Мир. Труд. Май

... 1 мая встанем рано, разбуженные обильным высоким солнцем,
быстро надумаем и, слопав по бутерброду с российским сыром,
побежим на демонстрацию - пристроиться в чью-нибудь колонну на лесной,
а если времени много - то хотя бы на горьковской, протопать под красным шариком рядом с ЗИЛом,
обшитым красной, белой и синей фанерой по свободному и просторному городу,
на дворцовой площади проорать ура народу-труженику, разглядывая нарядных курсантов и милиционеров оцепления
и приветливо помахивая рукой фигуркам руководства города,
впрочем мало кого интересующим.
потом - куда-нибудь на пушкинскую. и возбуждённые, приподнятые - домой  ...

последний раз у меня так было 25 лет назад.

в последующие годы 1 мая можно было съездить попротестовать,
поорать на фигурки руководства, побегать от ментов,
что, в общем-то, тоже бодрит.

но я как и большинство народотруженников предпочитал двигать в противоположную сторону от центра родного города -
копать шестисоточные грядки, жечь шашлыки на сырых полянках.

сегодня это движение стало не менее массовым, чем советские первомайские демонстрации,
- офисный планктон забивает  шоссе своими иномарками, а студенты и пенсионеры - своими телами - электрички.
Только чтобы оказаться подальше от города. и главное - друг от друга.

самые последовательные не едут, а летят на тропические курорты,
словно стремясь избавиться, стряхнуть с себя надоевший морок -
навязчивое ощущение близости, которую даёт человеку осознание родины -
своего района, города, знакомых с детства мест, в которые приводили родные люди,
сами знакомые с этими местами с детства.

25 лет назад, топая в колонне политеха по кировскому мосту, я смотрел на город бесстрастно -
ещё не переживая из-за этой близости.
Бесстрастно смотрю и теперь - уже потеряв и переживания и саму близость.

длительная пауза между бесстрастными взглядами
подталкивает к сравнениям.

тот просторный и полупустой Ленинград повсюду оставлял человека одного -
среди серых стен и пустырей, безлюдных промзон и продуваемых спальных кварталов,
огромных площадей и набережных, словно рассчитанных на великанов-всадников,
а не редких пешеходов среднего роста и худощавого телосложения.

не удивительно, что люди охотно и радостно стекались в единый поток первомайской колонны,
заряжая друг друга энергией и уверенностью.

сегодняшний город - это город людей, стремящихся занять место, как можно больше места,
спешащих прибрать к рукам энергию и уверенность - других людей, города, земли, всего.
сменились полюса, центробежное стало центростремительным,
умножение стало делением.
не удивительно, что огромный город стал бесконечно тесен - для горожан,
число коих спустя 25 лет осталось тем же,
для глаз, для мысли ...

для мысли в первую очередь.
"как добыть и куда добытое сложить" - вот одномерный функционал
последней человеческой извилины, для которой тщедушные герои Достоевского
- просто непостижимые атланты духа.

а глаз, он привыкает к любым цветам, реагируя в итоге только на разницу -
в освещённости, интенсивности, гамме ...

яркие автомобильчики, покрывшие всю площадь самого плоского города планеты,
сливаются глазом в пёструю, а потом и в серую ленту, в ту же серость сливаются бессмысленные
растяжки и щиты реклам, развратные вывески магазинов.  даже весенние наряды самок
замечаешь только пару дней -
всё равно ярче зелени травы, ярче голубизны неба - ничего не придумаешь.
лишь бы ничего не заслоняло.

остались ли мы, бегущие друг от друга и трудящиеся только над тем,
чтобы подальше убежать, хоть в чём-нибудь солидарны?
у нас по-прежнему неплохо получается быть против,
вместе ненавидеть - американцев, чурбанов, начальников.
американцы трансформируются в эстонцев, тысячу лет живущих бок о бок,
в начальники рвутся и то и дело выбиваются друзья, родственники, дети,
чурбаны убирают наш двор, пекут и продают нам хлеб ...

осталась тоненькая плёночка до страшного откровения -
мы ненавидим и презираем друг друга и сами себя.
и только в этом и солидарны

сменились полюса, чёрное стало белым, плюс - минусом,
а мы словно продолжая топать в том же направлении,
пришли с самую что ни на есть обратную сторону.
обратную сторону жизни.

где старшая плеяда, отвечавшая за плодоношение земли и людей и давшая имя последнему весеннему месяцу, -
просто безгласная наложница, которую можно выбрать и заказать по каталогу,
где труд стал не актом выделения энергии и воли для преобразования жизненных обстоятельств,
а актом подавления воли и энергии,
где мир стал не содержанием и целью совместного бытия,
а - дорогой и необходимой вещью, заложенной в банк,
под кредит, вернуть который не представляется возможным,
где вместо великанов-всадников стекающихся на величественный парад -
вялые комки биомассы увлекаемые коробками отвратительных автомобилей
в постыдное и безнадёжное бегство


1.05.2013