяный рай.

Опытный и пробивной Клюев сразу взял шефство над талантливым рязанским парнем. Выходец из северной глубинки, Олонецкой губернии, большой фантазёр, благочестивый угодник и литературный провокатор, Клюев произвёл большое впечатление на своего крестьянского собрата.
Он поселил молодого друга у своей сестры в Питере, на набережной Фонтанки.

В январе 1916 года выходит первая книга стихов С. Есенина «Радуница».
Вскоре сам А, Блок дарит ему свою книгу стихов с посвящением: «Сергею Александровичу Есенину на долгую память».
А. Ахматова подарила ему поэму с надписью: «Сергею Есенину – Анна Ахматова. Память встречи. Царское Село. 25 декабря 1915 года».

Однако проявилась и опасная изнанка наступившей славы.
Эмансипированные представительницы столичной богемы наперебой стремились соблазнить знаменитого красивого юношу, не привыкшего к подобным эпатажам.

В. С. Чернявский, приятель Есенина, вспоминал, как поэту на первых порах приходилось с трудом отбиваться от своих поклонниц.
Одна из них садилась ему на колени и требовала объятий и ласки. Другая представала перед ним в чём мать родила, а он смущался и не знал что делать. Третья бросилась ему на шею и так страстно целовала, что у него пошла кругом голова. Сергей говорил друзьям: «Я и не знал, что у вас этак целуются. Так присосалась, точно всего губами хочет вобрать».

Ему ещё казалось, что городские женщины непременно должны заразить его дурной болезнью. «Оне, пожалуй, тут все больные» - говорил поэт приятелям.
До поры, до времени Есенин старался держаться подальше от столичных эротоманок.

Но слава уже делала своё «чёрное» дело.
Поэта закружила и завертела столичная жизнь: приятели, кабаки, тусовки, литературные вечера.
В новых компаниях Есенин впервые ощутил влечение к алкоголю (пока ещё не роковое – авт.), позволяющее на время забыть неприятные моменты в своей судьбе.

Сергей посчитал, что такому модному поэту с его возросшими амбициями простенькая подруга с младенцем не соответствует.
Он оставляет Анну, хотя иногда часть своих гонораров всё же пересылает бывшей семье.

Есенин, по-видимому, понимает, на какой скользкий жизненный путь он обречён. И рождаются строчки, обращённые то ли к покинутой жене, то ли к самому себе:
- Не за песни весны над равниною
Дорога мне зелёная ширь –
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.
Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту
Ты идёшь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя
За погибшую душу мою…

Грусть по утраченной любви у поэта вполне понятна.
Но откуда его пессимизм, «погибшая душа»?
Есенин уже знаменит, востребован, у него куча друзей и поклонниц.
Христианская душа «погибает» когда её обладатель совершает какой-либо серьёзный грех.
Но ведь он молод, только начинает поход за славой и признанием.
Когда успел нагрешить?
К этой теме мы вернёмся в ходе дальнейшего повествования.

В этом же году у поэта появляются почти пророческие строчки о своей судьбе:
- Устал я жить в родном краю
В тоске по гречневым просторам,
Покину хижину мою,
Уйду бродягою и вором.

Пойду по белым кудрям дня
Искать убогое жилище.
И друг любимый на меня
Наточит нож за голенище.

Весной и солнцем на лугу
Обвита жёлтая дорога,
И та, чьё имя берегу,
Меня прогонит от порога.

И вновь вернусь я в отчий дом,
Чужою радостью утешусь,
В зелёный вечер под окном
На рукаве своём повешусь.

Седые вербы у плетня
Нежнее головы наклонят.
И неомытого меня
Под лай собачий похоронят.

А месяц будет плыть и плыть,
Роняя вёсла по озёрам…
И Русь всё так же будет жить,
Плясать и плакать у забора.

А тем временем война продолжалась. Требовались новые пополнения поредевших солдатских рядов.
В январе 1916 года Есенину пришла повестка в армию.

Здесь его биографы расходятся во мнении.
Одни утверждают о вмешательстве Г. Распутина (ему понравился поэтический образ «вербного херувима») в судьбу поэта, другие это вмешательство приписывают С. Городецкому и Н. Клюеву, будто бы знакомым с полковником Д. С. Ломаном, начальником военно-санитарного поезда №143, государыни императрицы Александры Фёдоровны.

Как бы там ни было, Есенина вводят в штат этого санитарного поезда.
Но ещё долгое время поэт остаётся в Петрограде, т. к. числится в запасном батальоне.
15 апреля 1916 года он выступает на сцене Тенишевского училища с чтением своих стихов.
Кроме него, на вечере выступали А. Блок, О. Мандельштам, Н. Клюев, А. Ахматова и др...
Реальная служба для Есенина началась 20 апреля.

Проделав протяжённый путь из Петрограда в мае месяце поезд с императорской четой прибыл в Евпаторию, в Крым. Через несколько дней он отправился обратно, к линии фронта, по маршруту: Мелитополь – Полтава — Киев – Ровно – Шепетовка – Гомель – Орша – Петроград – Царское Село. Собирая по пути раненных поезд доставлял их в тыловые госпитали.
Тяжёлая, хотя и менее опасная чем на линии фронта, работа изматывала Есенина.
В пути он несколько раз выступает перед раненными с чтением своих стихов.
В конце мая 1916 года поезд возвращается в Царское Село и Сергею предоставляют отпуск на 15 дней.

Он едет в Константиново, к родственникам и друзьям, бродит по окрестностям, пишет стихи.

Но вот отпуск у Есенина закончился и продолжается служба. Его переводят на должность писаря в канцелярию поезда, хотя и от санитарных обязанностей не освобождают.
Санитарный состав снова отправляется к линии фронта.

22 июля 1916 года Есенин читает своё стихотворение на вечере в честь именин императрицы и её внучки Марии.
 - В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Берёзки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.

Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шёл страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.

На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.

Всё ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладёт печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.

Александра Фёдоровна сказала, что стихи его красивые, но грустные.
Поэт ответил, что такова вся Россия.
Есенину в подарок презентовали карманные часы работы П. Буре №451560.
Увы, подарок так и не был вручен поэту «за не обнаружением его места жительства». Шёл тогда 1917 год.
А от дочерей императрицы был получен им дорогой перстень.
(Потом, в с. Константиново, на свадьбе своей троюродной сестры Марии Кверденевой, Есенин, за отсутствием денег, подарит этот перстень невесте – авт.).

На этом вечере с показом театральных фрагментов выступала и жена А. Блока, Любовь Дмитриевна, под псевдонимом – Басаргина.
Муж остался игрой жены недоволен.

Поэт не перестаёт писать стихи, готовит к изданию новый сборник.
Друзья выхлопотали для него направление в школу прапорщиков.
Однако туда он не попал.
Уже произошла февральская революция, в стране анархия, на военных фронтах происходит массовое дезертирство.

15 марта Николай 2-й отрекается от престола в пользу брата Михаила.
16 марта 1917 года Михаил Романов отказался принять власть, так как считал, что только по воле народа, с утверждением Учредительного собрания, его власть будет легитимной.

В это время Есенин ещё работает в канцелярии императорского санитарного поезда.
Сюда поступает телеграмма от Л. Каменева (Лев Борисович Розенфельд) с поздравлением М. Романову по случаю его отказа принять престол.
Эту телеграмму, возможно, видел, или оставил себе Есенин, и позже проговорился о ней своему приятелю.
Потом она станет важным аргументом в борьбе И. Сталина с Л. Троцким, и в судьбе Л. Каменева.
Так поэт оказался вовлечённым в политическую схватку, хотя пока что об этом не догадывался.

20 марта 1917 года штат санитарного поезда №143 был сокращён. Под сокращение попала и должность Есенина. Он получил предписание отправиться на учёбу в школу прапорщиков.

Однако, ни ранее просветительская, ни сейчас военная стезя его не привлекали.
Стихия Есенина – поэзия. Только она становится главной целью его жизни.
Поэт попросту дезертирует из армии.

Н Клюев с радостью принял «заблудшего сына» в их общей квартире, у своей сестры.
С. Городецкий потом напишет: «Чудесный поэт, хитрый умник, обаятельный своим коварным смирением, Клюев, конечно, овладел молодым Есениным».

Есенин и Клюев тогда обменялись своими фотографиями с дарственными надписями.
Есенин – Клюеву: «Дорогой мой Коля! На долгие годы унесу любовь твою. Я знаю, что этот лик заставит меня плакать (как плачут на цветы через много лет). Но это тоска будет не о минувшей юности, а по любви твоей, которая будет мне как старый друг. Твой Серёжа.
Клюев – Есенину: «Сергею Есенину.
Прекраснейшему из сынов крещёного царства, моему красному солнышку, знак любви великой – на память и здравие душевное и телесное.
1916. Н. Клюев».

В этот период многие стихи Сергея созвучны подобным у Клюева.
Но это не огорчало молодого поэта, сравнение со знаменитостью даже льстило его самолюбию.

О встрече с «дезертиром», в это время, вспоминал его приятель, Рюрик Ивнев: «Был снежный и ветреный день. Вдали от центра города… я неожиданно встретил Есенина с тремя, как они себя именовали, «крестьянскими поэтами»: Николаем Клюевым, Петром Орешиным и Сергеем Клычковым. Они шли вразвалку и, несмотря на густо валивший снег, в пальто нараспашку, в каком-то особенном возбуждении, размахивая руками, похожие на возвращающихся с гулянки деревенских парней».

Так Есенин с друзьями встретил революцию и свободу.
Вскоре он возвращается в родное село, ему интересно предстать перед земляками в звании известного поэта.

Помещица Лидия Кашина, очень образованная и интеллигентная женщина, стала новым увлечением Есенина.
Ей было 30 лет, она замужем. В кандидатуре её мужа есть противоречия. Одни исследователи говорят о генерале, которого никто в селе не видел, другие приписывают эту роль директору местной школы.
В доме барыни проходят творческие вечера, играют самодеятельные спектакли.
Лидия знакома с поэзией земляка и просит Тимошу Данилина, гувернёра двоих своих малышей, друга Есенина, пригласить поэта в гости.

Сергей приходит, стесняется, читает свои стихи, рассказывает о войне.
Для него знакомство с барыней очень важный жизненный урок, ведь от неё фактически зависит всё местное население.
Между ними сословная пропасть.
И вдруг такое близкое знакомство.

Никто не знает, как далеко зашли они в своих чувствах, но тогда расставание было неизбежным, поэтические и издательские дела звали его в город.
Потом встречи их возобновились, когда Сергей возвращался в село.

Его мать, не одобряла романа сына с барыней.
Как же так? Барыня тешится, играет с Серёжей.

Позже она вспоминала одну из таких встреч.
Однажды за завтраком Сергей объявил матери: «Я еду сегодня с барыней на Яр».
(Белым Яром назывался отдалённый хутор брата помещицы, Б. Кулакова – авт.).
Мать ничего не ответила - спорить с сыном было бесполезно.
После обеда разразилась сильнейшая гроза, ветер валил деревья.
Татьяна Фёдоровна очень волновалась за сына.
А тут ещё она узнала от дворника Кашиных, что барыня с полдороги отправила кучера Ивана домой и сама правит бричкой.

Сергей вернулся домой почти под утро и молча отправился спать на сеновал.

Есенин попросил у Лидии разрешения посвятить ей стихи.
Появились такие строчки:
«Зелёная причёска,
Девическая грудь,
О тонкая берёзка,
Что загляделась в пруд?..»

В 1918 году, когда Есенину было негде жить, его приютили в Москве Кашины. Это подтверждает его письмо к Андрею Белому (Борису Бугаеву): «Дорогой Борис Николаевич, какая превратность – хотел Вас сегодня видеть и не могу. Лежу совсем расслабленный в постели…Черкните мне (если не повезло мне в сей раз (запой? – авт.)), когда Вы будете свободны ещё.
Любящий Вас С. Есенин. Адрес: Скатерный переулок, д.20. Лидии Ивановне Кашиной для С. Е.».

Возможно, их отношения продлились бы дольше, но все попытки Лидии удержать Сергея от пьянства закончились тем, что Есенин от неё просто сбежал.

Своим отношениям с этой женщиной поэт посвятил свою поэму «Анна Снегина». Там есть строчки о том, как поэт возвращается в родную деревню, где стоит дом помещицы Снегиной.
 - Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Состарившийся плетень.

Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!».

Далёкие, милые были!
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас.

После революции местные крестьяне имение помещицы экспроприировали, а дом привычно надумали сжечь.
Однако вмешательство Есенина, знаменитого земляка, позволило его сохранить.
«Растащите, разломаете всё, и никакой пользы! А так хоть школа будет или амбулатория. Ведь ничего нет у нас» - убеждал сельчан Сергей.
Позже в уцелевшем доме открыли медпункт и общежитие для учителей местной школы.

Лидия Кашина уехала в Москву, работала машинисткой в управлении связи Красной Армии. Потом она работала в издательстве газеты «Труд».
16 августа 1937 года скончалась в Москве от туберкулёза…

Летом 1917 года Есенин возвращается в Петроград, где готовит издание своей новой книги стихов и продолжает печататься в левоэсеровских журналах и газетах.

Однажды, зайдя в редакцию газеты «Дело народа» поэт встретил молодую секретарь-машинистку. Его сразу привлекла её красота и обаяние.
Девушку звали Зинаида Райх.
Они познакомились, девушке льстило внимание модного поэта.
Вскоре после их знакомства приятель Есенина, А. Ганин, пригласил всех ехать в его родную деревню Коншино, в Вологодской губернии.
Зина считалась девушкой Ганина, но ухаживали за ней они оба.

В пути друзья посетили Архангельск, Мурманск, Соловки.
Девушка не отдавала предпочтение ни одному из кавалеров.
Однако Есенин никогда не соглашался на вторые роли.
Чтобы опередить приятеля, он сделал Зинаиде предложение. В поезде, на обратном пути, Сергей сказал ей громким шепотом: «Я хочу на вас жениться».

После некоторого колебания (у неё в Питере был кавалер – авт.), девушка дала своё согласие.
Венчались немедленно, в пригороде Вологды, 4 августа 1917 года.
Свадебного платья не было, букет невесте Сергей собрал на лужайке перед церковью.
Деньги на кольца выслал (по телеграмме: «Вышли сто венчаюсь») отец невесты.

Однако их семейная жизнь началась с неприятности. А. Мариенгоф, близкий друг Есенина, позже писал: «Зинаида сказала ему, что он её первый мужчина. Она солгала. И вот этого – по крестьянской своей натуре – он никогда не мог простить ей. Трагически, фатально, но не мог простить».
Ну как же так – он здесь уже не первый!
Впрочем, этот факт нам известен лишь со слов самого Мариенгофа.

На первых порах их брака эта «трещина» не стала фатальной, но и не забылась.

Погостив некоторое время у родителей Зинаиды в Орле, молодые супруги сняли квартиру в Петрограде, на 2-м этаже дома №33 по Литейному проспекту.
Жили втроём – в двух комнатах поселились молодожёны, а в третьей жил друг, Алексей Ганин. Домашнее хозяйство вели сообща.
В то трудное время угощением являлся даже морковный чай с чёрным хлебом.

В семейной жизни Сергей оказался весьма патриархальным человеком. Первое, что сделал муж, потребовал от жены уволиться из редакции газеты.
Когда он узнал, что супруга увлекается скульптурой и занимается в скульптурной мастерской, то безапелляционно заявил: «Тебе надо рожать, а не скульптуры лепить».

Из редакции Зина ушла и устроилась машинисткой в наркомат продовольствия, в секретариат наркома А. Цурюпы.
Тогда продовольственные пайки очень способствовали выживанию.

Эти осенние месяцы 1917 года оказались наиболее счастливым временем в жизни поэта. Есенин очень любил демонстрировать приятелям свою семейную жизнь и свою красивую и умную жену.

Однако монотонная семейная идиллия мало способствовала созданию поэтических шедевров. Требовалось определиться – поэзия, или семья.

Октябрьские события в России поэт принял с энтузиазмом, но, по его словам, с крестьянским уклоном.
Впрочем, они мало сказались на его поэтическом творчестве.

В марте 1918 года столицу переносят в Москву.
Туда же переехал и наркомат продовольствия, вместе с машинисткой Зинаидой Райх и её мужем.
Их поселили в скромных гостиничных номерах новой столицы.

Если Петроград для Есенина стал городом его первой славы, интеллектуальной столицей России, то Москва оказалась более родным городом, без европейского чванства.
И здесь начался его поэтический путь.
В Петрограде за ним укрепилась репутация «ученика Клюева», а в Москве Есенин мог сам диктовать поэтическую моду.

Однако тихое семейное счастье поэта долго не продлилось.
Жена уехала рожать к родителям в Орёл. И там, 29 мая 1918 года появилась на свет девочка Таня.

Есенин остался в Москве.

После родов Зинаида устроилась работать в Орле, где постепенно дослужилась до заведующей подотделом искусств губернского отдела народного образования.
Вернулась она в Москву только осенью 1919 года.

Как уже упоминалось, никаких особых чувств и переживаний события осени 1917 года у Есенина не вызвали.
Естественно, кое-какие свои произведения он вынужден был посвятить новому строю, иначе дальнейшее творчество становилось бы для него предельно затруднительным.
Но, как и прежде, главной целью оставалось получение звания первого поэта.

Для продвижения к цели и внедрения своей поэзии в широкие народные массы, Есенин собирает группу литераторов, чтобы создать кооперативное издательство. В группу вошли: Есенин, Клычков, Белый, Орешин и журналист Л. Повицкий.

Основная задача: в условиях тотального дефицита достать типографскую бумагу.
Лев Повицкий вспоминал: «Он использовал тот же способ, к которому прибегал и несколько позже, когда была создана издательская компания «Имажинисты».
Способ был предельно прост и действовал безотказно. Есенин надевал длинный крестьянский зипун, причёсывал волосы на крестьянский манер и отправлялся на приём к дежурному члену президиума Московского Совета.
Сняв шапку, он долго кланялся и, прибегая к рязанскому акценту, просил Христа ради проявить божескую милость и выделить бумагу на «крестьянскую поэзию».
Конечно, никто не мог отказать такому просителю, от которого трудно было отвести глаза.
Так мы раздобыли бумагу».

Однако имидж «крестьянского поэта» стал тяготить Есенина, не давал полностью раскрыться его таланту.
Он старается отыскать что-то новое, эпатажное, способное привлечь массового читателя.

Его ранние «крестьянские» стихи были актуальны для дореволюционной городской образованной публики, желающей приобщиться к жизни простого народа. И Есенин писал об избах, о клёнах и берёзках, о собаках и коровах.
 - Дряхлая, выпали зубы,
Свиток годов на рогах.
Был её выгонщик грубый
На перегонных полях.

Сердце неласково к шуму,
Мыши скребут в уголке.
Думает грустную думу
О белоногом телке.

Не дали матери сына,
Первая радость не впрок.
И на колу под осиной
Шкуру трепал ветерок.

Скоро на гречневом свее
С той же сыновней судьбой,
Свяжут ей петлю на шее
И поведут на убой.

Жалобно, грустно и тоще,
В землю вопьются рога…
Снится ей белая роща
И травяные луга.

Новая малообразованная массовая городская аудитория не воспринимала его деревенские мотивы. Требовались стихи, способные удивить, шокировать и даже оскорбить читателей и слушателей.
 - Если волк на звезду завыл,
Значит, небо тучами изглодано.
Рваные животы кобыл,
Чёрные паруса воронов.

Не просунет когтей лазурь
Из пургового кашля-смрада;
Облетает под ржанье бурь
Черепов златохвойный сад.

Слышите ль? Слышите звонкий стук?
Это грабли зари по пущам.
Вёслами отрубленных рук
Вы гребётесь в страну грядущего.

Плывите, плывите в высь!
Лейте с радуги крик вороний!
Скоро белое дерево сронит
Головы моей жёлтый лист…

В августе 1918 года в издательстве ВЦИКа Есенин знакомится с Анатолием Мариенгофом.
Высокий, элегантный мужчина, тщательно и модно одетый, из бывших дворян, побывавший на фронтах русско-германской войны сразу привлёк внимание Сергея.

Он знал творчество Есенина и лестно о нём отзывался, что редко можно было ожидать от другого поэта.

Мариенгоф приехал в Москву из Пензы после гибели отца от случайной пули, и стал жить у своего двоюродного брата Бориса.
Каким-то образом (?) он сумел показать свои стихи Н. Бухарину, главному редактору газеты «Правда».
Тому стихи не понравились, но он разглядел в молодом человеке талант (?) и устроил молодого человека литературным секретарём издательства ВЦИК, которым руководил по совместительству.

Анатолий тоже сочинял очень своеобразные стихи, часто и скандально выступал с ними на различных вечерах.
- А ну вас, братцы, к чёрту в зубы!
Не почитаю старину.
До дней последних юность будет люба
Со всею прытью к дружбе и вину.

Кто из певцов не ночевал в канаве,
О славе не мечтал в обнимку с фонарём!
Живём без мудрости лукавой,
Влюбившись по уши, поём.

Горят сердца, когда родному краю
Железо шлёт суровый враг.
Поэтам вольность молодая
Дороже всех житейских благ.

Или:
 - … Переломил стан девий
И вылилась
Зажатая в бедрах чаша.
Рот мой розовый, как вымя,
Осушил последнюю влагу.
Глупая, не задушила петлей ног!..
Вчера – как свеча белая и нагая
И я наг,
А сегодня не помню твоего имени.
Люди, слушайте клятву, что речёт язык:
Отныне и вовеки не склоню над женщиной
Мудрого лба
Ибо:
Эта самая скучная из всех прочитанных мною книг.

Именно Мариенгоф и его соратник Вадим Шершеневич придумали новое литературное направление, под названием «Имажинизм», в переводе с французского – образ.

В феврале 1919 года в газете «Советская страна» появилась «Декларация имажинистов».
«Образ, и только образ… Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейка вырезок из газет на картины».
Подписи: С. Есенин, Р. Ивнев, А. Мариенгоф, В. Шершеневич, Б. Эрдман,
Г. Якулов.

Общими усилиями они сумели приспособить помещение для своей аудитории – открыли литературное кафе «Стойло Пегаса» на Тверской улице.

Помещение кафе стало настоящей «резиденцией» для Есенина, где он чувствовал себя полновластным хозяином.
Он оставался иногда здесь и ночевать, если не уходил на ночлег к кому-то из множества друзей.
Своей квартиры у поэта не было.

Постепенно, но неуклонно, к Есенину приходила слава скандалиста.
Поэт умело поддерживал этот новый имидж.
Его знакомые коллеги по перу вспоминали разговоры, где Есенин утверждал, что реклама нужна поэту, как и всякой солидной торговой фирме, и что скандалить не так уж плохо, так как это привлекает внимание дуры-публики.

Когда один из знакомых Сергея заговорил на эту тему, тот, со скрытым лукавством сказал: «Вот чудак! На одном таланте теперь далеко не уедешь. Скандал, особенно красивый скандал, помогает таланту».

Его типичный скандальчик описывает в своих воспоминаниях А. Мариенгоф.
Только-только в стране провозглашён НЭП.
В кафе анонсирован вечер поэта Р. Ивнева.
За столиком рядом с эстрадой сидел «недорезанный буржуй» с лицом, испещрённым дырками, как швейцарский сыр.
Он всё время громко разговаривал со своей рыжей дамой, заглушая тоненький голосок Ивнева.
Есенина это вывело из себя, и он крикнул: «Эй   вы…решето в шубе… потише!
Тот не обратил никакого внимания на окрик и продолжал так же громко говорить. Тогда Есенин подошёл к его столику и со словами: «Милости прошу со мной!» крепко взял говоруна двумя пальцами за нос и неторопливо повёл его к выходу через весь зал.
При этом с рязанским выговором повторял: «Пордон… пордон, товарищи».
Зал замер от восторга, а швейцар шикарным жестом распахнул перед ними дверь.
Рыжая спутница буржуя истерически вопила одна за столиком.
После этого случая в кафе яблоку негде было упасть. Публика валила валом, все надеялись на продолжение подобного представления в исполнении знаменитого поэта.

Но ведь и сам поэт выступал здесь на эстрадных подмостках с чтением своих эпатажных стихов.
За эти несколько лет, вкусив богемной жизни, деревенский паренёк превратился в довольно циничного и скандального декадента.
 - Месяц рожу полощет в луже,
С неба светит лиловый сатин.
Я стою никому не нужен,
Одинокий и пьяный, один…

Осень гнилая давно уж настала
Птицы говно начинают клевать.
На старом заборе ворона насрала
Ну и погода, итить твою мать…

Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду.
Посылай всех и каждого на х.й,
Чтоб тебя не послали в пи..у!

Очень дельный совет. Увы, его автор сам ему не последовал.

Связь Есенина с имажинистами становилась чисто символической.
Позже, на литературном вечере в Ленинграде, Есенин скажет: «Напрасно меня считают крестьянским поэтом (вот Клюев на меня обижается), напрасно они все, хотя они друзья мне, считают меня своим. Я не крестьянский поэт и не имажинист, я просто поэт».

В своём соревновании с В. Маяковским за право называться первым поэтом России, Есенин замечает В. Эрлиху, его другу в последние годы жизни:
«Знаешь, почему я поэт, а Маяковский так себе – непонятная профессия.
У меня родина есть! У меня – Рязань! Я вышел оттуда и какой ни есть, а приду туда же.
А у него – шиш. Вот он и бродит без дорог, и ткнуться ему некуда (только Лиля, шаткая опора – авт.) …
Хочешь добрый совет получить? Ищи родину! Не найдёшь – всё псу под хвост пойдёт. Нет поэта без родины…».

Маленькая коммунальная комнатка Мариенгофа в Богословском переулке стала в то время домом для них.
Дров не было, совсем. В комнате – минус 5.
В чернильнице замерзали чернила, спали вместе на одной кровати под несколькими одеялами. Вечером появлялась проблема, как залезать в ледяную постель.
Некоторое время грели собой кровать по очереди или по жребию.
Потом пришло решение проблемы.

По воспоминаниям Мариенгофа, как-то одна начинающая поэтесса попросила Есенина устроить её на работу. У неё имелись розовые щёчки, крутые бёдра и пышные плечи.
Ей было предложено жалованье машинистки за то, что она будет приходить к ним на квартиру в полночь, раздеваться, залезать под одеяла и греть им постель.
Мужчины поклялись, что в это время будут сидеть к ней спиной, уткнувшись в рукописи.
Три ночи договор соблюдался обеими сторонами.
К четвёртой поэтесса объявила, что далее греть им постель отказывается. При этом её голос дрожал от возмущения, а глаза расширились от волнения.
Друзья недоумевали, ведь они честно выполняли все условия по отношению к ней.
«Вот именно! – воскликнула барышня, - Но я не намерена греть простыни у святых».

Вероятно, девушке грезилось нечто романтичное в их отношениях, но действительность не оправдала её ожиданий.

Здесь возникает тень сомнения к воспоминаниям Мариенгофа.
Вряд ли у них хватило бы совести вырядить молодую коллегу во тьму криминализированной ночи. Вероятно, что они спали втроём.
Тогда их вина в равнодушии по отношению к такой аппетитной «печке» возрастает многократно. И девушка была права в своём гневе.
Впрочем, могли быть иные причины подобного поведения поэтов.

Тем временем семейная жизнь Есенина и Райх близилась к закату.
Иногда Зинаида с дочерью наезжали из Орла в Москву.
Тогда Мариенгоф уходил жить к своим приятелям, а в их квартирке ютилось семейство Есениных.
Но подобные встречи происходили всё реже. Зинаида работала, дочь оставалась на попечении её родителей, она не могла оставить Таню надолго одну.

А этот друг Есенина ещё и настраивал его против супруги.
Он, не пожалев сарказма, так описывал потом внешность Зинаиды: «Щедрая природа одарила её чувственными губами на лице круглом, как тарелка.
Одарила задом величиной с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию. Кривоватые ноги её ходили по земле, а потом по сцене, как по палубе корабля, плывущего в качку».

Любили ли супруги друг друга?
Она точно любила, если решилась на второго ребёнка от Есенина.
Тот уговаривал жену не рожать, но Зинаида решила по-своему.
И ушла от мужа.

А. Миклашевская, одна из последних, по времени, симпатий Есенина, утверждала: «Нет, она его любила! Только с ним было очень трудно… Зинаида была женщина гордая. Она хотела иметь мужа как все, а не так, как было с Есениным – по году не виделись».

Любил ли её Есенин?
Недруг Зинаиды, Мариенгоф, отвечал на этот вопрос так: «Кого же любил Есенин? Больше всего он ненавидел З. Н. Райх. Вот её, эту женщину… которую он ненавидел больше всех в жизни, - её – единственную – он и любил».

Впрочем, здесь уместно привести рассуждения Р. Ивнева по этому поводу: «Я знаю наверняка, что Серёжа никогда не любил ни одну женщину. Он недолго увлекался той или иной женщиной. Они быстро надоедали ему. Никогда в своей жизни он не испытывал большого чувства, «великой любви»».

Увы, стихи о любви к женщине почти отсутствуют в творчестве Есенина, что только подтверждает вышесказанные слова.
Поэт просто пользовался, в той или иной форме, любовью к нему разных женщин в определённый период его жизни.

Тем временем, 20 марта 1920 года Зинаида Райх родила сына в Доме матери и ребёнка. Есенин это событие проигнорировал.
Тогда она позвонила мужу по телефону и попросила его дать имя для ребёнка.
Есенин ответил: «Константин».
(Кстати, крёстным отцом мальчика стал участник любовного треугольника Блока и его жены, А. Белый – авт.).

К мужу Зинаида больше не возвращалась.

Случай всё же свёл их позже на перроне железнодорожного вокзала Ростова-на-Дону, когда она с ребёнком ехала на отдых в Кисловодск.
Ей, как женщине на довольно высокой должности в системе наркомата продовольствия, выделили бесплатную путёвку в санаторий.

Друзья следовали в Среднюю Азию в вагоне своего приятеля, Григория Колобова (прозванного ими: Почём-Соль – авт.), уполномоченного Наркомата путей сообщения.
Тот имел свой салон-вагон и брал иногда в поездки Сергея и Анатолия.

Мариенгоф подошёл к Зинаиде первым.

Есенин, увидев, что друг разговаривает с ней, направился в другую сторону.
Зинаида попросила: «Скажите Серёже, что я еду с Костей… Пусть зайдёт взглянет… Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе».
Мариенгоф попытался уговорить Сергея: «Пойди, скоро второй звонок. Сын ведь».
Есенин зашёл в купе.
Жена развязала ленты куверта. Ребёнок радостно задрыгал ножками.
«Фу! Чёрный! Есенины чёрными не бывают» - вырвалось из уст родителя.
«Серёжа!» - воскликнула Зинаида и заплакала, отвернувшись к окну.

В. Шершеневич потом заметит: «Вообще Есенин был слишком занят собой, своими стихами и своей деятельностью, чтобы быть искренне привязанным к женщине. Любовь у него всегда была на третьем плане.
Он даже к еде относился с БОльшим вниманием, чем к «любимой».
А семьянином был просто никудышным».

Ещё бы! Так сказалось его «никудышное» семейное воспитание со стороны родителей.

 В октябре 1921 года, по заявлению С. Есенина, народный суд города Орла оформил его развод с З. Райх.

Ещё несколько слов об этой женщине.
Зинаида оставит детей своим родителям и уедет в Москву учиться театральной режиссуре. У неё открылось театральное дарование.
Режиссёрскими курсами руководил популярный В. Мейерхольд.

На одной из совместных посиделок он как-то спросил Есенина: «Знаешь, Серёжа, я ведь в твою жену влюблён… Если поженимся, сердиться на меня не будешь?»
Тот поклонился до земли: «Возьми её, сделай милость. По гроб тебе благодарен буду»
Вскоре Всеволод и Зинаида стали жить вместе.
Своих обоих детей Зинаида перевезла к Всеволоду.
В 1922 году она становится официальной супругой режиссёра и актрисой театра.

В стихотворении Есенина «Письмо от матери», датированное декабрём 1924 года, есть такие строчки: «… но ты детей по свету растерял, свою жену легко отдал другому».

А Мейерхольду пришлось разводиться с женой, чтобы узаконить брак с Райх.
Брошенная супруга прокляла их перед образами святых: «Господи, покарай их!»

По воспоминаниям одного из друзей поэта, как-то они с Есениным и Шершеневичем долго «квасили» в «Стойле Пегаса».
Вдруг Сергей решил, что хочет немедленно видеть своих детей.
Отговорить его не удалось.

Поздней ночью они с Есениным поднялись по лестнице к квартире Мейерхольда.
Сергей стал стучать в дверь. Дверь на цепочку открыл Всеволод Эмильевич и спросил в чём дело. Есенин, со слезами на глазах, попросил его показать детей.
На доводы, что дети спят, он не реагировал.

Наконец дверь отворили. Зинаида Николаевна и В. Мейерхольд держали на руках спящих детей. Есенин детей расцеловал и покинул квартиру.
До утра приятели просидели у этого дома, и Сергей задавал вопросы, как так могло случиться, что дети не с ним?

А всё ведь было очень просто – он семью поменял на славу.
Хотя фотографию детей от этой женщины он носил до самой смерти в кармане пиджака.

После гибели С. Есенина, З. Райх выезжала в Ленинград и сопровождала тело бывшего мужа обратно в Москву.
На похоронах Сергея она кричала»: «Сказка моя, куда ты уходишь?»
Горе женщины усугубила мать поэта, бросившая в лицо Зинаиде у гроба сына: «Ты виновата!».

В 1938 году театр Мейерхольда закроют.
20 июня его руководителя арестуют, как японского и немецкого шпиона.
В ночь с 14 на 15 июля З. Райх была убита в своей квартире.
Её зарезали ножом, а в коридоре лежала с разбитой головой домработница, бежавшая на крик хозяйки.
Убийцу не нашли…

1920–1921 годы стали периодом высшего расцвета таланта С. Есенина.
Его много печатают в журналах и газетах, выходит ряд книг его стихов.
Открывается книжная лавка имажинистов, которой довольно успешно руководит поэт.
В 1922 году они начали издавать литературный журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном».

Только вот его личная жизнь складывается неудачно.
После развода с З. Райх Есенин бродяга и бомж.
П. Орешин, друг Есенина, вспоминал о тех временах: «Последние пять лет у него не было даже своей комнаты, и он искал убежище у своих друзей. Сказать по правде, Есенин был плохим гражданином. Среди нас он был скорее гостем, нежели гражданином, и, возможно, поэтому он не мог наладить свою личную жизнь».

Это как бы в стиле Сергея – зачем одинокому холостому поэту такая обуза, как квартира и жена!?

Квартиру ему не давали, мотивируя отказ тем, что первоочередниками являлись рабочие, потом следовали чиновники, а частным лицам жильё полагалось в последнюю очередь.
У Есенина, считавшего себя первым поэтом России, подобное отношение к себе со стороны государства вызывало гнев и отчаянье.

В марте 1920 года Есенин и Мариенгоф приезжают в Харьков, на то время столицу Украины. Их приютил Л. Повицкий, давний друг Есенина.
Здесь у поэта появилась очередная симпатия – 19-летняя Евгения Лившиц, соседка хозяина квартиры.
У них завязались дружеские, доверительные отношения.
Вскоре приятели уехали отсюда, но переписка поэта и девушки сохранилась.
(Потом Евгения приедет в Москву и их знакомство возобновится – авт.).

В своих письмах Есенин описывал эпизод, когда в своей поездке по железной дороге, он увидел молодого жеребёнка, пытающегося обогнать их паровоз.
Сначала поединок проходил на равных, но постепенно жеребёнок безнадежно отстал. Сергей обобщил этот эпизод в своих стихах на всю действительность
- … Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница...».

Поэту жаль патриархальной деревни, но он понимает, что этот мир обречён, цивилизация поглотит такие дорогие его сердцу старинные уклады и обычаи.

В другом письме он вообще выступает как идейный противник советской власти в её нынешнем виде: «… Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжёлую эпоху умерщвления личности как живого. Ведь идёт совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определённый и нарочитый, как какой-нибудь остров Святой Елены (место последней ссылки и смерти Наполеона – авт.), без славы и без мечтаний.
Тесно в нём живому, тесно строящему мост в мир неведомый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений…».
Ещё в письме Есенин явно симпатизирует деревенскому анархисту батьке Махно и нелестно отзывается о казарменном социализме большевиков, сравнивая его с островной тюрьмой Наполеона, - вроде как бы и не под замком, а убежать некуда.

Возможно, и поэтому Есенин стал всё больше пить и хулиганить.
- …Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравиться в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

… Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в Росси
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках…

… Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клён перед костром зари.
О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!..

… Я всё такой же. Сердцем я всё такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злачёные рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.

Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерек зари коса…
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну об..сать.

Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь…

Эти стихи прервали переписку Клюева и Есенина.
Старший собрат обиделся на Сергея за его отход от крестьянской темы.
Клюев заявляет: «Не хочу быть знаменитым поэтом в цилиндре и лакированных башмаках…!».
«Не хочу быть лакированным поэтом с обезьяньей славой на лбу!»

Есенин откликнулся:
 - Н. Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи, как телогрейка.
Но я их вслух вчера прочёл –
И в клетке сдохла канарейка.

И всё же Есенин Клюева уважал.
Позже он говорил: «Клюев расчищал нам всем дорогу. Вы, Галя (Бениславская – авт.), не знаете, чего это стоит. Клюев пришёл первым, и борьба всей тяжестью на его плечи легла».

К тому времени Есенин сильно изменился и внешне.
Один из его собратьев по перу так описывает черты лица поэта: «… Девичья мягкость его овального лица полностью исчезла. Его крепко сжатые челюсти торчали под острым углом. Губы сжаты с выражением упрямства и горечи. Глаза запавшие… И вообще, его лицо утратило выражение наивной радости и удивления».

В борьбе за звание лучшего поэта России нетрезвый Есенин всё более ожесточался, становился заносчивым, нетерпимым к окружающим.

Невзирая на множество окружавших его знакомых женщин и мужчин, друзей и подруг, поэт-экстраверт страдает от одиночества.
Он начинает понимать, что не все его друзья ему друзья.
Некоторые из них имеют к поэту чисто меркантильный интерес.
Есенин имел привычку угощать окружающую компанию за свой счёт.

А. Г. Назарова, подруга Г. Бениславской (обе работали в редакции газеты «Беднота» - авт.), вспоминала: «Я хорошо помню это стадо, врывавшиеся на Никитскую часов около 2–3 дня, и тянувшее Сергея обедать. Все гуртом шли обедать в «Стойло».
Просили пива, потом вино. Каждый заказывал, что хотел, и счёт Есенина в один вечер вырастал до того, что надо было неделю не брать денег, чтобы погасить его.
Напоив С. Е., наевшись сами они, более крепкие и здоровые, оставляли невменяемого Сергея где попало и уходили от него». 

Другие желали просто «примазаться» к славе знаменитого поэта и тоже войти в историю.
Некоторые в лицо славословили знаменитость, а за спиной говорили и писали о нём гадости.
Ему было трудно разбираться в этом, проще было залить всё алкоголем и забыться.

К тому же, среди друзей и приятелей Сергея были те, кто играл в заговорщиков. Один из таких – А. Ганин. Он мечтал о перевороте, составлял списки новых министров, в число которых включил и Есенина – министром народного просвещения.
Сергей узнал об этом и, как бы не ругал иногда советскую власть, потребовал от Ганина исключить себя из всех списков.
(Позже эти списки послужат уликой в причастности составителя к заговорщикам и основанием для его расстрела 1924 году – авт.).

Согласно классификации темперамента психотипов личности по Гиппократу, Есенин – холерик.
Такие люди инициативны, азартны, не любят рутинной работы, легко относятся к жизненным трудностям, всегда пытаются добиться справедливости.
Одновременно с этим, нетерпеливы, вспыльчивы, подвержены эмоциональным срывам.
А злоупотребление алкоголем вызывает у этих личностей реактивный синдром – желание выплеснуть на окружающих свои негативные эмоции.
Отсюда постоянные пьяные скандалы Есенина, драки, бытьё мебели и посуды.
Проще говоря, он в пьянке не знает своей меры.

При этом существуют три типа поведения таких личностей.
Одни, напившись, тихо и мирно погружаются в сон.
Другие предаются бесшабашному веселью, лезут с объятьями и поцелуями ко всем присутствующим. Потом внезапно отключаются и засыпают.
Третьи, превысив норму алкоголя, становятся агрессивными, не поддаются на уговоры и просьбы друзей, стараются провоцировать скандал, перенося свою агрессию на окружающих или предметы быта.
Если всё же засыпают, то их сон очень неглубокий и прерывистый из-за возбуждающего действия алкоголя на мозговые центры, ведающие сном.
К сожалению, Есенин представитель именно третьего типа поведения сильно пьющих.

В гороскопе поэта знак Зодиака – Весы.
В этом знаке астрологи называют экстравертов женолюбами и роковыми мужчинами, которые бессознательно разрушают судьбу, здоровье и разбивают сердца любящих их женщин.

Это ещё и знак Венеры, дающий его обладателю очень мощный творческий потенциал.
Ветренная Венера, между тем, слабо разбирается в финансах, поэтому достатка в деньгах от неё не приходится ждать.

Весы управляют воздухом, ветром, а он непостоянен, может подуть в любую сторону. Как и подхватить с собой своего хозяина.

Становится более понятно стремление Есенина к эпатажности и глупым выходкам. Так он находил вдохновение для своего творчества.
- Не ругайтесь. Такое дело!
Не торговец я на слова.
Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я её донести?
Брошу всё. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,
Перекину за плечи суму,
Оттого что в полях забулдыге
Ветер больше поёт, чем кому.

Провоняю я редькой и луком
И, тревожа вечернюю гладь,
Буду громко сморкаться в руку
И во всём дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,
Лишь забыться и слушать пургу,
Оттого, что без этих чудачеств
Я прожить на земле не могу.

Кто знаком с творчеством А. Блока, не мог не заметить, что он очень редко в своих стихах говорит от первого лица.
Это и понятно, дворянское происхождение, университетское воспитание, а также интровертность автора, сделали своё дело.

Иной Есенин. Он действующее лицо огромного количества своих стихов, особенно в более поздний период творчества.
Так он утверждает своё «Я».
Вот только действует он в не очень привлекательном обличье московского гуляки и хулигана.
Женская любовь уже не вдохновляет поэта.

Тем не менее, река времени не останавливалась.
В 1920 году Есенин знакомится с Галиной Бениславской, дочерью грузинки и обрусевшего француза.
Это очень деятельная и очень самостоятельная девушка.
Во время учёбы в Харьковском университете, Бениславская много занималась с лошадьми, плавала и обожала стрелять из ружья.
Кроме этого, она была убеждённой революционеркой и большевичкой.

Во время гражданской войны, пытаясь попасть из Харькова в Москву, Галина испытала и белогвардейский плен, и подозрение в шпионаже со стороны красноармейцев.

В первом случае судьба хранила её в лице дяди, военного врача, воевавшего на стороне белогвардейцев. Он сказал, что это его дочь, чем спас от расстрела.
(Кстати, и свою фамилию Галина получила от него – авт.).
Дядя снабдил ещё её и документами сестры милосердия, чтобы безопаснее было добраться до Москвы в то неспокойное время.

И всё же красные заподозрили девушку в шпионаже. Тем не менее, судьба ещё раз над ней смилостивилась. Случайно она здесь встретила отца своей лучшей подруги, Яны Козловской, и тот подтвердил, что девушка истинная большевичка.
Позже, по его рекомендации, Галина стала сотрудником ВЧК и одновременно работала секретарём в редакции газеты «Беднота».
Благодаря ему же, ей предоставили в Москве небольшую комнату.

Они встретились в Большом зале консерватории, где проходил творческий «Суд над имажинистами», и где Есенин читал свои стихи.
Вспоминая их встречу, Бениславская напишет: «Эти полторы недели прошли под гипнозом его стихов».
На самом деле – она попросту влюбилась.
Их сближение было очевидным.

Со стороны Есенина это был практический интерес к женщине.
Не блиставшая красотой, но работающая в очень солидном учреждении, Галина могла легко «отмазать» поэта от ответственности за учинённые им скандалы.

К тому же Есенина интересовали зарубежные издания, пишут ли они о нём и о имажинистах.
Отечественной славы поэту уже недоставало.
В информационном отделе ВЧК собиралось множество таких изданий и Галина искала в них публикации на интересующие Сергея темы.

И Бениславская сумела добиться от Есенина интимной близости.
Настала ночь, о которой она мечтала.
С конца сентября 1920 года Галина сделалась частым гостем в «Стойле Пегаса», своеобразным «ангелом-хранителем» и подругой-любовницей в жизни поэта.
Есенин распорядился, чтобы её пропускали в зал без билета.

«И с этого вечера началась сказка. Тянулась она до июня 1925 года. Несмотря на все тревоги, столь непосильные моим плечам, несмотря на все раны, на всю боль – всё же это была сказка. Всё же это было такое, чего можно не встретить не только в такую короткую жизнь, но и в очень длинную и очень удачную жизнь - вспоминала потом Галина – С тех пор пошли длинной вереницей радостные встречи, то в лавке, то на вечерах, то в «Стойле». Я жила этими встречами – от одной до другой. Стихи его захватили меня не меньше, чем он сам. Поэтому каждый вечер был двойной радостью: и стихи, и он».

Есенин для Галины сделался единственной настоящей любовью всей её жизни.
Она для поэта – мимолётное увлечение и, одновременно, выгодное приобретение.
Она частенько выручала Сергея после его скандальных выходок, с вызовом милиции.

К этому времени, параллельно, у Есенина развивается роман с молодой поэтессой Надеждой Вольпин.

Девушке было 20 лет, она приехала из Могилева в Москву, надеясь отвоевать своё место на поэтическом Олимпе.
На творческом вечере в «Литературном особняке» её слушал А. Белый, и отнёсся к стихам Надежды вполне благосклонно.
В. Иванов дал ей рекомендации для вступления в Литературный институт и члены Союза поэтов.

В литературном кафе «Домино» она впервые встретилась с Есениным, когда попросила его почитать стихи, которые он отказывался читать до этого.
Сергей учтиво поклонился: «Для Вас – с удовольствием!».
Так они познакомились.

Потом часто встречались в кафе.
После вечеров в Союзе поэтов Есенин провожал Надежду до Всеволжского переулка, где та снимала комнату.
Поэт ей рассказывал, как служил в Царском Селе.

Служба на первых порах заключалась, в том числе, в чтении стихов для царской семьи.
Будто бы однажды он сидел на «чёрной лестнице» с великой княжной Анастасией. Он читал ей стихи, потом они целовались.
Потом Есенин проголодался и напомнил об этом своей собеседнице.
Та на кухне раздобыла горшочек сметаны, но постеснялась спросить вторую ложку.
Так они и ели сметану поочерёдно, одной ложкой.

Правда ли это, или выдумка поэта?
Тогда, погибшей позже, Анастасии могло быть, от силы, 15 лет.
Но таков Есенин. Если он и выдумал этот эпизод, то для него он уже превратился в реальность.

Сергей пытается добиться от Надежды физической близости.
Иначе, какой же он мужчина!?
Девушка сопротивляется.
Вот один из подобных эпизодов.
Они вдвоём в книжной лавке сидят у горящей печурки.
Есенин читает девушке свои стихи.
Потом пытается овладеть ею. «Бурная атака – с ума он сошёл, прямо перед не завешенной витриной. (А если бы завешенная? – авт.).
Натиск отбит. Есенин смотрит пристыженным и грустным взглядом.
И вдруг заговорил – в первый раз при мне – о неодолимой, безысходной тоске» - так вспоминала поэтесса свои «эксперименты» с Есениным».

Надя пытается его успокоить, уверяет, что тоска…от того, что слишком выложил свою душу в стихах, - ведь написано так много, с такой полной отдачей.
Есенин продолжил: «Полюбить бы по-настоящему! Или тифом, что ли, заболеть?».
В те времена врачи утверждали, что сыпной тиф несёт обновление как тканям тела, так и строю души.

Домогания происходят в квартире Надежды и даже на лестничной клетке.
Как всегда, её сопротивление и заверения в любви к нему.
Есенин уязвлён и собирается уходить.
«Что, сердитесь на меня? Больше никогда не заглянете?»
«Нет, почему же, может быть, так и лучше… В неутолённости тоже есть счастье».

Очередную книгу своих стихов поэт подарил ей с такой надписью: «Надежде Вольпин с надеждой, что она не будет больше надеждой».

И свершилось!
«Крепость» сдалась наконец.
Есенин смущённо произносит: «Девушка!».
И сразу же: «Как же вы стихи писали?».

«Если первый возглас, - вспоминала Надежда, - я приняла с недоверием (да неужели весь год моего отчаянного сопротивления он считал меня опытной женщиной?), то вопрос о стихах показался мне столь искренним, сколь неожиданным и смешным».

Но Есенин не был бы Есениным, если бы не сказал ей, снимая с себя ответственность перед девушкой: «Только каждый сам за себя отвечает!».
«Но этого я ждала наперёд» - вспоминает Вольпин.

Следует отметить, что Октябрьская революция 1917 года в России привела к изменению не только политического и социального устройства страны. Она кардинально поменяла моральные и семейные ценности в обществе.
Почти сразу после этих событий в государстве, усилиями Инессы Арманд и Александры Коллонтай, стали распространяться идеи женской свободы и равноправия.
И. Коллонтай в 1919 году издала свой труд «Новая мораль и рабочий класс».
В нём автор утверждала, что, для достижения гармонии в отношениях, личности следует пройти этапы обучения, в виде «любовных игр», или «эротической дружбы», чтобы сексуальные отношения освободить от эмоциональной привязанности и подчинения одной личности – другой.
Любая форма сексуальных отношений принимается, но предпочтительнее «последовательная моногамия», когда серийная смена брачных партнёров основывается на любви или страсти.
Если появляются дети, то их воспитание должно стать заботой всего общества, в яслях, детских садиках, школьных учреждениях.

Полагалось, что семья – это просто «буржуазный пережиток» и процесс её распада закономерен и неотвратим.
Как вступление в брак, так и его расторжение превращалось в простую формальность.

В журнале «Экономист» №1 за 1922 год есть данные по бракам и разводам в Петрограде.
На 10 тыс. браков приходилось более 92% разводов. Причём, 51% браков продолжались менее года, 11% - менее месяца, и лишь 26% - свыше шести месяцев.

Женская эмансипация привела к «обесцениванию» женщины, как прекрасной половины человечества.
Теперь отпала необходимость ухаживать за девушкой, дарить ей цветы и посвящать стихи. Достаточно мужского желания и сознательная гражданка обязана его немедленно удовлетворить.

В подобной моральной и идеологической обстановке сексуальной вседозволенности и «равноправия», лёгкость смен жён и подружек Есенина не должно вызывать удивления. Он попросту пользовался предоставленными возможностями. Всё решалось на основании личных моральных убеждений и воспитания.

Н. Вольпин рассказала о беседе, проведённой с медперсоналом в военном госпитале (где она работала в библиотеке – авт.) агитаторшей из женотдела ВКП(б).
Беседа была о свободной любви, как её понимает партия.
«… Не путать свободу любви с развратом!
… Запретов нет, - но будь честен и прям!
Любовь не терпит уз! Насильно мил не будешь. Разлюбила, полюбила другого – честно объяви мужу: «Ухожу от тебя, наша связь была ошибкой».
Услышала то же от мужа – не удерживай его, пусть с болью в душе, но отпусти!
Можете менять мужей хоть каждый год, хоть каждые три месяца, - но всё делайте открыто, по-честному!
Не живите сразу с двумя. Вот это уже разврат!»
Любопытно, что о детях у поборницы «свободной» любви не было сказано ни слова.

Понятно, что никакой генетической экспертизы тогда не существовало.
Родив ребёнка, незамужняя женщина оставалась наедине с ним и всеми сопутствующими этому проблемами. Таковы были издержки женского равноправия.

Да и поняли агитаторшу тогда многие своеобразно. Одна из санитарок, женщина лет тридцати, спросила у Надежды: «… А скажи, что вчера эта баба из женотдела толковала, чтобы не жить с двумя сразу? Это как же с двумя-то? Ложиться втроём в постель? Женщине с двумя мужиками?»

Некоторые дамы подобные декларации воспринимали как призыв к действиям.
В обстановке равноправия они сами могли потребовать от мужчин удовлетворения своих сексуальных потребностей.

Снова вернёмся к воспоминаниям Н. Вольпин:
«Есенин выходит со мной из СоПо (Союз Поэтов) собираясь меня проводить.
Поэтесса Катя Э(йгес) решительно и требовательно к нему подошла.
Сергей просит меня не обижаться (политес превыше всего! – авт.) - Завтра всё объясню! – и усаживает соперницу мою в пролётку.
Согласно новой морали, мужчина тоже обязан обслужить женщину, если та пожелает. Даром, что ли пролётку нанимала!?
Обиделась ли я?
Нет!
Я уже знаю, что той не двадцать три, а тридцать два. (И всё-таки двадцать три – авт.).
Воображаю, … что настоящее чувство, одухотворённое, возможно только у молодых, с Катей же Сергея может связывать только то, что зовётся физической близостью».
В этих воспоминаниях вся Надежда на руинах семейной морали.

И он и она ещё долго пытались сохранить свои отношения, но действительность и нелёгкие их характеры противились этому.

Поэт и поэтесса – этого уже достаточно для возникновения споров и разногласий.
Есенин, как честный человек, даже предложил жениться на ней.
Но Надежда, по её словам, не приняла предложения. Она считала, что для брака у неё слишком неуживчивый характер.
«Так оно шло у нас всегда: повод к ссоре выискиваю я (в основном – ревность – авт.), первый шаг к примирению делает Сергей (ему проще, знает: сколько бы я ни ерепенилась, я люблю неизбывно)».

А поводов для ревности оказывалось предостаточно.
Однажды в кафе имажинисты затеяли костюмированный бал.
Надежда наблюдала как Есенин весь вечер просидел за столиком с Галиной Бениславской и её подругами. Она казалось необыкновенно хорошенькой, и вся «светилась» от счастья. Даже глаза… как будто посветлели, стали совсем изумрудными и были точно прикованы к Есенину.
«Сейчас здесь празднуется желанная победа, - сказала себе Надежда. – Ею, не им!»

Через полгода Надя и Сергей сидели на антресолях в книжной лавке и говорили о Бениславской:
«Да что вы, - удивился Есенин – к Гале ревнуете? Между нами ничего нет, только дружба! Было, всё было, но в прошлом, а теперь только дружба!
Понимаете, мне нравится разлагать её веру. Марксистскую. Она ведь ух какая большевичка! … Упорная! Заядлая! Она там работает, в ЧК».

К тому времени семья поэта сильно обеднела.
Отец болел астмой и работать в полную силу не мог, а мать одна была не в состоянии тянуть домашнее хозяйство.
Поэтому Сергей был вынужден забрать в Москву своих сестёр, сначала Катю, а потом и Шуру.
Не имея квартиры, он поселил их в комнате «подруги», сердобольной Бениславской.

Есенин мечется между Галиной и Надеждой, действительно любившими его, не зная, как построить своё счастье.
Семейное, бытовое счастье его не привлекает, а «поэтическое», духовное неизвестно как построить.

Но вот Москву в 1921 году осчастливила своим посещением знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан.
Прибыла знаменитость, чтобы воочию увидеть иной, чем капиталистический, государственный строй; новое светлое будущее.
А ещё она мечтала открыть свою танцевальную школу.
Но в своей стране никто из толстосумов этой идеей не заинтересовался, и Айседора решила попытать счастья в России.

Танцевальной знаменитости тогда уже за 40, но её спортивная форма скрывала возраст и визуально убирала для окружающих добрый десяток лет.

Нарком просвещения, А. Луначарский, телеграфировал Айседоре в Париж, где она была на гастролях: «Приезжайте в Москву. Мы дадим вам школу и тысячу детей. Вы сможете осуществить ваши идеи в большом масштабе».
Танцовщица немедленно заявила журналистам: «Я намерена провести ближайшие десять лет в России».
Летом 1921 года она появилась в Москве.

Поэт, естественно, слышал о знаменитости, но видеть её не приходилось, и он конечно же был приездом заинтригован.
К тому времени ореол славы этой женщины и магия известности были гораздо выше, чем у амбициозного Есенина.

До этого танцовщица уже имела несколько богатых любовников, да и сама была дамой состоятельной.
Её двое детей от этих мужчин погибли. Автомобиль, на котором ехали они, заглох на мосту. Когда водитель вышел и поднял капот, ища неисправность, автомобиль покатился под уклон и упал в реку. Дети утонули.
Ещё один ребёнок умер вскоре после родов.
Она очень тяжело перенесла их гибель.
Облегчали боль утраты любовники, вино и танец.

В момент появления в Москве Айседора опять была открыта для любви и вероятно таила в душе надежду найти человека, способного развеять её печаль и стать спутником жизни.
Несмотря на свои любовные похождения, она скептически смотрела (как и Есенин – авт.) на брачные узы, считая их противниками личной свободы.

Позже Айседора говорила: «Часто, когда люди спрашивают меня о моей морали, я отвечаю, что считаю себя исключительно моральной личностью, потому что во всех моих отношениях с мужчинами я делала только такие движения, которые мне казались прекрасными».
В «переводе» на русский, — это морально, если это доставляет удовольствие.

О Есенине она вряд ли слышала, однако судьба именно их свела воедино.
И это событие стало жизненной трагедией для обоих.

Встреча Айседоры (42 года) и Сергея (26 лет) произошла в мастерской художника Жоржа Якулова, куда танцовщицу пригласили на встречу с московскими художниками и поэтами.
Они отмечали день рождения Есенина.

В полночь появились гости. Вместе с Айседорой была её приёмная дочь Ирма и продюсер И. Шнейдер.
Появление дивы произвело фурор и благоговейные возгласы: «Дункан, Дункан!».

От ужина знаменитость отказалась, возлегла на кушетке и принимала как должное восхищение присутствующих.
Вдруг в комнате появился именинник с возгласами: «Где Дункан? Где Дункан?».

Есенин упал на колени около кушетки и принялся целовать руки Айседоры.
А она запустила пальцы в его шелковые волосы и повторяла: «За ла тая га ла ва».
Повторяла на русском, хотя русских знала только несколько слов, чем повергла окружающих в изумление.

А она представила себе, что перед ней её погибший сын Патрик мог быть таким в возрасте Есенина.
Потом она крепко поцеловала поэта в губы и молвила: «Анхел». Потом поцеловала ещё раз и сказала: «Тшорт».

Так Айседора обрела своего очередного любовника, так необходимого женщине, тоскующей по ласке и моральной поддержке в трудную минуту.

А Есенин больше был влюблён в её славу, а когда увидел перед собой ещё и роскошную женщину с прекрасной фигурой в нём вспыхнула страсть.
В тот вечер свои стихи он читал с огромным вдохновением.
Потом Айседора говорила своему продюсеру И. Шнейдеру: «Он читал мне свои стихи, я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений».

Прямо с этой ночи Есенин перебрался в особняк, который советское правительство предоставило танцовщице и её школе.
Прежние увлечения поэта оказались несущественными и забытыми, им полностью овладела новая страсть.

Немедленно появляются частушки на эту тему от его приятелей:
«Толя ходит не умыт,
А Серёжа чистенький –
Потому Серёжа спит
С Дуней на Пречистенке».

Айседора не скрывала своей любви к поэту, выставляя её напоказ перед его друзьями.

Но так продолжалось не очень долго.
Разница в возрасте не способствовала сохранению любви.
К тому же Есенин не отличался привязанностью к любящим его женщинам.

Вскоре Мариенгоф напишет: «Есенин был её повелителем, её господином. Она, как собака, целовала руку, которую он заносил для удара, и глаза, в которых чаще чем любовь, горела ненависть к ней».

Почему же у поэта ненависть?
Эта ненависть не к ней, а презрение к самому себе. Положение любовника знаменитости унижало его самолюбие, как личности, и как известного поэта.
Вместе с тем нельзя оставлять без внимания и материальный интерес Есенина.
Его привлекают капиталы Дункан, возможность приобщиться к славе этой женщины.

А ещё он хотел быть богатым, чтобы помогать родственникам, угощать приятелей, пойти компанией в театр и кино, где за всех заплатит он.
Но денег обычно не хватало, а в последнее время – почти постоянно.

С. Городецкий утверждал: «Конечно, Есенин был отчасти влюблён в Изадору, а отчасти в её славу. Он любил Изадору, насколько он вообще был способен любить. В общем, можно сказать, что эта сфера жизни значила для него очень мало. Женщины не играли в его жизни такой роли, как, скажем, в жизни Блока».

Многие современники Есенина полагали, что к неумеренному пьянству поэта привело именно общение с Айседорой.
Она любила выпить по любому случаю. Пила шампанское, водку, коньяк. Пила на завтрак, на обед и на ужин. Хотя пила умеренно.

Если до встречи с ней Есенин не злоупотреблял алкоголем, пил ненамного больше своих коллег по перу, то теперь неумеренное пьянство стало для него привычным.
Трезвым он был 3–4 дня в неделю. Тогда и писал свои стихи.

Дом Дункан на Пречистенке становится центром встреч и пирушек имажинистов и других представителей московской богемы. Посетители постепенно напивались, шумели и скандалили до самого рассвета.

Иногда Есенин и Айседора отправлялись в гости к Коненкову, тогда очень известному скульптору, другу поэта.
Пока скульптор работал, Есенин читал свои стихи собравшейся компании.
Потом на столе появлялась водка, колбаса, хлеб, и начинались хмельные посиделки.
В такие вечера Айседора чувствовала себя на вершине счастья.
Она была одновременно и женой и «мамой» поэта. А он – капризным ребёнком, который постоянно испытывал пределы её терпения и любви.
Но она его любила и терпела всегда и всяким.

5 октября 1921 года Есенин освободился от уз брака с З. Райх и был готов к новым приключениям на супружеской ниве.

В феврале 1922 года Дункан пригласили выступить в Петрограде. Она и Есенин остановились в гостинице «Англетер», которая славилась винными погребами.
(В этом номере через несколько лет поэт сведёт свои счёты с жизнью – авт.).

Для укрепления финансового благополучия и контроля своей недвижимости, перед Айседорой встал вопрос выезда за рубеж.
К тому же, накануне в Париже умерла её мать, и дочь спешила почтить место упокоения.
Чтобы не расставаться там друг с другом, пара должна была зарегистрировать свой брак.

По воспоминаниям Айседоры, когда она была в Лондоне, перед поездкой в Россию, местная гадалка нагадала ей русского мужа. «При слове «замуж» я прервала её взрывом смеха. Я, которая всегда была против замужества! Я не выйду замуж!». Гадалка сказала: «Поживём – увидим».

И вот теперь предстоящая роль жены Есенина очень вдохновила Айседору.
«Свадьба! Свадьба! – восклицала она. – Мы будем принимать подарки! Блюда, соусницы, сковородки! Первый раз в жизни у Изадоры законный муж».

Брошенные женщины Есенина очень нелестно отзывались о Дункан. Но это вполне понятно – кто захочет признать своё поражение.
Обе знали о предстоящей свадьбе их любимого, и об отъезде пары за рубеж.
Обе чувствовали себя обманутыми в своих надеждах и огорчены предательством любовника.
Бениславская даже попала в больницу с острым неврозом.
Поговаривали в Москве, что Есенин уже никогда не вернётся в Россию.

Г. Бениславская напишет в своём дневнике: «Быть может, больше не увижу его до отъезда, а может – никогда? И никогда он не узнает, что не было ничего, чего бы я не сделала для него, никогда не оглянется на меня, так бесцельно и мимоходом сломанную им. А я не могу оторвать взгляда от горизонта, скрывшего его. И всё же мне до боли радостна эта обречённость, и ни на что я её не променяла бы».

Но променяла. На ряд любовников. Назло! А для кого теперь себя беречь?
Так она в своих любовных отношениях с мужчинами всецело следовала политике партии в семейной сфере.

А. Г. Назарова, подруга Г. Бениславской. (обе работали в редакции газеты «Беднота» - авт.), вела альбом, где делали записи её друзья.
17 февраля 1922 года в альбоме записан экспромт Бениславской:
«Спешите жить, спешите жить
И всё от жизни брать –
Ведь всё равно, ведь всё равно
Придётся умирать».

Перед отъездом Есенин всё же встретился с Н. Вольпин.
«Нужно ли? Сам не знаю…» вырвалось у него.
Потом: «Будешь меня ждать? Знаю, будешь!».

Айседора между тем подписала со своим импресарио, контракт на выступление в Европе и США. И что она едет со своим мужем, Сергеем Есениным.
У Сергея были свои планы на заграничный вояж. Он говорил Шершеневичу: «Я еду на Запад, чтобы показать Западу, что такое русский поэт…».

Многие друзья Есенина надеялись на совместный с поэтом заграничный вояж. И были очень разочарованы отказом.
Видимо, Айседора не согласилась содержать такую компанию.
Р. Ивнев заметил: «Несмотря на моё глубокое уважение к Изадоре Дункан, я убеждён, что поездка в Европу будет фатальной для Есенина».
А. Мариенгоф был более краток: «Будь она проклята!».

10 мая 1922 года «молодожёны» в салоне пассажирского самолёта русско-немецкой компании «Дерулюфт» прибыли в Кенигсберг.
17 мая они поселились в роскошном берлинском отеле «Адлон».

Берлинская эмигрантская газета «Руль» опубликовала частушки на злобу дня:
«Прилетел аэроплан
Из столицы Ленина.
Вышла в нём мадам Дункан
Замуж за Есенина».

В те времена Берлин был довольно крупным приютом для российских эмигрантов.
Есенин читает для них свои стихи, и даже по привычке скандалит.
Но местные журналисты предпочитают брать интервью у его знаменитой жены.
И это ему не нравится.

В Берлине в то время находился М. Горький. Им устроили встречу. Разговор не заладился. Есенин казался рассеянным и говорил невпопад.
Потом он читал свои стихи, потом Айседора им танцевала.

М. Горький оставил заметки об этой встрече:
«… Мне показалось, что в общем он настроен недружелюбно к людям.
И было видно, что он – человек пьющий. Веки опухли, белки глаз воспалены, кожа на лице и шее – серая, поблекла, как у человека, который мало бывает на воздухе и плохо спит… Да и весь он встревожен, рассеян, как человек, который забыл что-то важное и даже неясно помнит – что именно забыто им».

Упоминает Горький и о Дункан:
«Пожилая, отяжелевшая, с красным, некрасивым лицом, окутанная платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая к груди букет измятых, увядших цветов, а на толстом лице её застыла ничего не говорящая улыбка.
… Разговаривал Есенин с Дункан жестами, толчками колен и локтей. Когда она плясала, он, сидя за столом, пил вино и краем глаза посматривал на неё, морщился".
Может именно в эти минуты у него сложились в строку стиха слова сострадания: «Излюбили тебя, измызгали…».

Вряд ли пролетарский писатель был знатоком танцевального искусства,
 но во взаимоотношениях людей он разбирался хорошо.

Мариенгоф утверждал, что и в жизни Есенин часто говорил Айседоре: «Пей со мной, проклятая сука, пей со мной!» - и что эти слова перешли в стихи без изменения.

В Берлине паре пришлось ещё раз пройти процедуру регистрации брака. Германия их русский брак не признавала действительным.

Однажды Есенин удрал от жены в какой-то захолустный пансионат, где с местными друзьями выпивал, играл в карты, спал.
Но верная жена за три дня объехала все местные пансионаты и отыскала нерадивого супруга.
Разбив в дребезги всю пансионатскую посуду, Айседора приказала спрятавшемуся за гардеробом Сергею: «Немедленно покиньте этот бордель, и следуйте за мной!».
Есенин молча подчинился.

Счёт за погром прислали в «Адлон» через два дня.
Айседора беспрекословно оплатила его.

Очень скоро тоска по России начала донимать поэта.
Он пишет своему издателю Сахарову: «Знаете ли Вы, милостивый сударь, Европу?.. О нет, Вы не знаете Европы! Во-первых, Боже мой, такая гадость однообразия, такая духовная нищета, что блевать хочется…
Что сказать мне Вам об этом ужасающем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Здесь кроме фокстрота ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет.
В страшной моде господин доллар, а на искусство начхать – самое высшее здесь мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно. Здесь всё выглажено, вылизано и причёсано так же почти, как голова Мариенгофа. Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено.
Ну, куда же нам с такой непристойной поэзией? Это, знаете ли, невежливо так же, как коммунизм. Порой мне хочется послать всё это к ****ейшей матери и навострить лыжи обратно. Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину.
Конечно, кой-где нас знают, кой-где есть стихи, переведённые, мои и Толькины, но на кой всё это, когда их никто не читает?».

Несмотря на негатив по отношению культуры Германии, Есенин не отказал себе в удовольствии посещения гей-клуба.
Причём, вместе с Айседорой.
Не обошлось и здесь без скандала.
Когда один из завсегдатаев этого заведения стал делать поэту недвусмысленные намёки, тот заорал сопровождающему их Набокову: «Скажи ему, чтобы он перестал смотреть на меня влюблёнными глазами, а не то я ему врежу!».
При этом, подвыпившая Айседора пыталась ударить мужа по голове бутылкой водки.
Почему не того, кто строил глазки её супругу?

Чтобы как-то утешить расстроенного мужа Айседора открыла ему неограниченный кредит у портных. За короткое время Сергей заказал себе столько костюмов, сколько человек не износит за всю свою жизнь.

Но это не повлияло на количество семейных скандалов.
Есенин то и дело колотил супругу, которой приходилось закрывать пластырем синяки на лице.

Айседора решила увезти мужа в Висбаден, модный германский курорт, чтобы показать его местным врачам.
Они дали заключение, что здоровье Есенина очень неважное. Пациент должен немедленно перестать пить, минимум на 2–3 месяца. Иначе у жены на руках окажется законченный алкоголик.

Пугая поэта невритом и неврастенией, врачи на время убедили Есенина перестать пить.

Своё семейное путешествие они продолжили в Бельгию, Францию, побывали в Италии.

Ещё в августе Есенин пишет письмо Мариенгофу: «Дура моя – Ягодка!
Ты тоже сволочь из сволочей. Как тебе не стыдно, собаке, - залезть под юбку и забыть самого лучшего твоего друга. Мартын (Мартын, Мартышка, Мартышон – прозвище А. Никритиной, по имени персонажа, сыгранного ею в спектакле – авт.) – это одно, а я – другое.
Дюжину писем я изволил отправить Вашей сволочности, и Ваша сволочность ни гу-гу…»

А лучший друг не пишет, чтобы Сергей не знал, как он прибирает к рукам все финансовые активы имажинистов: кафе, магазин, журнал.

И всё же Есенину приятели сообщают об этих действиях «друга».
Через несколько дней он пишет письмо сестре Кате: «Относительно денег нажимай всегда на Мариенгофа или Сахарова (издателя – авт.). о посылках, что я тебе высылаю, не болтай. Они будут думать, что это для тебя достаточно, и потому тогда не выжмешь из них ни гроша…»

Кстати, о посылках.
Добросердечный Сергей спешил радовать своих близких посылками из-за границы.
Но – языковый барьер.
Унижаться каждый раз перед Айседорой, обращаясь к ней с просьбой купить для своих родных подарки на её же деньги, было свыше моральных сил Есенина.
А большого количества денег жена ему не выделяла, опасаясь, что он их пропьёт, или вообще удерёт от неё на родину.
Поэтому БОльшая часть посылок в Россию состояла из туалетных принадлежностей и личных вещей актрисы, коих у неё было превеликое множество. А также из бритвенных принадлежностей поэта, его рубашек, галстуков, другой одежды, дорогого алкоголя и прочих вещей.

И всё же Айседора стала замечать пропажи своих личных вещей.
Однажды, когда пьяный муж почивал в отключке, с трудом удалось открыть несколько его чемоданов. Там и нашли пропавшие вещи: её наряды, лосьоны, шампуни, мыло, духи, бельё, украшения и другую бижутерию.

Несколько своих вещей жена вернула обратно, однако остальные оставила, боясь гнева супруга…

Из Венеции Есенин опять пишет письмо сестре, где впервые обнаружилось его психическое заболевание – мания преследования (то ли мнимая, то ли реальная?): «Язык держи за зубами на всё исключительно, на всё, когда тебя будут выпытывать, отвечай «не знаю». Помимо гимназии ты должна проходить школу жизни, и помни, что люди не всегда есть хорошие.
Думаю, что ты не дура и поймёшь о чём я говорю.
Обо мне, о семье, о жизни семьи, о всём и о всём, что очень интересно знать моим врагам, - отмалчивайся».

Однажды Есенин заявил, что хочет прогуляться по Венеции. Один.
Жена объявила, что пойдёт с ним. Либо с ним пойдёт горничная, либо переводчица.

Есенин отказался от компании: «Я иду один. Я хочу побыть один. Я просто хочу погулять один».
Айседора воскликнула: «Я не пущу его одного. Он может убежать. Такое уже было в Москве. А тут кругом женщины!».
Есенин ответил через переводчицу: «Скажите ей, что я никуда не иду».
Дункан заплакала. Есенин упал на постель лицом вниз, а она принялась целовать его голые пятки.
Переводчица, Лола Кинель, поспешно вышла из комнаты.

На следующий день, после двух месяцев воздержания, Есенин напился.
Потом убежал из номера и устроился спать под кустами в саду отеля.

Перед отъездом из Италии он решил объявить жене ультиматум, и попросил Лолу Кинель перевести Айседоре свои требования: «Когда мы приедем в Париж, я хочу иметь свой собственный ключ от дома. Я хочу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится, и хочу гулять один, если мне так нравится. Никаких приказов! Я не болен, и не ребёнок. Скажите ей это.
Я желаю иметь абсолютную свободу – даже других женщин, если захочу.
Будет интересно познакомиться с этими француженками….
Я так много слышал о них.
Я могу здесь сесть на пароход до Одессы.
Я хочу обратно в Россию.

Переводчица возмутилась и сказала: «А вы порядочная сволочь!».
И не стала переводить Айседоре его требования.

На следующий день Лола Кинель была уволена.

По условиям контракта, впереди у «молодожёнов» была поездка в Америку.
После шести дней плавания на лайнере «Париж», 1 октября 1922 года они прибыли в гавань Нью-Йорка.

Первое впечатление от Америки оказалось неприятным. Их на сутки задержали на борту лайнера, подозревая, что они большевистские агенты.
Айседора зачитала прибывшим журналистам заявление: «Мы являемся представителями молодой России. Мы не замешаны ни в какие политические дела. Мы трудимся только на ниве искусства. Мы верим в то, что душа России и душа Америки поймут друг друга».

Кое-что в США Есенина конечно же впечатлило.
В своём очерке «Железный Миргород» он с грустью вспоминает нищую российскую деревню, телят и поросят в одном с хозяевами помещении, непролазные сельские дороги, сравнивая их с бельгийскими и германскими.
«С этого момента очень я разлюбил нищую Россию» - пишет поэт.

Но очень раздражало Есенина отношение к нему местной прессы.
Журналисты отмечали его спортивное сложение, одежду и поведение, однако о поэтической его гениальности не обмолвились и словом.
Он так и оставался лишь мужем гениальной Айседоры.

Не зная английского языка, поэт постоянно подозревал, что окружающие просто смеются над ним, и говорят о нём гадости.
Когда они с Айседорой оставались наедине, Есенин хватал жену за горло и кричал: «Правду! Правду! Говори мне всю правду! Что эти американские подонки говорили обо мне?».
Дункан уверяла, что говорили только хорошее, но Сергей мало верил ей.

Намерения Есенина удивить и покорить Америку своими гениальными стихами разбились о языковый барьер.
Разочарование оказалось огромным, как и психологический дискомфорт от него.

Чтобы хоть как-то прославиться, поэт применил своё любимое «оружие» - скандалы.
Л. Повицкому он потом говорил: «Да, я устраивал скандалы. Мне это было необходимо. Мне это было нужно, чтобы сделать себе известность, и чтобы они меня запомнили.
Ты думаешь, я читал им свои стихи?
Читать стихи американцам? В их глазах я стал бы просто посмешищем.
А вот когда я сдёргивал со стола скатерть со всеми блюдами и тарелками на пол, или свистел в театре, или мешал уличному движению – это они могли понять.
Если я так поступаю, значит я миллионер. Отсюда уважение, слава – всё для меня! Теперь они помнят меня больше, чем Дункан».

Но скандалы и пьянки ухудшали здоровье Есенина.
Тем более, что в Америке действовал «сухой закон», и хороший алкоголь почти невозможно было достать.
Зато не существовало проблем с «чудовищным» самогоном, способным, по словам Айседоры, убить слона.

На этом фоне у Есенина начались эпилептические припадки, и он всё чаще стал говорить о самоубийстве.
Импресарио Айседоры, Сол Юрок вспоминает: «Здание небоскрёба Вулворт-билдинг манило его броситься вниз…. Но, подумав, он решил, что может упасть на случайного прохожего, или на ребёнка в коляске. Ему бы этого не хотелось.

Поэт вспоминает о своей болезни в стихах:
«… Одержимый тяжёлой падучей,
Я душой стал, как жёлтый скелет».
Обычно приступы у него начинались после сильной пьянки.

Однако друзья поэта отвергают наличие у поэта эпилепсии. Они утверждают, что Есенин специально притворялся эпилептиком, чтобы оправдать своё поведение.
Их турне по Америке, поначалу удачное, оказалось в итоге провальным.
Айседора, в своих прозрачных одеждах на возрастном теле и со страстными призывами полюбить Россию, шокировала пуританскую американскую публику.

Как обычно, Есенин попросил знакомых жены организовать его встречу с русскоязычными эмигрантами из России.
Встречу организовал Мани-Лейб Брагинский, поэт, уроженец Черниговской губернии, до этого двадцать лет живший в США.
Он посетил Есенина в отеле и получил от поэта в подарок книгу стихов с дарственной надписью: «Дорогому другу – жиду Мани-Лейбу».
Тот молча принял подарок и вышел. Потом немедленно затушевал в посвящении слово «жиду».

Есенин надеялся на его помощь в переводе своих стихов.
Но как найти соответствие в английском языке, например, для есенинских «травы ворожбинные, сутемень колдовная, купыри, подтыки» и т. п...
А уж образность и поэтику его стихов язык торговцев и мореплавателей вообще передать не в состоянии.

Вечер, тем не менее, состоялся.
Программа вечера была стандартной – обмен новостями, чтение стихов, застолье.
Американский публицист и критик Айзланд оставил заметки об этом выступлении Есенина перед, преимущественно, еврейскими эмигрантами:

«Я пришёл в дом к Мани-Лейбу последним, около полуночи.
Меня представили Есенину, который уже был пьян. Он беспрестанно целовал то хозяина, то кого-либо из гостей…
Дункан вышла в соседнюю комнату, чтобы переодеться к танцу, которым она хотела занять гостей.
За ней ушёл Есенин, и тотчас же из той комнаты раздался раздирающий крик Дункан. Она вбежала к нам обратно, за ней он в угрожающей позе…
Он на минуту успокоился, но затем набросился на жену вторично.
Её вырвали из его рук.
Тогда он стал ломать посуду и хотел прыгнуть в окно. Его оттащили. Он бросился в дверь, избивая чествователей своего таланта кулаками.
За ним побежали несколько человек. Час они кружили по улицам, спасая его от ареста или несчастья.
Когда они вернулись, только тогда началась настоящая «свадьба».
Есенин с таким остервенением набросился на публику, что все присутствующие навалились на него и уложили его на диван.
Вот тут он и показал себя: он стал ругать всех евреев и проклинать Троцкого.
Тогда мы связали его верёвками».

На диване связанный Есенин начал кричать: «Жиды, жиды, жиды проклятые!»
Потом он начал плакать.

«По просьбе дам его развязали, и он моментально бросился к выходу и исчез.
Дункан за ним не пошла. Она с гордостью объяснила, что рада выносить всё что угодно, потому что Есенин гений…»

По схожему сценарию развивалось большинство пьяных скандалов поэта.

Протрезвев, Есенин, как всегда, пишет покаянное письмо, где поведение объясняет болезнью, подобной болезни Э. По и Мюссе…
Но болезнь его понятна – неумеренность в застольях.
А ещё плохая наследственность – мрачный, депрессивный отец, импульсивный и вспыльчивый дед Фёдор. Однажды тот сбросил с крыши дома своего семилетнего сына за то, что он не приветствовал отца поклоном.

Местная эмигрантская газета «Новое русское слово» 3 февраля 1923 года написала: «И лучше будет, если Есенин соберёт свои пожитки и уедет в Россию…»

После скандала на встрече с местными эмигрантами в Есенине заподозрили скрытого юдофоба. Поскольку эмигрантское большинство представляли здесь евреи, имевшие тесные связи с влиятельными американскими соотечественниками, то паре начали отказывать в выступлениях.

Из письма Есенина Мариенгофу от 12 ноября 1922 года: «Милый мой Толя!
Как рад я, что ты не со мной здесь в Америке, не в этом отвратительнейшем Нью-Йорке.
Было бы так плохо, что хоть повеситься.
Изидора прекраснейшая женщина, но врёт не хуже Ваньки. Все её банки и замки, о которых она пела нам в России, - вздор. Сидим без копеечки, ждём, когда соберём на дорогу и обратно в Москву.
Лучше всего, что я видел в этом мире, это всё-таки Москва».

В письме другому приятелю поэт откровенно признаётся: «… Живу, Ваня, отвратно. Дым (городской смог – авт.) все глаза сожрал, Дункан меня заездила до того, что я стал походить на изнасилованного…».

Решили, однако, плыть обратно в Европу.

На борту лайнера «Джордж Вашингтон» Айседора с негодованием отзывалась о журналистах, которые вместо того, чтобы спрашивать её об искусстве танца, интересовались лишь тем, что она думает о свободе любви или о коллективной собственности.

Вскоре после их отплытия, департамент труда США лишил Айседору Дункан американского гражданства.

Увы, за всё время плавания Есенин редко оказывался трезвым. На борту лайнера спиртного оказалось навалом.

Есенин торопится вернуться в Европу.
В этом плавании он пишет письмо своему приятелю А. Кусикову в Париж.
Поэт не догадывается, что Александр эмигрировал по заданию большевистской власти, чтобы та была в курсе событий и настроений в массе русских эмигрантов.
Из текста письма: «Милый Сандро! Пишу с борта парохода. Сандро, Сандро! тоска смертная, невыносимая, чую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию, вспомню, что там ждёт меня, так и возвращаться не хочется. Если б я был один, если б не было сестёр, то плюнул бы на всё и уехал бы в Африку или ещё куда-нибудь. Тошно мне, законному сыну российскому, в своём государстве пасынком быть. Надоело мне это бл…… снисходительное отношение власть имущих, а ещё тошней переносить подхалимство своей же братии к ним. Не могу! Ей Богу, не могу. Хоть караул кричи, или бери нож да становись на большую дорогу…»

11 февраля 1923 года их лайнер пришвартовался во французском Шербуре.
Потом они прибыли в Париж.

Пьянки и скандалы Есенина продолжились и здесь.
После очередного погрома в отеле поэта забрала полиция.
Власти предупредили, что отпустят хулигана только при условии, что он немедленно покинет Францию.

Наскребли денег лишь на два билета до Берлина, для Есенина и горничной, которая за больным приглядывала.
Айседора, связанная контрактами на выступления, не могла ехать с ними.

Вскоре из Берлина муж пишет жене любовные послания, где грозит самоубийством, если она не приедет.
Айседора бросает свои выступления и мчится автомобилем в Германию.
Происходит их бурная встреча. Есенин одним прыжком залетает в кабриолет и замирает, держа Айседору в объятиях.

По поводу воссоединения семьи закатили пир в русском стиле.
Друзья и знакомые эмигранты прилично выпили, потом они слушали стихи Есенина, потом он с женой плясали в такт ладоням гостей.

Внезапно между танцорами вспыхнула ссора.
Есенин привычно начал крушить окружающее пространство.
Их из этого отеля изгнали, пришлось искать следующий.
Где всё повторилось как под копирку.

Обиженная Айседора уехала утром одна, а Сергей с приятелями продолжили кутить и распевать русские песни.

Потом Есенин каялся, и жена решила, что ему необходимо возвращаться в Россию, где ему будет лучше. Так и договорились.
Но для этого ей следовало вернуться во Францию, чтобы продать кое-что из собственности актрисы, забрать книги и личные вещи.

15 апреля 1923 года они на автомобиле добрались до Парижа.

Управляющий отеля, в котором они остановились, пригласил их на праздничный ужин.
Всё шло прекрасно, гости веселились, Айседора радовалась, что её Сергей доволен.
Потом она решила блеснуть перед публикой своим искусством, и станцевала входившее в моду танго, где её партнёром стал профессиональный танцор.

Это подействовало на Есенина, как красная тряпка на быка.
Он убежал в свой номер и сокрушил там всё, что смог сокрушить.
Потом ушёл из отеля.

В русском ресторане, куда поэт заявился абсолютно без денег, и где он ещё повысил свой алкогольный градус, с русскими неплательщиками и скандалистами умели разбираться.
Там у него отобрали часы (подарок Айседоры – авт.), костюм и ботинки.
Потом били по голым ступням и выбросили в сточную канаву.

Хорошо ещё, что таксист, который привёз его в ресторан, не уехал и всё видел.
Он и доставил скандалиста в отель.

В скандальных действиях Есенина присутствует одна характерная деталь, - во время своих погромов поэт всегда разбивал зеркала.
Психоаналитики сейчас утверждают, что это указывает на стремление человека к самоуничтожению….

Айседора устроила мужа в клинику «Мезон дю Сантэ», где его немного подлечили.
Но она твёрдо решила – Есенину необходимо вернуться в Россию.

5 августа 1923 года они прибыли в Москву пассажирским поездом.
Так поэт снова оказался в родной реальности.

Почти сразу же Айседора уехала на Кавказ, где были запланированы её гастроли.
Есенин остался предоставленным сам себе.

А из Кисловодска к нему летит телеграмма: «Дорогой очень горюю без тебя надеюсь скоро сюда приедешь я люблю тебя навсегда Изадора».
И потом: «Понедельник уезжаю Тифлис приезжай туда телеграфируй день приезда гостиницу Ориент я люблю тебя до конца моей жизни Изадора».

В ответ вежливо «Я часто вспоминаю тебя со всей благодарностью к тебе я желаю тебе успехов и чтобы ты пила меньше».
Ни слова о любви.

К нему приехал Мариенгоф и, пока ещё, друзья отправились в какой-то кабак праздновать встречу.
Почему не в «Стойло Пегаса»?

Здесь Есенина ждал неприятный сюрприз.
Анатолий, в его отсутствие, по примеру друга, успел жениться на Анне Никритиной, артистке Камерного театра, и даже завести ребёнка.

Она познакомилась с друзьями в кафе поэтов «Домино», а потом сделалась частой гостьей в их коммунальной квартире.
Когда Есенин переехал жить к Дункан на Пречистенку, к Мариенгофу переехала Никритина.
В последний день 1922 года они официально оформили свои отношения.
В мае следующего года молодожёны уехали в Одессу, к морю и к родственникам жены.

Там уже в июне Анна родила сына Кирилла, чем сильно подорвала семейный бюджет.
Денег не хватило даже на обратные билеты в Москву.
Есенин, вернувшийся из заграницы, поспешил на выручку другу, выслал ему 100 рублей. (К примеру, месячная зарплата Г. Бениславской - 60 рублей – авт.).

Сбежав от внимания Айседоры, Есенин попытался укрыться в их общей квартире, но ему тонко намекнули, что посторонний мужчина не вписывается в их семейный антураж, где живёт «друг» с женой, ребёнком и тёщей.
Такой, вот, сюрприз!
Временно его приютил Г. Колобов (Почём-Соль).

Возможно, чтобы как-то загладить свою вину перед бездомным поэтом Никритина знакомит его со своей подругой и коллегой по театру, красавицей Августой (Гутей) Миклашевской.
У них моментально наметился роман…

Подруга Н. Вольпин, Сусанна Мар, так писала ей о возвращении Есенина:
«…Мартышка уже пристраивает к нему в невесты свою подругу, Августу Миклашевскую. Актриса из Камерного. Записная красавица».
И Н. Вольпин поспешила на встречу с любимым.

Встреча в кафе с Мариенгофом закончилась предсказуемо, Есенин опять напился, матерно ругался, бил посуду, опрокидывал столики, рвал и разбрасывал денежные купюры.
А друг Анатолий снисходительно наблюдал за этим, даже не пытаясь как-то предотвратить буйство Сергея.

В конце августа 1923 года на несколько дней Айседора приезжает в Москву.
Есенин её встречает, и они опять вместе.
Потом он привычно исчезает на несколько дней.
Но ей снова предстоят гастроли на юге, и она приглашает с собой мужа.

Однако его задержали дела.
Поэт загорелся идеей издать свой журнал и надеялся, что советское правительство субсидирует его издание.

К тому времени Есениным, как поэтом, заинтересовался Л. Троцкий. Он надеялся привлечь литературное общество в его лице и ряд других литераторов к более полному участию в политической жизни страны на стороне большевиков.
Их встречу организовал Я. Блюмкин, сотрудник ГПУ, приятель Есенина.
Он часто заходил в кафе «Стойло Пегаса» и гордился знакомством с поэтом.
Несколько раз Блюмкин освобождал поэта из рук милиционеров после его пьяных скандалов.

Вопрос с изданием журнала остался не решённым, поскольку писать стихи на заданную тему, а тем более редактировать написанное подобное другими авторами, Есенин отказался. Он не захотел становиться казённым советским поэтом, по примеру Д. Бедного и В. Маяковского.
Однако всё же стал сотрудничать в большевистском журнале «Красная новь», где иногда публиковали его стихи.

А с Анатолием Есенин поссорится серьёзно и надолго.

Вернёмся к женщинам, в разное время любовным спутницам поэта.
Прежде всего, это Г. Бениславская, по уши влюблённая в Есенина.
После возвращения Сергея в Россию Мариенгоф так писал о их взаимоотношениях: «… Галя стала для него самым близким человеком; возлюбленной, другом, нянькой… Она отдала Есенину всю себя, ничего для себя не требуя и не получая».

Бениславская ревнует Сергея к Дункан, хотя теперь меньше, чем прежде.
«Когда я сказала, что, быть может, он, сам того не понимая, любит Изадору, и, быть может, от того так мучается, что ему в таком случае не надо порывать с ней, он твёрдо, прямо и отчётливо сказал: «Нет, это вовсе не так. Там для меня конец. К Дункан уже ничего нет, и не может быть. Да, страсть была, но всё прошло. Пусто, понимаете, всё пусто…» - вспоминала Галина.

Тем временем у Есенина очередное увлечение. Жена Мариенгофа познакомила поэта со своей коллегой по театру, красавицей Августой (Гутей) Миклашевской.
И Сергей почти влюбился в неё.

Нам опять не обойтись без воспоминаний А. Мариенгофа: «…Их любовь была чистой, поэтичной, с букетами белых роз, с романтикой… придуманной ради новой лирической темы. В этом парадокс Есенина: выдуманная любовь, выдуманная биография, выдуманная жизнь. Могут спросить: почему? Ответ один: чтобы его стихи не были выдуманными.
Всё, всё делалось ради стихов».

Выдуманного у автора этих воспоминаний, возможно, даже больше, чем у Есенина, но подобных строчек стихов он не смог написать.
 - Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь – как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось петь и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, лёгкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошёл за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Увы, у Августы уже была неудачная любовь, и есть ребёнок.
В разлучницу стреляла жена её любовника, и она чудом спаслась.
Она может себе позволить пофлиртовать со знаменитым поэтом, но связывать свою жизнь с ним очень рискованно.

Как-то Есенин назначил свидание Гуте в кафе. Она немного задержалась. Этого оказалось достаточно, чтобы Сергей хорошо приложился к бутылке и успел устроить скандал. С трудом его сестра Катя смогла увести брата и где-то уложила его спать.
Августа сидела рядом и плакала. Появился Мариенгоф и грубо сказал: «Эх вы, гимназистка, вообразили, что сможете его переделать. Это ему не нужно!
От вас он все равно побежит к проститутке».
Такой «друг» Есенина конечно же не понравился Миклашевской.

Как бы там ни было, вскоре поэт прислал любимой экземпляр своего сборника «Москва кабацкая» с дарственной надписью: «Милой А. Леонидовне со всеми нежными чувствами, выраженными здесь».
Это был цикл «Любовь хулигана», посвящённый Августе.
 - Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! Какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалили
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нём печать.
Розу белую с чёрною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Потеряв веру в Бога, поэт лишился поддержки Всемирного разума и остался наедине со всеми своими горестями и проблемами. Которые и привели его, в конечном счёте, к безысходности.

Ещё одна женщина тогда искала встречи с ним. Это Наденька Вольпин.
Весть, что её возлюбленный вернулся в Россию и вот-вот окажется опять холостым, вдохновила женщину на приезд из Дмитрова в Москву.
А тут ещё подруга сообщила, что Есенин не даёт ей прохода, куда подевалась Надя Вольпин.

Через несколько дней в какой-то редакции они встретились.
Есенин немедленно уговорил подругу отобедать с ним в «Стойле Пегаса».
Обедали приличной компанией: Мариенгоф со своей женой и ещё несколько приятелей поэта.

Мариенгоф вслух заметил, что Надежда пополнела.
«Вот и хорошо, мне мягче будет» - рассмеялся Есенин и обнял её за талию.

Далее придётся воспроизвести диалоги участников этого события, чтобы стали понятней отношения и мораль интеллектуальной богемы тех времён.

Между тем алкогольное застолье продолжалось. Зашёл разговор о новом увлечении Есенина – А. Миклашевской.
Кто-то ожидал от поэта её оценки: «Говорят, на редкость хороша?»
Другой приятель продолжил: «Давненько уже говорят. Надолго ли хватит разговоров?»
Есенин усмехнулся: «Хватит… года на четыре».
Надежда не сдержалась: «Что, на весь пяток не раскошелитесь?»

Кто-то ещё добавил: «Не упустите, Сергей Александрович, … эта уж очень, как я слышал, хороша». Есенин нахмурился и бросил: «Только не в спальне!»
(А. Миклашевская утверждала, что их роман был чисто платоническим – авт.)

Один из участников застолья решил посочувствовать сидящей рядом женщине: «Вот ведь рядом с вами девушка – уж куда милей. Прямо персик!»
Есенин оживился и брякнул: «Этот персик я раздавил!».
Надежда возмутилась: «Раздавить персик недолго, а вы зубами косточку разгрызите!»

Пьяный Есенин на это впал в сентиментальность и цинизм. Он разоткровенничался: «Вот лишил девушку невинности и не могу изжить нежность к ней».
Тут бы Наде встать и уйти, но алкоголь и ей притупил сознание, решимости не хватило.
Со стороны Есенина это был верх цинизма и бестактности. И Надежда этого не простила, хотя виду не подала.

Потом они ещё бродили по городу вдвоём, потом пили кофе, потом оказались в одной постели.

Их встречи на этом не закончились. Однажды, гуляя по городу, встретили Галю Бениславскую. Втроём зашли в кафе. Сергей стал жаловаться на боли в подреберье (печень? – авт.): «Врач грозит гибелью, если не брошу пить»
Бениславская упрекнула Надю: «Вот такие, как вы, его и спаивают!»
Галя явно ревновала своего любовника, но Надежда уже понимала – он никогда беззаветно женщин не любил. Он любил только себя и свои стихи: «… К вашей своре собачьей пора простыть!» ...

В сентябре 1923 года Есенин с друзьями и подругами праздновал свой День рождения в «Стойле Пегаса».
Чтобы сохранить именинника трезвым, Августа Миклашевская объявила, что тот будет только принимать поздравления. Пить за него будет она.
Не все этому обрадовались, но позабавились и стали наперебой произносить тосты, надеясь быстрее споить подругу.
Даже виновник торжества принял игру и старался наливать Августе минеральную воду вместо спиртного.

Скандалить начала обиженная невниманием и строптивая Н. Вольпин. Она видимо припомнила откровения Сергея по поводу её невинности, её отставку в качестве любовницы и отсутствие с его стороны всяких обязательств по отношению к ней.
Надежда решила выпить именно с Есениным и с бокалом в руке подошла к нему.
Когда тот, напомнив об уговоре, отказался пить, подруга вылила вино ему за ворот. На просьбы гостей перестать скандалить, Надежда отвечала матерной бранью и пощёчинами.
Её вынесли из зала буквально на руках.

Позже, обо всех своих соперницах она напишет только в негативном ключе, цинично и грубо.
А что брошенной ещё оставалось делать?

Вскоре она сказала Сергею, что у них будет ребёнок, и что она уезжает из Москвы. И что она абсолютно не желает связывать его отца узами брака. И что она не в состоянии одновременно растить ребёнка и отвращать мужа от пьянства.
Есенин настаивал на аборте: «Понимаете, у меня трое детей. Трое!»
Надежда ответила: «Так и останется трое. Четвёртый будет мой, а не ваш. Для того и уезжаю».

Она уяснила бесполезность попыток привязать поэта к себе, как и отвадить его от хмельной жизни. И решила уехать подальше от него, чтобы будущий ребёнок мог скрасить её разлуку с любимым. (12 мая она родила сына Александра – авт.)

Очередное увлечение поэта оказалось непродолжительным. Вскоре Есенин признаётся друзьям, что Августа ему надоела, хотя продолжает присылать ей цветы и не отказывается от встреч.
Миклашевская потом напишет, что их встречи носили чисто платонический характер; они даже не целовались.
Но, зная Есенина и его семь стихотворений, посвящённых ей («Пускай ты выпита другим…», «Ты прохладой меня не мучай…», «Мне грустно на тебя смотреть…» и др.), трудно в её слова поверить.
Вот одно из них:
 - Вечер чёрные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?

Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.

Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцелённый навек,
Слушать песни дождей и черёмух,
Чем здоровый живёт человек.

Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.

Пусть я буду любить другую,
Но и с нею, с любимой, с другой,
Расскажу про тебя, дорогую,
Что когда-то я звал дорогой.

Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была…
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?

Одновременно он встречается с Н. Вольпин и живёт у Г. Бениславской, объявляя её своей женой.

Поэт не умел любить. У него не было примера, в виде любви родителей.
Гормоны его организма, при встрече с интересной женщиной, некоторое время поддерживали увлечение, но совсем недолго. Ровно настолько, чтобы его хватило для написания очередных стихов.
Потом поэт резко терял интерес к источнику вдохновения.

Но и Айседора не забывала законного мужа. Из Тифлиса летит её телеграмма Есенину: «Поздравляю тебя с этим самым счастливым днём (день его рождения и их первой встречи – авт.). Хочу чтобы этот день чаще повторялся.
Люблю тебя Изадора.
Ответа она не дождалась.

На её телеграмму, почему нет от него ответа, приходит ответ 9 октября 1923 года: «Не шлите больше телеграмм Есенину, он со мной и не приедет, вы должны понять, что он не вернётся к вам.
Галина Бениславская».

Айседора: «Получила телеграмму должно быть твоей прислуги Бениславской. Пишет чтобы письма больше не посылать. Разве переменили адрес. Прошу объяснить телеграммой. Очень люблю. Изадора».

13 октября, телеграмма: «Я люблю другую. Женат и счастлив. Есенин».

Из Тифлиса через Батум Айседора на пароходе приплыла в Крым, всё ещё надеясь на приезд туда Есенина. Ожидание оказалось напрасным, она срочно возвращается в Москву и супруги ненадолго опять вместе.

Айседоре донесли о новом увлечении мужа. Она не поленилась навестить соперницу, и даже пригласила её к себе на чашку чая, но предупредила, что в чашке может оказаться яд.
А. Миклашевская, конечно же, помнила о покушении на неё жены своего предыдущего любовника, поэтому приглашения отклонила.
Но, вероятно, поставила крест на своих отношениях с Есениным.

Однако и Айседора этим ничего не исправила в своей семейной жизни.
Когда она возвращалась домой после выступлений, перед Есениным уже стояла батарея пустых винных бутылок.
Он надолго пропадает и не ночует у жены, а та уже устала его разыскивать.
Под влиянием Бениславской, Сергей окончательно решает уйти от Айседоры.

Тем временем, узнав о возвращении Есенина, объявился Н. Клюев.
После октябрьских событий 1917 года он успел записаться в партию большевиков, как представитель крестьянской массы. Но в 1920 году был исключен из неё за свои религиозные взгляды. Одновременно появился запрет на публикацию его стихов.
Клюев оказался в трудном материальном положении. Он попросил помощи у своих друзей.

Есенин бросился выручать своего учителя, собрал и выслал деньги и продукты.
Потом уехал с Айседорой за границу.

По возвращении, он получает от Клюева жалобное письмо: «Умираю с голоду, болен. Хочу посмотреть ещё раз своего Серёженьку, чтоб спокойно умереть».
Добросердечный Есенин занимает деньги у швейцара своего кафе и отправляется в Ленинград за Клюевым.

18 октября 1923 года «голодный и больной» Клюев со своим очередным другом, И. Приблудным, прибыл в Москву.
Говорили, что когда он приютил нового друга у себя в Питере, то в первую же ночь полез к нему с сексуальными намерениями. Тот с перепугу отшвырнул учителя с кровати и шмякнул его о пол. А сам сбежал и прошатался всю ночь без ночлега.
Потом, вероятно, обвыкся.

Поселил Есенин приезжих на квартире добросердечной Бениславской.
Квартиранты ни в чём себе не отказывали, обедали в «Стойле Пегаса» за счёт Сергея.
Клюев сразу же пожаловался на худые сапоги, и упросил «Серёженьку» заказать ему новые, шевровые, на деньги Есенина.
Сапожник обещал сшить их в течение недели.

А. Миклашевская, очередное увлечение Есенина, вспоминала свою первую встречу с Клюевым: «Когда мы (с Есениным – авт.) пришли в кафе, Клюев уже ждал нас с букетом. Встал нам навстречу, весь какой-то напомаженный,
елейный. Весь какой-то ряженый, во что-то играющий.
Поклонился мне до земли и заговорил елейным голосом.
И опять было непонятно, что было общего у них, как непонятна и дружба с Мариенгофом. Такие они оба были ненастоящие».

Клюев убеждал, при ней, Есенина, что его стихи никому не нужны. Эти слова были страшными для Есенина. Договорились до того, что, мол, тому остаётся только застрелиться.
А ещё Клюев призывал Сергея найти Дункан и вернуться к ней: «Что Изадору-то бросил… Хорошая баба…, богатая… Вот бы мне её…Плюшевую бы шляпу купил с ямкой и сюртук, Серёженька, из поповского сукна себе справил…»

Когда не удалось уговорить, Клюев надумал занять его место.
Он стал упрашивать Есенина познакомить его с Айседорой: «Я ведь тоже русский поэт, и тоже крестьянский, чем я хуже?»
Пришлось Сергею, отбросив самолюбие, их знакомить.

Клюев стал наведываться к ней каждый день, рассказывая потом, как ласково она его приняла и чем угощала.

Поняв, что разжиться деньгами у Есенина не получится, он на несколько дней вообще перебрался жить к Айседоре.
Та подарила ему свою фотографию с надписью: «Клюеву от Айседоры». Обрадованный Николай хвастал потом приятелю: «Это Дункан. Я ей нравлюсь и гощу у неё по-царски».

Но, видимо, он Айседоре быстро надоел.
Вскоре, забрав новые сапоги и даже не простившись с Есениным, Клюев уехал в Ленинград.

(В 1937 году его в Томске расстреляют за контрреволюционную и повстанческую деятельность – авт.) …

Тем временем Есенин окончательно решил расстаться с Айседорой. Все её попытки вернуть мужа оказались тщетными. Он избегал встреч, а если они происходили, то пьяный поэт только сквернословил и начинал драться.
К тому же гастроли не позволяли Айседоре оставаться надолго в Москве.

В середине августа 1924 года она возвратилась в Москву, а в сентябре дала несколько выступлений в помещении Камерного театра. В это время она признаётся подруге, что думает о самоубийстве: «Если бы я знала, как это сделать, чтобы не было очень больно, я бы не колебалась».

Последний раз Сергей с сестрой Катей посетили Дункан в сентябре 1924 года, чтобы забрать деревянный бюст Сергея работы скульптора Коненкова.
Бюст стоял наверху серванта, и чтобы его достать пришлось подставлять стул. Пьяный Есенин еле вскарабкался на него, и потом упал со стула вместе с бюстом.
Айседора ходила по коридору, плакала, и только повторяла на родном языке: «Боже мой! Боже мой!..»

В сентябре их развели, а 30 сентября 1924 года Айседора самолётом вылетела в Кенисберг, чтобы навсегда покинуть Россию.

Как-то Есенин сказал своей иностранной жене, что её искусство живёт только пока она может каждый раз доказывать это зрителям, а потом оно умрёт вместе с ней.
Здесь он был прав, однако, конец её жизни и её искусства был ярким и трагичным, как и сама жизнь.
В 1927 году, в Ницце, она надумала прокатиться в кабриолете.
На шее Айседоры был длинный ярко-красный шарф. Она махнула на прощанье рукой и улыбнулась провожающим: «Прощайте, мои друзья! Я еду к славе!».
Автомобиль резко рванул с места, конец шали намотался на спицы колеса.
Рывок сломал Айседоре шею и разорвал сонную артерию…

Узнаем ещё немного о судьбе Есенина и Райх.
Говорят, что она, уже став известной актрисой, тайно встречалась с Есениным в квартире своей подруги З. Гейман.
Мейерхольду это стало известно. Он заявил своднице: «Я знаю, что вы помогаете Зинаиде встречаться с Есениным. Прошу, прекратите это: если они снова сойдутся, то она будет несчастна».
Подруга изобразила непонимание, но встречи прекратились.
Зинаида заявила, что «параллели не скрещиваются», она не бросит Всеволода.

После смерти поэта, Райх подарила З. Гейман своё фото с С. Есениным, с надписью: «Тебе, Зинушка, как воспоминание о самом главном и самом страшном в моей жизни - о Сергее….

Возможно, что в ходе их тайных встреч практичная Зинаида и обратила внимание Есенина на итоги финансовой деятельности Мариенгофа в отсутствие Сергея.

Уже давно сестра поэта жаловалась, что от Анатолия деньги приходят всё реже и их всё меньше. Но финансовые вопросы мало занимали её брата, а его алкогольные возлияния не способствовали решению этих проблем.
Но решать их пришлось.

Уезжая с Айседорой за рубеж, Есенин оставил распоряжаться своей долей доходов от книжной лавки, журнала и кафе «Стойло Пегаса» друга Анатолия.
С тем, чтобы эти деньги он отдавал его сестре Кате.
По приезде Сергей узнал, что книжная лавка ликвидирована, а доходы кафе упали вдвое.
Безусловно, частично виноват в этом сам поэт. Ведь ранее посетители приходили в кафе послушать стихи знаменитости и насладиться его пьяными выходками и скандалами.

Но и Мариенгоф сделал всё, чтобы денежные поступления оказались его собственностью.
Пользуясь моментом отсутствия Есенина, «друг» пытался продать «Стойло Пегаса». Однако не преуспел в этом.
Зато ему удалось открыть единолично своё кафе «Калоша».

Музыкальная эстрада и отличная кухня в нём привлекли массу посетителей и дали приличную прибыль.

Анатолий моментально приобретает барские замашки.
Помимо жены и тёщи, у него появилось множество нарядов, привычки гурмана, прислуга Эмилия, борзый пёс Ирма, желание посетить Париж.
На всё это требовались немалые деньги.
Поэтому и касса «Стойла» стала его кошельком.

В отсутствие Есенина Анатолий очень подружился с Я. Блюмкиным. Он продолжал подкармливать нового друга бесплатно в «Стойле Пегаса».
Видимо, дружба была не бескорыстная с обеих сторон. Яков похлопотал, где надо, и Мариенгофа со всем семейством отпустили за рубеж.

Выезд за пределы России был доступен тогда лишь проверенным и надёжным товарищам.
Имея дворянские корни (по его словам), Мариенгоф несколько раз побывал за рубежом ещё при жизни Есенина…

А. Назарова, подруга Г. Бениславской, позже вспоминала о падении доходов от кафе: «То на Мариенгофа жаловались (пайщики – авт.), что имажинизмом заправляет его тёща, которая тянет из него деньги, то Есенин сильно задолжал «Стойлу…», потому что кормились там за его счёт не только его сёстры, но и многие его приятели и знакомые.
Так, например, есть расписка от 30 августа 1923 года. «В счёт Есенина. Взято котлету на 175 руб. Иван Приблудный.
P. S. И стакан кофе 35 руб.».

Несколько слов об этом персонаже.
И. Приблудный родом из Харьковской губернии. Прибыл «покорять» Москву. Почти постоянный участник пьянок и скандалов Сергея, «адъютант» поэта.
Одно время он не без успеха ухаживал за сестрой Есенина, Катей.
Когда в 1937 году произошла большая чистка среди интеллигенции от чуждых элементов, Приблудного расстреляли за, якобы им, написанную эпиграмму на Клима Ворошилова:
«Эх, Клим, пустая голова,
Навозом доверху завалена!
Уж лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Хотя в приговоре ему вменили заговор против И. Сталина.
Кроме этой эпиграммы его авторству приписывают знаменитую «Мурку»:
«Шли мы раз на дело, -
Выпить захотелось…»)…

Помимо всего, Есенин посчитал, что друг его предал, женившись на Никритиной. Он жаловался А. Миклашевской: «Анатолий всё сделал, чтобы поссорить меня с Райх. Уводил меня из дома, постоянно твердил, что поэт не должен быть женат…  Развёл меня с Райх, а сам женился и оставил меня одного».

Со стороны Есенина его дружба с Мариенгофом была от сердца и души, то Анатолий дружил для славы и корысти.
Сергей окончательно это понял. Вскоре из Ленинграда он напишет Г. Бениславской: «Да! Со «Стойлом» дело не чисто. Мариенгоф едет в Париж. Я или Вы делайте отсюда выводы, сей вор хуже Приблудного. Мерзавец на пуговицах – опасней. Так что напрасно радуетесь закрытию (Галина радовалась, что поэт перестанет пить и поить за свой счёт «друзей» после закрытия кафе – авт.). А где мои деньги?
Я открывал Ассоциацию не для этих жуликов».

Есенин потребовал от «друга» объяснений, но всё было ясно и так. Мариенгоф использовал Сергея в своих корыстных интересах.
Приятели рассорились почти на год.
Потом вроде бы помирились, но былой дружбы уже не обрели.

Есенина очень угнетало то, что он, считая себя выдающимся представителем народа, оставался общественно невостребованным, за бортом общественной жизни.
Естественно, его привлекала не должность, например завхоза, или работника завода, а газетная, или журнальная работа.
Дискриминация была и в другом.
Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) не приняла Есенина в свои ряды, определив его только как попутчика революции.
И платили ему издательства за строчку в два раза меньше, чем, например, Д. Бедному.

Л. Троцкий был хорошо знаком с творчеством поэта. При их личной встрече (организованной Я. Блюмкиным – авт.) он обещал помочь в создании солидного журнала, где редактором был бы Есенин.
Но слова не сдержал.

Потом поэт увлёкся алкоголем, скандалами, женщинами и на серьёзную журнальную работу сил не осталось.
Потом надоели и женщины.
Он жаловался друзьям: «Не могу же я целый день писать стихи. Мне надо куда-то уйти от них, я должен забывать их, иначе я не смогу писать».

«Уходил» поэт от поэзии к любовницам, в кабаки, скандалы и милицейские протоколы.

20 ноября 1923 года, в канун празднования 5-летия СОПО (Союза Поэтов) и предстоящего там выступления Есенина, он, по доносу некоего М. В. Родкина, был доставлен в 47-е отделение милиции вместе с собеседниками: А. Ганиным, П. Орешиным и С. Клычковым.
М. Родкиным было заявлено, что эти граждане вели в столовой контрреволюционные разговоры. А двое из них во всех бедах России винили жидов.

Ещё 25 июля 1918 года вышел Ленинский декрет о суровом преследовании антисемитов. Можно было задерживать любого, кто неодобрительно отзывался о действиях большевиков еврейской национальности. Которых тогда было большинство на руководящих постах в партии, государственных учреждениях, и в ВЧК.

Поэта и до этого несколько раз забирали в отделения милиции по статье о хулиганстве. Тогда он отделывался штрафом, за него ручались друзья, или его выручал Я. Блюмкин.
Теперь статья была намного серьёзнее и грозила конкретным сроком заключения.

С большим трудом удалось уговорить милицию не возбуждать уголовное преследование несознательных товарищей, а ограничиться товарищеским судом.
На нём, 12 декабря 1923 года, «друг» Мариенгоф упрекнул Есенина в антисемитизме, но добавил, что это от белой горячки, что поэт страдает алкоголизмом и нуждается в лечении. Поэтому не может быть судим, как нормальный гражданин.

17 декабря 1923 года Есенин был вынужден лечь на обследование и лечение в профилакторий на Б. Полянке.

20 января он со скандалом сбегает оттуда, опять устраивает пьяный дебош в кафе союза поэтов «Домино», и опять попадает в отделение милиции.
Дворник дядя Вася везёт пьяного поэта в санях по Тверской в отделение милиции. Есенину грозит срок за нападение на правоохранителей.
Не везти дворник не мог, потому что в пьяной драке поэт уложил на снег и парочку людей в погонах.

«Пассажир» в санях очнулся, вскочил на ноги и заорал на всю улицу: «Жиды продали Россию!». Потом врезал «жиду» дяде Васе в нос и порвал на нём тулуп.

Его отпускают по ходатайству многих известных лиц, но берут подписку о невыезде из столицы.

Однако он сразу же уезжает в Ленинград, чтобы скрыться из глаз московской милиции.

Здесь он обретает новых друзей. Читает свои стихи на театральных подмостках, пытается обосноваться на постоянное местожительства, хотя и неудачно. Потом Есенин ещё несколько раз приезжает в бывшую северную столицу весной и летом 1924 года. Но издательские дела, хмельная компания друзей и многочисленные любовницы вынуждают поэта снова и снова возвращаться в Москву.

В феврале, в очередное своё возвращение, Есенин изрядно «употребляет» с друзьями и сильно ранит руку, так что пришлось накладывать швы. По его словам, он поранил руку разбитым витринным стеклом. Но глубокий порез был единичным, осколки стекла оставили бы несколько порезов.
Друзья поэта подозревали попытку самоубийства.

Сергей был вынужден снова осваивать койку в Шереметьевской больнице. Откуда его переводят на обследование и лечение в Кремлёвскую больницу. Врачи рекомендуют ему перемену климата, отдых в Крыму.
Из больницы он привычно сбегает, упрекая своих друзей и женщин в невнимании к нему.
Посещения больных были ограничены.

Но острота ситуации не только в этом.
Лечащий врач Есенина В Шереметьевской больнице, предупредил навестившую поэта Галину Бениславскую, что есть определение суда, по которому он должен сообщить в органы, когда Есенин будет выписан из больницы, чтобы заключить его под стражу за неявку в суд по делу о хулиганстве и по многим другим делам.

Достаточно сказать, что Есенин был близко знаком с Л. Каннегисером, убившем в августе 1918 года председателя Петроградской ЧК, М. Урицкого.
Каннегисер гостил в родном селе Есенина, Константинове. Поэт посвящал другу свои стихи.
Вызывала подозрение у карательных органов и близкая дружба Сергея с А. Ганиным, расстрелянным вскоре по обвинению в контрреволюционном заговоре.
За поэтом пристально наблюдали, но не трогали. У него были довольно высокопоставленные покровители и команды «фас!» не поступало.

По телефону Галина рассказала о предупреждении Анне Берзинь, старой знакомой поэта, нештатной сотрудницей ВЧК – ОГПУ, редактором отдела крестьянской литературы Госиздата. Она была ещё и любовницей Иллариона Вардина (Мгеладзе), заведующего сектором в ЦК РКП(б).

Это была респектабельная советская дама, ради карьеры и высокого положения вступавшая в связь с разного рода «полезными» товарищами. В том числе и с выдающимся поэтом С. Есениным.

В своих поздних воспоминаниях она выступает в роли наиболее близкого друга поэта в его последние годы: «…Из женщины, увлечённой молодым поэтом, быстро минуя влюблённость, я стала товарищем и опекуном, на долю которого досталось много нерадостных минут», - писала она.

Анна воспользовалась своей связью с Вардиным, тот задействовал свои знакомства, и Есенина перевели в Кремлёвскую больницу, куда милиции доступа не было.

Потом поэт сбежал оттуда в Ленинград.

Ввиду постоянного дефицита бумаги для печати поэты были вынуждены собирать свою аудиторию в различных залах и зданиях, читая вживую перед публикой.

Есенин выступает 14 апреля в зале Лассаля в Ленинграде.
Потом его письмо Галине Бениславской, которую он вскоре предаст:
«15 апреля 1924 года. Ленинград.
Галя милая! Простите что пишу на такой бумаге (на бланках гостиницы – авт.). Нет лучше.
Я очень и очень извиняюсь, что уехал, не простясь с Вами. Уехал же я потому, что боялся - как бы Петербург не остался для меня дальше Крыма.
Галя милая! Я очень люблю Вас и очень дорожу Вами. Дорожу Вами очень, поэтому не поймите отъезд мой как что-нибудь направленное в сторону друзей от безразличия. Галя милая! Повторяю Вам, что Вы очень и очень мне дороги. Да Вы и сами знаете, что без Вашего участия в моей судьбе было бы очень много плачевного.
Сейчас я решил остаться жить в Питере.
Никакой Крым и знать не желаю.
Дорогая, уговорите Вардина и Берзину так, чтобы они не думали, что я отнёсся к их вниманию по-растоплюевски.
Всё мне было очень и очень приятно в их заботах обо мне, но я совершенно не нуждаюсь ни в каком лечении.
Если у Вас будет время. То приезжайте и привезите мне большой чемодан или пошлите с ним Приблудного или Риту.
Привет Вам и любовь моя!
Правда, это гораздо лучше и больше, чем чувствую к женщинам. Вы мне в жизни без этого настолько близки, что и выразить нельзя.
Жду от Вас письма, приезда и всего прочего.
Деньги из Госиздата спрячьте под спуд.
Любящий Вас
Сергей Есенин.
Вечер прошёл изумительно. Меня чуть не разорвали».

9 июня он читает стихи, посвящённые памяти поэта А. Ширяевца в Твери, в здании Центрального рабочего клуба.
Смерть от менингита одного из лучших своих друзей сильно потрясла Есенина.
Поминая покойного друга, поэт сидел однажды в ресторане в компании молодых поэтов.
Он был печален, говорил о своей болезни, о том, что он устал от жизни и ничего выдающегося уже не создаст:
«Чувство смерти преследует меня. Часто ночью, во время бессонницы, я ощущаю её близость… Это очень страшно. Тогда я встаю с кровати, открываю свет и начинаю быстро ходить по комнате, читая книгу. Таким образом рассеивается» …
Потом он прочитал стихотворение на смерть Ширяевца:
«Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

… Слишком я любил на этом свете
Всё, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.

К своей славе Есенин относился спокойно. Когда кто-то говорил о его гениальности, поэт отвечал: «Но мне-то что с того? Что мне остаётся? Вот вырву из себя, напишу, оно и ушло от меня, и я остался ни с чем. Ведь при мне ничего не осталось».

Сергей осознавал свою болезнь, но не признавал её.
Это происходит в часы более-менее трезвого состояния поэта, а их становилось всё меньше.
Его психотипу абсолютно противопоказан алкоголь. А чрезмерные его дозы вызывают неконтролируемую агрессию со стороны пьющего.

Поначалу у Есенина была цель – стать лучшим поэтом России. Он долго и упорно к ней шёл. И как будто достиг её.
Вот только ценой этой победы стало разрушение организма и в конце концов ранняя смерть.

В. Чернявский, после довольно большого перерыва в их знакомстве, встретился с Есениным в 1924 году, и был поражён переменами в облике поэта.
Он попросил Сергея не пить.
На что получил ответ: «Я ничего не могу с этим поделать, как вы это не понимаете, я не могу бросить пить.
Если я не буду пить, как я смогу переносить всё это?».

Всё явственнее становилось неприятие поэтом «большевистского рая».
Чем больше он пил, тем с большей горечью говорил о современности, - писал тогда Чернявский, - о том, «что они творят», что они обманули его…. В этом потоке обвинений и требований прорывался непонятный национализм и ненависть к евреям… Он говорил о будущей революции, в которой он, Есенин, не своими стихами, а собственными руками будет бить, бить…
Кого? Он сам не мог ответить на этот вопрос.

В своей книге «Москва кабацкая», подаренной своему приятелю Л. Богораду в июле 1924 года, после строфы стихотворения «Снова пьют здесь, дерутся и плачут», карандашом дописано:
«Жалко им, что Октябрь суровый
Обманул их в своей пурге,
Но уж удалью точится новой
Крепко спрятанный нож в сапоге».

Понятно, что власть знала о подобных настроениях известного поэта, но до поры, до времени не трогала его.

Заработав выступлениями немного денег, Есенин едет в родное село, где отдыхает, работает, навещает знакомых.
В этом году им написано знаменитое «Письмо к матери».
«Ты жива ещё, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!» …

Очень многие литературоведы утверждают с полным основанием, что стихи посвящены вовсе не матери, а бабушке по материнской линии, Наталье Евтихеевне, которая души не чаяла в своём внуке.
К матери Есенин на всю свою жизнь пытал холодно-отчуждённое отношение.
Еще ребёнком он на пять лет остался как бы сиротой при живых родителях.
Как-то он рассказал Н. Вольпин, как юношей лежал больной тифом, а мать при нём открыла сундук, достала холст и стала шить сыну смертный саван.
И обиду на мать он пронесёт через всю свою жизнь.

Чтобы отвлечь внимание органов правопорядка от своей скандальной личности, определиться со своими женщинами и сменить обстановку, Есенин, по приглашению И. Вардина, уезжает на Кавказ.

А ещё там в разное время оставил следы пребывания Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, и оказаться в их компании Есенин почитал за честь.
И загадочная, манящая Персия привлекала поэта.

Только это не все причины отъезда.
Есенина увозят подальше, чтобы избежать ареста по делу его друга, А. Ганина и «Ордена русских фашистов». И пусть Сергей отказался участвовать в этом роде деятельности Алексея, но, как его близкий друг с 1916 года, он не мог не попасть в поле зрения карательных органов.

А дело пахло заговором против советской власти.
Вот только несколько тезисов из манифеста «Ордена»:
«… Достаточно вспомнить те события, от которых ещё не высохла кровь многострадального русского народа, когда по приказу этих сектантов-комиссаров оголтелые, вооружённые с ног до головы, воодушевляемые еврейскими выродками банды латышей беспощадно терроризировали сельское население….
И ещё: «Необходимо объединить все разрозненные силы в одну единую крепкую партию, чтобы её активная сила могла бы в нужный момент руководить стихийными взрывами восстания народных масс против жидовского 3-го Интернационала, направляя их к единой цели. К великому возрождению России».

А. Ганина и ещё несколько человек арестовали по этому делу.
(Их расстреляют в марте 1925 года – авт.).
Есениным тоже тогда интересовались ГПУ и ЧК…

Поэтому в Есенин сентябре 1924 года оказался в Баку.
Опекал Сергея всё тот же Вардин (Илларион Мгеладзе), с которым у него сложились дружеские отношения.
«Вардин ко мне очень хорош, и очень внимателен, – писал Есенин сестре Кате, - он чудный, простой и сердечный человек, что он делает в литературной политике, он делает как честный коммунист.
Одно беда, что коммунизм он любит больше литературы».

Местной милиции было дано указание, что в случае каких-либо пьяных скандалов доставлять поэта Есенина домой, не составляя протокола.

Пошли литературные встречи, выступления. Стихи поэта часто печатают в местных газетах.
Здесь Есенин встретился с М. В. Фрунзе и С. М. Кировым, в то время первым секретарём ЦК Компартии Азербайджана.
Киров оказался большим почитателем таланта Есенина.
20 сентября 1924 года на торжественном открытии памятника 26-ти Бакинским комиссарам, в присутствии руководства Азербайджана, поэт читает свою «Балладу о 26-ти».
Понятно, что потом не обошлось и без дружеских застолий, но до поры, до времени больших скандалов удавалось избегать.
Однако, в конце сентября скандал всё же грянул.

В Баку Есенин встретил одного из своих московских знакомых – Я. Блюмкина.
Тот был направлен сюда из столицы в качестве военного инспектора, под партийным псевдонимом – товарищ Ильин. Блюмкин пригласил поэта к себе.
Их встреча протекала вполне миролюбиво, до поры пока захмелевший товарищ Ильин не приревновал гостя к своей жене.
Он выхватил пистолет и пригрозил убить поэта. Кое-как удалось успокоить ревнивца, но своих намерений убить он не оставил.

По настоянию друзей, в конце сентября 1924 года Есенин уезжает в Тифлис.
Здесь он быстро подружился с замечательными грузинскими поэтами и писателями. В доме одного из них, журналиста Н. Вержбицкого, поэт нашёл своё жилище.

Город очень понравился Сергею: его ленивый ритм жизни, вкусная грузинская кухня, дружеские застолья, с витиеватыми и высокопарными тостами, прекрасная местная природа.
Газета «Заря Востока» с удовольствием печатала стихи столичного поэта.

 И всё же Есенина тянет дальше, в Персию, в Тегеран, в Константинополь.
Однако, пока с Персией не складывается, Есенин с Вержбицким в начале декабря 1924 года уезжают в Батум.
Там они останавливаются в доме давнишнего друга поэта, Л. Повицкого.

Увы, после недолгого периода умеренных возлияний, здесь Есенин уходит в запой. Л. Повицкий вспоминал: «За обедом он выпивал обычно бутылку коньяку, это была его обычная норма за обедом. К еде он почти не притрагивался»

Коллективными усилиями друзей пришлось устанавливать для московского гостя строгий распорядок дня. Его запирали на замок в комнате с утра и до двух часов дня, для работы над стихами.
После этого все вместе обедали.

Вторая половина дня была в полном распоряжении гостя, он мог делать всё, что ему вздумается.
Иногда подвыпивший Есенин отбирал сундучок у чистильщиков обуви и чистил туфли всем симпатичным женщинам.
Иногда пытался пьяным скандалом сорвать вечер местным поэтам – футуристам.

17 декабря он пишет Г. Бениславской: «Работается и пишется мне дьявольски хорошо. До весны я могу и не приехать. Меня тянут в Сухум, Эривань, Трапезунд и Тегеран, потом опять в Баку. … Лёва запирает меня на ключ и до трёх часов никого не пускает. Страшно мешают работать».

В письме ей же от 20 декабря он пишет: «… Хожу смотреть, как плавают медузы. Провожаю отъезжающие в Константинополь пароходы и думаю о Босфоре. Увлечений нет. Один. Один. Хотя за мной тут бабы гоняются. Как же? поэт ведь! Да ещё известный. Всё это смешно и глупо.».

Стихи, конечно же, он пишет.
 - Корабли плывут
В Константинополь.
Поезда уходят на Москву.
От людского шума ль
Иль от скопа ль
Каждый день я чувствую
Тоску.
Далеко я
Далеко заброшен.
Даже ближе
Кажется Луна.
Пригоршнями водяных горошин
Плещет черноморская
Волна.
Каждый день
Я прихожу на пристань,
Провожаю всех,
Кого не жаль,
И гляжу всё тягостней
И пристальней
В эту
Очарованную даль.

Конечно же, и Галине он не говорит всю правду.
Курортный роман у Есенина случился.

Местная эмансипированная девушка, «мисс Олли», как называл её Есенин, стала очередной «жертвой» его обаяния и славы.

Ольге Кобцовой 18 лет. Она тяготеет к литературе и восхищена столичным поэтом.
«Вскоре, - писал Л. Повицкий, - они стали интимными друзьями, и Есенин заговорил о женитьбе».
Девушка была в восторге от перспективы стать женой великого поэта.

Но друзья узнали, что родственники невесты замешаны в контрабанде с соседней Турцией, и находятся на заметке в полиции. Подозревали это семейство и в более серьёзных преступлениях.

Узнав об этом, Есенин без колебаний прекращает своё знакомство с «мисс Олли». Своих проблем с законом у поэта хоть отбавляй, зачем ему ещё и чужие. Он потом написал Н. Вержбицкому: «Miss Olli отдали мы – её кошке. Нам она не ко двору».

Впрочем, возможно другая женщина заслонила прежнее увлечение поэта.
Армянская женщина, учительница Шаганэ Тальян стала его очередной музой.
Познакомился с ней Есенин в середине декабря, а уже через два дня после знакомства появляется стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ» …
Одно из тех немногих, которые посвящены любимым женщинам поэта.

В цикле «Персидские мотивы» Есенин несколько раз упоминает её имя:
 - … Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги,
Иль под старость трепетно тужить
О прошедшей песенной отваге.

Увы, ни он, ни она не оставили более ясных свидетельств о характере отношений великого поэта и простой учительницы.
Это одно из немногих увлечений Есенина, которое не стало достоянием широкого круга народных масс.

Под конец февраля поэт возвратился в Тифлис, а потом и в Баку.
Здесь поэт снова встречается с Кировым, читает ему свои стихи из цикла «Персидские мотивы». Слушатели поражены силой его воображения. Ни разу не побывав в Персии, он очень точно передал её колорит в своих стихах.

Отсюда он шлёт телеграмму Бениславской: «Выходите воскресенье встречать несите шубу и денег. Сергей».

1 марта 1925 года Есенин прибывает в Москву.

5 марта этого года, на праздновании именин Г. Бениславской, поэт знакомится с С. Толстой, внучкой своего знаменитого деда. Их познакомил приятель Есенина, Б. Пильняк, любовницей которого Софья на то время была.
А ещё, до этого, она была женой поручика С. Сухотина, одного из тех, кто убивал Распутина.
Что поделаешь, такие нравы!

Внешность 25-летней женщины была «на любителя».
Во всяком случае, Мариенгофу она абсолютно не понравилась, слишком была похожа лицом на своего знаменитого деда: «Не хватало лысины и седой бороды», - иронизировал в своих заметках Анатолий.

Есенин моментально Софью в себя влюбил, - когда он был трезв, это не составляло труда. И сразу загорелся желанием жениться на внучке великого деда, приобщившись тем самим к сонму знаменитостей и всемирной славе.

О его любви к Софье как-то смешно говорить, как и о настоящей любви ко всем его женщинам.

Анна Берзинь, редактор отдела крестьянской литературы Госиздата, хорошо знавшая Есенина, вспоминала о взаимоотношениях этих двух людей.

Однажды поэт позвонил ей домой и пьяным голосом попросил приехать к Г. Бениславской, утверждая, что он теперь снова жених и здесь его невеста.
Заинтригованная Анна, пусть и знавшая выходки пьяного Сергея, не смогла пропустить столь важный момент. Она приехала.
Ещё поднимаясь в квартиру, она услыхала оглушающий рёв баянов, доносившийся из жилища Бениславской. Это усердствовало трио баянистов, приглашённых Есениным из театра Мейерхольда.

Общество веселилось вовсю. Присутствовали: Б. Пильняк, С. Толстая, Г. Бениславская, сам поэт, и его сёстры, Катя и Шура.
Праздновало, по всему, помолвку.

Потом Анна спросила Софью, действительно ли она выходит замуж за Сергея? «Да, у нас вопрос решён» - ответила та.
«Вы же видите, - сказала Берзинь, - он совсем невменяемый. Разве ему время жениться? Его в больницу надо положить. Лечить его надо».
«Я уверена, что мне удастся удержать его от пьянства» - ответила «новоиспечённая» невеста.
Она подошла к сидевшему на диване жениху и ласково провела рукой по его голове.
Тот отвёл её руку, зло посмотрел на неё и выругался: «Бл.дь», - прибавив ещё пару нецензурных выражений.

Поняв, что назревает очередной скандал, Г. Бениславская, хорошо изучившая своего любовника, налила поэту стакан водки, чтобы тот выпил и уснул.
Так и произошло. Есенин выпил, откинулся на спинку дивана и уснул мёртвым сном.

Анна посоветовала всем расходиться, а Пильняка попросила проводить Софью домой. Тот наклонился к уху Берзинь и громким шепотом сказал: «Я пойду провожать вас, а её пусть кто угодно провожает. Я целованных и чужих любовниц не провожаю…».

Обиделся человек – на глазах отобрали любовницу!

На следующий день Анне Абрамовне позвонил Есенин и сказал, что хочет прийти к ней с Софьей и приятелем, так как он вчера, кажется, плохо себя вёл.
Вскоре они появились, но Сергей уже успел где-то опохмелиться. Поизвинявшись, он позвал Анну и приятеля в другую комнату.
С испуганным и виноватым видом он проговорил: «Я поднял ей подол, а у неё ноги волосатые! Я закрыл и сказал: Пусть Пильняк…. Я не хочу. Я не могу жениться».
И продолжил: «Я человек честный, раз дал слово, то я его сдержу. Но пойми меня, нельзя же так. Волосы хоть сбрила бы».

Вот так у них начиналась любовь и семейная жизнь.

Ещё до знакомства с С. Толстой Есенина связывали серьёзные отношения с дочерью великого русского певца Ириной Шаляпиной.
Познакомившись с Софьей, Сергей шутя спрашивал у друзей: «Что лучше - Есенин и Шаляпина, или Есенин и Толстая?».

Видимо вторая одержала верх.
Но Софья Андреевна явно переоценила свою женскую привлекательность и воспитательные возможности.

Вскоре, в ресторане «Ампир», напившись до бесчувствия, поэт устроил очередной погром.
Позвонили Анне, чтобы та помогла забрать дебошира.
Приехав, она увидела лежавшего ничком в луже блевотины Есенина. Вокруг громоздились осколки зеркал, стекла и посуды.

Анна почувствовала, что Есенин во многом просто прикидывается невменяемым, и пригрозила ему милицией. При упоминании правоохранителей Сергей очнулся, с трудом поднялся и пошатываясь заковылял к выходу.

Когда Есенин пребывал в трезвом состоянии более деликатного и вежливого человека трудно было сыскать.
После первой же рюмки все тормоза у него исчезали, начинались пьяные скандалы.
Однако, почти во всех случаях, это был больше театр, чем неосознанные выходки пьяного человека.
В свою душу поэт не пускал никого.
 - …Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха –
Все равно любимая отцветёт черёмухой.
Я отцвёл, не знаю где. В пьянстве, что ли? В славе ли?
В молодости нравился, а теперь оставили.

Потому хорошая песня у соловушки,
Песня панихидная по моей головушке.
Цвела – забубенная, была ножевая,
А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

Продолжение «спектакля» не заставило себя долго ждать.

Как-то ранним утром Софья позвонила Берзинь и попросила срочно приехать: «Есенин громит квартиру!».

По приезде, перед Анной предстала знакомая до боли картина, - в столовой было перебито всё, что можно было разбить, вплоть до люстры.
Пьяный и агрессивный Есенин громоздился на куче черепков и осколков.
Во всех комнатах, на висевших на стенах портретах и фотографиях Льва Николаевича все стёкла были разбиты. Есенин продолжал целиться тяжёлыми предметами в висевшие портреты и орал: «Надоела мне борода его, уберите бороду!».

Вскоре женщинам пришлось убирать все дребезги и отмывать виновника погрома.

Так проходили семейные будни этой пары.
Однако скучный семейный быт тяготил Сергея и не вдохновлял на стихи.
Поэтому пил он всё чаще.

В конце июля 1925 года Есенин и Толстая решили уехать в Баку. Рассчитывали, что избавиться от пьянства поэту поспособствует перемена обстановки.

Перед поездкой поэт посетил своё Константиново. Здесь он рыбачит с рыбацкой артелью и пишет стихотворение «Каждый труд благослови, удача…».

Однако патриархальная деревенская действительность сильно тяготит Есенина. Он не стал своим в городе, но и сельская жизнь оказалась чуждой ему.
Всего несколько дней он в состоянии гостить в родном селе
 - Только я забыл, что я крестьянин,
И теперь рассказываю сам,
Соглядатай праздный, я ль не странен
Дорогим мне пашням и лесам.

Я человек не новый,
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою.
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.

Это раздвоение личности очень характерно для творчества поэта, и опасно для его психического состояния.

По приезде в Азербайджан их поселили в бывшем дворце хана.
В Персию поэта не пустили, мусульманские законы запрещают правоверным употребление алкоголя. А любовь Есенина к женскому полу могла там вызвать агрессию, опасную для его жизни.
Поэтому, по указанию С. М. Кирова Есенину создали обстановку «иллюзии Персии», с огромным садом, фонтаном, бассейном, лабиринтами и прочими декорациями роскошного востока.

Некоторое время этот антураж работал. Есенин закончил цикл «Персидские мотивы» и написал несколько других стихотворений.
В семейных планах была поездка в Тифлис и Аббас-Туман, где находились целебные грязи.

Усилиями Г. Бениславской, в апреле 1925 года Ленинградское отделение Госиздата приступило к подготовке для печати полного собрания сочинений С. Есенина.

Поэтому издательские хлопоты по продвижению издания своего «Собрания сочинений» вынудили поэта возвратиться в Москву. Галина к тому времени очень обиделась на Сергея за предательство и хамское к ней отношение, и на время прекратила заниматься его делами.

К тому же Есенин простудился и заболел, выезд в горы в одной рубашке закончился для него температурой и больничным режимом.
По выходе из больницы поэт запил напропалую.
У него участились галлюцинации, усилилась мания преследования.

Возвращаясь, Сергей опять попадает в скандальную историю.
Сильно «поддав» в поезде, он в вагоне-ресторане повздорил с дипкурьером и попытался вломиться в его купе. Его предупредили о последствиях подобных действий. В ответ услышали поток нецензурных ругательств и угрозу набить дипкурьеру морду.

Окружающие решили разыскать доктора.
Ехавший этим поездом доктор Левит попытался освидетельствовать Есенина на предмет его вменяемости. Но тот не дал врачу подойти к себе и близко, обозвав «жидовской мордой».

Курьером была написана докладная записка для возбуждения уголовного дела по поводу нападения.
Есенину замаячил конкретный срок заключения.

Ещё 24 февраля 1924 года Краснопресненский суд постановил взять его под стражу по обвинению в хулиганстве и антисемитизме.
Но тогда Есенин лёг на лечение в Шереметьевскую больницу. На запрос из ГПУ о деле поэта судья ответил, что дело будет слушаться после окончания его лечения.

Позже в это дело вынужден был вмешаться нарком просвещения А. Луначарский, с просьбой к судье не наказывать известного поэта, который болен алкоголизмом и в пьяном виде не отвечает за свои поступки.
Нарком пообещал отправить больного на лечение, чтобы подобные инциденты не повторились.

И. Вардин, известный деятель РАПа, сообщил судье, что подследственный будет направлен в Кремлёвскую больницу для подробного обследования, и что в ближайшие дни его положат в клинику на лечение.

6 сентября 1925 года молодожёны возвращаются в Москву, а 18 сентября оформляют свой брак в ЗАГСе.

Однако поэт, находящийся под угрозой уголовного наказания, категорически отказывался ложиться в клинику, и продолжал алкогольные возлияния.

Его постоянное состояние, — это убеждение, что всё в этой жизни уже потеряно, и ничего никогда не возвратится:
 - И берёзы в белом плачут по лесам,
Кто погиб здесь? Умер? Уж не я ли сам?..

Г. Бениславская посвятила свою жизнь Есенину. Она стала его любовницей, всегда приходила на помощь поэту в дни безденежья, в проблемах с жильём, в издательских делах, тая надежду на ответные чувства.
Но благодарности с его стороны (не на словах, а на деле) так и не дождалась.
Сергей воспринимал эту заботу как должное, никогда не задумываясь над чувствами этой женщины.

А она в очередной раз с болью в сердце чинила кровать в своей квартире, на которой Есенин «кувыркался» с проституткой у неё на глазах.
В её квартире он часто жил сам, почти постоянно жили его сёстры, ночевали друзья и знакомые.

Зарплата Галины иногда была единственным источником существования для всей этой компании.

Женитьба Есенина на С. Толстой окончательно убедила Галину, что она никогда не станет для любимого желанной и единственной.
Ещё в марте 1925 года Бениславская получает короткое послание от любимого человека: «Милая Галя! Вы мне близки как друг, но я Вас нисколько не люблю как женщину! С. Есенин».
Такого хамства от Сергея она ещё не видела, но стерпела и это.
Хотя это было честным признанием поэта, что от интимной близости с ней он не испытывал никакого удовлетворения. К тому же Галина была отнюдь не красавицей.

И он решил – какая Бениславская, когда появилась возможность стать мужем внучки знаменитого деда!

В дневнике Галины: «… А Сергею вряд ли нужна была я. Я думала, ему нужен настоящий друг, человек, а не собутыльник. Человек, который для себя ничего не должен требовать от Сергея (в материальном плане, конечно). Думала, что Сергей умеет ценить и дорожить этим. И никогда не предполагала, что благодаря этому Сергей перестанет считаться со мной и ноги на стол положит».

Она всё терпит, но пишет в дневнике: «Сергей – хам… Под внешней вылощенной манерностью, под внешним благородством живёт хам! Если бы он умел просто без этого хамства, то не была бы разбита во мне вера в него».

И ещё: «Трезвый он не заходит, забывает. Напьётся – сейчас же. с ночёвкой.
В чём дело? … Или ему хочется видеть меня, а трезвому не хватает смелости?
Или оттого, что Толстая противна, а у пьяного нет сил ехать к ней, а ночевать где-нибудь надо?».

В середине июня Есенин окончательно уходит от Бениславской и переезжает жить к В. Наседкину, поэту, будущему мужу его сестры Екатерины.
К тому времени у сестры роман с И. Приблудным, но её брат категорически против этого: «Сойдутся два дурака - толку не будет». Он пригрозил сестре, что «… ссадит её со своей шеи». Пришлось той согласиться на брак с В Наседкиным.
(Через несколько лет брак распался, оставив Екатерине двоих детей – авт.).

Но с Галиной Есенин не порывает связи.
Он конечно же понимает, что он теряет, потеряв Галину. Как-то он сказал Мариенгофу: «Ну, теперь уж меня никто не любит, раз Галя не любит».
Вероятно, по сути, так оно и было.

А Галя, обиженная Сергеем, завела роман не абы с кем, а, как утверждают, с сыном самого Л. Троцкого.
Однако, этот роман не имел счастливого конца, через год любовник её оставил.
(Что послужило, возможно, одной из причин её самоубийства - авт.).
 
О настроении поэта говорит одна из заметок В. Наседкина: «Есенин ночевал у меня, придя пьяным в три часа ночи. Утром, проснувшись, он как-то безучастно ждал завтрака. Вид у него был ужасный. Передо мной сидел мученик. «Сергей, так недалеко и до конца» Он устало, но как о чём-то решённом проговорил: «Да… Я ищу гибели»
Немного помолчав, так же устало и глухо добавил: «Надоело всё.»».

Из-за постоянных пьянок и скандалов с уплатой убытков и штрафов, у Есенина постоянные финансовые затруднения.

В письме к А. Берзинь он жалуется: «Моё положение хуже, чем у поросёнка, готового на убой… Денег нет ни копейки. Нет даже на то, чтобы купить билет в кино или дать Шурке на трамвай… Полжизни за 100 рублей…
Ваш Сергей Есенин».
И дальше, как насмешка: «P.S. Не употребляйте алкоголь. Он очень вредит здоровью и процветанию. Я всегда знал это, поэтому и проповедую. С. Е.».

А где же друзья, которых он поил и кормил бесплатно долгое время, если сейчас у поэта нет денег даже на водку?
Друзья были друзьями пока у него были деньги, они быстро закончились вместе с деньгами.

Вот и больной астмой отец взывает к благоразумию сына: «Дорогой Серёжа, пожалей себя ради нас и своих сестёр, все наши надежды только на тебя, ты всё ещё молодой годами, ты должен жить долго на земле, у тебя есть мозги и знаменитый талант… Нет ничего, чего бы тебе не хватало. Зачем ты губишь себя, чего тебе не хватает?.. Дорогой Серёжа! Я слезно прошу тебя покончить с этой злой пьянкой».

К тому времени многие знали о намерении Есенина уйти из жизни. И отец умоляет сына, единственного кормильца семьи, не делать опрометчивого шага.

Одно время поэта пытались уговорить ехать на лечение в Германию. Сергей не соглашался: «… Я не хочу! Какого чёрта я должен подчиняться им!
 Эти немцы! … Мне там станет хуже».

Возможно ли было излечение от подобного состояния?
Только абсолютным отказом от алкоголя. Но тогда все жизненные неприятности и проблемы загрузили бы расшатанную психику настолько, что опять могли вызвать суицидные намерения.
Есенин оказался в западне.

25 октября 1925 года Х. Раковский (дипломат, поклонник Есенина, соратник Л. Троцкого) пишет Ф. Дзержинскому письмо с просьбой «…спасти жизнь известного поэта Есенина, - несомненно самого талантливого в нашем Союзе. Пригласите его к себе, проберите хорошо и отправьте с ним в санаториум товарища из ГПУ, который не давал бы ему пьянствовать…».
На письме указание Дзержинского сотруднику В. Д. Герсону (своему личному секретарю): «М(ожет) б(ыть), вы могли бы заняться?».
Ответ тоже на этом письме: «Звонил неоднократно – найти Есенина не мог».
В общем – не напрягались спасать.

К тому времени Дзержинский принимает сторону Сталина, в его стремлении стать первым лицом государства. Он даже успел заявить: «… троцкистам не место в ГПУ». Однако, фактически, ОГПУ тогда уже руководил В. Менжинский, преданный Сталину человек.
Поэтому распоряжения соратников Троцкого не спешили исполнять.

Всё же встреча Есенина и Дзержинского, по-видимому, состоялась в конце октября 1925 года.
Итогом её стало направление поэта из платного отделения психбольницы им. Ганнушкина на лечение в Кремлёвскую больницу.

Усилиями Г. Бениславской, А. Берзинь и сестры Екатерины, грозя поэту судом за оскорбление в пьяном виде должностного лица (дипкурьера – авт.), Есенина удалось отправить на лечение в психиатрическую клинику.
Отсюда его потом переводят в Кремлёвскую больницу.

26 ноября Есенина уже обследуют в клинике.
Перед эти он помирился с А. Мариенгофом и навестил А. Миклашевскую.
Её сын болел, и мама читала ему вслух.
Вошёл Есенин, поздоровался, сел в кресло, помолчал.
Потом встал, подошёл к Августе.
«Это всё, что мне нужно, – загадочно произнёс он и взялся за ручку двери. - Я ложусь в больницу, приходите ко мне,» - и вышел.

Похож ли этот визит на прощание?

Побывал Сергей и у З. Райх.
Потом жаловался: «Требует, тянет, как из бездонной бочки. Можно подумать, впроголодь живёт. За спиной у Меерхольда!».

Никто из любимых женщин Есенина его в больнице так и не навестил.
Миклашевская не хотела видеть там С. Толстую, на которой женился поэт.
Бениславская, оскорблённая изменами и хамством Сергея, решилась уехать из Москвы.

Простился поэт и со своей первой женой, А. Изрядновой, и своим сыном.
Осенним днём 1925 года Есенин навестил бывшую семью.
Анна вспоминала: «Сказал, что пришёл проститься. На мой вопрос: «Что? Почему? – говорит: «Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное умру…»».
 - Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.

… Не с тоски я судьбу поджидаю,
Будет злобно кружить порошА.
И придёт она к нашему краю
Обогреть своего малыша.

Снимет шубу и шали развяжет,
Примостится со мной у огня…
И спокойно и ласково скажет,
Что ребёнок похож на меня.

27 ноября Есенин писал одному из друзей: «Опять лёг. Зачем – не знаю, но вероятно, и никто не знает… Всё это нужно мне, может быть только для того, чтобы избавиться кое от каких скандалов».
Кроме ответственности по скандалам и судебным делам, ему грозило преследование за неуплату по счетам и штрафам.
А ещё его тяготили заботы о родителях и сёстрах.
Деньги требовались и на строительство нового дома для родителей в Константинове.
Навестила Сергея в клинике знакомая З. Райх, прося средств для содержания его детей, Тани и Константина.
Проблемы нарастали, как снежный ком.

5 декабря в клинике Есенину был поставлен диагноз: белая горячка и галлюцинации. Физическое состояние - удовлетворительное.
Врач Сергея, А. Я. Аронсон, утверждал, что пациенту абсолютно противопоказано одиночество. Он нуждается в общении и поддержке.
Если тот останется один, то это может привести его к прискорбному шагу.
Но общение с друзьями всегда заканчивалось у Есенина пьяным беспамятством.
Поэт пытался разорвать этот замкнутый круг.

В клинике он окончательно решил развестись с С. Толстой, уехать от московских проблем в Ленинград, жениться там на простой и чистой девушке, найти верных друзей.
А весной уплыть по Волге к Каспийскому морю, или уехать за границу, чтобы повидаться с М. Горьким.
Ещё он надеялся наладить здесь выпуск своего журнала.

Выдержать двухмесячный курс реабилитации в клинике и в Кремлёвской больнице, который приписали ему врачи, было не в силах поэта. Он сбежал из больницы 21 декабря, задолго до окончания сроков лечения.

Как мы знаем, суд над Есениным должен был возобновиться после выхода его из больницы. Поэтому надо было куда-то сбежать, затеряться.

То небольшое улучшение, полученное в результате лечения, не продлилось долго. Пить Есенин не перестал. Пил три дня из-за того, что его поместили в психушку.

Его знакомый (и собутыльник), поэт Е. Сокол, вспоминал, как 22 декабря они вышли из Дома Герцена после учинённого там Есениным очередного скандала. Тот жаловался: «Это не моя вина. Они сознательно провоцировали меня, они преследуют меня… Они завидуют мне. Подонки… Я писатель. Я известный поэт, а кто такие они? Что они написали?.. Они живут за счёт моих строчек! Они пьют мою кровь, и при этом они хотят управлять мною».
Это так он о своих благожелателях и завистниках.

На следующий день поэт посетил Госиздат, чтобы забрать часть денег за своё «Собрание сочинений», но деньги почему-то ждать не стал, а отдал чек Наседкину, мужу сестры. Чтобы тот на следующий день выслал их переводом на его имя в Ленинград.

Софья Толстая смирилась с судьбой.
Она уложила в чемоданы все вещи мужа, вплоть до самих мелочей.
Однако жена (вместе с В. Наседкиным – авт.) уже начала хлопотать перед судом о лишении Есенина дееспособности.
Уехал Есенин ни с кем не попрощавшись, но заверив прежде всех, что едет в Ленинград работать.
Ведь здесь когда-то он начинал свой путь к славе.

Ещё 7 декабря Сергей дал телеграмму своему ленинградскому другу, В. Эрлиху, что собирается приехать.
16 декабря тот ответил: «Приезжай ко мне устрою. Эрлих».

24 декабря 1925 года Есенин прибыл в Ленинград в надежде, что его примут друзья с распростёртыми объятиями.
Но сильно ошибся Сергей. Его никто не встретил.
В. Эрлих, по-видимому, побоялся приютить у себя подследственного. Поэтому его дома не оказалось. То же произошло и с А. Сахаровым, к которому поэт надумал ехать после неудачи с заселением у Эрлиха.

Пришлось Сергею вновь селиться в гостинице «Англетер», и даже в том же роскошном номере, в котором они с Айседорой останавливались в свой приезд в Ленинград. Оказали ему содействие в этом «старожилы» гостиницы, супруги Устиновы, с которыми Есенин был хорошо знаком в свои прежние посещения Ленинграда.
Чтобы не афишировать своё пребывание здесь, по всем правилам конспирации, поэта даже не внесли в список проживающих.
Г. Устинов работал в Центропечати и способствовал распространению книг поэта. С лета 1925 года супруги жили в этой гостиницы.

Когда-то, во время заселения в гостиницу вместе с Айседорой, войдя в номер Есенин бросил: «Здесь и повеситься можно».
(Спустя 4 года его замечание осуществилось - авт.).

Однако даже «затеряться» в этом городе ему не удалось.
В. Наседкин выслал перевод с частью гонорара за собрание сочинений именно на имя Есенина, а не кого-либо из его ленинградских друзей. Пришлось поэту писать доверенность на их получение от своего имени В. Эрлиху.
Так анонимность пребывания здесь Сергею не удалось сохранить.

Есенин знал, что Н. Вольпин уехала в Ленинград и здесь родила сына. Он захотел увидеть её и ребёнка.
И пусть Надежда запретила знакомым давать Сергею её адрес, но он всё же вынудил А. Сахарова нарушить запрет и поспешил навестить свою бывшую любовницу.
Увы, квартира оказалась запертой. Соседи объяснили неудачнику, что Надя с ребёнком уехала в Москву к родственникам на Рождество.

Потом Сахаров рассказал Наде, что Есенин ходил на Мойку, решил утопиться. Но осенняя река показалась ему холодной и тоскливой, её антураж не способствовал утоплению.

Н. Вольпин уехала в Москву, Г. Бениславская в Тверь, А. Миклашевская ему изменила, З. Райх – чужая жена, с А. Берзинь они теперь просто друзья, С. Толстая ему надоела. В общем, с женщинами у него на это время полный облом.
И он им в трудный момент, оказалось, не очень нужен.
Конечно же, это сильно угнетало Сергея.

Взамен он быстро окружил себя ленинградскими друзьями.
Потом всей компанией съездили к Клюеву. Там Есенин читал свои стихи, в т. ч. и поэму «Чёрный человек», над которой он работал около двух лет.

Эту поэму в последнее время он читал на каждом своём выступлении.
Она производила на слушателей весьма тягостное впечатление, напоминая кошмарный сон, крик о помощи, укор опостылевшей жизни, тоску одинокого среди толпы.
 - …Друг мой, друг мой
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь….

27 декабря 1925 года в номере Есенина весь день гостили, со своим самоваром, супруги Устиновы. Позже к ним присоединился друг поэта, Вольф Эрлих.
Они подружились в 1924 году, когда в своё очередное посещение Ленинграда Есенин организовал здесь орден «Воинствующих имажинистов».
Эрлих несколько раз приезжал к Сергею в Москву, а в приезд Есенина в Ленинград они почти не расставались.
Есенин дал Эрлиху доверенность на получение своего денежного перевода из Москвы.

Здесь автор вынужден коснуться очень интимной темы в биографии С. Есенина, которую большинство его биографов игнорируют.
Поэтому последующие строчки об этом являются только общеизвестными фактами из биографии поэта, или личными умозаключениями автора.

Кочуя с ватагой мальчишек по летним окрестностям села Серёжа не мог не слышать их разговоров на половые темы. А в однополых коллективах нередки и сексуальные контакты, из любопытства, под давлением более возрастных сверстников и просто под влиянием мужских гормонов.
Все когда-то впервые закурили, впервые ощутили вкус алкоголя, первый раз познали секс. Это были естественные периоды взросления личности.
Возможно, эти ощущения не обошли и Есенина.

Потом он ринулся за славой в Петроград.
Белокурый, красивый мальчик из провинции не мог не привлечь внимание лиц иной, чем традиционная, сексуальной ориентации.
А внезапная его поэтическая слава ещё более способствовала их усиленному вниманию к юноше.
Мальчик прибыл из деревни, желал поскорее приобщиться к столичному литературному бомонду, где нетрадиционные половые отношения если и не норма, то особого удивления не вызывали.

Известным приверженцем однополой любви являлся С. Городецкий, к которому, по рекомендации А. Блока, направился Есенин.
Он не мог не порадеть «белокурому херувиму».

Потом миссию опеки начинающего поэта принял на себя Н. Клюев, известный всем гей, в квартире сестры которого Сергей вместе с опекуном прожил неразлучно несколько лет.
Клюев потом задействовал все свои связи, чтобы «отмазать» дружка от отправки в действующую армию.
Тогда Сергеем и были написаны строчки стихов: «… Помолись перед ликом Спасителя за погибшую душу мою…».
Поэт совершил большой грех, который не смог отмолить до конца своих дней.

По ходу этого рассказа читатели могли убедиться в неоднозначности любовной ориентации поэта.

После расставания с Клюевым Есенин стал бурно пополнять список своих жён и любовниц. Здесь только некоторые имена: А. Изряднова, Л. Кашина, Л. Столица, М. Свирская, З. Райх, Г Бениславская, Е. Лифшиц, Е. Эйгес, А. Дункан, Н. Вольпин, А. Миклашевская, А. Берзинь, О. Кобцова, Ш. Тальян, С. Толстая.

В своём турне с А. Дункан Есенин посетил один из зарубежных гей-клубов.
Там к нему начал «клеиться» один из завсегдатаев этого заведения.
Во время начавшегося скандала, подвыпившая Айседора норовила ударить бутылкой по голове своего супруга.
Видимо, она поняла дуализм сексуальной ориентации Есенина.
И это явилось для неё неприятным сюрпризом.

Как-то вдруг появляется А. Мариенгоф и становится задушевным другом поэта.
Они живут вместе, спят почти два года в одной постели. Есенин называет Анатолия «милым другом», «ягодкой», посвящает ему свои стихи, ревнует к женщинам. А ещё он красит губы и пудрит своё лицо.
И даже поэтессу, которая грела их зимнюю постель, друзья не воспринимали как женщину, на что та втайне, возможно, надеялась.

За исключением юных годов, Есенин почти не пишет в стихах о любви к женщине.
По-видимому, и В. Эрлих был последним интимным «другом» Есенина, который предал его, что послужило ещё одной из причин смерти поэта.

Поэт – не гей, не участник их сообщества. На этот путь его толкнуло элементарное любопытство, поиск новых ощущений, хмельное состояние.

Есенин знал, что Эрлих числился осведомителем ГПУ, но не обращал на это внимание. Ведь в его окружении подобных типов было предостаточно.

Именно Эрлих оставался наедине с поэтом за несколько часов до смерти Есенина. О чём они говорили, так и осталось тайной. Незадолго до смерти поэт говорил другу: «… Ты друг мне или нет? Так вот, я хочу, чтобы мы спали в одной комнате! Не понимаешь? Господи! Я тебе в сотый раз говорю, что меня хотят убить! Я как зверь чувствую это!».

Через несколько лет Вольф рассказывал своему очередному «другу», что в ту ночь они с Сергеем договорились самоубиться вместе, но он струсил и не пришёл.

Днём 27 декабря 1925 года Есенин вырвал из записной книжки листок со своим предсмертным стихотворением и положил его в карман другу:
 - До свиданья, друг мой, до свиданья!
Милый мой, ты у меня в груди
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Когда Эрлих хотел записку прочесть, Сергей остановил его: «Нет, ты подожди! Останешься один – прочитаешь. Не к спеху, ведь!».

Г. Устинов справедливо предположил потом: «Не был ли Есенин убеждён, что эти стихи мы все прочитали, но не обратили на них никакого внимания и предоставили ему возможность сотворить с собой всё, что он захотел? Для сверхчувствительного и подозрительного Есенина это мог быть тяжёлый удар. Это означает: никто меня не любит! Это значит, что я никому не нужен!».

Этим утром в гостинице Есенин жаловался Е. Устиновой: «Тётя Лиза, послушай! Это же безобразие! Чтобы в номере не было чернил! Ты понимаешь? Хочу написать стихи – и нет чернил. Я искал, искал, так и не нашёл. Смотри, что я сделал.
Он засучил рукав и показал порез на руке».

Эти прощальные стихи (как установили современные исследователи – авт.) поэт действительно написал своей кровью. А это значит, что написаны они в тот день, незадолго до его смерти.
А ещё в обращении Есенина к Елизавете Устиновой звучат нотки провинившегося мальчишки, который ждёт наказания и просит прощения за всё содеянное.

К 6-ти часам вечера все гости Есенина из его номера ушли. Потом к нему ещё на несколько минут зашёл В. Эрлих. По его словам, чтобы забрать забытый им портфель с доверенностью от Есенина на получение перевода. (Или чтобы предупредить, что не придёт и пусть друг само убивается один – авт.).
Сергей (опять же по словам Эрлиха – авт.), сидел за столом и работал.

В 10 часов вечера Есенин попросил портье никого не пускать в его номер, поскольку он собирается отдыхать.

Живым его больше никто не видел.

Рано утром Е. Устинова подошла к номеру Есенина, чтобы забрать самовар, оставленный там накануне.
Номер оказался закрытым изнутри, а на стук никто не открывал. К ней присоединился В. Эрлих (непонятно, зачем пришёл так рано, возможно только что прочитал стихи на листке из блокнота, или чтобы убедиться, что «друг» осуществил задуманное – авт.), но попытка проникнуть в помещение не удалась.
Служащий вызвал коменданта с запасными ключами, номер открыли.
Есенин высел в петле на трубе парового отопления.

Вызвали милицию, началось расследование, допросы свидетелей.

Было установлено, что смерть наступила от асфиксии. Использовалась верёвка, которой были обвязаны чемоданы умершего. Покойник в петле высел довольно долго, на что указывает фиолетовый цвет нижних конечностей и кровоподтёки на них.

Одной рукой повесившийся держался за трубу, на лбу покойника возле переносицы имелась довольно глубокая вмятина в черепе.
На руках имелось несколько мелких порезов, не опасных для жизни.
В номере всё оставалось на местах, за исключением опрокинутой тумбы и канделябра.

Версия следствия – самоубийство.

23 декабря следствие было закончено и тело отправили в Москву.

В. Наседкин вспоминал потом: «Последний раз у Есенина (в больнице – авт.) … я был 20 декабря. Пришли с Екатериной после пяти вечера. Накануне мы посетили ЗАГС, о чём Екатерина уведомила брата в тот же день. Есенин встретил меня теплей обычного: «Свадьбу отпразднуем в Ленинграде, у меня на квартире». Через две недели мы должны были встретиться в Ленинграде. Но встретились раньше, на одной ленинградской улице – Есенин лежал в гробу на катафалке».

Из этих слов и его разговоров с приятелями можно сделать вывод, что Есенин вешаться не собирался.
Но не всё так ясно и однозначно.

За последние два года в своих стихах поэт более ста раз упоминает о смерти.
 - Гори, звезда моя, не падай,
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.

… И золотеющая осень,
В берёзах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.

Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придётся так же мне.

Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С весёлой надписью в стихах.

Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.

Ещё в юности Сергей пытался покончить с собой из-за неразделённой любви. Он выпил уксусную эссенцию, но её кислота не понравилась страдальцу, и он запил её молоком. Что в итоге и спасло ему жизнь.

Хотя самоубийство и остаётся официальной версией смерти Есенина, в последнее время некоторые историки склоняются к тому, что поэт оказался жертвой политической борьбы внутри большевистской партии, и был убит.
Будто бы его задушили, а потом инсценировали самоубийство.

Рассмотрим аргументы в пользу той, или иной версии.

Версию самоубийства поэта делает реальной его диагноз, поставленный в психбольнице П. Ганнушкина: маниакально-депрессивный психоз, алкоголизм, белая горячка.
Его постоянная мания преследования была всем известна, как и постоянная проверка своих чемоданов, из опасения краж из них.

Депрессии поэта способствовали и больше десяти «висящих» на нём уголовных дел, а также большое количество неоплаченных штрафов и счетов.
С таким «грузом» его мечта о выезде в заграницу становилась нереальной.
Давила на него и обязанность содержания больных родителей, своих детей и младших сестёр.

В последнее время Есенину изменили и бросили его любимые женщины и друзья. Их предательство могло стать «спусковым крючком» для самоубийства.

Свой имидж «вербочного херувима» стало невозможно поддерживать – годы брали своё. А поэт очень внимательно относился к своей внешности, возможно из-за этого он в последнее время так возненавидел зеркала.

Незадолго до смерти Есенин навестил почти всех своих жён и детей, как бы попрощавшись с ними.
Ни одна из его женщин не стала упрашивать Сергея остаться с ней, на что тот втайне, наверное, надеялся. Все они, похоже, вычеркнули его из своей судьбы.
И это оказалось тяжёлым психологическим ударом для его самолюбия.
Это ведь у него было право разрушать их жизнь, а здесь предали его.

В квартире А. Изрядновой Есенин также сжёг в печке множество своих рукописей и заметок.

Очень огорчало Есенина и ещё одно обстоятельство, - его первое место поэта страны стал серьёзно оспаривать футурист В. Маяковский, со своими громогласными стихами и новым видением поэзии.

Накануне смерти: прощальные стихи, приказ портье никого к нему не пускать, запертая на ключ изнутри дверь.

Можно объяснить и вмятину на лбу – в агонии человек очень сильно дёргается и ударяется об окружающие предметы.
А из порезов на руках он брал «чернила» для предсмертных стихов.

Теперь поговорим о неофициальной версии смерти Есенина – убийство, с последующим инсценированием самоубийства.

В чисто анатомическом смысле, подозрение вызывает рана на лбу. Её могли нанести тяжёлым предметом, или ударяя головой о мебель в номере.
В подобной роли выступает и отсутствие высунутого языка у тела, у повешенных это одна из главных примет.
Это можно объяснить лишь тем, что поэт мог быть задушен и только потом повешен.

Утверждают также, что высота потолков в номере не позволяла низкорослому Есенину закрепить петлю на той высоте, где она была закреплена.

Но кому и за что надо было убивать поэта?

Оказывается, причины и мотивы преступления имелись.
Есенин невольно был замешан в политических интригах, оказавшись на поле битвы политических группировок Л. Троцкого и Й. Сталина.

В это самое время на 14-м съезде ВКП(б) разгорались баталии за власть между Троцким, Каменевым и Зиновьевым с одной стороны; и Сталиным, Бухариным и Рыковым – с другой.
Стороны использовали любой компромат, чтобы удалить от власти соперника.

Поддерживал Л. Троцкого А. Зиновьев, тогда первое лицо Ленинграда.
Хотя он и сам был не прочь стать руководителем страны.
Газета «Ленинградская правда» являлась его вотчиной, а это очень весомый аргумент в борьбе.
К тому же Зиновьев был любимым учеником В. Ленина, его всячески поддерживала жена Ильича, Н. Крупская.

Против ведущей роли в партии Й. Сталина активно выступал Л. Каменев.

21 декабря (день рождения Сталина) Есенин сбежал из больницы.
23 декабря, перед своим отъездом в Ленинград, он привычно выпивает в вокзальной пивной в компании приятеля А. Тарасова-Родионова, сотрудника Народного комиссариата юстиции и ГПУ, сторонника Сталина в его борьбе за власть.
Захмелев, Сергей разоткровенничался: «Я очень люблю Троцкого, хотя он кое-что пишет очень неверно… А вот Каменева, понимаешь ты, не люблю. Подумаешь – вождь.
А ты знаешь, когда Михаил отрёкся от престола, он ему благодарственную телеграмму закатил за это самое из Иркутска. Ты думаешь, что если я беспартийный, то я ничего не вижу и не знаю.
Телеграмма-то эта, где он мелким бесом семенит перед Михаилом, она, друг милый, у меня».

Собеседник заинтересованно попросил эту телеграмму ему показать. На что получил ответ, что она спрятана в надёжном месте и предъявит он её позже.

Можно не сомневаться, что этот разговор был передан собеседником Есенина туда, куда нужно, и поэт моментально превратился в мишень для обеих партийных противоборствующих сторон.
Одна сторона должна пытаться изъять и уничтожит этот компромат, другая – предъявить и обнародовать.

Была ли действительно такая телеграмма у Есенина, или разговор в пивной явился блефом с его стороны – неизвестно до сих пор.
Поскольку в своё время поэт был писарем в императорском санитарном поезде, то вполне мог её заполучить.

Как бы там ни было, она могла послужить причиной гибели Есенина.
Убийцы из ОГПУ искали телеграмму, задушив её владельца и инсценировав самоубийство.

Есть воспоминая Н. Клюева, что он приходил поздно вечером в «Англетер» и застал в номере несколько незнакомцев. На его вопрос о Есенине ему ответили, что тот пьян и спит укрытый пальто.

В пользу этой версии «говорят» ещё и синяки, и кровоподтёки на теле погибшего, когда он сопротивлялся убийцам.
А церковь отслужила панихиду по покойнику, похоронив его по всем православным канонам.
Чего никогда не делают с самоубийцей.

На съезде партии о телеграмме не говорилось.
Но она всплыла почти через год, на 7 пленуме ИККИ, в заключительной речи Й. Сталина. Будто бы Каменев сам признался в наличии телеграммы, покаялся, и ему простили этот грех.
Но позже ему припомнили всё, и это стоило жизни.
Похоже, правду мы узнаем ещё не скоро, так как документы по этому делу всё ещё засекречены.

А читателям вправе самим решать правдивость той, или иной, версии гибели гениального поэта, бабника, пьяницы и скандалиста – Сергея Есенина.

Очень жаль, что Сергей пару месяцев не дожил до перевода в Ленинград из Баку своего высокопоставленного почитателя – С. М. Кирова.
Полагаю, что тогда поэт обрёл бы наконец своё жилище, получил бы защиту от врагов, и относительно спокойную жизнь.
Но история не терпит сослагательного наклонения.
Да и в лихие 30-е годы грехи молодости Есенина вряд бы простили

Что же было потом с некоторыми из близкого окружения поэта?

Здесь уже говорилось о судьбе З. Райх, А. Дункан, И. Приблудного и Н. Клюева.
Благополучно пережил все перипетии сталинских репрессий А. Мариенгоф.
Имея дворянское происхождение (с его слов – авт.), имея приятеля эсера Я. Блюмкина, имея покровителя-троцкиста Л. Каменева А. Мариенгоф каким-то образом сумел проскочить сито репрессий, жил со своей женой долго и счастливо.

Муж сестры поэта, В. Наседкин, был репрессирован и расстрелян в 1938 году.
Екатерина сохранила оставшийся архив брата.

Н. Вольпин сумела добиться признания государством отцовства Есенина по отношению к её сыну Александру.
Сама она прожила долгую жизнь и умерла в 1998 году.

А. Изряднова ненамного пережила своего сына Юрия, которого расстреляли в 1937 году, обвинив в подготовке терактов против руководителей государства.
Анна умерла в 1946 году, так и не узнав о судьбе сына.

А. Миклашевская несколько месяцев носила траур по Есенину, но потом вернулась к работе в театре.
Умерла в глубокой старости.

С. Толстая хранила память о муже, добившись открытия музея памяти С. Есенина.
Работала директором музея своего знаменитого деда, Л. Толстого.
Умерла в 1957 году, похоронена близ Ясной Поляны, в семейном некрополе Толстых.

Через год, придя на могилу Есенина, застрелилась Г. Бениславская.
Предсмертная записка гласила: «3 декабря 1926 года. Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого ещё больше собак будут вешать на Есенина… Но ему, и мне это все равно. В этой могиле для меня всё самое дорогое…».
Своей смертью она доказала, что была единственной настоящей женой поэта.

Закончить это повествование хочу словами самого поэта:
 - Жизнь – обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь,
Жизнь – обман, но и она порою
Украшает радостями ложь».

… Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык, -
Я живу давно на всё готовым,
Ко всему безжалостно привык.

Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звёздного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил – забыли про меня.

Но и всё ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за всё благодарю.
Август 1925 года.

Рассказ окончен.