Повесть о трёх Иванах

         В августе 1905 года у портного Лазаря Моисеевича и его жены Сары, проживающих в еврейском квартале в одном из украинских местечек, родился сын Израиль Лазаревич (Изя).
         Рядом, в соседней рабочей слободке, жил кузнец Василий Степанович В это же время его жена Степанида родила сына - Ивана Васильевича.
         Также разрешилась от бремени Оксана, жена жившего на улице, населенной в основном украинцами, конюха Тараса Остаповича. Родители назвали сына Иванко.
         Улицы, на которых жили наш герои, словно лучики у звезды, сходились вместе. И так уж вышло, что их дома стояли совсем рядом, а подворья располагались лицом друг к другу.
         Это было простое украинское местечко. Полусонное размеренное царство, где десятилетиями жизнь течёт довольно однообразно. Дома в нем были в основном одноэтажные, и только на Центральной площади стояли семь двухэтажных строений, в число которых входили Городская управа, дом городского Головы, а также несколько дворянских и купеческих домов. Вокруг каждого росли фруктовые деревья, а вдоль улиц были посажены каштаны, липы, а также пирамидальные тополя.
          Дети наших героев росли вместе. Играя в одном дворе, они дружили друг с другом. До 1914 года всё шло тихо и спокойно. Но вот началась война с Германией. Лазарь Моисеевич, Василий Степанович и Тарас Осипович ушли на фронт почти одновременно - в ноябре-декабре 1916 года.
          Первая похоронка пришла на Тараса Осиповича. Это случилось уже в конце января 1917 года. У него осталось двое детей. В феврале убили Лазаря Моисеевича, сиротами стали его пятеро детей. Василий Степанович погиб в марте. Его сын Иван и дочь Мария так и не дождались отца с войны.
          Родившиеся в 1905 году Иваны были в своих семьях старшими детьми, и на их маленькие плечи легла забота о своих близких.
          В местечке ребят называли тремя неразлучными Иванами, они с рождения были всё время вместе. Когда родителей призвали в армию, детство их кончилось.
          Изя вместо отца стал портным, мать помогала ему кроить. Иван начал работать в кузнице: чинил сельскохозяйственный инвентарь, подковывал лошадей. Ваня-хохол, как его звали друзья, приспособился перевозить на лошадях разные грузы. Вот тем и жили, хотя их заработков едва-едва хватало на пропитание. Но время тогда было тяжёлое, всем жилось очень непросто.
           Мальчики подрастали и быстро взрослели. Руки набирали силу, и уже к тринадцати годам ребята могли делать любую мужскую работу.
           Как снег на голову до местечка дошла весть о Февральской революции. Его жители еще не успели толком освоиться с новой жизнью и осознать, что это такое, как пришло известие об Октябрьской революции.
           Справедливости ради, стоит сказать, что поначалу оба эти события никак не отразились на жителях местечка. Жизнь там продолжала идти, как и раньше, размеренно и скучно. Даже базары на центральной площади проходили, как обычно, каждое воскресенье. Все эти революции случились где-то очень далеко, и жителям до них не было никакого дела. Однако все понимали, что рано или поздно придется что-то менять. И не факт, что из этого получится что-нибудь хорошее.
            А пока все продолжали жить мирно и дружно, как до революции. Погромов в местечке не случалось. Разве только залётные черносотенцы заглянут, но слободские не давали особо им разгуляться.
             Городовой, квартальный и околоточный продолжали работать, городской голова был прежним. Всё оставалось, как при царе. В присутственных местах еще висели портреты Николая II и развевались императорские Российские флаги.
          Наши друзья в свободное время учились ездить верхом. Благо, лошадей хватало. Нередко ходили «в ночное», катались до рассвета, а утром ходили и «клевали» носом. Ребята учились метать ножи и драться. Понимая, что им не совладать со взрослым мужиком, они придумывали всякие хитрости: падали под ноги, делали подсечки. Потихоньку у них стало получаться.
          Ребята тренировались каждый день, что бы ни случилось. Даже если не было времени, они отнимали его ото сна, но занятия по метанию ножей и борьбе не прерывали.
          В декабре 1917 года на Украине установили Советскую власть, но как-то до их местечка она не дошла. А весной 1918 года пришли германские войска.
          Однажды в мае Иван-хохол возвращался из уездного города, куда он отвез сыромятные кожи. Зайдя по малой нужде в придорожные кусты, подросток обнаружил там раненого человека, лежащего на земле. Им оказался красный комиссар.
          Он был ранен в правую ногу выше колена и в грудь навылет. Человек находился без сознания и не подавал признаков жизни. Красного комиссара в нем выдавали кожаная куртка, кожаные штаны и кожаная фуражка с красной звездой. Черную кожанку крест на крест перепаясывала портупея. Талию перетягивал ремень, на котором висела кобура с наганом.
           Иван кое-как погрузил раненого на телегу. Комиссар оказался довольно тяжёлым. Затем нарвал в поле травы и, закидав ей тело, отвез его в кузню к другому Ивану.
           В ней над угольным сараем до своего ухода на войну Василий Степанович оборудовал небольшую комнатку. Там он периодически ночевал, когда перебирал со спиртным. С улицы эту комнату заметить было невозможно, она выглядела, как продолжение сарая. Туда и поместили раненого комиссара.
           Пока друзья тащили его наверх, пуля из ноги вышла сама. Видимо, она засела неглубоко, и под давлением кровь выдавила инородное тело. Ребята, как смогли, обмыли, обработали и перевязали раны. Звать на помощь они поостереглись. Если комиссара найдут немцы, то расстреляют всех, как взрослых так и детей. Поэтому решили обойтись своими силами. Выживет - хорошо, а нет - то они хотя-бы попытались спасти человеку жизнь.
            Повязки меняли через день. Бинт и медикаменты взяли у местного коновала (ветеринара), Иванко сказал ему, что его лошадь поранилась.
            Недели через две комиссару стало лучше. Придя себя, он первым делом поинтересовался у ребят судьбой своего коня. Друзья не знали, что ему ответить. Коня то они не видели.
            Когда стемнело, пошли искать комиссарского коня. Обошли все поля, что находились неподалеку от того места, где Иванко нашел комиссара. Но все без толку. Ближе к рассвету, когда они уже собрались домой, их усилия наконец увенчались успехом. В балочке почти рядом с городком ребята нашли вороного коня комиссара. Его укрыли на небольшом островке в устье реки.
            Выздоравливающий комиссар часто беседовал с друзьями, рассказывал им о том, что делается в мире, как идут дела в России. От него они узнали о многочисленных партиях, ведущих борьбу за власть в стране. Он пересказывал им содержание многих прочитанных книг. Поведал истории о Гарибальди, Степане Разине, Пугачёве, о Ленине.
            Ребятам всё было интересно, ведь все их образование сводилось к четырем классам церковно-приходской школы. Теперь все свое свободное время они проводили в коморке у комиссара. За три месяца ребята даже как-то выросли и политически повзрослели.
            Комиссар тем временем потихоньку стал вставать на ноги и по ночам прогуливался во дворе кузницы. Как ни странно, он чувствовал себя хорошо, даже несмотря на то, что медицинская помощь ему была оказана на уровне простого санитара.
             Осенью 1918 года немцы ушли из местечка. Им на смену пришли гайдамаки. Ребят это особенно не коснулось. Они продолжали работать, кормить свои семьи, ухаживали за комиссаром и слушали его рассказы. Он научил их говорить, читать и писать на немецком языке, а также кое-каким математическим действиям: дробям и решению уравнений. В общем, всему тому, что сам помнил из гимназической программы.
             Общение с комиссаром, кторого ребята назывли просто дядька Андрей, не прошло для них бесследно. Они многому научились и многое для себя почерпнули. А, самое главное, он определил их политический выбор. Друзья решили идти за большевиками и Лениным.
             Наконец, и в их городок пришли Красные. На Украине стала прочно устанавливаться Советская власть, которая дошла и до местечка.
             Однако в 1919 году к ним заявились войска батьки Махно. Батька уже не сотрудничал с Красной Армией, а воевал против всех. Бил немцев, бил Деникинцев и петлюровцев, красных тоже бил. Но и получал тоже ото всех. Махновцы, как ветер, налетали на своих тачанках на врага, жалили пулеметами и растворялись в степи.
             С конца 1918 года местечко постоянно лихорадило: то германцы придут, то Деникинцы, то Петлюра или Махно, а то снова Советская власть. Бывали, правда, недели и даже месяцы, когда в местечке не было никакой власти.
             Когда комиссар уехал к своим большевикам, ребята остались один на один с революцией. Они не умели стрелять, хотя комиссар им и показывал, как обращаться с наганом, как разбирать его на части и чистить. Но в нем оставался всего один патрон, так, что особо не постреляешь. Поэтому обходились только теорией.
             Когда он ушёл, ребята нашли этот наган под его подушкой. Может, забыл, а, может, специально оставил в подарок. Теперь у них появилась новая проблема: где найти патроны, чтобы научиться стрелять.
             Приходившие в местечко части часто привлекали Ваню-хохла для перевозки военных грузов, но патроны ему возить не приходилось. Да и не украсть ничего, когда сам отвечаешь за сохранность груза. Ваня занимался транспортировкой для германцев, для Петлюры, для белогвардейцев. Этим он зарабатывал на жизнь себе и своей семье. Платили плохо, но часто давали продукты, а в то время это было немаловажно.
             Боеприпасы и оружие возили специальные команды бойцов в сопровождении конной охраны, поэтому патроны решили украсть с петлюровского склада. Ваня знал, где он находится.
            Оружейный склад петлюровцы расположили в городском амбаре. Стены у него были надёжные, а вот крыша соломенная. Правда, солома лежала на отесанных досках, пролезть между которыми мог далеко не каждый. Но ребята удалось найти лазейку.
            Для своей вылазки они выбрали время, когда петлюровская часть собиралась сменить дислокацию. Склад с оружием охранял всего один боец. Через крышу во внутрь залезли два Ивана, а Изя остался на стреме снаружи.
           В просторном помещении амбара друзья нашли ящики с патронами для пистолета «Маузер» и для винтовок. Патронов к нагану нигде не было. Они уже хотели лезть обратно с пустыми руками, когда Иван заметил ящик с маузерами и гранатами. Вскрывать их не стали, это бы заметили сразу. Через крышу вытащили все три ящика – маузеры, патроны и гранаты.
           В частях Петлюры особой дисциплины не наблюдалось. Часовые под утро мёрзли и постоянно подогревали себя горилкой. Но трех ящиков с утра все же должны были хватиться.
           Ребята донесли свою добычу до кузни. Каждый из них взял себе по маузеру. Оружие разобрали, почистили, и смазали. Пистолеты оказались десяти зарядными, калибром 7,63 мм. Сначала пощелкали без патронов, научились заряжать и нажимать на спусковой крючок. Запасшись патронами и гранатами, завернули все в промасленную тряпку и закопали в углу кузницы.
           Оставшееся в ящиках оружие и боеприпасы погрузили на телегу и отвезли за город, где спрятали в яму в дальнем углу оврага, замаскировав сверху дёрном.               
          Утром петлюровцы погрузили всё своё барахло, в том числе оружие и патроны, на телеги и приготовились было тронуться в путь. Но тут на их беду появились красные конники. Произошёл короткий, но яростный бой. Весь петлюровский обоз достался красноармейцам. Утром следующего дня город покинули и они. Вечером следующего дня здесь уже хозяйничали деникинцы.
           Так что со складом всё прошло удачно, пропажи никто не хватился. Ребята даже пожалели, что взяли так мало.
           Окрылённые своим успехом они решили сразу опробовать захваченное оружие. Будучи уверенными, что красные остались в городе надолго, ребята утром следующего дня спокойно уехали на речку, на дальний остров.
           Там они целый день увлеченно стреляли из маузеров по мишеням, а вечером решили остаться на острове с ночёвкой. Наловили рыбы, сварили жирную наваристую уху. Нажарили рыбы на палочках, и запекли в углях под костром. Наелись так, что животы раздуло. Утром проснулись поздно, позавтракали рыбкой и вскоре поехали домой. Здесь они едва не попались деникинцам, которые уже заняли местечко.
           Чтобы оружие не лежало без дела, друзья решили совершить какое-нибудь нападение на белогвардейцев. Овражек, где было спрятано оружие, имел форму полумесяца и выходил одной своей стороной к дороге, а другой к городу. Наши ребята засели в нем и стали ждать подходящего случая.
           Ожидание оказалось долгим, но вот, наконец, на дороге показался верховой казачий разъезд в составе подхорунжего и двух рядовых казаков. Ребята взяли их на мушку и выстрелили. Всадники упали с коней, те прошли немного вперёд и остановились. Видно было, что к выстрелам они давно привыкли.
          Ребята застыли в овраге, оцепенев от ужаса. Только сейчас до них дошло, что только- что они убили живых людей. Они с трудом пришли в себя только, когда услышали приближающийся топот копыт и ржание лошадей. Надо было срочно избавляться от трупов, иначе деникинцы увидят погибших и сожгут весь городок, как сожгли соседнее село, где нашли убитого белогвардейского унтер-офицера.
            Друзья быстро стащили тела с дороги в овраг, сняли с них оружие и закопали поглубже, чтобы трупы не нашли собаки. Коней тоже загнали в овраг, по дну которого и сами добрались до реки. Она была извилистой, местами широкой и мелкой, местами узкой и очень глубокой. На ней имелось большое количество островов с заросшими камышами берегами.
            Коней вброд переправили на самый дальний из них. Животных расседлали, стреножили (связали им передние ноги), а затем пустили пастись на луговину острова. Вода рядом, выпас рядом, что ещё лошадкам надо? От дождя соорудили небольшой навес, покрыв его ветками. Обнаружить коней теперь стало практически невозможно. Они со всех сторон скрыты островами, густым кустарником и молодыми деревьями.
            Подхорунжий и урядник были вооружены наганами, к ним имелось три десятка патронов. Ну и, конечно, у каждого из казаков был кавалерийский карабин и шашка. Здесь же на острове, ребята попробовали стрелять из карабинов, получилось неплохо. Похоже, у них был талант к стрельбе. На этот раз оружие закопали за кузницей, чтобы не держать всё в одном месте.
            По домам разошлись в тревожном ожидании: что предпримут Деникинцы, обнаружив пропажу своего конного разъезда? Но утром опять власть переменилась: беляков выбили махновцы, какой-то атаман Григорьев. Махновцы вели себя как обычные бандиты. Они особо не церемонились, брали у местных жителей всё, что им было нужно. Боялись только своих атаманов, они могли расстрелять любого из своих казаков за малейшее нарушение.
            Наши ребята хотели было засесть у шинка и бить дубинками выходивших из него хмельных махновцев. Однако, подумав, решили, что жизнь нескольких пьяных бандитов не стоит того, чтобы рисковать спокойствием местечка. Ведь они могли жестоко отомстить его жителям. Поэтому с бандитатами было решено бороться так же, как с белогвардейцами.
 
           Друзья вооружились и снова засели в овраге. Однако махновцы по одному и даже по трое не ездили. Передвигались они, в основном, на тачанках, в которых находилось пять или шесть вооружённые до зубов бойцов. Нападать на тачанки с пулемётами ребята не рискнули.
          Лишь после обеда друзьям повезло. Трое махновцев верхом на лошадях, вооружённые кавалерийскими карабинами и шашками, погнали отобранную у мирных жителей скотину в соседний хутор, где остановилось их бандитское начальство. В небольшом стаде было шесть коров, два бычка, две тёлки и с десяток овец.
           На этот раз ребята решили рискнуть и попытаться уничтожить бандитов. Стрелять пришлось на поражение. Раздался залп, и всадники попадали с коней. Забрав оружие, тела махновцев друзья опять закопали в овраге. Бандитских коней отпустили на волю. Пусть в отряде думают, что их товарищи где-то загуляли.
           Пока Иваны избавлялись от трупов, Изя погнал стадо обратно в местечко. Догнал скотину до околицы и повернул обратно. Животные сами найдут своих хозяев.
           Махновцы спохватились только утром. Стали ходить по дворам. Там, где находили пропавшую скотину, пороли хозяев, а животных снова забирали.
          Иваны поняли, что бороться с ними таким способом – это не выход. Надо придумывать что-то другое.
          Иногда, чтобы поддержать продуктами свои семьи, ребята нападали на небольшие обозы белогвардейцев и махновцев, и даже залезали на их продуктовые склады. Действуя порой рискованно, они старались сделать все, чтобы на местных жителей не падали подозрения в совершенных диверсиях. Излишки изъятых у бандитов и белогвардейцев продуктов друзья раздавали в бедных районах местечка, а отобранное оружие прятали.
          Однажды их все-таки поймали махновцы. Лишь Изе удалось уйти от преследования. Обоих Иванов крепко выпороли и уже хотели было отпустить, но тут за складом нашли мёртвого караульного. Ребят тут же связали и бросили в чью-то баню, выставив двух часовых. Утром их ждал расстрел.
          Но ночью на городок напали Деникинцы. Махновцы, охранявшие Иванов, убежали. Дежуривший в кустах около бани Изя, не мешкая, освободил своих приятелей, и они все вместе спрятались на островах зализывать раны от нагаек.
          Деникинцы пробыли в местечке около суток и, не дожидаясь прихода красных, ушли дальше. Через пару дней в него заглянул небольшой конный отряд красногвардейцев. В нем насчитывалось всего сорок пять бойцов.
          Нашим ребятам уже шёл пятнадцатый год, и они, не сговариваясь, решили вступить в ряды Красной Армии. Правда, пришлось соврать, что им по семнадцать лет.
          Командир красноармейцев, которого звали Аристарх, и сам был молод. На вид ему было лет двадцать пять. Поговорив с ребятами, он сказал, что принять их не может, так как у него нет лишних лошадей, а пешие бойцы ему не нужны. К тому же и с оружием в отряде большой дефицит.
          Друзья сумели убедить Аристарха, что ни с конями, ни с оружием проблем не будет: у них есть три лошади, двенадцать маузеров, шесть винтовок, шесть кавалерийских карабинов, ящик гранат и семь казацких шашек. Про три нагана и три шашки говорить не стали, оставили их для себя. Командиру ничего не оставалось, как принять наших парней к себе в отряд. Аристарх оставил им по маузеру и по три гранаты, а остальное оружие забрал для нужд отряда. Он пополнялся, а оружия не хватало.
         Обеспечив свои семьи провизией, которой должно было хватить примерно на год, ребята отправились вместе с красноармейским отрядом воевать за Советскую власть. Они с трудом представляли, что это за власть такая, ведь они знали о ней только по рассказам комиссара, которого выходили.
         Впоследствии два-три раза в году друзья навещали своих родных, если получалось, привозили продукты и деньги. Чаще всего приезжали по одному.
         Новобранцев зачислили в разведку. Аристарх ни разу не пожалел о том, что взял их в свой отряд. С их помощью он даже разработал новую тактику ведения боя. При встрече с противником друзья нередко выезжали вперед, открывали огонь по врагу, провоцируя его на ответные действия. А когда противник, видя малочисленность нападавших, начинал преследование, то попадал в хорошо организованную засаду, где его ждали основные силы красноармейского отряда.
           Но однажды у них этот фокус не удался. То ли белых предупредили, то ли они раскусили манёвр красных, но Деникинцы не погнались за смелыми разведчиками, а сомкнули свои фланги, взяв друзей в клещи. Как оказалось, это был батальон офицерского полка Добровольческой армии, то есть очень опытные вояки.
          Оказавшись в ловушке, ребята развернулись, всем своим видом показывая, что будут прорываться назад. Им троим противостояли порядка двадцати бойцов деникинской армии.
          Их наши друзья попросту на скаку забросали гранатами. Добив оставшихся в живых из маузеров и наганов, они снова развернулись и атаковали врага с фронта. Непонятно, чем бы кончилося этот бой для наших героев, но тут в тыл белых ударили основные силы красноармейского отряда, которые Аристарх своевременно вывел из засады и направил в обход деникинских позиций.
          Теперь отряд насчитывал уже больше двух сотен бойцов и имел в наличии четыре пулемётные тачанки. Красные конники с лёгкостью опрокинули пеший батальон Деникинцев. Была одержана полная победа.
          Иваны воевали геройски, даже порой бесшабашно. Однажды, находясь в тылу банд Махно, ребята напали на обоз с оружием и боеприпасами. После непродолжительного боя они отбили его и перегнали в расположение частей Красной Армии. В телегах находилось большое количество так необходимого в это время большевикам оружия и боеприпасов. В этом обозе оказались двенадцать пулемётов Льюиса, а также два пулемёта Максима и несколько ящиков с ручными гранатами.
          Теперь наши ребята, вооружившись пулемётами, стали сметать врагов, встающих на их пути, ураганным огнём, а засевших в засадах выкуривали гранатами и снайперскими выстрелами.
          Пулемёт Льюиса весом около двенадцати килограммов, калибром три линии, что соответствовало патрону от обыкновенной винтовки-трёхлинейки - 7,62 мм. Его длина составляла почти 1 метр 20 см, а барабан вмещал 47 винтовочных патронов. Пулемёт считался ручным. По сравнению с пулеметом Максима, «Льюис» весил значительно меньше. При этом он был в три раза тяжелее винтовки с примкнутым штыком (винтовка весила 4 килограмма).
          На седла своих коней ребята установили специальные приспособления, чтобы всаднику было удобно перевозить такой пулемет и даже прицельно стрелять по ходу движения.
          Для того времени ручной пулемёт был в диковинку, поэтому, когда три одиночных всадника открывали непрерывный пулеметный огонь, враг бывал ослеплен и деморализован, а это уже половина победы.
          В деникинской армии и у Махно воевали в основном молодые, не подготовленные к бою, крестьяне. Солдат прошедших Германскую было не так много. А молодых и неопытных бойцов можно было испугать взрывом простой ручной гранаты.
          Но если по ту сторону окопа оказывались подготовленные офицерские полки, тут, конечно, на испуг не возьмёшь. Приходилось действовать хитростью и железным натиском. Только полное уничтожение такого противника могло привести к победе.
          Ребята действовали очень активно и бесстрашно. Об их подвигах в Красной Армии ходили фантастические легенды. Конечно, они преувеличивали их подвиги и бесшабашную храбрость в разы.
          Наши Иваны воевали за власть Советов до конца Гражданской войны, а именно, до июля 1922 года. Но и после нее их отряд не распустили. Он принимал участие в многочисленных локальных военных операциях. Друзьям пришлось воевать до октября 1923 года.
          Между тем, в августе 1923 года ребятам исполнилось по 18 лет. За время боевых действий все они трижды получали награды от командования Красной Армии. Первый раз их наградили именными наганами (за тот случай с деникинцами), второй раз вручили именные шашки, отделанные чеканным серебром (за отбитый обоз с оружием и другие удачно проведённые операции). А затем все они получили ордена Красного Знамени (участие в боях за озеро Сиваш и освобождение Крымского полуострова).
         С апреля 1922 года, несмотря на свой юный возраст, все три Ивана командовали взводами, а в январе 1923 года Ивана-кузнеца назначили заместителем командира эскадрона. Уже в июле он стал командовать эскадроном. А Иван-хохол служил его заместителем.
         Молодость не мешала ребятам иметь непререкаемый авторитет у бойцов Красной Армии. Их уважали, а приказы, отданные ими, выполнялись быстро и с удовольствием. В апреле 1924 года друзей направили учиться в высшую военную школу РККА, а потом в Москву в Академию имени Михаила Васильевича Фрунзе.
         После окончания высшей военной школы РККА ребят отпустили в отпуск. Его они решили провести в своем родном местечке. Стоял июнь 1926 года. Матери наших героев настаивали на том, чтобы ребята обзавелись женами. Иваны спорить с матерями не стали, тем более, что невест те им уже присмотрели. Выбирать не пришлось. Сыграли сразу три свадьбы.
         Медовый месяц пролетел, как один день. Отпуск закончился. Жёны ребят одновременно забеременели, поэтому брать их с собой в Москву друзья пока не стали. Как и планировалось до этого, они стали учиться в Академии имени Фрунзе.
        В апреле 1927 года у них родилось по первенцу, у Изи сын, а у двух других Иванов девочки.
        В начале июля 1929 года, после окончания академии, всех троих направили проходить дальнейшую службу на КВЖ. Там сгущались тучи, и железная дорога требовала постоянной охраны. Провоевали с мелкими белогвардейскими бандами и крупными силами китайцев до 22 декабря 1929 года.
        За бои по захвату Чжан Сюэляна всех троих опять наградили орденами Красного Знамени. Иван к тому времени уже командовал полком, Иван-хохол был его заместителем. Изя возглавлял эскадрон.
        Воевать на КВЖД приходилось в основном с офицерами-белогвардейцами, с бывшими бандитами, ну и, конечно, с китайцами.
        В мае 1938 года неразлучная троица распалась. Изю перевели служить на Карельский перешеек. А в это время на Халкин-Голе и озере Хасан начался локальный вооружённый конфликт. Бои продлились до 16 сентября 1939 года.
        Обоих Иванов наградили. Командир полка получил орден Ленина, а его заместитель орден Красной Звезды. В то время орденом Красной Звезды награждали только военных, и он был очень уважаем среди командиров Красной Армии.
        Два Ивана продолжали служить на китайской границе, а вот Изя попал на Финскую войну. В январе 1940 года он был убит финским снайпером. Его посмертно наградили орденом Красной Звезды.
        После событий на Халкин-Голе и озере Хасан Иваны получили отпуск. Его они провели в местечке: навестили родителей и помогли вдове Изи и его двум детям перебраться к его матери. К тому времени у каждого из Иванов было уже двое детей - по мальчику и девочке.
        Вдова Изи не захотела оставаться с детьми в местечке, а напросилась с ребятам во Владивосток, куда их перевели служить после Халкин-Гола.
        Все три семьи жили в одном подъезде, на одном этаже двухэтажного каменного дома. В каждой квартире была своя кирпичная печка. Централизованного водопровода в доме не было. Колодец и туалет находились на улице. Мыться можно было в городской бане два раза в неделю. Баня находилась в минутах десяти ходьбы от их дома.
        Все подходы к общественному туалету во дворе дома, были «заминированы», да и дверь у него была сорвана с петель.
        Дом был заводской, и вдове Изи выделили там двухкомнатную квартиру, так как она устроилась работать на этот завод учётчицей. Ребятам же повезло, что он оказались ее соседями. Три семьи из этого подъезда получили квартиры в новом доме с центральным отоплением, водоснабжением и канализацией. А поскольку у воинской части своего жилья пока не было, их разместили в этих квартирах.
        У каждого жителя перед входом в дом имелся маленький, сотки две-три, огородик, огороженный невысоким забором из штакетника. А ещё в наследство от бывших жильцов нашим красным командирам достались небольшие сарайчики для ведения подсобного хозяйства, с туалетом и даже с маленькой банькой. Всё было сделано по уму со знанием дела на три квартиры. За двором располагались небольшие огородики соток по десять на каждую семью (для посадки картошки).
        С тех пор командирские жёны и их дети стали вести коллективное подсобное хозяйство (маленький колхоз). Чтобы вспахать свои огороды нанимали трактор, а когда началась война, и все тракторы были на строгом учёте, брали внаём лошадь. Сажали картошку. В конце войны и после неё лошадей тоже не стало, поэтому пахали на себе.
        Когда научились работать на огороде и стало получаться на нём что-то выращивать, купили трёх маленьких розовых поросят, которых выкормили молочком из бутылочки. Потом поросят покупать стали каждый год. В сарайчиках развели курочек, даже индюшек. Очень помогло их семьям это подсобное хозяйство во время войны и в первые послевоенные годы
         В декабре 1940 года в семьях двух Иванов родились еще два мальчика. Когда началась война у женщин было на всех восемь детей. Хорошо, что трое старших были уже довольно взрослыми и могли сами помогать мамам по хозяйству.
        Так друзья вместе со своими семьями служили и жили до 22 июня 1941года.
        С началом Великой Отечественной войны ребят направили защищать Москву. Их жёны и дети, а также вдова Изи с детьми остались во Владивостоке.
        Осенью, а именно в октябре 1941 года, дивизия, где служили оба Ивана, оказалась под Москвой. Она вошла в состав 16-ой Армии. Иван по прежнему был командиром полка, а Иван-хохол его заместителем. «Чистка» рядов Красной Армии 1937 года, к счастью, обошла их стороной.
        В самом начале боев Иван-хохол был тяжело ранен осколком авиабомбы. Он долго лечился в разных госпиталях, но в действующую армию больше не вернулся. После лечения, в сентябре 1943 года, он приехал назад, во Владивосток, где стал работать военкомом в одном из районов города. С этой должности в ноябре 1951 года Иван перешёл на работу военным руководителем в близлежащую от их дома школу. Там и трудился до конца своей жизни, а именно до 5 марта 1972 года.
        Полк под командованием Ивана продолжал держать оборону на подступах к Москве. В конце ноября он подвергся очень интенсивной обработке вражескими бомбардировщиками. Авиа-налёты продолжались несколько дней, проблем добавляла и немецкая артиллерия. После долгих и кровопролитных боёв от полка осталось всего несколько десятков красноармейцев. Раненого и истекающего кровью Ивана бойцы с трудом вытащили из под обстрела и доставили в медсанбат, откуда после оказания первой помощи его отправили в московский госпиталь. По дороге их опять сильно бомбили, но, к счастью, Ивана и ещё нескольких раненых красноармейцев смогли благополучно доставить до места.
        Он пролежал в госпиталях до весны 1942 года. Потом восстанавливался в санатории, и только 20 июня 1942 года медицинская врачебная комиссия признала его годным к строевой службе. Ивана опять направили на фронт, где он стал командовать дивизией.
        К Ивану, назначенному на должность командира дивизии, прикомандировали молодую девушку, фельдшера в звании лейтенанта медицинской службы. Звали её Октябрина. В ее обязанности входило медицинское наблюдение и поддержание физической формы комдива. Но это официально. На самом деле, ей следовало осуществлять контроль за его действиями и мыслями. Для этого соответсвущими органами Октябрине было в приказном порядке рекомендовано заменить Ивану на время жену и близкого друга.
        Он понравился девушке, и она призналась ему о намерениях МГБ и о всех поручениях полученных от них. Иван почему-то сразу поверил ей, а потом незаметно для себя полюбил молодую, красивую и умную девушку.
        До января 1943 года его военная жизнь складывалась очень неплохо, дивизия под его командованием успешно била врага. А потом осколком от артиллерийского снаряда ему пробило ключицу. После ранения Иван долго в госпитале не задержался. Через три недели он был уже в строю.
        Все эти дни в госпитале в роли сиделки рядом с ним была Октябрина. За содействие в скором выздоровлении командира дивизии её даже наградили медалью «За боевые заслуги».
        Незадолго до ранения, в октябре 1942 года, Ивану присвоили звание генерал-майора. А позднее за освобождение Украины и форсирование Днепра он был удостоен звания Героя Советского Союза.
        В ходе операции по освобождению Польши 1 февраля 1945 года Иван получил еще одно ранение. В открытую автомашину «Виллис», в которой он ехал, выстрелили из фауст-патрона. Его накрыло взрывной волной и по счастливой случайности отбросило метров на пять от взрыва. Благодаря этому Иван остался жив. Правда, у него серьезно пострадали ноги, он получил осколочное ранение головы и сильную контузию. Водитель, адъютант, ординарец и Октябрина погибли на месте. Получилось, что Ивану опять повезло больше всех остальных.
        На этот раз он провалялся в госпиталях и санаториях больше года. Тем не менее, по заключению медицинской врачебной комиссии, которая состоялась только 1 марта 1946 года Иван был оставлен служить в Красной Армии. При назначении места дальнейшей службы командование учло его ранения и семейное положение, поэтому он был направлен во Владивоссточный военный округ на должность заместителя командующего.
        В январе 1945 года записался добровольцем в армию Изин сын Владимир. Его не послали на фронт, а направили в военное училище Владивостока. Повоевать он так и не успел. Девочки обоих Иванов всю войну работали в госпитале. Они тоже просились на фронт, но их уже не призвали. Ведь восемнадцать им исполнилось только в апреле 1945 года.
        В рядах вооруженных сил Иван прослужил до 1956 года, пока в звании генерал-лейтенанта его не отправили на пенсию. Хрущёв проводил в армии сокращение.
        Ивану в то время исполнился 51 год. После увольнения со службы он съездил с семьёй к морю, а затем устроился на один из заводов Владивостока начальником отдела кадров. Только в конце 1976 года, в возрасте 71 года, он окончательно ушёл на пенсию.
        После войны, в 1948 году, им дали квартиры в новом доме. Иван, будучи генералом, используя свои связи, сделал так, чтобы все они оказались в одном подъезде и на одном этаже. Вдова Изи с детьми, Иван-хохол с семьёй и он сам снова стали жить по соседству. А в 1951 году все семьи Иванов получили приусадебные участки для строительства дач. Иван опять пробил, чтобы участки были рядом. Хотя они работали в разных ведомствах, но он как-то всё устроил.
        Каждой семье выделили по 30 соток земли. Они объединили свои участки - получился довольно приличный кусок земли. На нем Иван построил большой дом на три семьи, с тремя отдельными входами, на тот случай, если кто-то захочет жить отдельно. Но этого не произошло. До конца жизни все прожили одной дружной семьёй. Зиму проводили в квартирах, а летом переезжали на дачу.
        Все оставшиеся на Украине родственники погибли во время войны. Так что у них остались только их семьи. Иван, несмотря на тяжёлые ранения, полученные во время войны, прожил до сентября 1987 года. Он долго не болел, умер сразу. Вышел после бани на крылечко во всём чистом, внуки позвали его ужинать. Не дождавшись ответа, подошли, а он уже не дышит. В свои 82 года Иван до последнего дня был бодр и активен. Он пережил своего друга Ивана-хохла на 15 лет, а Изю на целых 47 лет.
        Вот так и закончилась жизнь трёх Иванов. У Ивана-хохла было трое детей, а у самого Ивана четверо, у Изи двое. А у них внуки, Иван дожил и до правнуков.
        Окончательно уйдя на пенсию, Иван с женой переехал с женой жить на дачу. За ними потянулось все старшее поколение. Только молодые остались жить в квартирах, но на лето они всегда приезжали к родителям. Ивана очень радовало, что все они продолжали жить одной большой семьёй и собираться вместе за одним большим обеденным столом.
       Изначально выделенные им участки были покрыты молодым хвойным лесом. Здесь росли сосёнки метра по три-четыре высотой. При строительстве дома Иван старался молодой лес максимально сохранить. К тому же после окончания голодных послевоенных лет огород они больше не разводили.
       За тридцать лет молодые сосёнки выросли и превратились в шикарный сосновый бор. Их дом стоял на самом краю поселка, а за небольшой изгородью с двух сторон его окружал лес. Складывалось впечатление, что дом расположен в глубокой чаще.
       А впереди в ста метрах от дачи находилось небольшое лесное озерцо. Оно словно состояло из двух частей. При взгляде на него возникало ощущение, что озеро как-будто сжали посередине великанскими пальцами, выделив узкую голубую талию.
       В озеро втекают два ручья, берущие свое начало в самой глубине леса, а ещё один ручей, чуть побольше этих, вытекает из него и уходит в небольшую речушку. Вода в нем голубая и прозрачная, берега из светло жёлтого песка. Местные жители так и называют его - Голубое озеро. Те, кому довелось побывать в Швейцарии говорят, что оно похоже на одно из тамошних озёр.
       Утром откроешь окно: птицы поют, дятел стучит, недалеко кукует кукушка, стоит тонкий аромат лесных цветов.А днём сосны нагреваются, они пахнут хвоей и солнцем. С озера тянет лёгкой свежестью и ароматом луговых цветов. Место очень живописное. Был бы ещё край потеплее, то лучше места для жизни и отдыха было бы не найти.

        Алексей Кутырев