Часть вторая. Даниель Рут. Глава 4

4.В ДОМЕ БЕРТЕЗЕНА

На следующий день, когда экипаж «Эсперансы» вернулся с берега, Мегеро объявил, что принял в команду Марко Браго, назначив его первым помощником. Он также отдал распоряжения по ремонту корабля, распределив обязанности между Браго, Бульеном и Мартинесом
 
К губернатору Тортуги он отправился через три дня, как и обещал. В доме его превосходительства он застал большой переполох. Когда Мегеро прошёл в гостиную, её покинули две расстроенные дамы, едва ответив на его поклон. Одна из них была супруга губернатора мадам Диана де Бертезен, вторую Клещ не знал.
Спустя некоторое время в гостиную вышел сам господин Бертезен:
– Прошу извинить меня, капитан. У нас сегодня несчастье – племянница упала с лошади во время прогулки. Послал за лекарем – его найти не могут…
– Ваша племянница, господин Бертезен?
– Да, Николь – дочь Франсуазы, сестры моей супруги, я привёз их сюда после смерти отца семейства… Моряки говорили, у вас на судне хороший врач?
Мегеро подумал, что наверняка это Бульен распустил язык. Ничего не оставалось делать, как предложить услуги своего лекаря.
– Да, мой корабельный хирург с медицинским образованием. Если угодно, я пошлю за ним…
– Конечно, господин Мегеро! Я боюсь, нет ли у Николь переломов!
Клещ вышел из дома, в конце аллеи, у ворот его ждали два матроса, которых он брал с собой не столько для охраны, сколько в качестве эскорта. Послал обоих на корабль, чтобы немедленно доставили лекаря.

В ожидании врача губернатор и Мегеро составили разговор. Клещ сообщил, что его команда готова послужить французскому королю. Довольный Бертезен пожал ему руку, и Мегеро отбыл на корабль, когда Даниель Рут со своим саквояжем вошёл в приёмную губернатора.

Молодой врач, как мог, привёл в порядок свой костюм перед поездкой – ему сказали, что оказать помощь нужно даме. Тем не менее, чувствовал он себя некомфортно: после двухмесячного морского путешествия вряд ли можно быть удовлетворённым своим внешним видом.

Жена губернатора, мадам Бертезен, сама проводила Рута в спальню племянницы, комментируя несчастный случай:
– Николь уже давно занимается верховой ездой… Чем ещё заниматься здесь, на краю света? Она довольно уверенно держится в седле. А в этот раз лошадь чего-то испугалась… Ну и вот, результат! Хорошо, что жива осталась…

В спальне были мать Николь – мадам Франсауза Лоран и мулатка-горничная. Больная повернула голову, когда они вошли. Даниель Рут увидел симпатичную темноглазую девушку с каштановыми волосами. Лицо её было бледным и, как отметил для себя Рут, на нём отразилось испытываемое физическое страдание.

– Николь была без сознания, когда мы её принесли, – продолжала Диана Бертезен вводить доктора в курс дела. Мадам Лоран смахнула слезу.
Рут поставил саквояж на диван, где лежал костюм для верховой езды, дамская шляпа и перчатки. Он попросил дам удалиться, оставив только горничную.
– Извините, мадемуазель… Я обязан вас осмотреть, – сказал врач, распорядившись, чтобы горничная сняла покрывало. Девушка, лежавшая в одной рубашке, молча отвернулась.

Молодой доктор видел её смущение, да и сам испытывал некоторую неловкость. Он более привык иметь дело с изуродованными солдатами, нежели с красивыми молодыми дамами. Но положение обязывает, Рут понимал, что от его смущения больной легче не станет:
– Если вы можете говорить, то, пожалуйста, отвечайте. Можно просто говорить «да» или «нет». Вы меня слышите? – ровным твёрдым голосом эскулапа спросил он.
Прошло некоторое время прежде чем пострадавшая ответила, едва ли не шёпотом:
– Да…

Через полчаса судовой врач «Эсперансы» диагностировал все последствия падения с лошади губернаторской племянницы. У ней было растяжение связок стопы, вывихнуто плечо и крупная шишка на голове вследствие удара. Всё это он и докладывал в гостиной двум дамам: её матушке и тёте, слыша в ответ многочисленные «ахи» и «охи».

– Плечо я вправил вашей дочери, простите, вашей племяннице, – говорил Рут, крутя головой. – Могу сказать, что у мадемуазель Николь довольно крепкий организм, так что я уверен, этот несчастный случай не отразится в дальнейшем на её здоровье…
– А что с её ногой, месье Рут?
– На стопу наложил холодный компресс, намазал обезболивающей мазью и сделал тугую повязку. Рекомендую пару недель провести в постели, ногу не нужно нагружать…
– Вы и на голову компресс сделали?
– Да, она ударилась головой. Хорошо, что шляпа и причёска смягчили удар…
– Она была без сознания!
– Не удивительно, от такого удара и мужчина бы сознание потерял…
– Скажите, доктор, а вы уверены, что…. Ну, что всё будет в порядке? – пытала врача Франсуаза Лоран, мать девушки.
– Мадам, меня этому учили… Я наизусть знаю «Анатомию» Мондино де Луччи. Уже не говоря о трудах Якопо да Карпи…

Мадам Лоран явно ни о чём не говорили имена авторитетных учёных, однако когда она слушала, как доктор произносит их своим уверенным баритоном, это вселяло в её материнское сердце надежду.

Даниель Рут произвёл на женское общество губернаторского дома весьма благоприятное впечатление не только потому, что врач, прибывший издалека, всегда лучше местного, но также благодаря личному обаянию и огромному желанию дам поговорить с новым человеком. Когда у них немного улеглась тревога по поводу состояния Николь, женщины продолжили задавать доктору вопросы уже за столом. Мадам Бертезен настояла, чтобы Рут остался на ужин. Её разбирало любопытство. Встретив здесь, на краю света новое лицо, она хотела узнать о нём как можно больше подробностей.

 Первое, что она спросила, когда все уселись за стол, откуда у него такой великолепный французский язык:
– Если бы мне не сказали, что вы испанец, я бы подумала, что вы родом из Бургундии.
– Я не испанец, мадам, я – швейцарец. Мои родители проживают недалеко от Женевы.
– Ах, вот оно что! Как же вы оказались на службе у испанцев?
– Это желание моего отца. Он много лет служил испанскому королю. Вот и я оказался на войне, во Фландрии.

Удовлетворив своё любопытство на этот счёт, мадам Бертезен перешла к медицине:
– Скажите, месье Рут, вы лечите пиявками?
– Я лечу пиявками, мадам, когда в этом есть необходимость. Дело в том, что иногда это чревато воспалениями кожи. Видите ли, в чём дело, в организме человека присутствуют четыре гумора: флегма, кровь, чёрная и жёлтая желчь. Именно их баланс в организме и определяет здоровье человека. У каждого из нас есть его главный гумор, определяющий наше состояние. У мадемуазель Николь – это кровь, поэтому нет необходимости уменьшать её содержание в организме.  Я не очень удивлю вас, если скажу, что ваша племянница любит сладкое, любит бывать на свежем воздухе…
– О! Да, да…
– … любит весну и солнце, и любимый цвет у неё – красный?
– Ах, доктор! Откуда вы это знаете?
– Меня этому учили, – скромно отзывался Даниель Рут.

– А правду говорят, что самое лучшее лекарство – это смола дерева гваякум, что растёт в Португальской Америке?
– Насколько я знаю, это лекарство совсем от других болезней. В хирургии же главный принцип: «не навреди», так учил Гиппократ. А Парацельс говорил: «Природа сама исцеляет раны», потому самое лучшее лечение – покой. Medicus curat, Deus sanat – Бог лечит, врач лишь заботится, и мудрость его заключается в том, чтобы следовать природе и Божьим заповедям…
В это время вошла горничная и сказала, что Николь жалуется на головокружение и тошноту.

Судовой врач положил на стол салфетку и отправился к больной.
Когда он вернулся, супруга губернатора и её сестра, очарованные молодым доктором, посовещавшись, уже решили, что Даниель Рут должен ночевать у них в доме, дабы не оставлять надолго больную. Мадам Бертезен даже не спросив самого доктора, распорядилась подготовить ему комнату.